*
Счастливое фырканье и дурацкие объятия, которые он получит позже, возможно, стоили бы этого тогда, но сейчас… Это должно быть больно. Это должно быть чертовски больно, это– Смотря в зеркало на то, как Такаши зажмуривается и прижимает иглу к нижней губе, Хаккай морщится за него, потому что не может делать резких движений. О нет– – Ай. – Таканчик… – Ох, блять! – Не разговаривай, пока втыкаешь иглу себе в губу, идиот! – Завались, Шиба! Когда Хаккай наблюдает, как брови Мицуи поддергиваются, а губа медленно окрашиваются в глубокие фиолетовые оттенки, он жалеет, что не приложил больше усилий, чтобы убедить его этого не делать. Все искаженные звуки боли, которые исходят из глубины чужого горла, заставляют съежиться. Серебряная игла с привязанной к ней серьгой выделяется на фоне ярко-алого цвета. На это даже смотреть больно, страшно представить, каково это по ощущениям. Я должен был остановить его. Хаккай прикусывает язык, когда Мицуя вздрагивает всем телом и закрывает глаза. Я должен был стараться сильнее. – Ты уверен, что оно того стоит? – отступать, правда, теперь было некуда, но он хочет, по крайней мере, убедиться, что парень не пожалеет об этом. Тот делает что-то наподобие кивка и бормочет: – Наверное. И снова Шиба раздумывает о том, чтобы позвонить в больницу, и борется с желанием заплакать или стукнуться головой о раковину рядом. Он просто идиот. – Наверное?! Возясь со льдом, зажатым в другой руке, Такаши сердито шипит и краем глаза смотрит на друга. – Твое нытье и охи здесь не помогают. Синеволосый скрещивает руки на груди и все оставшееся время по-детски дует губы. Ему хотелось бы верить, что все закончится не так плохо, как кажется. Может быть, это просто часть процесса.*
Нет. Все заканчивается еще хуже. Они заразили губу. – Я же говорил… – наконец выпаливает Хаккай во время уборки. – Я говорил тебе, что это плохая идея. – Все прошло хорошо, Хаккай, – ответил Мицуя с полным ртом льда. – Ты подцепил какую-то хрень, Таканчик, и теперь выглядишь так, словно тебе вкололи просроченный филлер! – он действительно плачет сейчас, – как это может быть хорошо? – Не раздувай из мухи слона. Я ведь вставил пирсинг? – Ты не должен был использовать швейные иглы! – Я импровизировал. Миссия-то выполнена. Шиба стискивает зубы, когда они садятся за столик на кухне, и берет в одну руку лицо светловолосого парня, а в другую – ватный тампон, смоченный в спирте. Он начинает обеззараживать, потянув Мицую за щеки вперед. С ворчанием тот подчиняется и встает на колени, со свирепым взглядом наклоняясь над столом, чтобы приблизиться к парню. – Не смотри на меня так. Морщись, сейчас же. – Я не думаю, что мне это нужно. Хаккай закатывает глаза. – Мне необходимо все продезинфицировать, – «идиот», – добавляет он про себя. Мицуя вздыхает и снова подчиняется. – Я все еще не могу поверить, что ты думал исправить ситуацию простым кубиком льда, – вице-командир указывает на губу, – и не потрудился даже упомянуть про специальные антисептические средства. – Я не могу себе этого позволить. Сердце Хаккая падает. Он ждал такого ответа, но все равно беспокоился. – И все же… – говорит только для того, чтобы подавить любые протесты. – Я не знал, – прозвучал тихий ответ. – Я уже понял. Но, – он осторожно проводит пальцем вокруг пирсинга и вдоль распухшей губы, прищелкивая языком, – ты действительно думал, что холодное поможет? – Нет. – Тогда поч… не надо, Таканчик! – синеволосый хмурится и делает паузу, вытирая лоб капитана, когда тот снова прикусывает губу. – Ты сделаешь только хуже! Чертыхнувшись, Мицуя проводит языком по губе, глаз дергается, когда металлический привкус и спирт смешиваются на его языке. Бросив на Хаккая пронзительный взгляд, он опускает глаза и отказывается продолжать; если бы он мог повернуть голову, то сделал бы это. – Таканчик… Парня игнорируют, поэтому он пытается ещё раз. – Таканчик, ну же… И снова тишина. Ему не нравится, когда Такаши становится таким упрямым. Это заставляет волноваться. Мне остается сделать только одно (не потому, что я влюблен в него,*
– Нам пора, иначе опоздаем. – Готов? – Да. Мицуя выглядит так, будто хочет сказать что-то еще, но вместо этого он поджимает губы, перекидывая сумку через плечо, разворачивается и идет вперед. Шиба следует за ним. Даже когда Такаши улыбается, это все равно выглядит болезненно. Хаккай надеется, что в скором времени лицо командира украсит теплая, непринужденная улыбка.*
По прибытии к Мицуе подбегает Улыбашка и с ухмылкой указывает на свою губу. – Эй, Мицуя, мы подходим друг другу! Круто! – радостно кричит розоволосый. Такаши хихикает и пожимает руку капитану четвертого отряда. – Точно. Кавата наклоняет голову. – Как давно ты его сделал? – говорит он, отпустив чужую ладонь и отступая назад. – Почему спрашиваешь? – Выглядит болезненно, – поморщился тот. – Ох, совсем недавно. – Когда? Мицуя хрустит шеей и вздыхает. – Сегодня. Нахоя изумленно смотрит на него. – Сегодня?! Чувак, ты сумасшедший. Хаккай полностью согласен. Таканчик действительно такой. Но я люблю его. Когда он понимает, о чем, черт возьми, только что подумал, то на мгновение вздрагивает. Это…?*
Встреча ребят заканчивается тем, что Майки прячется за Дракеном после того, как дразнил Мицую и приставал к нему с «захотел вдруг покрасоваться перед дамами?» и «ты никогда не будешь круче, чем Кенчик», за что получает по голове от последнего.*
Хаккай на седьмом небе от счастья, когда Мицуя улыбается ему так, как умеет только он – тепло и мягко. Пирсинг смотрится так же круто, как он и представлял. – Думаю, в конце концов все получилось хорошо, да, Таканчик? – он смеется, когда парни идут обратно к старшему. Сегодня вечер кино с Маной и Луной. – Да. Просто немного доверия в процессе, – Такаши отворачивается и смотрит, как Майки уезжает с Дракеном, маша им рукой. – Увидимся завтра! – и снова разворачивается, чтобы продолжить путь. Синеволосый смеется. – Я действительно доверяю тебе. Мицуя качает головой, и Хаккай удивленно радуется, заметив легкий румянец на его ушах. – Заткнись, придурок. – Ты придурок, раз проколол себе губу швейной иглой. – Но все же вышло, – сияет парень, и сердце Шибы забилось чаще, – я получил то, что хотел. Спасибо, Хаккай. Желудок последнего переворачивается. – За что ты меня благодаришь? – пропищал он словно не своим голосом. – За то, что был со мной и согласился на это. Хаккай не может не заметить, как командир светится в лунном свете сильнее обычного. Сжав кулаки и улыбаясь, он кивает и протягивает руку, чтобы погладить его по голове. – Не за что, Таканчик, – он почти задыхается, – теперь давай вернемся к Мане и Луне, чтобы показать им, насколько круче их старший брат. Мицуя нежно берет парня за руку, то ли не подозревая, то ли осознавая, но не заботясь о его почти состоявшемся сердечном приступе, и тащит за собой. – Хорошая идея. Сегодня вечером они оба получили то, что хотели, и, может быть, когда-нибудь Хаккай заработает тот самый поцелуй.