Завтрак больше похож на страницу с таблоида. Мы встречаем солнце на террасе за круглым столом. В белоснежных халатах и босиком. Кофе кажется насыщенней, тост особенно хрустит, бекон идеально поджарен, и так не хочется портить эту идиллию, но Вилланель спрашивает:
— Вчера ты не захотела узнать про мой разговор с Хелен, — сказано с упрёком и таким же взглядом в мою сторону.
— Я знаю, что она тебе сказала.
— По-твоему не будет, — вздёрнув брови, Вилланель облизала ободок кружки и посмотрела на меня, ожидая моей реакции.
— Конечно, не будет, раз даже ты этого не хочешь.
— Хочу. Хочу каждую минуту проводить с тобой, а не летать по всему миру! Я отказалась на сегодня. Проведём этот день вместе, а там посмотрим.
— Этот день что-то способен изменить?
— Мы с тобой весьма нестабильные частицы, кто знает, что может произойти?
— Нам лучше остаться дома и подумать над стабильностью.
— Нет, мы проведём этот день в городе, и не волнуйся, у меня есть план, он пока на уровне идеи, но я обязательно его доработаю и поделюсь им с тобой.
Мы собираемся, Вилланель не раскрывает тайну места, в которое она хочет меня отвести. Всё спокойно, мы чистим зубы и выбираем что надеть, Вилланель сушит волосы, и подводит глаза густо чёрным. А затем звучит вопрос, который я не хотела услышать, и всё спокойствие ускользает от нас как сквозь пальцы.
— Ты дашь мне таблетку?
— Зачем они тебе, ты с ними другая, дай своему организму отдохнуть.
— Не знаю, с чего я должна выпрашивать?
— Не нужно злиться на меня.
— Мне хочется, ты сказала, что будешь давать половину дозы.
— Я уверена, что тебе и без неё будет хорошо.
— Издеваешься? Отдай мне их, я сама разберусь!
Мы возвращаемся в ванную, именно здесь я их спрятала, поставив на полку за всеми гелями.
— Ты спрятала их от меня? Боже, Ева, да это не опасно! Обычное обезболивающее.
— Не верю тебе. По глазам твоим вижу, ты зависима от них.
— Дай сюда.
Я открыла пузырек, но вместо того, чтобы высыпать на ладонь одну, я сыпанула их все в унитаз. Я готова к чему угодно, но не позволю ей быть зависимой от каких-то таблеток! Я готова к удару, к грубости, к насилию, наконец! Но Вилланель разворачивается и выходит.
— Эй? Ты что, не ударишь меня за это? — выпалив это в её спину, я не подумала о том, что, возможно, провоцирую.
— Нет, а ты ждала этого?
— Это так в твоём духе!
— Ева, я не буду срываться на тебя. Куплю новые, это не так сложно.
— Именно такую тебя я боюсь и презираю! Ту, что игнорирует здравый смысл и поступает мне назло!
— Ну да, помню, сплошное разочарование, парадокс вселенной.
— У тебя память… Просто феноменальная! Почему бы тебе не запомнить, что я против анальгетиков!
— Ева, позволь мне хоть что-то контролировать самой.
— Только не это. Я вижу, ты не способна. Дай мне помочь. Подойди ко мне.
Вилланель запрокинула голову и со стоном непослушного ребенка подошла ко мне. Я положила обе руки на её плечи, заставив посмотреть на меня.
— Самое время поработать над доверием. Вилланель, давай решим это мирно.
— Мирно, что за слово такое? Звучит весьма отвратно.
— Ну, хватит, не ёрничай. Объясни мне, давай, я слушаю.
— Я потеряла контроль над своими действиями, а теперь ещё и над телом. Его словно отняли после той аварии. Было больно, и только таблетки помогали, а теперь мне хреново без них. Трудно объяснить ощущения, я и не буду, чтобы не пугать тебя.
— Вот это больше похоже на диалог. Ты можешь потерпеть ради меня?
— Мне будет только хуже.
— Я спрошу у Анны, как можно тебе помочь. Хорошо?
— Великолепно, — сквозь зубы, одобрила она, — Пошли уже гулять.
Вилланель в джинсовой рубашке, строгих брюках и туфлях, такое впечатление, что она старается быть рядом со мной проще. Мы гуляем и проводим весь ланч в ресторане Le Bernardin недалеко от Таймс-Сквер. Три звёзды Мишлен, максимальное внимание к деталям, безумные цены, всё, как она любит. Тартар с икрой, мы обе не за рулём и можем выпить немного вина. Я надеюсь, что с вином она забудет о таблетках. По ней видно, что она зависима: это нервное потирание рук, бегающие глаза, она бледная, если тронуть её, она холодная, не особо что съела и пожаловалась на тошноту. Я предложила вернуться домой, но она настояла на том, что мы должны побывать в таинственном месте.
Такси забирает нас из центра, я пишу сообщение Анне, пока Вилланель отвлеклась на свой телефон.
Е: Привет из солнечного Нью-Йорка😚
А: Привет! Хорошее настроение?
Е: Хотелось бы. Но, всё нормально, терпимо.
А: Борешься с её зависимостью?
Е: Как догадалась?
А: Ты снизила дозу, она начала ныть. Я знаю, через что надо пройти.
Е: Вчера я дала половину, а сегодня выбросила их.
А: Она тебе устроит. Нельзя так резко.
Е: Всё и так было ужасно, а теперь жизнь подкинула мне наркоманку?
А: Ты справишься, если она не вводила себе ничего в вену. Ты проверяла?
Е: Она меня убьёт. Чем я могу помочь ей сейчас?
А: Помнишь название?
Е: Гидрокодон.
А: Не всё так плохо. Избегайте излишнего беспокойства, раздражительности, нервного перенапряжения. Займитесь чем-нибудь спокойным, уложи её спать пораньше. Держи при себе.
Е: Мы едем в какое-то загадочное место. Ей так хочется, чтобы каждый день здесь был особенным.
А: Понимаю её. Я бы тоже старалась для тебя.
Е: Твоя будущая половинка будет счастлива с тобой.
А: Ну да…
Е: Чем занята?
Вилланель улеглась на моё плечо, я знала, что она заглянет в переписку и смахнула вверх всё то, о чём мы говорили. Теперь Вилланель могла прочесть только о рабочих буднях Анны.
— Тебе обязательно поддерживать с ней связь?
— Она так далеко, что ты просто не имеешь права ревновать. Не хочешь домой? Выглядишь уставшей, я бы налила тебе ванну, уложила спать.
— Почти на месте, тебе там понравится. Я не устала, со мной всё отлично!
Мы приехали к невысокому зданию типографии, Вилланель несколько раз сверилась с телефоном и повела меня за него. Проход напоминал лабиринт, и здесь было весьма мрачновато, а необходимая нам дверь была облупленной и вела в цокольное помещение. Мы спустились по крутой лестнице, и нас встретила девушка за небольшой стойкой. Я подумала о подпольном клубе, о чём-то явно запрещённом, сжала пальцы Вилланель в своей ладони.
— Ева, я тебе говорила, какая ты трусиха?
— Да, постоянно.
— За этими дверьми арт-проект, — сказала она мне и бросила взгляд на девушку, — Простите нас, очень впечатлительные, — посмеялась надо мной Вилланель, протягивая карту девушке, та в свою очередь улыбнулась и посмотрела явно ниже глаз Вилланель.
Как я не заметила, что у Вилланель расстёгнута рубашка именно так, чтобы эротично дразнящий проблеск её груди был виден всем!
— Вам повезло, группа туристов ушла десять минут назад, до следующих целый час, всё пространство ваше, наслаждайтесь, — протянув билеты, девушка удручённо вздохнула, словно пожалела, что не она будет сопровождать Вилланель, и я не преувеличиваю!
С лестницы и маленького пространства, мы попали в огромный цех, от чего уже захватило дух. Следом за тем, как мы вошли, погас свет, но я успела удивиться тому, что кроме десяти столбов уходящих высоко в потолок, по центру этого цеха, здесь больше не оказалось ничего масштабного. На полу дымовые машины, которые усиленно заработали, по краям зала гамаки, и кое-где лежат мягкие кресла. Раздался звук, и столбы попеременно засветились.
— Полифонический мультиспектральный перформанс. Музыка и свет, Ева. Как тебе?
— Это так необычно… Я могу подойти?
— Конечно! Делай что хочешь, я с тобой.
Мы подошли к столбу, по которому бежало пламя, я тронула его, наощупь как сетка, а под ней LED свечение. Объёмное звучание музыки вызвало мурашки, стало так страшно, в этой темноте, и в тоже время среди света. Мы здесь одни, и это очень большое пространство, я направляюсь к другому столбу, с потолка падает лазерное свечение. Вилланель идёт за мной. Эти столбы высотой метров десять, и все они сейчас покрываются змеиной чешуёй. Здесь нет никаких мыслей, слишком завороженно бродишь и сливаешься с восприятием цвета и звука. То, как это воздействует, схоже с трансом. Ноги застилает дым. Создаётся полноценный иммерсивный опыт, трансформация сознания, звуковые волны и вспышки света переплетаются и обволакивают. Вилланель приземлилась на кресло-грушу, стоит ли отметить, что это место источает сексуальное настроение? Вилланель наблюдает за мной, между столбов падает стена красных линий, я провожу рукой, прерывая их, один шаг, и я среди этого красного дождя, что падает с потолка. В груди стучит не только сердце, объёмное звучание проникает в каждый орган. Я всё больше привыкаю, брожу по залу, но в какой-то момент музыка становится тревожной, и я возвращаюсь к Вилланель.
— Иди ко мне, — просит она, протянув руку.
Я забираюсь сверху, колени утопают в мягкости набитого кресла, её ладони на моих бёдрах.
— Это место обезоруживает, не так ли? — спрашиваю я, касаясь её вдумчивого лица.
— Когда каждое слово наносит урон, а несказанные слова – боеприпасы, приятно всё это отложить в сторону, и раствориться в звуках и свете.
— Ты умеешь красиво говорить.
— А ты просто красива.
— Ну, хватит, — улыбнулась я, положив ладонь на её плечо, — Если бы ты могла видеть моё смущение…
— Не смущайся, это правда. А наблюдать за тобой в этом свете, наслаждение. Ты сексуальна, ты желанна, и я хочу, чтобы осознание этого тебя раскрывало.
— Такой меня считаешь только ты.
— А тебе нужен кто-то ещё?
Я склонилась над ней, целую страстно и решительно. Своего тирана, свою боль, свою погрешность в любом уравнении моей жизни. Её пальцы выправляют рубашку из моих брюк, тут же расстёгивают, я задыхаюсь от возбуждения, выпускаю её губы, выпрямившись, всё вокруг погрузилось в густо синий цвет. Вилланель обжигает губами и ласкает языком сжимающиеся мускулы моего живота. После самолёта, мне уже не страшно быть застуканной, хотя риск есть, новые посетители, или решат проверить, как мы проводим время, а что если, тут есть камеры?
— Хватит, — ноет Вилланель и прикусывает кожу чуть ниже рёбер, — Никто не следит за нами, мы одни.
— Это волнительно, — признаюсь я.
Вилланель выкладывает из карманов брюк ключи, телефон, карту, что-то ещё, и просит меня сложить ладони вместе, я выполняю её требование быстро и без вопросов.
— Это антисептик.
— Какая ты заботливая, — признаю я.
— Не сомневайся, я всегда смогу о тебе позаботиться.
— В моём возрасте уже пора обзавестись таким человеком, — смеюсь я.
— Что? И какой у тебя возраст?
— Ты знаешь!
— Нет, ты не говорила, это ты знаешь мой, потому что как одержимая собирала информацию на меня!
— Тебе нет тридцати, а мне пятидесяти, устроит тебя такой ответ?
— Устроит, и чтобы я больше не слышала о возрасте, хорошо? — я промолчала, посчитав, что она слишком серьёзно подошла к этой теме, но она запустила руку в мои волосы и потянула на себя, — Хорошо, Ева?
— Мы никогда не вернёмся к этой теме.
— Отлично, а теперь, на чём ты остановилась?
Мои пальцы на пуговице её рубашки, я на пути к смелости. Одна расстёгнута, другая выскальзывает сама, я пробегаюсь до низа и распахиваю её, Вилланель протягивает мне манжеты. На ней сексуальное бельё, я провожу по самой кромке, касаясь груди, и Вилланель привстаёт, чтобы избавиться от рубашки. Мои руки поглаживают её плечи, ныряют за спину, расстёгивают лиф, она сама стягивает с плеч бретельки. И всё же, я так и не избавилась от трепета, от чувства стыда, от чего-то, что нашёптывает мне, как я не достойна, прикасаться к этому телу. Она так молода, красива, горяча, будь она известна, была бы мечтой для сотен тысяч людей! И у меня ощущение, что я её краду. Думать так ошибочно, помимо внешности в ней есть столько всего, что под силу выдержать только мне. Кто бы смог прощать и любить такую? И только поэтому она моя.
— Ты улыбаешься? Почему? — заигрывает Вилланель, порываясь раздеть и меня.
— Просто так.
— Обожаю, твоё движение губ в улыбке, и люблю, когда ты улыбаешься просто так.
Смотрю на заломы её ключиц, на волнительно вздымающуюся грудь, на напряжённую линию по центру рёбер, и именно её касаюсь языком. Вилланель тут же запрокидывает голову, погружаясь в неон. Здесь немного прохладно, поэтому её соски такие холодные и вздёрнутые, согреваю один губами, другой пальцами. Во мне бьётся музыка и возбуждение, мы находим губы друг друга в темноте, когда одна палитра гаснет, чтобы смениться другой. В полной темноте мы жадно соединяем тела и погружаемся в поцелуй. Выход из него только один, мы не прервёмся, пока не доведём друг друга. Она решительнее меня, горячий язык доминирует в моём рту, я ощущаю себя так, будто она уже трахнула меня, куда только захотела, а ведь это только поцелуй! Я ныряю рукой в её брюки, она также проникает в моё бельё. Невыносимо глубокое и требовательное давление, мы застыли на время, открыли глаза, увидев всё вновь в красных тонах.
— Обожаю твою бурную реакцию на меня, ты всегда готова ко мне, даже когда я тебя брала силой.
— Поэтому ты никогда не останавливалась, когда я просила?
— Иногда нужно было говорить не с тобой, а с твоим телом. Оно никогда не противилось мне.
— О, замолчи, — попросила я, накрывая её губы взволнованным поцелуем.
Это было нашим личным взрывом, очередным откровением, мы были на равных, мы были крепким союзом. Не знаю, как она управляет этими тонкостями познания меня, но я и сама преуспела. У нас ещё не было секса без оргазма, надеюсь, никогда не будет, мы хоть в чём-то всегда победители. Её пальцы тонкие и длинные, мои наоборот, стандартные — я бы сказала, но её явно созданы для подобного секса. К тому же они ловкие и очень чувственные. Но я кончаю даже не от её навыков, хоть их заслуга неизмеримая, а от самих мыслей, от того, что я с ней и она делает это со мной, вот, что всегда меня доводит. Прийти к финалу вместе наше новое достижение, задушенный крик, собственнический след от её губ на моей груди, жар, дрожь, музыка и свет померкли на этом фоне.
Мы лежим и смотрим на столб света, дым накрывает нас, пахнет специфически, но не ужасно. Мы долго молчим, затаив в себе наши ощущения от пережитого. Музыка сменяется, я поворачиваю голову, чтобы видеть её. Глаза блестят, в них были слёзы? Солёное море, в котором я могу утонуть, её слезы это редкость и табу для неё самой, если бы я терпела столько, сколько она, мои глаза бы не просыхали. Она не даёт мне спросить об этом, отвлекая своим мнением насчёт радужного спектра, я её внимательно слушаю. Хочу остаться здесь навечно, но сначала нас тревожит её телефон, а затем и подошедшее к концу время, в зал вошли люди, и мы как можно быстрее собрались.
— Мне нужно перезвонить Хелен, прогуляйся вверх по улице, я догоню.
Солнце щиплет глаза, воздух не такой тяжёлый, как был там, я хочу схватить Вилланель и затащить её обратно, в то место, где были только мы, и до прочих нам не было дела. Но она отпускает мою руку и отправляет вперёд. Я оборачивалась несколько раз, но продолжала идти, о чём они снова могут говорить? Почему я не могу этого слышать?
Останавливаюсь у цветочной лавки, рассматриваю открытки, флорист здоровается со мной, предлагая зайти в павильон. Здесь мне кружат голову ароматы, что-то смешанное от каждого цветка и веточки в этом небольшом помещении. Я волнуюсь, что Вилланель, возможно, не видела, что я сюда зашла и не найдёт меня, но волнение испаряется, когда над дверью раздаётся звон колокольчика и она заходит, затмевая своей красотой всё вокруг.
— Выбрала что-нибудь? — интересуется она.
— А должна?
— Было бы неплохо принести в наш дом что-то живое.
— И дать этому погибнуть?
— Они все здесь уже мертвы. О чём мы? Почему так мрачно? Это же цветы, и ты любишь цветы, я дарила их тебе, не раз. Какие возьмём? Что тебе нравится?
— Самые лучшие цветы, что подарила мне ты, были те, в доме Анны, с утра, собранные тобой.
— Это был вялый пучок полевых…
— Такие не купить.
На её лице пробуждается осознание, не всё можно купить за деньги, что-то важное и по-настоящему ценное чаще всего обходится без них. Повиснув на её руке, мы даём волю чувствам, эти долгие взгляды, нетерпеливые, кроткие поцелуи, в этом городе я ощущаю себя свободной. Вилланель не обделена чувством прекрасного, её выбор падает на самые нежные цветы, и я одобряю. Мы выходим с целой охапкой завёрнутых в бумагу Ирисов.
— Я хочу домой, — сообщает она, и я не против, поймать такси ей не составило особого труда.
— Это так странно ощущать, — сообщает она, нервно потирая обивку водительского сидения впереди себя.
— О чём ты?
— О желании поехать домой. Когда меня отдали в детский дом, я не хотела возвращаться домой, позже у меня было много мест, но не одно из них не заслуживало называться домом. А Анна… Она не разрешала называть свою квартиру моим домом. А затем 12 предоставляли мне квартиры, отели, дома, но у меня никогда не было желания возвращаться в них. Я никогда не застывала, и никогда не ловила себя на мысли, что я хочу домой. И вот сейчас…
— Ты хочешь домой.
— Да, в наш дом, где всё будет идеально, куда я захочу вернуться всегда.
— Я рада, что ты довольна и увлечена созданием сказки, что ты не помнишь, сколько причинила мне боли, сколько крови из меня выпила и мои нервы…
— Если не больно это нелюбовь.
— Что ты можешь об этом знать?
— Ты хочешь ссориться в такси? Опять? У тебя какие-то лимиты на день? Сколько это будет продолжаться?
— Люди ссорятся до тех пор, пока не становится ясна чужая точка зрения.
— Скажи мне прямо, что я должна понять и сделать?
— Не старайся сделать всё безупречным, не веди себя так, будто всё всегда было отлично.
— Так мне ходить вечно с виноватым лицом? Тебя это устроит?
— Это не ссора. Разговор. Я не даю тебе натянуть новую маску.
— Хорошо, Ева. Ведь сейчас я как никогда хочу быть собой. Хочу быть Вилланель. Это новое место должно стать особенным, потому что я взяла тебя с собой в это путешествие. И нам весело! Ведь весело? Сколько всего мы можем вместе увидеть, сколько времени провести вместе! На что в противном случае ты рассчитывала?
— Когда любишь, не рассчитываешь. Куча спонтанных решений и все, как кажется поначалу, ради нас. Я бы хотела окунуться во всё это с тобой, Вилл, но я вижу, как тебя тянут обратно.
— Хелен спросила, зачем я это делаю? Ради двух недель секса? Она сказала, что ты сбежишь от меня, что не будешь терпеть меня.
— Это манипуляция! Что Хелен вообще знает о нас? Обо мне? Я не собираюсь тебя оставлять. И секс, согласись, мы уже давно преодолели отметку в две недели.
— Она имела в виду конкретно эту поездку. Я нужна им сейчас, мне необходимо вернуться. Но потом, мы точно проведём здесь много времени вместе!
— Они знают, где мы?
— Мы сюда не на лошадях прискакали, конечно, знают.
— И когда ты должна вернуться?
— Она скинет мне билет вечером. Завтра, Ева.
— Семичасовой перелёт в эту сторону, а теперь обратно? Ты собираешься мотаться по всему миру?
— Может, Нью-Йорк не совсем удобная точка…
— Ты опять ни о чём не думала. Просто притащила меня сюда без какого-либо плана.
— А каким бы был твой план? Уехать к Анне в надежде, что я вас не потревожу?
— Дамы, мы прибыли, — сообщил водитель, Вилланель протянула карту.
Мы молчали до самой квартиры, и уже в ней я сорвалась. Горячо доказывая ей, какой ошибкой станет её возвращение в Лондон, повышая тон, объясняя смысл нашей любви на износ, я столкнулась с её терпимостью. Да, она кусала щёки изнутри, слушала меня, не смотрела в глаза, подрезала цветы острым ножом и отправляла по одному в вазу, не кидалась на меня, терпела, а затем разрушила мои слова, своим вопросом:
— Ты закончила?
— Моим словам не хватает веса?
— Ты не сказала ничего нового. Да, ты можешь злиться, можешь ненавидеть мой выбор, но я должна быть завтра в офисе Хелен. Куда поставить вазу?
— Я боюсь за тебя.
— Знаю, но, что со мной будет? Я столько лет этим занимаюсь. К тому же, я неуязвимая! В меня стреляли, душили, топили, вонзали колющие-режущие предметы, ты видела, что осталось от моей Lamborghini? Жизнь – это процесс обжига, и я давно затвердела, а когда это сделаешь ты, зависит только от тебя. Но советую поторопиться, это очень нам поможет.
— В чём же? Мне станет проще знать, что ты где-то кого-то убиваешь?
— Что в этом такого? Убить кого-то достаточно легко. Трудно не убивать. Послушай, может, нам придумать стоп-слово для подобных разговоров? Нам бы не помешало сейчас произнести что-то нелепое и вытащить друг друга из этого.
— Поставь цветы в гостиную.
Душ — это место, где можно поплакать, смешивая слёзы с водой. Кухня — это место, где можно уйти в себя, увлечься готовкой и забыться. Еда повышает дофамин, Вилланель благодарит за ужин, и это всё, к чему я стремилась последние пару часов. Сейчас мне бы хотелось написать Джеймсу и спросить про работу, а может, Анне, и узнать, как прошёл её день, может, почитать книгу? Перемываю посуду вручную, хотя здесь есть посудомойка. Вилланель забегает на кухню, зовёт смотреть фильм. Глубоко вдохнув, я потёрла веки и направилась за ней. Помню вечера, когда мы с Нико выбирали диск, устраивались на диване с пивом и пиццей, всё было так просто. Вилланель виртуозно управляется с пультом, пока я размещаюсь на диване, в самом углу, запрятав телефон у спинки и прижав к себе подушку. Она не спрашивает, что я хочу посмотреть и можно ли лечь на подушку, что на мне. В итоге на экране появляется Шрек, а она размещается между моих ног, удобно устроившись головой на подушке. Я смотрела его множество раз, но начало стойко терплю и смотрю с ней. Смотреть мультик вместо того, чтобы убиваться мыслью, что завтра мы расстанемся на неопределённое время? Я так зла на наш последний разговор, но Вилланель протягивает ноги, и я вижу на ней носки со Скрудж Макдаком и россыпью монет. Вспоминаю, как мне её не хватало, когда забавные носки были на Анне, когда она обо мне заботилась, но я хотела лишь к Вилланель, сердце щемит. Нащупав телефон, я делаю то, что не позволяла себе с момента как узнала, что Вилланель разбилась на машине. Я ввожу дату и место, Lamborghini, и тут же в запросах вижу новостные статьи и фото. Это сложно назвать машиной, груда искорёженного металла, выжить в такой аварии, действительно, удача. Может, мне стоит поверить в её неуязвимость? Так увлечена мультиком, что я поглаживаю её предплечье, нащупывая шрам, и она не реагирует. Задираю на ней майку, но она тянет её вниз.
— Ева…
— Я только посмотрю, — честно, признаюсь я.
— Посмотри мультик.
— Я помню его покадрово и могу озвучивать.
— На, смотри, — сдалась она, сама задрав майку.
Вилланель могла истечь кровью от моего ножевого ранения, а эта пуля, задеть что-то важное, но, обошлось. Если смерть её подруга, и она зовёт гулять, должна ли я всеми силами держать Вилланель дома?
Я немного расслабилась, мы даже смеялись, на самом деле, отличный выбор на вечер. Главное, мы пока вместе, и я не могу насытиться временем с ней. Почти досмотрев вторую часть, Вилланель получила билет, оповещение пришло с почтового ящика, и она быстро посмотрела вложение в письме, после чего предложила закончить просмотр и пойти в спальню.
Мы не выключили свет в коридоре, в спальне полумрак, наши тени падают на стену, мы стоим, друг напротив друга, обе замечаем разницу в росте. Конечно, я и раньше обращала на это внимание, но сейчас это так бросается в глаза, Вилланель улыбается и привстаёт на цыпочках.
— Так уже нечестно, — подмечаю я.
— Раздевайся.
— У нас уже был секс сегодня.
— Я прошу тебя раздеться для меня.
— Знаю, чем это всё закончится.
— Слушайся меня. Я тебя выше.
— А я старше.
— Мне тебя наказать? За то, что ты так говоришь?
— Накажи. Как ты это сделаешь?
— Раздену тебя, перегну через колено и хорошенько отшлёпаю.
— Если бы так можно было разрешить конфликтные ситуации, то моя рука бы опухла от количества ударов по твоей заднице.
— Я подарю тебе паддл, тогда твои руки будут невредимы.
— Что это? Опять какая-то секс игрушка?
— Да, вытянутая ударная пластина с рукоятью, идеальна для телесных наказаний.
— Тогда нам ещё понадобится стек, кляп и, может, наручники?
— Ты заводишь меня, потом не жалуйся.
Развязав пояс халата, я распахиваю его, минуя слова, губы Вилланель вжимаются в мои губы, поцелуй вмиг вскружил голову, её ладони уже на моих боках, проталкивает в меня язык и я его обсасываю. Это заводит, но я хочу совсем другого. Сжимаю её скулы, прерываю поцелуй. Её губы блестят, глаза горят даже в темноте, а руки, боже, как они меня держат!
— Что-то не так? — томно, спрашивает она.
Горячая ладонь легла на мой затылок, пальцы сжали шею, губы прижались к горлу, я задохнулась, замерла, слишком поддалась искушению, она провела языком до подбородка, и мои колени задрожали. Я сама с жаром завладела её губами, коснулась языком нёба, вспыхнувшая в нас страсть уготовила для нас жаркий секс минут на десять. Я вновь её притормаживаю.
— Вилланель…
— Знаю, ты не хочешь секса. Давай займёмся любовью? Это будет совсем по-другому.
Руки оставляют меня, она сжимает низ своей майки и снимает её с себя. Я любуюсь грудью, Вилланель поднимает моё лицо за подбородок, мы устанавливаем контакт глаз. Она прижимает подушечки больших пальцев к моим губам и я облизываю их, следом они оказываются на моих сосках. Она делает их твёрдыми и прижимает свою грудь к моей. Её холодные горошины сосков тут же согреваются. Это так приятно, следом Вилланель гладит руками мои бока и, взяв за талию, прижимает ко мне свой торс. Горячая кожа, напряжённые мышцы, я чувствую это, и то, как низ живота дрожит от возбуждения, и не только мой!
— Занимаемся любовью, значит? — уточняю я.
— Чувствую себя в этом новичком, любителем, нелепо, учитывая мои навыки.
— У тебя отлично выходит. Главное, не спешить заняться сексом, необходима готовность растягивать удовольствие и наслаждаться каждой секундой.
Целовать её, гладить широкими движениями ладоней её спину, сжимать кожу, водить по ней ногтями, слышать утяжеляющееся дыхание, лёгкий полустон, я без ума от неё. Вдыхаю запах её волос, вожу языком по шее, шепчу о том, как сильно люблю. Она отвечает такой же нежностью, я её не узнаю, такая послушная и сдержанная, терпит, потому что знает, за этим всё равно последует секс. Она стягивает с моих плеч халат, кидает его на кровать, я стягиваю штаны с её ягодиц, прохожусь по ним руками. Я заметила, как глаза её закрылись, как воздух для неё стал тяжелее, и она с трудом его вдохнула, как губы разомкнулись и всё тело качнулось в мою сторону. Наши кончики носов соприкоснулись, чувствительные губы встрепенулись, ощутили давление, она захватила мой разум, вызывая вибрирующие волны по телу. Мы делили воздух, растягивали томный поцелуй, она целовала с одной стороны, с другой, а затем это резко прекратилось, безумный темп её дыхания, стал обжигать лицо.
— Это мой предел, Ева.
— Хорошо, тогда ты не будешь против, если я…
Смотрю вниз, дотрагиваюсь до её сексуального белья, что вызывает особое восхищение. Опускаюсь на колени и, зажав зубами край тесёмки, тяну трусики вниз, помогая себе руками, Вилланель запустила пальцы в мои волосы. Запах возбуждения, кроткий поцелуй в гладкий холмик лобка, я поднимаю глаза вверх.
— Ева, — дрожит она, распробовав моё имя на вкус.
Она сжимает мои волосы одной рукой и слегка отстраняет, пальцы другой касаются моего лица и остаются на губах. Трогают их, будто примеряя, думая о наслаждении, что могут они принести, большим пальцем она надавливает на них. Разомкнув губы, я впускаю палец внутрь, страстно обсасывая. Теперь он влажный, и делает влажными мои губы, средний и указательный направляются тем же путём, посасывая их, я чувствую себя так, будто беру в рот нечто другое. Она давит ими на мой язык и наслаждается процессом. Эти пальцы, покинув меня, пробираются между половых губ, она ласкает себя ими, прямо у меня на глазах, а затем даёт мне их вновь, я с удовольствием облизываю их, и, почувствовав её вкус, уже не могу сдержаться.
— Хочешь, переместимся на кровать? Меня ноги не держат.
— Да, так будет удобнее, — соглашаюсь я.
Вилланель опустилась на кровать, я широко развела её ноги, языком проделывая дорожки от лобка до колена, с одной стороны и с другой, после чего закидываю её ноги себе на плечи и приближаюсь ртом к цели. Язык, подрагивая, коснулся клитора и завозился вокруг, посасывая складочки, я не торопилась, смаковала и растягивала удовольствие. Отправлялась вглубь за влагой, слизывала её вокруг, надавливала языком на горошину, и теребила её. Вилланель не выдержала нового поцелуя взасос. Её тело затрясло, всё пульсировало, обдувая горячим воздухом, я поцеловала напоследок влажные, набухшие губки, покрасневшие от моих стараний. Забираясь на Вилланель, я всё ещё была бодра, меня встретили её затуманенные сексуальной эйфорией глаза. Притянув меня за шею для поцелуя, Вилланель сжала мои ягодицы, а я соприкоснулась своими сосками с её и затерялась в наслаждении, она так развязно целовалась, что внутри меня всё пылало.
— Можешь включить свет? — спрашивает она, и я дотягиваюсь до ночника возле кровати.
— Зачем свет?
— Хочу видеть то, что будет дальше.
— А что будет дальше?
— Хочу ещё, мне мало, — выпалила она.
— Ненасытная.
— Да, мне всегда тебя мало, особенно, когда ты делаешь со мной такое.
— И ты уже можешь?
— Ещё раз, да, — жарко, прошептала она.
Я готова была опуститься вниз, как увидела её руку, активно работающую между ног.
— Эй! А это что?
— Я разогреваю себя, для ещё одного раза.
— Убирай.
— Давай с ней, ты будешь лизать, а я натягивать.
Схватив крепко её запястья, я подняла обе руки над её головой.
— Не надо мне помогать!
— Ууу, грубость, Ева…
— Ты моя, — зашептала я, оставляя мелкие поцелуи на её лице, — Ты моё всё, мне и так тебя мало.
— Жадная, — вспышка её улыбки, чуть не остановила моё сердце, я закрыла глаза, целуя её в губы.
Вилланель подняла одну ногу, полностью раскрываясь передо мной, маленькие губки заметно набухли после первого раза, пальцы натянули капюшон клитора, оголив его хоботок, всё это влажно блестело и заметно пульсировало, неужели она хочет настолько быстрой разрядки? Я провела широким языком по всей длине, задев и пальцы, Вилланель застонала. Схватив её пальцы, я перенесла её руку себе на затылок, безмолвно обещая разобраться со всем самостоятельно, мои губы присосались к клитору, волосы оказались сжаты в кулак.
— Ты будешь смотреть на меня? — потянув за пряди, спросила она, я оторвалась, чтобы подарить ей свой покорный взгляд.
Она обильно потекла, я сглатываю и вылизываю, мой язык часто заходит внутрь, пробирается в скользкий проход и оказывается каждый раз зажатым спазмами, тут нужен не только язык. Надавливая двумя пальцами на вход, я вытесняю соки, что тут же стекают по ним, упрощая процесс. Распухшие половые губки заметно проваливаются внутрь вслед за резким движением, Вилланель застонала громче, я присосалась к клитору и стала делать внутри неё волнообразные движения пальцами. У неё устала нога, она не знала, как схватить меня, чтобы облегчить свой приход, я ведь давала ей то, чего она жаждала. Неумолимые движения доводили её до криков, я вдоволь наглоталась её соков, меня уже было не остановить, я готова продолжать пока организм не отключится сам. Вилланель кончает, прижимая к себе моё лицо. Когда она кончает на мои губы, на моих пальцах, я ощущаю себя полноправной владелицей этого роскошного тела, будто здесь повсюду стоят мои печати. И тут, и здесь — целую я, каждый сантиметр её кожи, Вилланель жадно дышит, всё ещё дрожит.
— Ты этого хотела?
— Давай не будем делать разбор, дай мне пару минут, и я займусь тобой.
Целую её с языком, сжимаю ягодицы, какие же аппетитные, я всё ещё теряю голову, лапая их. Если бы она захотела в третий раз, я бы сделала это для неё. Даю ей две минуты, наши носы прижаты друг к другу, губы готовы схлестнуться вновь, мы молчим.
— Я хочу твою грудь, — неожиданно, заявляет она.
Время уступить ей, я укладываюсь на спину, теперь она надо мной. Впивается в соски, поочерёдно, так остро, что колит в паху каждый раз. Закатив глаза, я почти отключаюсь от кайфа, я готова кончить от того, как она сосёт. Почему я не заставляла её делать это все ночи напролёт, укладывая её рядом с собой?
— Вилл, чёрт! Прекрати, иначе, я кончу от этого!
— Не так плохо, — улыбается она, и вновь нападает, на этот раз, она слишком грубо ухватилась за нежную плоть снизу, долго всасывая кожу, она оставила грубый засос!
Я схватила её за плечи, повалила на кровать и прошлась ладонью по ягодице так, что руку зажгло, Вилланель громко и издевательски засмеялась, я прижалась к ней сзади.
— Смешно тебе? Это уже второй засос на моей груди!
— Твоё наказание такое милое.
— Ну, прости, мы только поговорили о предстоящих покупках. Теперь я точно знаю, что мне нужен…
— Паддл.
— Именно!
Прижимаясь пахом к её заднице, я ощущаю, как одна половинка горит от моего удара, я двигаю бёдрами, вжимаюсь в неё, провожу руками по напряжённым лопаткам, наваливаюсь сильнее и кусаю за нежную кожу на последнем позвонке.
— Может, пропустишь очередь?
— Ну, уж нет, Ева, — заявляет она, и я быстро оказываюсь под ней.
Раздвинуть мои безвольные ноги было просто. Так же просто, как и оказаться между них, мягко поцеловать низ живота, почувствовать, что я готова, и развести двумя пальцами губки. Я завелась до пронизывающего всё тело электрического тока. Немного слюны на мой острый выглядывающий кончик, который она начала массировать, то чуть надавливая, то постукивая подушечкой пальца, и я готова кончить. Я выгнулась и застонала, ей пришлось остановиться, но это секундное ожидание вынудило её ввести в меня палец. Я знаю, как ему жарко, тесно, и влажно, палец извивается внутри меня, проверяя эластичность стенок.
— Хочешь два? — спрашивает она, — Хочешь, — сама же отвечает, покрывая моё тело поцелуями.
Оргазмом всё не закончилось, мы долго возились, не могли остановиться, боролись за каждый поцелуй, это была своеобразная игра на выносливость, на объём чувств. Мы выдохлись вместе, тело продолжало гудеть, когда мы уставились в потолок и постарались привести дыхание в норму.
— Ты такая жадная из-за моего отъезда? — спросила Вилланель, решив покрыть изгиб моей шеи мягкими, утешительными поцелуями.
— Я тебя никуда не отпускаю.
— Ева…
— Хочешь попить? Я собираюсь сделать невозможное: встать на ноги и добраться до кухни.
— Постараюсь дождаться тебя. Поставишь мне будильник на четыре утра? Мне нужно успеть на рейс.
Я задержалась на кухне умышленно, выпив целый стакан воды, я налила для неё и застыла, дав ей возможность заснуть. Это станет моим преступлением. Когда я возвращаюсь в комнату, она уже спит, зажав подушку между своих ног. Осторожно накрываю её одеялом, чтобы позже не проснулась от его нехватки, забираю её телефон и, выключив свет, выхожу из комнаты. На её телефоне пароль, но в любом случае, если она поставила будильник сама, то не услышит его, потому что я прячу его в гостиной под подушку. Возвращаюсь в спальню и ложусь рядом, от усталости мне удаётся заснуть.
***
Просыпаюсь рано, и если разбудить Вилланель, она ещё успеет на рейс, боюсь дышать и двигаться. Я решаю за неё, она никуда не полетит.
Напряжение и страх накапливаются во мне, как она отреагирует, что будет, если она не появится у Хелен в назначенный час? Вилланель засопела, разомкнула губы, но не проснулась.
Когда она открыла глаза, ближе к десяти утра, то застала меня в углу комнаты, я сидела на кресле уже который час и смотрела на неё.
— Ева? Сколько времени? — я не осмелилась ответить, — Ева?
Я ожидала, что она вскочит и набросится на меня, когда поймёт, что проспала, но она не способна на это физически. Привстав на локтях, она зажмурилась, словно ощутив боль, и осталась на месте.
— Отличный чёрт план, Поластри! — крикнула она, откинувшись назад, — Ты дала мне проспать рейс? Думаешь, это умно?
— Ты должна меня понять.
Мои слова её ещё сильнее злят, она всё же поднимается и идёт в ванную, громко хлопнув дверью. Я стою у двери, слышу, как разбивается вода о дно душевой. Осторожно захожу. Пар окутывает меня, я вижу Вилланель, она положила локти на кафель и, уткнувшись лбом в свои кулаки перед собой, стояла под потоком воды, что обрушивался на её голову. Вода стекала по изящной, выгнутой спине, я приблизилась.
— Вилланель?
— Оставь меня в покое.
— Ты зла, я понимаю.
— Понимаешь? Из-за тебя у нас будут неприятности. В чём твоя проблема отпустить меня на пару дней?
— Ты же не отпустила меня к Анне.
— Это другое!
— Разве?
— Дело вовсе не в том, что мне надо встретиться с Хелен, ты могла бы поехать со мной, но ты ведь хочешь, чтобы я их кинула, верно?
— Хватит бубнить, повернись ко мне!
— Мне так херово, Ева. Мне нужны таблетки.
— Я приготовлю тебе завтрак.
Вилланель долго не выходит, работает фен, завтрак давно готов, я жду её. И когда она появляется на кухне одетой, я искренне удивляюсь.
— Куда ты?
Можно было подумать, что она всё равно полетит, что перебронировать билеты ей не составило особого труда. Я встала перед ней, намереваясь удержать если придется.
— Отойди. Я хочу сделать тебе больно, но сдерживаю себя.
— За что? Куда ты собралась? Поешь нормально! — возмутилась я, когда Вилланель схватила тост, намереваясь есть его по пути куда-то!
— Мне нужно прогуляться.
— Ты не пойдешь одна!
Я схватила её за руки, но она лишь усмехнулась и выдернула их, толкнув меня.
— Хватит! Не надо держать меня! — повысив голос, она бросила тост на стол и хотела вылететь из кухни, но я упрямо схватила её ещё раз, тогда она ответно сжала мои плечи и прижала к стене, я ударилась затылком и сдержала слёзы.
— Бить меня будешь?
— Прекрати, Ева.
— Изнасилуй меня, давай, делай, что хочешь, только…
Вилланель прижалась к моим губам болезненным поцелуем, похоронив во мне мой стон. Мои руки получили свободу, и я начала раздевать её. Бороться с ней это как идти навстречу штормовому ветру, почти бесполезно. Но я прикладываю все силы, чтобы устоять, чтобы меня не снесло. Раздену её, и она никуда не пойдет, разрешу ей всё, и она отвлечётся, дам ей что-то и удержу возле себя. Она может бесконечно злиться, но если я целую, всё может подождать.
— Останься, пожалуйста. Никуда не ходи.
— Что ты устроила? — горячо, в мои губы, шепчет она, — Я хотела найти таблетки и вернуться.
— Тебе нужна только я, идём в постель, Вилланель.
— Ева…
— Идём.
***
Мы выбрались из постели к полудню, Вилланель не говорила со мной, но явно была полностью удовлетворена на сегодня. Повторная попытка позавтракать будет успешной, ведь она сама лично варит для нас кофе. На плитке прохладно стоять босиком, и она переступает с ноги на ногу, грея поочерёдно ступни о голень. Решив надеть футболку до колен с широкими рукавами, что заканчиваются на локтях, она почти лишила меня наслаждения, любоваться телом. Но мне нравятся фантазировать о том, как я заберусь под неё руками, как ухвачусь за эти лохматые светлые локоны, потяну их на себя и оближу шею. Внизу заныло, я уткнулась взглядом в тарелку с засохшими утренними тостами. Из-за секса мы вообще не соображаем, что творим, теперь я способна понять её не унимающуюся тягу к моему телу. Мы буквально из постели! А уже хочется повторить.
— Я знаю этот взгляд, — распевает она, поставив передо мной ароматную кружку с кофе, — И что тебя так завело?
— Не понимаю, о чём ты, — улыбаюсь я и смотрю вниз, вероятно, краснея.
— Хочу знать, скажи. То, что я варила нам кофе? Мои щиколотки?
— И это тоже, — пробубнила я, пробуя горячий напиток, — Люблю, когда у тебя беспорядок на голове, и когда на тебе надето что-то обычное, и ты так мило потирала свою голень…
— Тебя заводят вполне обычные вещи, это не стыдно. А вот за утренний поступок должно быть стыдно.
— Ты не отпускала меня, и я тебя не отпущу.
— Хорошо, будь по-твоему.
— Правда?
— Можно подумать, я горела желанием лететь в Лондон… Это была бы вынужденная поездка.
— Чем займёмся сегодня?
— Я без сил, и так всё ломит, останемся дома? Вечером можем устроить себе праздник! Хочешь праздник?
— Какой будет повод?
— Не знаю, отметим годовщину наших отношений? Сколько мы уже вместе? Или, сколько мы уже знаем друг друга? Неважно! Сама идея такого праздника мне нравится!
— Ну, хорошо. Мне приготовить что-то особенное?
— Только не в наш день. Мы всё закажем! У нас будет много шариков и торт!
— Ого, какие масштабы!
— Звать нам некого, но два особенных гостя уже есть.
— Ты о…
— Нас! Нас будет достаточно. Наш первый совместный праздник, здорово!
Вилланель целует меня, я рада видеть блеск в её глазах, не связанный с возбуждением, просто радость, такая непосредственная, словно детская.
Она терпит ради меня своё паршивое состояние. Если бы я её не удержала, то она нашла бы таблетки, я поступила верно. Это то, что мы можем победить, почему бы не сделать это?
Мы лежим в нашей гостиной и планируем праздник, отправляя в корзину онлайн магазинов всё необходимое. Вилланель работает над тем, чтобы заказы были доставлены сегодня, звонит прямо в офисы, кондитерскую, ресторан, она так увлечена организацией, а я наблюдением за этим, что время пролетает незаметно.
— Ну, хватит так смотреть, — смеётся она и, откинув в сторону телефон, притягивает меня к себе.
— Ты могла бы зарабатывать на этом. Открыть собственное агентство, управлять людьми и устраивать праздники.
— Обычно я убиваю людей, праздниками можно искупить такое?
— Вряд ли, но делать кого-то счастливым, это, определённо, в копилку.
— Тогда, я беру тебя на работу.
— Интересно, на какую должность?
— Я только начала, все должности свободны. Но начать лучше с должности жены…
— Вилланель…
— Что?
— Эта должность занята. Вряд ли ты занималась бумагами после того, как Марии не стало.
— Не волнуйся за это. Я сменю паспорт и все документы.
— А тебе ведь нравилась её фамилия!
— Значит разберусь с разводом, и фамилию оставим себе. Ева и Вилланель Сантьяго, звучит?
— Нет, мы не будем носить её фамилию как какой-то бренд, и каждый раз вспоминать её, когда она звучит.
— Разумно. К чёрту формальности, что-нибудь придумаем.
Когда в дверь раздаётся звонок, мы пугаемся, потому что впервые слышим этот звук, а затем бежим кто быстрее, чтобы открыть. На пороге курьер, просит подписать бланк и передаёт нам коробку. Конечно, первыми справилась доставка шаров и украшений. Мы распаковали баллон с газом, внимательно ознакомились с инструкцией, Вилланель доверила мне ленточки, чтобы я перевязывала надутые шары. Нас, конечно, сманила идея попробовать вдохнуть газ из шарика, и мы чуть не умерли со смеха. Наши животы болели, а к потолку гостиной прилипло множество надутых нами шаров, когда мы открыли дверь следующему курьеру. Это был трехъярусный торт, его занесли и поставили на журнальный столик в гостиной, Вилланель ушла на кухню, чтобы оставить шампанское в холодильнике и вернулась с двумя ложками. Мы сели возле торта на пол, рассматривая искусную работу кондитера. Из-за срочности мы не могли выбрать то, что понравилось бы нам гарантировано, но даже из того, что было в наличии, мы выбрали лучший. Красный бархат всегда был мне по вкусу, нежнейшая пикантная начинка со свежей клубникой, украшение из ягод, он даже выглядит нежно, и я уверена, он будет таять во рту.
— Пробуем? — спрашивает Вилланель, протянув мне ложку.
— Это так странно, устроить праздник в обычный день, и торт! Знаешь, в детстве есть такая мечта, съесть целый торт и ни с кем не делиться им. Когда мы вырастаем, то вполне можем купить себе торт и съесть в любой день, без праздника, сколько влезет, но почему-то мы не делаем этого.
— Значит, порадуй себя из детства.
— Он такой красивый!
— Не жалей его! Пробуем!
Это самый вкусный торт в моей жизни! И губы Вилланель такие сладкие после него. Мы не дали себе увлечься этим, впереди был ужин, шампанское и танцы!
Когда мы были пьяны, в квартире гремел бессмертный хит Селин Дион «Канун Рождества» и гостиная сверкала от серпантина, который вылетал из хлопушек. Все праздники смешались в один. Один огромный праздник, в который уместилось всё то, что мы пропустили. Как давно мы могли бы быть счастливы вместе? Мы задаемся бесчисленными вопросами, но они не будут озвучены, ведь ответ всегда в наших глазах, в том, как мы смотрим друг на друга. Вилланель вновь наполняет фужеры шампанским.
— Мне жарко, с танцами на сегодня покончено, — смеюсь я, но она тянет меня к себе и кружит.
— Пойдём, подышим, — предлагает она, целуя меня в шею.
Мы выходим на террасу. От вида вечернего города перехватывает дух, мы глубоко дышим, ветер треплет наши волосы. Вилланель ставит свой фужер на столик и подходит к краю, ухватившись за перила двумя руками. Я следую за ней.
— Красивее я в жизни ничего не видела, — говорю тихо я, будто боюсь спугнуть весь этот момент.
— Ты обо мне? — эта шутка так в её стиле.
— Да, о тебе.
— Ты же знаешь? — Вилланель многозначительно смотрит на меня, и да, я действительно знаю, о чём она.
Вилланель отталкивается от перил, встаёт спиной к Нью-Йорку и забирает меня в свои объятия. Но помимо всепоглощающей любви, в нас влетает реальность, которую мы игнорировали весь день. Она искажает пространство, и несколько секунд всё звенит и кружится. От знакомой боли, которая уже была в моей жизни, всё перетекает в шок и холод. Вилланель делает шаг назад и сползает вниз, на стекле остаётся кровавый след, я падаю вслед за ней.
— Ева, — произносит она, и кашляет кровью, я на коленях перед ней и боль меня сгибает.
— Нет, только не так, не сегодня, — слезы текут по моим щекам, — Зажми, зажми рану, — прошу я.
— Бесполезно. Я не выживу, не в этот раз, Ева.
— Не смей прощаться со мной! Нет!
— Я была счастлива с тобой. Ты делала меня человеком, ты…
Я не могу разобрать её слов, кровь толчками покидает наши тела, я чувствую горячую пулю в своём теле, чувствую то, что убьёт нас двоих.
— Молчи, береги силы.
— Ева, служба… спасения…. Тебя они найдут без сознания… Вдруг…
— Нет, я не хочу! Я хочу с тобой.
— Я хотела бы…
Прижавшись к её губам, своими дрожащими губами, я ощутила, как они ответили и застыли, отказываясь верить в конец, я тормошу её, но она не отвечает, меня покидают силы, я ложусь на её грудь. Сердце не бьётся. Где-то в соседних домах, такой же человек как Вилланель, нажав на курок, завершил свою работу, и скоро получит за это деньги. Из квартиры слышна музыка, Graveyard Club с песней «Forever». В припеве повторяются слова: Waiting for you. Внизу, под двадцатью двумя этажами, разъезжают машины, люди сигналят, торопятся попасть домой, а кто-то беззаботно гуляет в парке, у каждого свой путь, а наш обрывается здесь.
— Забери меня с собой, — прошу я, и жизнь покидает меня.
Эпилог
Солнце залило Нью-Йорк, люди торопились на работу куда охотнее, покупали по пути кофе, здоровались, ловили такси и всё работало, как отлаженный механизм. В квартиру на двадцать втором этаже зашла утончённая француженка в идеально отглаженном костюме. Она с удивлением осмотрела гостиную, дёрнув несколько шаров с потолка, те прибились обратно. Несколько человек в комбинезонах уже убирали беспорядок, намереваясь оставить эту квартиру будто никем не тронутой. Её встретил полноватый мужчина, что вышел из спальни, поздоровавшись с волнительной ужимкой, он указал пальцем и пробубнил:
— Они там.
Женщина прошла в спальню и толкнула дверь террасы. То, что она увидела, не стало для неё шоком или поводом отвернуться. Было ли сожаление в её глазах? Возможно. Не так она хотела закончить сотрудничество, но работа и кодекс обязывают так поступать. Это был вовсе не её выбор. Мужчина втиснулся в двери с черным полиэтиленом в руках, но, увидев, что женщина склонила голову, притормозил.
— Люди утверждают, что от любви не умирают, и лишаются жизни от любой из её форм. Любовь убила куда больше людей, чем все думают.
— Красиво сказано. Я не особо верю в любовь, но эти двое, уверен, любили до последнего.
— Кто дольше?
— Судя по расположению их тел, тёмненькая умерла последней.
— Найдите им достойное место, никаких ям в лесу. И пусть останутся вместе.
