— Страшно станет не тогда, когда под маской зла окажется добро, страшно станет тогда, когда под одной маской ты найдешь еще одну.
Август Равилон, один из генералов королевства Талвар
— Значит, господа и дамы, — тихо произнес Гвинемар, ритмично барабаня по столу пальцами. — Мы в глубокой заднице, надеюсь, никто не будет это оспаривать. Ответом ему стала тишина. Два алых огня оторвались от созерцания пола и обвели всех присутствующих испытующим взглядом. Ответом ему были иные взгляды, задумчивые, опечаленные, озлобленные. Но когда их глаза сталкивались с его, в них загоралась искорка надежды, гнев немного угасал, печаль слегка развеивалась. Он может и не был каким-то героем, но его любили. А любовь в обоих мирах, что в этом, что в прошлом, была штукой редкой и невероятно ценной. А Гвинемар ценил то, что готовы были предложить ему. Они сидели и смотрели на него. Он на ненадолго задержал взгляд на каждом из сидящих здесь. Добрый мастер Кайджин, кровный побратим Бэнимару, маленькая красавица Шуна, гоблинский король Ригурд, что-то изучавший на столе Арториас, конечно, сам Римуру и… она. Сиаран, прозванная некогда Клинком Повелителя. Смотреть в ее голубые, полные волнения за него глаза было невыносимо. Он не смог смотреть на нее, вместо этого трусливо отвернулся. Он ведь и правда трус. Жалкий придаток, который не только своему безумному папаше не мог перечить, но и близких своих защитить не смог. Единственный его смелый поступок за всю его жизнь — попытка заключить мир с драконами. Слишком поздняя попытка, законопачивавшаяся его первой смертью. Но, эти люди из королевства Фалмус еще большие трусы, чем он. Они, словно крысы, дождались, когда самое сильное существо покинет город, задержали его, а сами стали грабить, насиловать и убивать. Подло. Да. Низко. Несомненно. За такое не прощают. И делать этого ни он, ни кто другой и не собирался. Да, прав был Алексиас, жертва будет принесена. Кровавая жертва. Земля скоро захлебнется черной вражьей кровью и Гвинемар желал убедиться, что это точно произойдет. Он поклялся себе, что лично отыщет и убьет зачинщиков, и ничто не спасет их от справедливого возмездия. Трус, ставший палачом для трусов. Как иронично. Кое-кто там, наверху, должно быть, уже животики надорвал. А может и нет, может, он просто наблюдал и криво улыбался. Кто поймет этих богов? — Да, мы в полной политической заднице, — повторил он. — Нам поможет только правильная организация. Или нас сомнут. Втопчут. Изничтожат. И, прошу поверить на слово, вы меньше всего хотите узнать, каково это. Но, будто этого мало! Как сказали мне те существа, где-то на горизонте маячит полуживой колдун, самый опасный из всего этого сброда. Он — больше труп, чем человек, убить его легко, вот только необходимо добраться до него прежде, чем он прикончит тебя. — Ты уверен, что им можно доверять? — поинтересовался Бэнимару. — Нет. Но они — наш единственный способ относительно достоверно узнать о планах врага. Мы должны пользоваться любой возможностью получить возможность нанести удар на опережение. Иначе, как я уже сказал, судьба наша незавидна. — Положим, они говорят правду, ваше величество, в чем я лично сомневаюсь, — раздалось из угла, где сидел Арториас. — С людьми, положим, справимся. Тогда, как же мы разберемся с этим темным магом, если он весь такой зловещий? — Иными словами, у тебя есть план. — Да, имеется мыслишка. Я думаю так, клин надо вышибать клином. Если чародей и правда так могуч, нужно выставить против него как минимум равного. И я не знаю в этих краях ни одного более могущественного владыки магии, кроме моего начальника. И я добровольно вызываюсь в качестве его телохранителя. — Я тоже! — воскликнула Сиаран. — И как же мы отыщем этого мага? — задумчиво подергал себя за ус гном. — Он там же, где и основные войска. Этот монстр служит советником короля и вряд ли ему позволено надолго отходить от своего господина. — Подведем итоги, — задумчиво произнес Римуру. — Гвинемар прав, ситуация как минимум аховая. Согласно словам Соуэя, барьеры над нами поддерживают кристаллы-генераторы, охраняемые небольшими отрядами. Думаю, даже наших сил сейчас вполне хватит, чтобы отбить их. Бэнимару, собирай тех, кто на ногах, и… А где Шион? Я ее негде не видел весь день, а ведь обычно она от меня ни на шаг не отходит. — Простите, господин, — красноволосый воин помрачнел еще сильнее. — Пожалуйста, идите за мной. Римуру бросил быстрый взгляд на Гвинемара и Арториаса. Оба воина лишь склонили головы и остались на своих местах — их услуги сейчас были без надобности. Остальные, за исключением, разве что, Сиаран, медленной, напоминавшей траурную, процессией вышли прочь из комнаты. Остались лишь они трое. Стало сразу как-то тихо. Идеальная обстановка для откровений. — Сидим? — Арториас холодно глянул на Пепельного принца. — Сидим. — Позвольте задать вам пару вопросов, милорд? — Валяй, только быстро. — Так… Кто вы такой?! Кто такой Гера, то есть я, на самом деле?! Как вам удалось спасти меня и себя?! Почему вы так смотрите на моего учителя, как на волка в овечьей шкуре?! Что это за колдун, которого вы так боитесь?!.. — Стоп, — оборвал словесный поток Гвинемар. — Уговор был лишь на пару вопросов, если ты не забыл. Но ладно, я отвечу на все, на которые могу. Я — принц Лордрана, наследник Анор Лондо, сын короля Гвина. Ты, все равно что и Гера — Арториас Путник Бездны, он твоя, более хорошая, вторая часть, которая, по какой-то причине, оказалась вне тебя. А колдун — понятья не имею, кто он такой. Какой-то хер с горы, запихаем его башку в собственную задницу и разойдемся. Что же касается твоей милой… Как объяснить тебе? Ты знаешь старую присказку о Истинном короле? — Да, конечно. Каждому Королю дана по праву его Королева, и как светла его душа, так темна ее. А в чем дело-то? — Ну, в общем, тут как раз та самая история. — В каком смысле? — О Мать-ворона, ты всегда такой тупой или тебя солнышко сморило? Я был тобой, соответственно, ты на тот момент был такой же принц, как и я. Она — твоя королева. Она не человек и даже не существо твоей расы. Она — осколок Тьмы, парень. Арториас развернулся, будто желая увидеть на лице своей учительницы опровержение этого бреда, но она лишь опустила глаза. Губы ее дрожали. В комнате само собою похолодало, свет солнца потускнел, вокруг ее фигуры начали стекаться тени, образуя что-то вроде мрачного плаща. Глядя исподлобья, девушка, не отводя взгляда от развалившегося в кресле Гвинемара, спросила: — Давно ли вы знаете об этом, ваше величество? — С того момента, когда мое сознание вернулось в тело и я впервые увидел тебя. То, как ты ведешь себя, как говоришь, даже как ходишь и дышишь — оно не похоже на то, как вела себя она. Ты неплохо притворяешься, моя милая паучиха, но я это вижу. Арториас не может, а, может, и не хочет замечать различия, стараясь не замечать какие-то странности в твоём поведении. Да и я, честно говоря, теперь помню о невозможности извлечь кого бы то ни было из Колодца душ. — Неплохие у вас глаза, ваше величество. Увы, я лишь хотела помочь мальчику обрести счастье. Он страдал в одиночестве. Как и я. И вот приходите вы и портите все. Что же мне теперь делать? — Плевать, — прорычал Арториас. — Плевать мне, кто она такая. Хоть ангел, хоть дьявол. Я люблю ее, а если вы захотите помешать мне, я и мой меч всегда к вашим услугам. — Помолчал бы, щенок, — усмехнулся Пепельный принц. — Уж кому в этой комнате плевать, так это мне. Я тебе не мамочка, чтобы тыкать носом в правильные действия. Живи как тебе хочется, в конце концов. Ну, голубки, пойду я. Дел сейчас невпроворот, у нас война на носу, а вам, думаю, будет о чем поболтать.***
О, жестокие, дикие люди! Страшнее зверей, рыщущих по лесам, гадов, снующих под камнями и плавающих под водой. Нигде нет для вас покоя, все жаждите вы разрушения и боли всему, что встаёт на вашем пути. И горит, горит огонь ваших сердец, твердит о своей правоте. Вот если бы всю ту энергию, что пускаете вы на уничтожение, направить на созидание, быть может, мир стал бы гораздо лучше. Но нет, все вам мало и как невозможно остановить волну, ударяющаюся о берег, так и вас ничто не остановит. Они стояли там, на площади. Смотрели, вглядывались, будто надеясь на то, что хоть один вдруг вздохнет и очнётся от страшного сна. Сотня мертвецов, простые торговцы, ремесленники и крестьяне. Какое зло сотворили они нападавшим, чем заслужили такую судьбу? Ни Гвинемар, ни Римуру при всем желании не могли бы дать ответ на этот вопрос. Их скорбные силуэты застыли перед закатным небом, бросая длинные тени на мостовую. Молча, будто каменные истуканы, они стояли и смотрели. А гнев, словно лесной пожар, рос и пожирал их изнутри. — Скажи, Гвинемар, — неожиданно хрипло для молодого человека произнес Римуру. — это ведь моя вина? — Чего… ты такое несёшь?! Да как ты можешь так говорить! Ты ради этого места душу отдал, не ты его разрушил, не тебе и себя корить! — И все же, я чудовище. Я не могу выдавить из себя ни единой слезы. А ведь плакал только вчера, тебя боялся потерять. А тут… — Они за все заплатят. Отольются кошке мышкины слёзы. — Ты прав. Я заставлю этих выродков познать всю мою боль. Скоро тела распадутся, но до того я успею поглотить их и даровать им покой. — ГОСПОДИН РИМУРУ! СТОЙТЕ! За спинами двоих скорбящих раздались шаги. Ни первый, ни второй не развернулись на крик. Краем глаза Пепельный принц заметил старых знакомых — авантюристов Кавала, Элен и Гида. Они приблизились, на их лицах отпечатались усталость, волнение и страх. Принц вытащил из-за спины выкованное Кайджином копье, навершие которого было сделано в стиле его прежнего меча и наставил его на не в меру торопливых детей. Он совсем не питал какой-то негатив к ним, но погибнуть от встречи с яростным Римуру Гвинемар не мог им позволить. — Не беспокойся, Гвинемар, — отсутствующим голосом остановил его слизь. — Я их вызывал для обсуждения нашего фалмусского конфликта. — …Ладно. Гвинемар, наконец, развернулся и прошёлся своими пылающими глазами по всем троим. Под этим безжалостным взглядом троица как-то съежилась и отступила на шаг. Тем временем вокруг Римуру образовалась темная пелена. Его особое умение, «Обжорство», позволяло поглотить, преобразовать или уничтожить колоссальное количество материи. И сейчас он хотел использовать его по прямому назначению. Конечно, Гвинемар предпочел бы, чтобы все тела были похоронены по всем правилам, но спорить с другом, особенно сейчас, он не имел ни малейшего желания. Элен, волшебница из «Трех капуст», как их в шутку прозвала Шидзу, не отрывая взгляда от двух пылающих огней, медленно подошла к воину и, глядя снизу вверх, осторожно спросила: — Господин Арториас… — Гвинемар. Зови меня так, если не возражаешь. — Господин Гвинемар, позволите ли вы мне поговорить с господином Римуру? — Да, почему нет, — хмыкнул тот. — Только на свой страх и риск. Как видишь, он сейчас малость не в духе. — Все нормально. Элен, говори, пожалуйста. — Когда вы послали мне весточку, вы упоминали множественные жертвы. Я… я не подозревала, насколько. Но прошу, выслушайте меня. Вероятность мала, но она все же есть. Сказка о возвращении из-за той стороны смерти. — Сказка? У меня и так надежды не осталось, не пытайся обнадеживать меня. Но, если их можно спасти, я поверю во все, что угодно. Расскажи-ка об этом поподробнее. Элен поведала ему эту историю. Историю о девочке и драконе. Принцессе одной из древних стран дракон преподнес в дар свое дитя. Она быстро сдружилась со своим чешуйчатым другом. Она надеялась, что их счастье продлится вечно. Но люди поступили как… как люди. Они захотели получить власть над принцессой и ее питомцем, в результате чего тот погиб. Девушка едва не умерла от горя, в гневе она, обретя силу своего отца, уничтожила целую страну. Когда же рассудок вновь вернулся к ней, она уже не была человеком. Сотни тысяч пожранных ею душ обратили ее во владыку демонов. Обретенной силой ей удалось вернуть к жизни своего друга, но тот уже не был прежним. Он давно уже утратил душу, обратившись в безумное чудовище. Пересилив себя, девочка сумела запечатать то, во что превратился дракон. Так закончилась ее история. — Узнаю Миллим, — пробормотал Римуру. — Но если они превратятся в тварей, смысла в этом нет. Хотя, барьеры могли сохранить их души. Попробовать стоит. Даже если я стану Демоном-лордом… — Молчи! — глаза Гвинемара метали молнии. — Всем святым для тебя заклинаю, ни слова больше! Девушка, напуганная резкой переменой, невольно отбежал на безопасное расстояние. Она, очевидно, не понимала, с чем связана его дикая, необузданная ярость. Ее товарищи, наоборот двинулись ближе, готовые встать на защиту подруги от гнева Пепельного принца. А тот все распалялся, извергая потоки желчи то на Римуру, то на компанию авантюристов: — Мало мне было отца с его безумной жаждой власти, мало Алексиаса, этого ублюдка двуличного, и псевдо-Сиаран мне тоже, видно, мало было, так теперь и ты! Неужели не понимаешь, что назад дороги не будет! О, боги, что ж вы творите-то, а? Видимо, и правда сбылось проклятье мертвых, все, кто был близок для меня либо умерли, либо оказались предателями! Гвинемар опустился на площадь и со стоном схватился за свою многострадальную голову. Он в своем приступе неистового безумия рвал на себе волосы и глухо выл, подобно волку. Его лицо передернула гримаса боли и гнева. А затем все разом закончилось. Пепельный принц замер, тихо и грустно вздохнул и, наконец, произнес: — Простите мне этот прилив ярости. Я, будто ребенок, обвиняю других в своих бедах, хотя виновен в них я и только я. Быть может, это и правда наказание, посланное мне высшими силами за мою самонадеянность и трусость. Я оскорбил вас и нижайше прошу прощения за свою грубость. Римуру, будто только сейчас очнувшийся от глубокого сна, обернулся к сидящему на земле другу и положил руку на его плечо. Что происходило там, под маской, которую он не снимал с того момента, как очутился на площади, узнать возможности не было, но Наследник Солнца чувствовал на себе внимательный взгляд золотистых глаз. Он не говорил не слова, но Гвинемар и без них понимал — Римуру не злится на него, он ведь прекрасно знал о неприязни Принца к племени демонов. — Пойми, ты для меня все равно что младший брат. Я знаю, насколько развращает сила на своем опыте и не желаю тебе моей судьбы. — Гвинемар, я… — Постой благодарить или хулить меня. Ты много сделал для нас с Арториасом и самое меньшее, чем я могу отплатить тебе за доброту, так это предотвратить ещё большее зло. Что-то подсказывает мне, что вряд ли этих ублюдков будет достаточно, чтобы утолить твою жажду отмщения. Я хорошо это понимаю. И все же не могу допустить, чтобы тот, кого я считаю своим другом, поставил под угрозу жизни тех немногих, кто уцелел от гнева фалмусцев. Я не позволю тебе стать монстром. Даже если мне придется навредить тебе, это пойдет на благо. Ты должен понять тоже, что и я… Воздух вокруг Принца пепла будто вспыхнул, обдав всех вблизи волной жары. Римуру вовремя отшатнулся прочь, что спасло его от гарантированного ожога. Гвинемар поднялся, сжимая в руках свое копье. По его оружию, равно как и по всему его телу, пробели яркие вспышки, будто все его тело охватили небольшие язычки пламени. И в тот же миг в нем произошли чудовищные изменения: лицо его усохло, обратившись в покрытой сухой кожей череп, с рук слезла плоть, обнажив пожелтевшие от времени кости. Он стал невероятно похож на Геру в их первую встречу. Тяжело вздохнув, Безымянный король сумел, с трудом двигая челюстью, висевшей на полусгнивших связках, выговорить: — Что умерло, то должно умереть. Прости меня, если сможешь. Я точно не смогу.