...
Ее называли черной розой. Никто не мог понять, почему она выбрала себе именно такой псевдоним – ни что то романтичное, или что то нежное, подходящее для девушки. Все гадали – почему талантливая пианистка, эфемерная волшебница, пришедшая «из мира музыки», носит имя черной розы? Мрачный и готический ник. Никто не мог ответить на этот вопрос. Отгадка была только у неё. В губах, накрашенных яркой помадой, в изумрудных глазах, подведенных черным карандашом, на высоком лбу, обрамленном черными прядями. Отгадка, которую никто не мог уловить, как и запах её музыки. Все прислушивались к звуку её шагов, все стелили перед ней красные дорожки, готовы были скакать, прижимать к груди руки, точно цирковые собачки. Она же презрительно и тонко смеялась над всеми ими, а порою вздыхала по тем временам, когда все готовы были пнуть под бок лишний раз. Вовсе не протянуть цветы. Она, между прочим, с незапамятных дней, ненавидела эти цветы, видела в них только колючки. Да и вообще все букеты выкидывала или переводила на гербарий. Засушенные листья она держала в книгах, эти книги окружали ее повсюду, в гримерных где она ждала долгие минуты до начала выступлений, в комнатах дома, которые обычно оглашались глухими шагами; в концертном зале, где носится тусклый свет хрустальных люстр. Джису обычно прикалывала к груди цветок из бархата или атласа – причем всегда – черного. Шорох ткани успокаивал её, уносил куда-то далеко-далеко – к морю. Соленый запах, брызги, крики чаек, виды, запечатленные Шопеном. Все это было близко, но в то же время далеко. Она, как-никак, была черной розой. Там, в заморских странах, её никто бы не принял – среди прекрасных и ярких цветков. Черная роза, хоть роза, но совершенно другая. Вырезанная из мира самим же миром, обществом, людьми. Девушка понимала, что слава – вещь временная, со смертью прекратится. Но вместе с этим наслаждалась занимаемым положением. Странная, угловатая, вся в черном. Все удивлялись, но никто не стремился заглянуть вглубь всей истории. Хотя, нет. Некоторые пытались, но Джису отвергала журналистов, таскала их за носы прочь от своего сокровенного дома. Запиралась на несколько замков, и творила, ворожила, бледными руками музыку с настоящими эмоциями. Свое прошлое почти позабыла. Каждый день старалась забыть, глядя на себя в зеркало. Она в последнее время перестала любить реальность совсем. Прятала пережитые мгновения и нелепые мечтания куда-то далеко, в копилку, никем не раскрываемую. Жила настоящим, боль душила музыкальным даром и презрительной улыбкой. Любила странные песни, в которых находила частичку себя. Иногда это были причудливые немецкие композиции, иногда – русские, заунывные, режущие прямо по сердцу, заставляющие вроде как рыдать, но потом презрительно над собой смеяться. И новое имя выбрало ее, а ее она его. Просто - черная роза. Произошла ли она от песни или песня подчинилась образу загадочной творческой личности? Об этом тоже никто не знал, все предпочитали хранить эту тайну с благоговейным недоумением. Лишь некоторые терзались вопросами, но постепенно их пыл угасал. Оставалось восхищение перед странным, сюрреалистичным миром новой звезды в мире музыки....
Оглушительные крики толпы чуть не оглушили её. Впрочем, девушка старалась привыкать к этому всему, чуть усмехаясь и потирая руки. В лицо ей летели разные вопросы о личной жизни, планах на будущее, прочей белиберде. Девушка отвечала в странной манере, иногда лишь изящно махала рукой, усыпанной кольцами. Легкое черное платье словно само скользило по мраморным ступеням. Кудри, ничем не сдержанные сзади, разлетались по покатым плечам. Губы озаряла загадочная полуусмешка, полуулыбка. Никто не мог сказать, о чем конкретно в этот момент думает девушка нового времени, проносящая за собой цветочно-хвойный аромат. Она шла и шла, но вдруг что-то заставило девушку остановиться и тихонько воскликнуть – так, что услышал только тот, кому это восклицание было адресовано. Прямо перед ней стоял высокий молодой человек, опустивший голову и почему-то старавшийся не смотреть в сторону новой звезды. Он поднял голову лишь тогда, когда девушка странно-вежливо произнесла полушепотом: - Здравствуй, Хан Соль…