Perfect

      Большое панорамное окно офиса "Vmeste" отражало яркие огни большой комнаты на самом последнем этаже, являющейся одновременно и офисом, и квартирой. За окном, если подойти вплотную либо просто выключить свет, можно было наблюдать за ночной жизнью города, едва заметными на темных улочках редкими силуэтами, напрявляющимися куда-то по только им известным делам, неоновые вывески магазинов и квадраты темных окон, где никогда не зажгется свет. Да и утро в этом городе так и не наступит, а вот ночь будет длиться вечно.       Сережа совершенно не помнил, как вновь оказался здесь. Все события смешались в сплошную кашу в его голове, которую он уже устал разделять на ингредиенты, находя среди них крупицы реальности. Все, что ему хотелось — закрыть глаза и наконец, впервые за долгое время, просто расслабиться. Расслабить находящиеся в постоянном напряжении мышцы, разжать зубы — новая привычка, от которой постоянно болела челюсть, — и просто побыть собой. Все происходящее слишком утомляло его, не давая продыху ни на секунду.       Краем уха парень уловил знакомую откуда-то мелодию, что, оказывается, все это время раздавалась в комнате. Быть может, это Марго, поймав волну настроения хозяина, включила ему песню, что когда-то так понравилась ему в такси, хотя таких способностей она не имела, а может он сам включил её, и это событие вылетело из его памяти. Думать о том, почему она играет, Серёже совершенно не хотелось. Хотелось лишь закрыть глаза и станцевать медленный танец с пустотой, неспешно двигаясь напротив огромного панорамного окна, совершенно забыв про возможных зрителей. И парень так и сделал. Прикрыв глаза, он обнял себя руками и сделал шаг назад. Спина уткнулась во что-то твердое, словно каменная стена, но Серёжа даже не думал оборачиваться, чтобы увидеть неожиданное препятствие, он и без того знал, даже скорей ожидал этого. Чужие тёплые ладони нежно огладили плечи, спускаясь ниже, пока не дошли до талии. Здесь они накрыли замёрзшие пальцы Серёжи, рисуя улыбку на его губах.       — Не знал, что тебе нравится такая музыка, — прошептали в самое ухо. Шепот отозвался мурашками по всему телу.       — Ты очень многое обо мне не знаешь, Олег, — так же шепотом ответил Сережа, запрокидывая голову, чтобы ощутить на щеке горячее дыхание. — Ты так давно не приходил ко мне, я скучал, даже думал, что ты меня бросил. Станцуешь со мной?       Ответа не последовало, но вместо него сильные руки крепче перехватили ладони Серёжи, притягивая его к себе и утягивая в танец. Олег двигался уверенно, а Сережа лишь повиновался ему, закрыв глаза и практически не дыша. В его руках он чувствовал себя хрупкой куклой, о которой хозяин печется так, словно больше всего на свете боится разбить её, и это давало такой заряд спокойствия, что Серёжа напрочь забывал, что в этом мире они не одни. Забота Олега ощущалась как нечто невесомое, но невероятно теплое, как прогретое солнцем облако, в котором Серёжа утопал с головой, или как безграничное поле жёлтых одуванчиков, где одиночество было скорей синонимом умиротворения, чем грусти.       В это же время в белых мягких стенах, прикрыв глаза, сидел парень, которого теперь можно было назвать лишь тенью того, кем он был раньше. Его измученное серое лицо с впалыми щеками излучало спокойствие и умиротворение. Сидя на полу, сложив ноги в позе лотоса и обняв себя руками, при том, что в смирительной рубашке особо шансов сложить руки иначе у него не было, он раскачивался в такт воображаемой музыки, двигаясь словно в медленном танце. Его лицо озаряла улыбка, что было самой редкой эмоцией для него.       Если сейчас коснуться его плеча, парень закричит, словно к коже приложили кипятильник. Его крик будет полон боли и отчаяния, как кричат жертвы маньяков, предчувствуя неминуемую гибель. А после, сорвав голос, он забьется в угол, умоляя не трогать его. И причина его поведения кроется в том, что любое прикосновение или дуновение ветра, пробравшегося в палату через небольшое окно под потолком, рушит его крохотный воображаемый мир, что он с таким трудом отчаянно строит каждый день, сбегая туда от суровой реальности. В этом мире нет никаких противных лекарств, вводящихся через вену, нет санитаров, насильно привязывающих его к кровати, нет Птицы, шепчущего ему на ухо варианты убийства людей в белых халатах и планы мести Игорю Грому, нет вспышек камер журналистов, что платят огромные деньги за эксклюзивные снимки самого опасного преступника, нет и удушающего чувства одиночества. Все, что там есть — это привычная роскошная комната на самом верхнем этаже офиса "Vmeste", сам Серёжа, одетый в мешковатую пижаму из приятной к телу шелковой ткани, и Олег Волков. Олег прижимает его к себе, но не так, как это делает Птица, нет. Он делает это нежно, так, словно боится навредить, боится сломать. Олег теплый, к нему можно прижаться, закрыть глаза и, наконец, чувствовать себя дома. С Олегом можно станцевать. Но чаще всего Олег молчит. Серёжа до ужаса боится признаться себе, что совершенно не помнит его голоса. Он не помнит и его внешности, потому в комнате всегда выключен свет. Все, что он помнит — это то, что с ним было по настоящему хорошо. Так хорошо, как не было ни с кем другим никогда. И это все, что ему нужно и хочется помнить.       — Олег, я так скучал по тебе, — выдохнул Серёжа, нарушив тишину палаты, мысленно все ещё находясь в просторной комнате офиса. Парень вложил в эти слова всю тоску, любовь и нежность, что теснились в его груди. — Пообещай больше никогда не оставлять меня!.. Мне так плохо без тебя...       Ответа, разумеется, не последовало, хоть Серёжа и с трепетом ждал его, задержав дыхание, чтобы случайно не упустить заветное "обещаю". Олег все также продолжал двигаться по комнате, твердо выдерживая танцевальный такт и утягивая за собой Серёжу, словно не слышал ничего, кроме музыки. Парень тяжело вздохнул. Настроение, бывшее несколько секунд назад таким лёгким, упало в бездну отчаяния, утягивая парня за собой, подобно камню, привязанному к шее. Внутри будто бы взорвалась последняя лампочка надежды, вонзившись осколками в самое сердце.       — Обещаю, Серёж, — внезапно послышался ответ, но не сзади, откуда должен был, а возле самого лица.       Серёжа распахнул глаза, вздрогнув от неожиданности. И первое, что он заметил, были не крики ненавистных мучителей в белых халатах и чьи-то ещё, грубые, говорящие на непонятном языке, где-то там, в коридоре, заглушаемые звуками выстрелов, а глаза напротив, с нежностью и интересом разглядывающие его.       — Т... Ты?! — неверяще пробормотал Серёжа сухими потрескавшимися губами.       — Я, — подтвердил человек напротив, улыбнувшись растерянности собеседника.       Серёже хочется удивиться, как громкие звуки снаружи не смогли сразу разрушить воображаемый мир, выбросив его в реальность, но мысли заняты совсем не этим. И совершенно не важно что это — новая более реалистичная фантазия, созданная каким-нибудь экспериментальным видом лечения, что решили испробовать на нем, проделки Птицы, что вновь решил напомнить о себе, либо же внезапная реальность — все это меркло в тени человека напротив.       Человек был одет в грубую армейскую серую куртку и такие же штаны. На его лице виднелись пара старых шрамов, однако оно все также не потеряло свою мягкость и привлекательность, хоть и приобрело более мужественные черты. Его добродушная улыбка, с которой он смотрел на Серёжу, была лишена притворства, а в глазах читалась лишь безграничная нежность и радость долгожданной встречи. Эти глаза Серёжа узнает из тысячи. Лишь их он отчётливо помнил и бережно берег в памяти, каждый раз делая на них акцент в своих фантазиях, чтобы те приобрели как можно более сильное сходство с оригиналом. Олег Волков. Собственной персоной.       — Олег! — вскрикнул Серёжа, подавшись вперед, намереваясь обнять долгожданного гостя, однако смирительная рубашка не позволила этого сделать, и Серёжа уткнулся носом в крепкое плечо Олега, что тот успел подставить, когда ловил его в свои объятия. Как и в мечтах, Олег обнимал его так, словно прочитал все заветные фантазии и мысли на этот счёт — нежно и бережно, словно Серёжа сделан из самого редчайшего хрусталя.       Утопая в объятиях Олега, Серёжа не знал что и думать и как это все воспринимать. Он окончательно сошел с ума? А, может, это тоже фантазия, что растворится с утренним приходом медсестры, что поставит очередной укол либо вновь напичкает таблетками?       — Олег, пообещай не бросать меня больше никогда, умоляю, — отчаянно шепчет Серёжа, будто клятва фантазии, если это она, поможет удержать ее рядом навсегда в таком же реалистичном виде.       — Клянусь, Серёж.