Кардинально

      — Как же я, — с придыханием шепчет Такемучи, ласково улыбаясь, — заебался.       Он так старался, столько работал, скакал туда-сюда спасая всех и каждого, а будущее опять — снова, дорогой — пошло по пизде. Майки ёбнулся во тьму, был изнутри сожран одиночеством и «чёрным импульсом», став самым опасным гопником (?) Токио с железной рукой на железных же яйцах. И это при условии, что Кисаки слился подчистую, не оставив ни наследника идеи, ни заповедей.       А ведь даже оставь всё как есть, лучшее будущее не случится. Не-а, ни-ху-я. Пройдёт год-два, повториться история первого мира, только легендарные «Свастоны» сменяться более опасной и беспощадной «Брахмой» сплошь и поперёк состоящей из отпетых ублюдков и S62. Снова переебашится туева хуча людей, а толку не будет никакого. И сделать ничего тоже нельзя.       Право слово, кто вообще сможет справиться с Манджиро, когда у того окончательно сорвёт резьбу? Эма умерла совсем недавно, раны от её потери ещё не зажили; у Изаны при всём желании ничего бы не вышло; Кёске окончательно обосновался в Лапшинном рае; Шиничиро… он не знал его достаточно хорошо, чтобы утверждать, но ведь даже память о брате не остановила Сано. А Доракен проёбывался ровно столько же, сколько Такемичи прыгал по временной линии, давая ему всё новые и новые возможности не пустить всё по пизде.       — Бля, да как же тебя спасти-то? — тянет парень обречённо, смотря как пар рассеивается, точно его хрупкие надежды, холодными каплями оседая на кафеле.       Ханагаки с головой ныряет в горячую воду, максимально задерживая воздух в лёгких. Смотря на ситуацию с этого угла: всё не так уж и плохо. Он не сказал ребятам, что собирается возвращаться, а просто под шумок выловил Наото после школы в одном из дворов и по-быстрому смотался в будущее. Чтобы теперь полностью разбитым валяться в ванной. На всё это ушло часов десять, не больше. «Свастоны» будут распущены на этой неделе, если ему не изменяет память, а после Майки в какой-то момент просто погрузится во тьму, разогнав от себя всех, ребята заживут каждый своей жизнью, и в конечном счёте всё опять покатиться в глубокие ебеня.       — Сука-а-а! — выплёвывает он вместе с водой, выныривая на ясный свет электрической лампы. — Или… Нет, Майки, ты не сука. Ты — крыса. Самая настоящая крыса.       Такемичи всю ночь ворочается под одеялом и, естественно, не выспавшись из-за переполненной мыслями головы, едва ли воскресает утром, чтобы смыть с лица остатки противного липкого сна и встретиться с тридцатилетним алкашом в отражении. А ещё попытаться одержать героическую победу над образовавшимся гнездом из осветлённых волос, которые вот-вот грозились превратиться в тряпку, если он продолжит забивать на уход и встревать своей бедовой башкой в неприятности.       Ханагаки думает об этом, пока добирается до школы. После переключается на то, чтобы в очередной раз прогнать все возможные варианты исправления будущего пиздеца и в итоге останавливается на попытке разобрать обрывки ночной вакханалии, которую выблевало его уставшее сознание. Там Дракен превратился в гигантскую змею с похерфейсом, близнецы Кавата вознеслись до купидонов, а Мицуя со всей четой Шиба в полном составе акапельно читали кальянный реп на его с Майки венчании, пока Хината тихонечко всхлипывала в углу о том, как же быстро вырос её сын.       Господи, вот это ебантизм, конечно, а ведь он даже не тусил с Санзу. Жениться, хотя в его ситуации скорее подходит выйти замуж, на Майки — это, однако, мощно. Очень мощно. Ещё раз воссоздавая в голове светлую картинку того, как они двое в шикарных брючных костюмах обещают друг другу перед алтарём бога Дораяки, что будут вместе до конца жизни, Ханагаки Такемичи, очевидно, окончательно ебнулся. Ведь…       — Это же гениально! — объясняет он прихуевшему от этого дикого рассказа Мацуно, которого выловил после уроков по дороге домой и который, очевидно, был в шаге от того, чтобы позвонить в скорую, ментам и дурку. — Ты понимаешь?! Всё это время мне просто не нужно было съёбывать в будущее, ну, или дать ему…       — Тоже вариант, — нервно хохочет Мацуно, в следующее мгновение представляя это действо и заливаясь краской. Блять.       — Чифую! — прикрикивают на него, и парень поднимает глаза на собственного капитана. — Обещание на мизинцах мне ему дать надо. Что-то вроде «Лучшие друзья на век» или «Всегда быть рядом».       — Мичи, я вот понять не могу, — признаётся заместитель, осторожно убирая чужие руки с плеч, — будущее опять так сильно пошло не по нашему плану — если точнее, то по пизде — или да? Нет, ты не подумай, просто это… эм, как бы выразиться…       — Звучит пришарашенно, безумно и так, будто меня обязательно ебнут после?       — Именно, — выдыхает Чифую и с содроганием наблюдает за тем, как на дне голубых глаз напротив просыпается древнее морское чудовище, имени которого он не знал и знать не хотел.       — Ещё ничего не произошло, — признаются ему, но невидимая аура импульса всё ещё давит на плечи, вызывая одно единственное желание — покаяться, преклонившись. — Но произойдёт через пару лет и, поверь мне, эта бойня будет самой кровавой на памяти Токио. А это единственный способ предотвратить месиво, который не включает в себя чью-то смерть, страдания или ещё что.       Мацуно верит, пока в его голове истерично по кругу носится мысль о том, что тут ещё неизвестно кому пропишут пиздюлей. В конце концов, легендарный командир-плакса первого отряда за последние месяцы научился раздавать — не уровень Улыбашки, конечно, — нехилые щи: кулаками, ногами, головой и даже книгой. Шутка ли — их подразделение в половину состава вынесло средненькую банду без помощи посторонних.       Ханагаки же шутить не собирался, с готовностью дожидаясь того рокового дня, когда Непобедимый Майки с верхушки лестницы к храму Мусаши объявит о роспуске Тосвы. Однако это событие наступает как-то уж слишком быстро и в результате он тупо смотрит на Сано под недоумевающий рокот толпы. Рядом неуверенно мнётся Чифую, ошалело метаясь взглядом между ними двумя.       — Такемичи, — истерично шепчет заместитель дрожащими посиневшими губами, пока Манджиро начинает неспешно удаляться к молитвеннику.       Ханагаки в панике. Не так он себе это представлял, вообще нет. Но время нещадно поджимает, грозясь откусить мясной кусочек его задницы, поэтому первый командир стремительно взлетает вверх по лестнице мимо удивлённых Драконов-близнецов. Дракен дёргается за ним, очевидно считая, что Такемичи где-то пожрал бессмертия и сейчас собирается въебать главе после такого заявления, как когда-то вдарил Кисаки. Он понимает: ошибся — когда паренёк вцепляется в плечи Майки железной хваткой, по инерции разворачивая их боком к остальным свастонам и не получая с ноги по лицу.       — М-майки, я… — запинается Ханагаки, ведь все заранее заготовленные фразы начисто вылетели из головы, пока поднимался. Он честно пытается не налажать ещё больше в своей откровенно хуёвой импровизации. — Я много думал и… Давай, будем вместе до конца жизни!       — Ты же понимаешь, что это не вернёт Токийскую Свастику? — спустя пару долгих мгновений гробовой тишины интересуется Сано с широко раскрытыми от удивления глазами.       — Это неважно! — громко выкрикивает в ответ Такемичи. Очень громко. А ещё мысленно ставит свечку за упокой собственной грешной душонки и незаметно для себя самого прижимает тёплые шершавые руки Манджиро к груди. — Если мы б-будем вместе, то солнце никогда не перестанет светить и счастье не покинет нас!       Вглядываясь в шокированное лицо напротив с застывшими тёмными глазами-омутами, он слышит сдавленный писк Мацуно, которого согнуло пополам до самой земли в неконтролируемом приступе эмоций. Его плечи крупно вздрагивают под обеспокоенным взглядом Мицуи и непонятно от чего: хохота или рыданий. Неужели всё настолько плохо? Если судить по взлетевшим до самой татуировки бровям Рюгуджи — то просто пиздец и ему вломят фирменным ударом сию же секунду.       — Такемичи, — вместо этого настораживающе спокойно говорит глава, заставляя Ханагаки снова посмотреть на него. — Ты это серьёзно?       — Я, по-твоему, что, похож на человека, который сейчас шутит?! — праведно возмущается парень, только теперь замечая, что вообще-то держит чужие руки крепко прижатыми к своему сердцу, которое как бешенное бьётся о рёбра. Он тушуется, определённо покрываясь неровными красными пятнами румянца, и пытается вымолвить хоть что-то в своё оправдание за подобные действия. — Э-это, Майки… Если ты не хочешь, то ничего страшного! Я-я всё понимаю, да, просто… Как бы, эм…       Его паническое, несвязное бормотание прерывает всхлип со стороны ступенек и нарастающий свист поддержки — оба этих звука исходят от собравшийся у подножия храма толпы. Некоторые ребята ободряюще хлопают ему, кто-то выкрикивает слова по типу «Стальные яйца!» и «Настоящий мужик!», а потом он видит несколько парочек, которые в открытую… целуются. И, по факту, заместителю главы сейчас следовало бы подняться, успокоив начавшуюся суматоху, вот только сам Дракен взахлёб рыдает у ног Такаши в обнимку с Хаккаем и Соей. Чифую продолжает корчится в муках уже полностью лежа на земле, неистово колотя рукой по бетонным плиткам.       — Та-такемучи, ты такой сме-е-елый, — воет Рюгуджи, обхватив руками ногу капитана второго отряда и незаметно вытираю сопли о его штанину. — Мне не хватило смелости признаться Эмме, а ты… Ты!..       — Эй, Мичи, почему нам не рассказал о том, что на самом деле тебе без главы жизнь не мила? — единственный, кто продолжает улыбаться в данной ситуации, Нахоя, мечтательно хлопает в ладоши. — Мы бы помогли тебе та-акое признание забабахать! Но это тоже круто, чё.       «Что за хуйня, блять?» — единственная связная мысль, которую выдаёт его уставшая голова, пока не выспавшейся он стоически пытается не отправиться в прекрасное небытие, лицезря на пороге своего дома Манджиро Сано. Причёсанного и опрятно одетого. С букетом белых роз. И предложением прогуляться до кафе в парке.       Вчера он кое-как покинул последние собрание Тосвы, буквально волоча на плече Мацуно со сведённым в судороге от истерики животом. Чего такого весёлого случилось, ему объяснить не смогли, но Ханагаки не слишком-то хотел знать. Не ебнули — хвала Иисусу, Ками и Будде заодно, пусть последний и просил не беспокоить.       Однако заснуть, к сожалению, Такемичи не смог. Перед глазами всё ещё стояло убийственное выражение лица Мицуи, что обещал сшить им какие-то специальные костюмы, зарёванный Дракен и Майки с огромным невидимым значком загрузки прямо посередине лба. Парень с замиранием сердца ожидал утра, когда все до конца осознают произошедшее да явятся дружно топить его в Токийском заливе, предварительно проволочив по земле до самой набережной.       Но этого не произошло.       Вместо всего придуманного, перед ним стоит Майки, желая прогуляться с ним до кафе и призывно выставив руку в приглашающем жесте.       Где-то в шуршащих кустах виднеются головы бывших капитанов и его школьных друзей.       Ханагаки всё же решает благородно упасть в небытие.       В сознание он возвращается, по ощущениям, почти мгновенно и уже под сводами католической церкви, одетый в красивый отглаженный костюм и окружённый бесчисленным количеством людей, среди которых он периодически выхватывает знакомые лица. Пусть Доракен и не змея, но холодным потом его всё равно прошибает при виде Такаши с микрофоном в руках и румяного весёлого Хаккая рядом.       — Это?.. — неловко шепчет он, — свадьба?       — Конечно свадьба, Мичи, ты чего? — спрашивает Чифую, опуская ему на плечо руку и всучивая букет.       — А чья?       — Твоя. Всё, как планировали, — отпускает смешок Мацуно.       Несколько мгновений относительной тишины, он вглядывается в лицо друга с выражением «Ты дурачок?», а потом мозг начинает нормально обрабатывать получаемую информацию.       — В смысле, блять? — выдает Ханагаки, панически вертя головой, пытаясь отыскать счастливицу. Что-то очень настойчиво подсказывает ему, что это не Тачибана Хината.       — А ты разве не об этом говорил, Такемучи? — внезапно перед ним выныривает Манджиро, заставляя парня отшатнуться назад и размахивая перед его носом букетом тех самых блядских белых роз. — Ну, тогда, когда двенадцать лет назад признавался мне в любви перед всей Тосвой?       «А, » — думает Такемичи, разглядывая чужой выглаженный костюм, — «понимаю».       Невеста здесь он.       Охуенно, нечего сказать.