***
Притаившись у книжного шкафа, Питер Петтигрю наблюдал за старостой Когтеврана, создавая иллюзию того, будто бы его в самом деле волновало содержимое книг. Утром, вместо того, чтобы плотно позавтракать, он отправился прямиком в библиотеку, хотя раньше никогда в храм знаний не захаживал без особой надобности. Считая, что пылью и духотой дышать нечего, в том случае, если нет намерения сдружиться с тоской. Раздался глухой удар — кто-то уронил фолиант. Усмехнувшись безалаберности одного из студентов, Питер вернулся к объекту наблюдения. Когтевранца на месте не было. Обернувшись по сторонам и не обнаружив Николаса, паренеку кисло скривился, точно объелся неспелых лимонов. — Что читаешь? Над ухом раздался ладный голос, отчего Питер от неожиданности дернулся. Сердце его ушло в пятки. Громко сглотнув, он обернулся через плечо, встретившись взглядом с тем, за кем вел слежку. «И вовсе они не синие, как показалось на первый взгляд. Сероватые, с зелеными крапинками у зрачка, будто маленькая вселенная.» — Мысли Питера затрепывали, как и он сам. — Я… я просто. Когтевранец хитро прищурился, придирчиво оглядев книгу в руках гриффиндорца. — Ты держишь ее вверх ногами, — начальственным тоном изрек Бургский. Сам того не ведая Питер оказался в плену глаз, в коих отражалась необъятная галактика. — Я Николас Бургский. Юноша протянул Питеру руку, учтиво склонив голову. «Его кожа теплая и мягкая, не то что моя». — Знаю, то есть наслышан. Приятно познакомиться. — Хвост пожал протянутую ладонь, энергично потряхивая. — Ты забавный, — Николас улыбнулся, обнажив ровный ряд белоснежных зубов. — Ты уже завтракал? — Нет, не успел — отложив книгу, Хвост последовал за новым знакомым. — А ты? — Нет. Если хочешь, можем пойти прямиком на кухню, — Николас бросил беглый взгляд на наручные часы, сверившись со временем. — Да, судя по всему, завтрак мы пропустили. Ты как? — В порядке, — выпалил Петтигрю, не думая. Бургский рассмеялся, запрокинув голову. Питер замер. Должно быть, это самый лучший звук на свете, что он когда-либо слышал. Потому что был готов отматывать время на пару секунд снова и снова, только бы еще хоть разок насладиться мелодией лучистого смеха. — Нет же, дурень. Хочешь ли ты пойти на кухню? — С тобой? — Питер не сразу сообразил, что ответить. Мысли его путались, а все приличные слова разом позабылись. — Еще бы! В смысле, будет неплохо. — Славно, ну пошли. Они спустились в подземелье, продолжив путь по коридору, где благополучно отыскали картину, на коей были изображены весёлые, хохочущие фрукты. Остановившись, молодые люди переглянулись, не сказав друг другу ни слова. Протянув руку к груше, Николас пальцами задел ее контур. Спелая груша залилась хохотом, в одно мгновение обернувшись дверной ручкой. Иллюзия медленно спала, явив взору студентов старинную резную дверь. Точно истинный джентльмен, Николас пропустил Питера вперед. Кухня Хогвартса представляла собой просторное помещение, освещаемое сотнями свечами. Проходя мимо Питер ненароком задел бедром руку Николаса. Смутившись и покраснев до неприличия, он неровной походкой двинулся дальше, чуть пошатнувшись. Николас усмехнулся, дернув уголком губ. Домовые эльфы, увидев юных студентов, начали кланяться, предлагая на выбор всевозможные вкусности. Заняв место за небольшим столиком, Николас отпил из чашки горячего чая с малиной. Питер сидел ровно, не притрагиваясь к еде, манящей не только пряным запахом, но и видом, от которого во рту собирались слюни. — Давно я так не смеялся, — несколько позже нарушил тишину Николас. — У всех гриффиндорцев столь отменное чувство юмора? — Нет, только у мародеров. Мы — редкое исключение, — Питер горделиво расправил плечи, стремясь не нарушить зрительный контакт. — Верю, —Николас откинулся на спинку стула, закинув ногу на ногу. — Ты совсем не ешь. Переведя взгляд на блюдце, поверх которого высился кусок пирога с черникой, Николас недовольно свел брови к переносице. — Я не любитель сладкого. Угощайся. — Спасибо, — щёки Петтигрю налились румянцем. — Уж я не откажусь. — Не меня нужно благодарить, а тех, кто так любезно согласился предоставить нам столик, угостив дарами. Повернувшись к трудящимся домовикам, Николас Бургский ловко забрался на деревянный стул, на коем минутой ранее восседал. Преследуемый порывом чувств, завладевшими разумом, он заговорил громко: — Господа и дамы, — заметив эльфиек в потрёпанных платьях, добавил Бургский. Эльфы замерли, Питер перестал жевать. — Благодарю каждого из вас за этот щедрый, безусловно вкусный завтрак. Спасибо вам, мы крайне признательны. Сделав низкий поклон, Николас, будто бы ничего не случилось, вновь уселся на стул, скрипнувший под тяжестью его веса. Последовала минута молчания, никто не смел издать звука или, того хуже, писка. Из-под опущенных ресниц Николас взглянул на ошеломленную физиономию Питера, разинувшего рот. Он с шумом выдохнул, качнув головой. Вслед за этим раздался плач и всхлипы — эльфы принялись благодарить юношей за теплые слова, просили заходить почаще и, собрав кулек кушаний, проводили их к двери. — Что-нибудь скажешь или так и будешь молчать? Ты рот не открыл с тех пор, как мы вышли из кухни. Они визави остановились посреди коридора. — Я поражен и больше, чем надо смущен. Мало того, что тебе известно о кухне Хогвартса, ты, вдобавок, выказал уважение каждому эльфу. Это дорогого стоит. — Ах, ты об этом, — Николас отмахнулся, нервно пригладив золотистые локоны, упавшие на глаза. — Мелочь. — Вовсе не мелочь! Твое отношение к существам, которых угнетают на протяжении многих веков, достойно уважения, — твёрдым и уверенным голосом выговорил Питер, неожиданно для самого себя схватив Николаса за предплечье, верно от переизбытка чувств. — Покажи хоть одного студента, сделавшего подобное, и я ему в ноги поклонюсь. Вскинув бровь, точно в немом вопросе, Николас прищелкнул языком. Его позабавила эмоциональность Питера. Он, как и всякий гриффиндорец, говорил, что думал, особо не заботясь о том, как его воспримет собеседник. Подобная свобода в словах и действиях пришлась Николасу по душе. — Не слова достойны уважения, а поступки. При случае свидимся, Питер. Николас направился прочь из вестибюля, не оглянувшись. Свидимся, Питер. «Он назвал меня Питером. Он назвал меня по имени. Он знает мое имя», — вертелось в голове Питера, затаившего дыхание, словно впереди важнейший экзамен.***
Тренировка гриффиндорцев по квидиччу проходила, как и положено, на стадионе, в окружении пустующих трибун. Капитан команды — Джеймс Поттер не щадил никого, гоняя товарищей точно те — зачарованные мячи. — Поттер, давай закончим, все устали! — громогласно объявила Шарлотта Роджерс, из последних сил удерживая баланс на метле. — Да и погода не подходящая! — Грядет первая игра, а вы в отвратительной форме! Чем вы занимались на каникулах? Хоть кто-нибудь держал метлу в руках за это лето? — внимательно следя за растерянными лицами гриффиндорцев, Джеймс мрачнел. — Молчите? Тогда еще десять кругов вокруг поля! На игре будете у меня быстрее всех вместе взятых! В ответ раздались тяжелые вздохи, говорящие о явственном недовольстве. Спорить с Джеймсом Поттером было себе дороже, потому никто не стал. Да и прав он был в том, что команда действительно разленилась, утратив прежнюю форму. Надавив на держак метлы, Джеймс ринулся в сторону трибун, обгоняя ветер. Плавно приземлившись около знакомой девичьей фигуры, он прислонил метлу к деревянной скамье. Дабы привлечь внимание к своей весьма нескромной персоне, Джеймс размял плечи, заговорив: — Как тебе игра? Хочу услышать мнение стороннего наблюдателя, будь честна. Ралина Лестрейндж нехотя взглянула на гриффиндрца, поджав губы. Врать она не умела, потому сказала, как есть без прикрас: — Сложно назвать это игрой, скорее издевательством. Вряд ли твоя команда наверстает упущенные месяцы за пару тренировок. Тебе бы с ними помягче, глядишь, дела получше станут. — Спорт — жесток, Лестрейндж. — Особенно если ты капитан. Джеймс резко переменился в лице, утратив намек на веселость. Опустив плечи, он с шумом уселся на скамью, чуть потеснив слизернику, поздно прикусившую язык. Он хотел честный ответ — получил. — Думаешь, я плохой капитан? — Нет, вовсе нет. Просто ты слишком зациклен на результате, и не замечаешь, что твоя команда устала. — В игре важна победа. Конечно, для меня важен результат, как может быть иначе? — Может, ты и прав, я тебе не помощник. Ралина перевела взгляд на команду Гриффиндора, наматывающую девятый круг вокруг стадиона. Они со свистом проносились перед взором, роняя редкие бранные словечки. — Они не тренировались летом, разучились держаться на метле, о пустующих воротах я помалкиваю. Такими темпами проигрыш обеспечен. — Зарывшись пальцами в волосы, Джеймс скорбно опустил голову. — Просто дай им время, до игры две недели. — Посоветовала Ралина, прикоснувшись к руке парня. — Я уверена, они не подведут капитана, Джеймс. Джеймс тут же выпрямился, широко распахнутыми глазами уставившись на девушку, в одночасье ощутившую себя некомфортно из-за столь пристального взгляда. Она нервно сглотнула, одернув ладонь. — Ты чего так смотришь? — Что ты сказала? — Я… сказала, что твоя команда не подведет тебя и… — Ралина запнулась, рассеяно глядя на парня, казавшегося недовольным ее ответом. — Ты меня пугаешь. — Нет, не это! Как ты меня назвала?! Как ты назвала меня пару секунд назад?! — Джеймс, — она неуютно повела плечами. За пределами Хогвартса столь требовательно с ней говорила лишь мать в минуты ярости, когда дочь не желала вести долгие беседы с потенциальными женихами, предпочитая им книги. — Это ведь твоё имя, разве нет? — Да, но ты никогда меня так не называла, только Поттер! Излишняя импульсивность Джеймса Поттера здорово напугала не только Ралину, но и двух четверокурсниц, сбежавших в замок. — Мы никогда и не общались. Джеймс промолчал, размышляя об услышанном. В самом деле, за годы учебы в Хогвартсе он ни разу не общался с мисс Лестрейндж за исключением текущего года. — Я отпущу их прямо сейчас, — он кивком головы указал на команду. — Если ты пообещаешь, что придешь на нашу игру с Когтевраном. — Это шантаж! — Ралина насупилась. — Да! Посмотрев на измученную команду, Ралина вернула взгляд на Джеймса, предвкушающего положительный ответ. — Даю слово. В одно мгновение запрыгнув на деревянную скамейку, Джеймс прокричал что есть мочи: — Все свободны, отправляйтесь отдыхать! Дважды повторять не пришлось. Команда мигом ретировалась с поля, не забыв забрать инвентарь. — Что это? — Джеймс обратил внимание на чудаковатый аппарат в руках слизеринки. — Это магловский фотоаппарат, Руди, в смысле Рудольфус, мой старший брат заколдовал его так, чтобы он работал на территории Хогвартса без помех. Воспоминание о родном человеке тронуло лицо Ралины улыбкой. — В самом деле? Джеймс подсел ближе. Его мало волновал фотоаппарат, о существовании которого он знал благодаря урокам по маггловеденью. Куда важнее для него было сблизиться с неприступной, как ему казалось, Ралиной Лестрейндж, за которой всюду таскался брат и друзья слизеринцы. Он не понимал, что им двигало, однако неоднократно ловил себя на мысли, что хотел быть ближе к новой знакомой. — Если не веришь, то можешь попробовать. — Ралина доверчиво протянула фотоаппарат Джеймсу, соприкоснувшись с ним ладонями. Быстро сориентировавшись, Джеймс схватил девушку за плечи, вовлекая в полуобъятия. Подняв камеру выше головы, он с первого раза сделал снимок. Через несколько секунд вылезло небольшое фото, по размеру сравнимое с маггловской линейкой, о которой он также узнал на прошлом уроке мистера Бинса. — Фотку оставлю себе, — не дождавшись ответа, Джеймс запихнул фотографию во внутренний карман формы. — Зачем? — Ралина с искоркой интереса во взгляде, следила за парнем, до конца не понимая, что им движет. В сравнении с отпрысками чистокровных семей Джеймс Поттер не казался ей скучным, занудным или гордецом. Он был обычным парнем, чем, собственно, привлекал ее, сам того не понимая. В одном Ралина была твердо уверена: матушка не одобрит кандидатуру спесивого гриффиндорца для дочери, даже в качестве друга. — Доказательство того, что гриффиндорцы и слизеринцы могут общаться без оскорблений, драк и проклятий. Считай, мы с тобой редкое исключение. Ралина звонко рассмеялась, ладонями прикрыв рот. Джеймс против воли умилился от увиденной картины, растянув губы в широкой улыбке. Он не мог отвести взгляда от очаровательной слизеринки, чего делать, на самом деле, не хотел ни разу. Ралина виделась ему красавицей, невзирая на наличие изумрудного галстука в серебряную полоску. — Ты смешной, — хихикнула Ралина, мило улыбнувшись. — А ты очень красива. Девушка растерялась, не зная, что ответить. Прежде у нее имелись заготовленные ответы на комплименты юношей задолго до того, как те осмеливались заговорить с ней. Но сейчас, сидя на трибуне с капитаном команды Гриффиндора, она толком не знала, как отреагировать: пошутил он, иль в самом деле отвесил пару лестных слов. — Ралина! — откликнула подругу Патрисия Бёрк, стоя в компании Люциуса Малфоя, Роберта Нотта и Регулуса Блэка. — Иди к нам! Непривычно мрачный Люциус скривил недовольно губы, стоило ему взглядом наткнуться на кучерявую голову Поттера, коего он презирал и ни разу не уважал. — Увидимся на игре, — бросила Ралина, поспешив к друзьям. — Буду ждать! Оставшись в одиночку на трибуне, Джеймс улыбался, размышляя о том, что мисс Лестрейндж произвела приятное впечатление, подбодрив и развеселив. Она не показалась ему заносчивой или не в меру противной, как большинство студентов с её факультета, к коим он частенько относился с подозрением, и еще большим недоверием. — Заводишь дружбу с гриффиндорцами? — Регулус чрез плечо оглянулся на смущённую вниманием подругу, держа путь к замку вместе с друзьями. — Вовсе нет. Просто Поттер спросил кое-что, а я ответила. Что в этом такого? — Дай-ка подумать, на ум приходят лишь пакости, прославившие идиотов мародеров. Как бы ты не оказалась объектом их низкосортных шуток. Ралина заметно напряглись, прижав к груди фотоаппарат, словно он, как и старший брат, мог отгородить ее от мутных людей, имеющих неоднозначные намерения. — Иногда тебе стоит держать свое мнение при себе, — отозвался Люциус, ладонью подтолкнув друга в спину. — Да ладно вам! — хохотнула Патрисия. — Пойдемте быстрее в замок, я продрогла. Компания друзей синхронно ускорили шаг. Люциус немного отстал от остальных, поравнявшись с Ралиной, которая тщетно пыталась закрыть крышкой объектив фотоаппарата. — Не замерзла? — невзначай поинтересовался он, поправив шарф. Девушка взглянула на друга исподлобья. — Совсем немного, но это не страшно. Молча, Люциус стянул с шеи шарф, коим заботливо, почти нежно обмотал шею подруги, одарившей его улыбкой. Затем он помог ей с камерой, и как ни в чем не бывало, они возобновили шествие, не спешив нагнать друзей. Патрисия и Регулус, как это часто бывало, вновь принялись спорить обо всем и ни о чем, угрожая друг другу сглазом. — Спасибо, Люци. Ралина улыбнулась, отчего на лицо Люциуса легла тень улыбки. Он оттопырил локоть, за который она, не думая, ухватилась. — Мне не сложно. — Не обязательно скрывать от окружающих свои хорошие стороны, — мимоходом добавила мисс Лестрейндж. — Никому не нужны хорошие стороны, если есть власть и сила, Лина. — Ты недооцениваешь людей. — Зато ты их переоцениваешь. И вновь между ними завязался диалог, не спешивший перерасти в спор, как это случилось между Патрисией и Реугулусом, серьезно рассорившихся. Ралина и Люциус привыкли высказаться открыто в обществе друг друга, хотя порой девушке приходилось держать мнение при себе, как учила мать. «Улыбайся и помалкивай. Ты хорошенькая, осталось это доказать на деле, глядишь, скоро свататься придут», — излишни часто повторяла миссис Лестрейндж, в разговорах с дочерью.***
Римус Люпин проснулся раньше всех друзей, похрапывавших в один голос, словно они участники школьного хора. В тишине, прерываемой храпом и редкими протяжными вздохами со стороны Джеймса, Римус благополучно закончил доклад по нумерологии, посетил мужскую уборную, заправил наспех кровать, не забыв прикрыть ее балдахином. Когда дела были переделаны, он взглянул на наручные часы, ужаснувшись — время пронеслось за неуловимое мгновение. Приставив кончик волшебной палочки к горлу, Римус объявил: — Подъем! Вы проспали! Мародеры, не желая пробуждаться ото сна, не восприняли слова друга всерьез. Сириус чуть приоткрыл левый глаз, а затем покривил губы, как если бы учуял неприятный запах. Джеймс, спрятав голову под подушку, сильнее зажмурился, силясь вернуться в прерванный сон. — Я сказал, пора вставать! Ну же, просыпайтесь немедленно! — Чего ты орешь, Лунатик? — раздался сонный, явно недовольный голос Сириуса, нехотя приподнявшегося на локтях. — Кто-кто, а я на слух не жалуюсь. Говори спокойно, четко и по делу. — Вы проспали, Бродяга! Урок начнется через десять минут. — резюмировал Римус, спрятав палочку в карман школьной мантии. — Так достаточно спокойно? — Как через десять? — ужаснулся Джеймс. Он подскочил с кровати, едва не запутавшись в сползшем на пол одеяле, ища школьную форму, которую прошлым вечером так и не удосужился сложить в комод, хотя планировал. Правда мысленно, но все же планировал. — Почему ты не разбудил нас раньше? Я тебе не снитч, чтоб впопыхах собираться! — Я попросил об этом Питера. Кстати, где он, не видели? — Думаешь, мы бы спали, если бы застали его? — пытаясь справиться с ремнем на джинсах, вечно непослушным, однако не подводящим в важные моменты, — Сириус от недовольства был готов обрушить на друга поток ругательств, но воздержался, решив, что виноват Питер, которому было поручено сверхважное задание — разбудить друзей, а потом уже и он с Джеймсом, — не услышав рева будильника. — Встречу его — четвертую. МакГонагалл только-только пообещала, что позволит присутствовать на тренировках, не хватало нарваться на новое замечание. — Не говори о плохом! Не дай Мерлин, притянешь, — взъерошив без того лохматые из-за сна волосы, Джеймс обратился к Сириусу. — Скоро матч! Если тебя не допустят, то, считай, мы в пролете! — Странно, час назад был здесь, — задумчиво изрек Римус, проигнорировав диалог друзей. — Н-да, не стоило полагаться на Питера, вечно он обо всем забывает. — Час назад? И ты будишь нас только сейчас? — словно мандрагора, заверещал Джеймс, пытаясь отыскать учебники. — Луни, ты ведь здравомыслящий волшебник, так, какого черта, ты не думаешь о том, что на нас лучше не расчитывать? Тем более на Питера, он в последнее время шибко странный. Римус задумчиво кивнул, молча согласившись. В последнее время он стал замечать непривычные изменения в поведении друга, вечно пропадающего и занятого. Не то, чтобы Питер плевал на учебу, о чем ему частенько говорила профессор МакГонагалл, но и рвения к ней не проявлял, хотя ныне с этим можно было поспорить. Во многом потому, что он заглядывал в библиотеку, как недавно для себя отметил Римус, а уж чем он там занимался одному Мерлин ведомо. — Может, с ним стоит поговорить? Не нравится мне его поведение. — Захочет — сам расскажет. Его лучше не дергать, а то вовсе рот не откроет, — Сириус в панибратском жесте похлопал друга по плечу, — спасибо, Лунатик, хоть добудился. — Ребят, я, правда, не думал, что вы еще спите. Обещаю, если спросят, беру вину на себя. — Да ладно, — отмахнулся Джеймс. — Скажем, что Пивза гоняли от того, что он наши учебники украл. — Плохая идея, он ведь нам отомстит. — Так и не нашел? А под кроватью смотрел, может, там завалялись? — Смотрел, а что толку? Не могу найти. — Джемс дернул плечами, решив, одолжить учебник по трансфигурации у друзей, которые не откажут. — Идем, а то простым замечанием не отделаемся. Похватав портфели, друзья в спешке направились к теплицам, вслух гадая, отругает или накажет их мадам Стебель. — Я так голоден, — по дороге заныл Джеймс, опустив ладонь на живот. — Ничего съестного нет? Сириус покачал головой, на ходу завязывая галстук. — Прости, Сохатый. Ты же знаешь, я по утрам не завтракаю, — пожал плечами Римус, как бы извиняясь. — Да-да, пища для ума вот и все, что тебе нужно. Усмехнувшись, Римус подтолкнул друга в плечо, между прочим заметив, что ест он за четверых. Джеймс в ответ заявил, мол, экономят дураки, а сам он не такой, вот и нечего пропадать трудам эльфов, трудящихся в кухне Хогвартса. — Спроси чего-нибудь сладкого у Ренгбби, уж у неё-то точно что-то да найдется, — посоветовал Сириус, закинув портфель на плечо. Раздались смешки. Будь у Мелиссы Ренгбби несколько лишних крекеров, то она бы пихнула их в рот, только бы не делиться. — Помолимся, друзья, глядишь, пронесет. Мародеры бесшумно вошли в теплицы, без труда отыскав свободный столик. В это время Помона Стебль — профессор травологии, раздавала указания студентам Гриффиндора и Когтеврана. Главная задача заключалась в изучение Поющих грибочков, с коими работать необходимо было степенно, без резких движений. Шляпки их, при соприкосновении с кожей, выделяли яд, обманывая неосведомленных красотой. Что примечательно, пение грибочков зачаровывало, затуманивая разум. В связи с этим профессор Стебель предварительно выдала наушники и перчатки для защиты. А как заметила хихикающих мародеров, возвысила голос: — Милостивый Мерлин, вы опять опоздали! — Простите, профессор, мы не нарочно, — Римус понурил голову, поджав губы. Сириус Блэк, обольстительно улыбнулся, решив вмешаться в разговор: — Вы же знаете, как тяжело просыпаться утром. Вот мы вчерашним вечером просидели за учебниками, готовились, потом сон сморил. И что вы думаете? Задержались, не услышав будильника. Зато выучили назубок материал на сегодня. Верно, Сохатый! — А то! — Поправив очки, Джеймс расправил плечи. — Поющие грибочки не только хороши на вид, а впридачу широко используются в зельях. Например, мистер Слизнорт их очень даже жалует. За спинами мародеров раздались смешки со стороны когтевранцев. — Совершено верно, друг мой. Собственно, по этой причине мы и собрались здесь. Так сказать, помогаем как можем. Профессор Стебель с сомнением поглядела на гриффиндорцев. — Ах, мистер Люпин, ведь вы староста. Доверенное лицо профессора Макгонагалл. Как вы можете допускать столь неуважительное отношения со стороны студентов вашего факультета по отношению к школьным дисциплинам? — Помона Стебль покачала головой. — Я была о вас иного мнения, мистер Люпин. Римус опустил голову, взглядом уперевшись в носки туфель. Пожалуй, сие действо было куда интереснее, чем выслушивать в двадцатый раз за месяц о его «высокой» должности и обязанностях. Признаться честно, он от этого порядком устал и не раз задумывался отказаться от значка старосты. В последний момент друзья переубедили, зная о том, насколько друг дорожит своим статусом и возложенной на него ответственностью. — Не вините его, профессор Стебль, это целиком и полностью наша вина, — поспешно заступился за друга Джеймс. — Дело в том, что мистер Люпин, пытаясь разбудить нас, сам и опоздал. Так что виноваты мы. Поверьте, мы с мистером Блэком готовы понести наказание за содеянное. Профессор поочередно скользнула взглядом по лицам мародеров, пытаясь понять: правду они говорят или же вновь играют словами, путаясь в показаниях. По правде, ей нравились школьные озорники. Ребята легко схватывали налету материал, не отказывали в помощи тем, кто действительно в ней нуждался. Единственный минус всех четверых заключался в неусидчивости и легкомыслии по отношению к учебе. — Что ж, приступайте к заданию. В качестве исключения, сегодня я не стану снимать с вашего факультета очки, но не обещаю, что не сделаю этого в следующий раз. — Следующего раза не будет, профессор! — заверил Сириус. Когда профессор Стебль поспешила на зов одного из студентов со стороны когтевранцев, мародеры переглянулись, коллективным разумом решив узнать, по какой причине один из них ушел, не добудившись остальных. — Где ты был, Хвост? Почему не выполнил просьбу Лунатика, сложно что ли? — закинув руку на плечо друга, выронившего из рук нож, Сириус нахмурился. — Что за дела? — Я пытался, но пока вас добудишься, можно Хогвартс окончить. — Лениво отмахнулся Питер, вернувшись к грибочкам, к которым только намеревался притронуться. — Я был в библиотеке. — С утра пораньше? — сомнения закрались в Джеймсе, что было понятно по выражению его лица. — Как-то ты туда зачастил, на тебя непохоже. — Не понимаю, о чем вы. Сириус с Римусом внимательно оглядели Питера, не понимая причину его странного поведения. Даже для своего вздорного характера он вел себя не так, как это бывало обычно. — Он прав, Хвост, ты частенько захаживаешь в библиотеку. Словно бы с кем-то ищешь встречи, — протянул Сириус, прищурившись. — Даже рубашку новую надел, надухарился, причесался. Питер не осмелился поднять головы, боясь того, что друзья его раскусят. Минус их дружбы заключался в том, что просто невозможно было иметь секреты друг от друга. — Может, ты какую девчонку подцепил? — предположил Джеймс, усмехнувшись. — Хотя я думал, что староста с Пуффендуя твоя возлюбленная. — Кэти? Она в прошлом, у нас не срослось. — Почему же? — в голосе Римуса слышалось удивление. — Я подумал и решил, что слишком хорош лишь для одной девчонки! — Питер рассмеялся. — Жизнь коротка, не вижу смысла ходить за ручку с одной, когда тут целый цветник. — Это по-нашему! — Сириус хлопнул Питера по спине в знак одобрения и поддержки. «Мародеры слишком молоды и хороши собой, чтобы тратить лучшие годы жизни на глупых девчонок, которые не понимают наших шуток», — часто повторял Сириус, особенно в те дни, когда находил любовные записки на дне портфеля. — Наш человек. Римус улыбнулся, по правде не разделяя взгляды друзей. Он, пусть вслух не распространялся, мечтал о том, чтобы встретить ту девушку, которая бы ответила ему взаимностью. Так сказать, раз и навсегда. Урок находился в разгаре. Когтевранцы с работой справились куда быстрее гриффиндорцев, отвлекающихся на разговоры, и по просьбе профессора отправились на подмогу. К столу мародеров подошли трое: одна девушка и два парня, среди которых был Николас Бургский. Опрятный и улыбчивый, он излучал позитив. — Привет, — поприветствовал ребят Николас, обратив внимание на притихшего Питера. Мародеры в стороне не остались, но должного внимания на подошедшего когтевранца не обратили. Николас вновь бросил короткий взгляд на Питера и, подойдя к нему со спины, принялся помогать. — Ты делаешь неправильно, много ошибок. — А как правильно? — повернув голову в сторону Николаса, вопросил Питер. Стоя за спиной Питера, задержавшего дыхание, Николас просунул руки под его локти, взявшись за нож, чтобы на практике показать, как правильно обращаться с Поющим грибом, сладко запевшим. — Эти грибочки довольно нежные создания, — опаляя затылок нового знакомого теплым дыханием, сказал Бургский, — несмотря на их жесткие шляпки. Поэтому стоит касаться их нежно, будто бы не прикасаясь вовсе. Вот так, правильно, у тебя получается. — Все благодаря тебе, — осмелев, ответил Питер, но румянца на щеках не утратил. Раздался долгий звон колокола, осведомляя учащихся об окончании урока. Студенты принялись на скорую руку прибирать рабочие места, а затем в спешке покинули душные теплицы. Сириус, Джеймс и Римус под неумолкающий разговор медленно продвигались к выходу, не заметив, как упустили из виду Питера, разговорившегося с Николасом. — Хвост, ты с нами? — вопросил Сириус, поправив лямку портфеля на плече. — Идите, я догоню вас позже. Так что я пропустил? Потянув губы в улыбке, Николас пригладил идеально уложенные волосы. — Вечером я собираюсь в Хогсмид, по делам старост. Одному скучно, можешь составишь компанию? Внешне оставаясь невозмутимым, Питер едва удержался от того, чтобы не исполнить победный танец, завопив громкое: «Ура!». — Сегодня у меня планов нет, — ответил он, придав голосу твердость. — Думаю, я смогу выкроить часок-другой. — Отлично, я пришлю тебе записку, свидимся, Питер. Прежде, чем исчезнуть, Николас наградил парня лукавой улыбкой. «Свидимся. Ох, черт, я желе».***
С начала урока между Слизерином и Гриффиндором прошло около пяти минут. Кто-то незаметно дописывал домашнюю работу, от того, что минувшим вечером нашел дела поважнее учебы; кто-то шептался вполголоса, обсуждая очередную шалость мародеров, опозоривших Люциуса Малфоя; были и те, кто, без зазрения совести, дремал, развалившись на парте. — Как я и говорил ранее, — взял слово профессор Слизнорт, на редкость, прибывающий в прекрасном расположении духа, — сегодня я разделю вас на группы для выполнения совместной работы. По просьбе директора Дамблдора, намекнувшего, что отношения меж вами обстоят скверно, в связи с последними событиями и в преддверии скорого матча, — группы будут межфакультетные. Раздались разочарованные вздохи. Мало, кто любил работать в парах, тем боле со студентами не со своего факультета. — Гриффиндорцы тупее псины Хагрида, на них нельзя рассчитывать. Поэтому готовьтесь к пересдачи, — объявил Роберт Нотт, оскалившись. — Завались, слизняк проклятый, а то под ботинком окажешься. — Если нет то, что ты сделаешь, Поттер? — вмешался Рабастан Лестрейндж, встав на защиту друга. — Пустишь простецкое заклинание, когда кто-то из нас будет безоружен? Так ты не тужься, и прояви себя в матче, капитанчик. Клотильда хихикнула, поглядев на побледневшие лица гриффиндорцев снисходительно, словно те малые дети, затерявшиеся в коридорах Хогвартса. — Да ты… — от гнева Джеймс позабыл всевозможные ругательства. — Ты… — Ну, чего вякаешь? Говори, будь мужчиной. Роберт в открытую насмехался над словесным бездействием Джеймса Поттера, в который раз убеждаясь в том, насколько хорошо у друга подвешен язык. — Ты бы заткнулся, Лестрейндж, не то я тебя заткну, — Сириус качнулся на стуле, готовый немедленно ввязаться в драку. Перепалка продолжилась, и, вероятно, прерасла бы в массовое побоище, не угомони Гораций Слизнорт особо дерзких студентов. Первое замечание пролетело мимо ушей спорщиков, а вот второе отрезвило всех, потому что профессор пообещал снять с факультетов по десять очков. — Я понимаю ваше недовольство, тем не менее прошу тишины. Успешно выполненное здание приравнивается к трем оценкам. Первая оценка — наличие работы в команде, вторая — материал работы. — Профессор загнул два пальца, ведя счет. — И, последнее, представление работы перед классом, то есть презентация. Ричард Брук стукнул кулаком по парте, выказав неодобрение. Сосед по парте поддержал его кивком. Профессор Слизнорт обратился за помощью к уже составленному списку, принявшись перечислять группы, состоящие из трех-четырех человек. Многие оказались недовольны, в особенности слизеринцы — работать вместе с гриффиндорцами казалось для них оскорблением. — Лунатик, передай котелок, боюсь, не сдержусь и завтрак выйдет наружу, — Питер сунул два пальца в рот, имитируя рвотный позыв. Друзья дружно рассмеялись под неодобрительный взгляд мисс Эванс. — …Как лучшие ученики на курсе, вы, Лили Эванс, будете работать совместно с Северусом Снейпом. Уверен, ваш дуэт нас всех поразит! — Слизнорт многозначно подмигнул угрюмому слизеринцу. Не в меру взволнованная Лили взглядом отыскала Северуса, не взглянувшего в ее сторону даже мельком. Заметив неладное, Сириус подтолкнул друга в бок, кивнув в сторону слизеринца, склонившегося над учебником. — Чего тебе? — Эванс вместе со Снейпом. Со вздохом Джеймс пожал плечами, вернув взгляд на профессора. До него очередь не дошла, как и до Ралины, за целый день не изъявившей интереса в его сторону, что расстраивало. Сириус не уловил реакции друга, поспешно решив, что тот, верно, его не расслышал. — Сохатый, твоя Эванс с Нюниусом! С Нюниусом! — И что мне сделать, Бродяга? Пусть работают. Не мешай мне, я слушаю. Сириус не поверил ни то что глазам, но и ушам. Порой ему и вовсе казалось, что Джеймс и Лили сошлись случайно. Симпатия между ними, в самом деле, витала, правда, в начале отношений. И никто из гриффиндорцев точно не мог сказать: когда и почему Лили Эванс и Джеймс Поттер начали ходить под ручку, обжимаясь по углам. — Джеймс Поттер, Сириус Блэк и… Профессор запнулся, пытаясь разобрать имя студента, написанное коряво, — отчего Джеймс напрягся. Лишь с одним человеком со Слизерина он был готов работать, о чем не говорил, но думал неоднократно. «Почему так долго? Давай же, не томи!», — строкой вертелось в мыслях. — И Ралина Лестрейндж, да, именно так! — Морщины на лице Слизнорта благополучно разгладились. — Удача на моей стороне! — От переизбытка чувств Джеймс не смог сдержать улыбки. — Эй, Лестрейндж, готова получить зачет? — Оценки, — поправил Рабастан, закрыв собой сестру от взора гриффиндорца. — Идиот. Сириус утратил всякую связь с реальностью. «Да что происходит?» — размышлял он над ответом, который никто не спешил дать. Рабастан Лестрейндж склонился к уху сестры, пробормотав вполголоса: — Малфой будет в ярости. Ралина с явным непониманием уставилась на брата, переведшего взгляд в сторону двух гриффиндорцев. Она сделал точно так же. Джеймс задорно подмигнул, став причиной, по которой щеки мисс Лестрейндж заплыли жаром. Она отвернулась, прикусив нижнюю губу, дабы скрыть улыбку. — Это ничего не значит, просто совместный проект. Ничего больше, — нервным движением Ралина заправила прядь за ухо. — Не обманывайся, я знаю этот взгляд, — Рабастан не спешил осуждать сестру, как и не торопился поддержать. — Он нравится тебе. — Нет! Нет, глупости, с ним просто интересно. — Интерес — это хорошо, но как бы он не обернулся нечто большим. — Накрыв ладонь сестры своей, Рабастан скупо улыбнулся. — Ты ведь знаешь, между вами ничего не может быть. Лучше забудь о нем сейчас, не то потом больно будет. Оно тебе надо? Неуютно поведя плечами, Ралина опустила взгляд. Она была согласна с братом, и все же имела сомнения, касающиеся возможной дружбы с гриффиндорцами. — Но ведь это просто проект, не так ли? — От того-то ты не можешь скрыть улыбку? — переведя дыхание, Рабастан крепче сжал ладонь сестры. Он понимал ее интерес к запретному плоды, до которого не то, что дотрагиваться нельзя — смотреть запрещено. — Прошу, будь благоразумна. Не приведет эта дружба к чему-то хорошему. К тому же ты знаешь, матушка подыскивает тебе достойную партию. Не хмурься, выслушай. Твоя минутная симпатия испарится, когда на горизонте появится твой будущий женишок. — Рабастан, ты опять об этом? Пелена слез застелила взгляд Ралины, чудом сдержавшей слезы. Думать о замужней жизни — было страшно. Она знала, готовилась к тому, что по окончанию Хогвартса выйдет замуж за достойного волшебника, обязательно чистокровного происхождения и несусветными богатствами в банке. И все-таки, мечта о сказочной любви, встречающейся в маггловских книгах жила в сердце Ралины. — Прикажешь молчать? Если родители прознают о твоей связи с поганым Поттером, нам всем туго придется. Да и Люциус расстроится. — Он каким боком подвернулся? — А ты не понимаешь? — Нет, не понимаю. Рабастан бы хотел объяснить сестре, что долгие взгляды Люциуса обусловлены далеко не дружбой, но не стал, потому что слово другу дал не вмешиваться. Вот только Ралина не замечала очевидных вещей, а, быть может, не хотела. — Плохо, раз не понимаешь. Вскоре урок подошёл к концу. Ученики скрылись в коридоре, все, кроме мисс Лестрейндж, оставшейся в опустевшем классе по просьбе профессора. Он намекнул о том, что ее доклад о чудо-зелье уж очень понравился, и было бы неплохо, если бы она раскрыла получше тему, углубившись. — Ожидаю вас в понедельник. Как думаете, успеете, мисс Лестрейндж? — Вполне. — Славно, до встречи. В приподнятом настроении Гораций Слизнорт покинул класс, перед этом попросив студентку запереть двери, когда она соберет вещи и поспешит уйти. По неосторожности задев пергаменты, Ралина удручённо вздохнула. Из-за рассеянности у нее все валилось из рук. И зелье сегодняшнее не удалось, благо Рабастан подоспел, исправив плачевную ситуацию. Боковым зрением она уловила движение дорогих туфель. Подняв голову, Ралина напряглась, сглотнув. Над ней возвышался Этелберт Пьюси — слизеринец с шестого курса, и гадко ухмылялся. Одетый с иголочки, внешне он определенно был хорош, да только характер, наравне с манерами оставляли желать лучшего. — Дорогуша, тебе помочь? Ты попроси и я подумаю. Память услужливо подсунула воспоминания с прошлого курса, отчего Ралина ощутила неприязнь вкупе со страхом. В присутствии Этелберта, который ни с кем особо не ладил, ей, всякий раз, делалось дурно. «Хуже дементора. Они не так страшны, как ты», — мелькнуло в мыслях Ралины, прижавшей школьную сумку к груди. — Не стоит, я закончила. Ралина намеревалась покинуть класс, но не тут-то было. Этелберт, преградил путь, зажав девушку меж школьных парт. Занервничав, Ралина вжалась в стол, боясь пошевелиться. От страха пот выступил на ладонях и спине. — Постой, куда так торопишься? Давай поговорим. — Прозвучало как приказ. Этелберт приблизился к побледневшей Ралине. Улыбка его стала похожа на звериный оскал. Все в нем было отталкивающим. Ралину передернуло от отвращения. Ей вновь, как когда-то, стало неуютно в собственном теле. — О чем ты хочешь поговорить, Пьюси? Я спешу. — Ралина шагнула влево, Этелберт сделал то же самое, она шагнула вправо, он за ней. — Чего ты хочешь? — Не будь грубой. Ставлю сикль, твоя мамочка будет недовольна, если ты продолжишь вести себя столь отвратительно с уважаемыми людьми. В качестве весомых доказательств, Этелберт смахнул невидимые взору пылинки с рукава добротного, несомненно дорого пиджака. Золотые запонки сверкнули в свете свечей. — Где ты их здесь увидел? — Ай-ай-ай, какая плохая девочка, — Этелберт сократил без того малое расстояние. — Папочка плохо тебя воспитал? Или твоя глупая мамаша так и не смогла преподать уроки этикета? Этелберт глядел на Ралину, которую затрясло от злости, с неприкрытым отвращением. Неприязнь между ними была обоюдной. — Не смей, — уверено произнесла Ралина, чувствуя дрожь в ладонях. — Не смей словом касаться их своим поганым языком. Жилки на лице слизеринца заиграли. Больно схватив девушку за локоть, Этелберт заговорил угрожающе, отчего кожа ее покрылась морозными мурашками. — Ты поганая девчонка, не стоящая ни малейшего внимания. Такая слабая, что я могу буквально раздавить тебя, как мелкую букашку. — Он левой ладонью сцепил пальцы на затылке Ралины, тем самым причинив ей боль. Она вскрикнула — слезы задрожали на ресницах, пролившись по щекам. — Ты бесполезная. Почему все с тобой возятся? Твой дорогой братец, глупые подружки, Малфой и этот мерзкий Нотт. Этелберт Пьюси скривил губы. От него исходили мощные волны магии, из-за которых Ралина не могла сдвинуться с места. Она словно бы находилась под гипнозом, утратив волю. — Я скажу тебе, почему. Потому что ты жалкая. Им жаль тебя, ведь ты такая, — отойдя от девушки, Пьюси оглядел ее брезгливо, будто она грязь под ногами. — Такая ничтожная, незначительная. Ты никому не нужна, ни друзьям, ни семье. Ты лишняя, ненужная, грязная. Все знают, что твои родители хотели Рабастана, не тебя. Ралина, ты никому не нужна. — Этелберт приблизился к уху девушки. — Помнишь то, что было в конце пятого курса? Думаешь, мы могли бы повторить? — Отпусти меня, — взмолилась Ралина, более не чувствуя боли и слез, оросивших лицо. — Пожалуйста, отпусти меня, Этелберт. Прикрыв веки, парень лбом прижался ко лбу девушки, судорожно втянув ртом воздух. Подавив сиюминутную слабость, он прошептал одними губами: — Жалкая. Жалкая и грязная… Этелберт ушел, оставив Ралину в пустом кабинете. Из-за слез, обжигающих румяные ланиты, грудная клетка болезненно сжималась. Жалкая… Ты жалкая… Подняв сумку с пола, которую она выронила, Рилина ринулась к двери на несгибаемых ногах. В коридоре студентов не оказалось — они отправились на обед в Большой зал. Стирая слезы, Ралина торопилась в женский туалет, где могла дать волю чувствам, не боясь быть осужденной за слабость. Однажды Этелберт довел Ралину до истерики, воспользовавшись ей наивностью и глупостью. И вот ситуация повторилась. Пусть она не была столь ужасна, однако сердце в груди билось так, отчего дыхания не хватило. Ты никому не нужна. Не нужна. Забежав в женский туалет на третьем этаже, Ралина кинулась к свободной кабинке, опорожнив желудок. Кожу жгло от прикосновений. Грязная. Поднявшись с колен, Ралина хромая подошла к огромному настенному зеркалу в полный рост. Испытывая лишь негативные эмоции к собственному отражению, она видела одни недостатки. Растёкшаяся под глазами тушь, помятый вид, разбитая коленка, спутанные волосы. Не этому ее учила мать. «Твоя внешность — козырь. Используй его грамотно», — говорила мать. До боли сжав пальцы в кулаки, Ралина ударила в зеркало, что есть силы. Осколки разлетелись по полу. Сломанная и разбитая, она без сил опустилась на пол, глядя на окровавленные руки. Плечи ее содрогались от всхлипов. — Ну всё, хватит, успокойся, — позади раздался низкий голос, здорово напугавший. — Утри слезы, смотреть не могу. Через пелену слёз, застилавшую глаза, Ралина не смогла разглядеть подошедшего студента. — Убирайся! — с надрывом крикнула она. — Тише, успокойся. Медленно подходя к трясущейся то ли от злости, то ли от обиды слизеринке, Сириус сохранял спокойствие. Во всяком случае видимое. Он держал руки на уровне глаз, чтобы девушка понимала — он не собирается вредить. — Я возьму? Ралина разжала пальцы и окровавленный осколок разбился о кафельный пол. Закрыв лицо обагренными от крови руками, мисс Лестрейндж зарыдала. Воспоминания прошлого накатили стыдом и ненавистью к себе. Сириус опустился на пол рядом с Ралиной. Он молчал, ожидая, когда она успокоится. — Я слышал, что сказал Пьюси. Обещаю, больше он рта открыть не посмеет, я об этом позабочусь. Ралина его не слышала, захлёбываясь в слезах. Обняв себя за прижатые к груди колени, она на выглядела беззащитным ребенком, оставленным родителями. Единственное, чего хотел Сириус, так это переломать каждую косточку Этелберта Пьюси. Вырвать его язык. Воскресить и сделать это еще раз. — Перестань реветь, — жестко бросил Сириус и тут же смягчился. — Он не стоит твоих слез. — Откуда тебе знать? — в пустоту бросила Ралина. — Достаточно того, что я знаю, кто такой Этелберт Пьюси, и какая слава о нем ходит. Ралина не отреагировала, пуще прежнего разрыдавшись. Не зная, что делать, Сириус попытался обнять девушку, как она вдруг оттолкнула его. — Не трогай меня! Пожалуйста, не надо! — Не буду. — Сириус сглотнул, не понимая, что он сделал не так раз уж девушка боится его, как огня. — Обещаю, я тебя не трону. Постепенно Лестрейндж приходила в себя — истерика сходила на нет. — Он поплатится, — сказал Сириус как никогда серьёзно. Ралина покачала головой — месть ей не нужна, да и слишком для нее поздно. Сириус нахмурился. — Я не хотела, чтобы меня кто-то видел в столь неподобающем виде. — Никто не узнает, — заверил Сириус. Поднявшись на ноги, Ралина умылась под холодной водой и пригладила волосы. Из-за пролитой крови форма была испорчена — магия не помогла исправить ситуацию. Зато Сириус смог восстановить разбитое зеркало. Он собирался было уйти, как в спину прилетело хриплое: «Спасибо». Замерев, он столкнулся взглядом с Радиной, раскрасневшейся, но по-прежнему красивой. Как и всегда. — Спасибо тебе, Сириус Он сухо кивнул и ушел.***
Тем же вечером одно из мест за столом Слизерина в Большом зале пустовало. Люциус Малфой бегло оглядел зал на наличие знакомого лица, а затем обратился к другу: — Где Ралина? — У нее разболелась голова, и она осталась в комнате. — ответил Рабастан. Люциус нахмурился. По его наблюдению Ралину слишком часто, как ему казалось, мучили головные боли. — Те сны, — подозрительно оглядевшись на наличие лишних ушей, он продолжил, — они ещё ей снятся? Рабастан отложил столовые приборы, обратив внимание на друга. Говорить о столь щепетильной теме не хотелось, но Люциусу он доверял. Во многом потому что считал, будто тот года через два станет мужем его сестры. А, значит, должен знать о том, что его ожидает в семейной жизни. — Летом всё было спокойно, но когда мы вернулись в Хогвартс… — Рабстан замялся, ощутив тяжесть — Люциус, в знак поддержки, опустил ладонь на его плечо. — Ей приснился кошмар. мне не удалось разбудить ее, разрушить пытку разума. У Руди получалось гораздо лучше. Я так сильно боюсь опоздать, она очень от них страдает. — Что говорят колдмедики? — сдавлено вопросил Люциус. — Отец молчит, даже Руди не знает. Кажется, дела идут неладно. — Может, стоит поговорить с ней? — Я пытался, но она молчит. Признаться честно, мне не нравится ее состояние. Покуда слизеринцы вели неприятный разговор, за столом напротив шутки мародеров не утихали. Джеймс и Питер кривлялись, пародируя профессоров на радость публики. Изредка их сценки дополнял Римус, предпочитающий веселью овощное рагу. Вскоре на скамью рядом с друзьями опустился задержавшийся Сириус. От него несло табаком и отсутствием хорошего настроения. — Где ты был? — начал Питер, — тебя не было на трансфигурации. — Был занят, — буркнул Сириус, не отрываясь от тарелки с сырным супом. Джеймс и Римус подозрительно переглянулись. — Ты в порядке? Ты сегодня слишком отстранённый, что-то случилось? Сириус от злобы сжал челюсти. Порой навязчивость друзей, обусловленная любовью, здорово злила. — Выкладывай! — К чему эти вопросы? Я не голоден. — Вскочив из-за стола, Сириус прошептал под нос очередное ругательство и скрылся. — Что с ним происходит? — не выдержал напряжения Питер. — В последнее время он сам не свой, — отозвался Римус, продолжив ковыряться вилкой в тарелке. — Сами знаете, иногда у него бывают заскоки. — Хочется верить, что беда не в младшем братце, — прошептал Джеймс, бросив взгляд на стол Слизерина. Регулус Блэк веселился, отвешивая двусмысленные комплименты Патрисии Бёрк. Немного погодя ужин подошел к концу. Наевшиеся студенты поспешили вернуться в гостиные, дабы не нарваться на замечание со стороны старост. На выходе из Большого зала Питеру преградил дорогу третьекурсник с Когтеврана, протянув лоскуток пергамента.«В девять у Маэстро.
Н.Б.»
У Питера перехватило дыхание. Он не забыл. Николас о нем не забыл. Бегом добравшись до комнаты и схватив первую попавшуюся под руку мантию, он покинул гостиную Гриффиндора. Со скоростью снитча минуя лестничные пролеты и темные коридоры, Питер благополучно добрался до главных ворот Хогвартса, а после и вовсе покинул его приделы. Около двухэтажного кирпичного дома с пестрой крышей, Питера ожидал Николас, продрогший, но терпеливый. На мгновение Питер позабыл, как дышать от того, что ранее незнакомый когтевранец, ныне облаченный в темно-синюю мантию, был прекрасен, сравнимый со звездной ночью. И вдруг он обернулся. Взгляд Николаса был направлен на него, лишь на него. Эти глаза, словно необъятная вселенная глядели на него одного. Николас Бурский будто был создан специально для Питера. Прекрасный, как небосвод. Как ливень из слез русалок. — Ты вовремя, — поприветствовав кивком головы, Николас подошел ближе. Они отправились в музыкальный магазин Доминика Маэстро, в котором можно было отыскать многое. Например, шкатулку с голосами мертвых, или арфу, у которой вместо струн волосы русалок. Поющих птиц, невидимую взору гитару и воздушный орган. Вечер оказался прекрасным: нескончаемые разговоры, шутки и смех. Смех красавца Николаса. Возвращаясь в Хогвартс, они не переставали улыбаться. Для обоих проведенное время казалось чем-то новым. Попрощавшись у парадной лестницы, Николас и Питер разошлись, но прежде первый напоследок кинул многозначное: — Свидимся. — Свидимся.***
Октябрь, 1976 Минуло полтора месяца от начала учебы. Профессора по-прежнему задавали много, часто пугая студентов скорыми экзаменами. Словом, жизнь кипела. Приближался День Всех Святых. Обитатели Хогвартса тщательно готовились к празднику, в особенности студенты. Девушки подбирали лучшие наряды, думали над макияжем и прическами. Молодые люди так же в стороне не стояли, хотя и не уделяли столь повышенного внимания своему внешнему виду. Но были и те, кто не забывал об учебе. Вот и сейчас, сидя в темном углу библиотеки читательского зала, Лили и Северус корпели над совместной работой. Девушка часто поглядывала в сторону сокурсника, он же и взглядом ее не удостоил, что уж говорить о разговоре. Время тянулось медленно, и вскоре Лили, не выдержав, прервала тишину: — Северус. Слизеринец вздрогнул. Давно он не слышал голоса когда-то близкой подруги. Давно не сидел с ней за партой. Сохранив внешнюю невозмутимость, Северус взглянул на девушку, смерив её тяжелым взглядом. — Мы можем поговорить? — получив кивок, Лили, собравшись с мыслями, продолжила: — Знаешь, с последнего нашего разговора прошло почти полтора года. Лили нервно сминала складки юбки. Она давно должна была с ним поговорить и объяснить, да как-то не было случая. — К чему этот разговор, Лилс? — Северус с шумом выдохнул. Незримое напряжение разом окутало обоих. «Лилс» — так он назвал её в последнюю встречу, когда Лили убегала в слезах, проклиная день их знакомства. После того, как он прилюдно оскорбил ее, не сумев сдержать гнева. Дрожащей рукой Лили коснулась пальцев Северуса. Он не отнял руки. — Я скучаю, — сорвалось с её губ прежде, чем она подумала. Прикусив кончик языка, она взглядом силилась уловить реакцию Северуса. Он скривился так, будто на его плечах покоился непосильный груз. — Зачем ты мне это говоришь? — голос звучал хрипло. — Ты сама сказала, что прошло столько времени, так к чему всё это? Помнится, я бегал за тобой, просил прощения. Признал свою ошибку, как только с моих губ слетело это мерзкое слово. Я молил тебя о прощенье долгие месяцы, а ты не захотела меня выслушать. Я совершил всего одну ошибку, и ты так просто от меня отказалась. Лили глотала слезы, виня себя в случившемся. — Северус, — вновь позвала она жалобно. — Не надо, всё кончено. Ты сама сделала выбор. — Северус поднялся с места, небрежно скинув в потрепанную временем сумку чернила, пергаменты и прочие принадлежности. — Ты предпочла Поттера мне, избавившись, как от ненужной вещи. Теперь слишком поздно что-либо менять. По покрасневшим щекам Лили потекли слезы. Не в силах вынести увиденного, Северус последовал прочь из храма знаний. Сорвавшись с места, Лили бросилась за ним, сумев удержать. Она обняла его со спины, крепко прижавшись. Северус замер, выпрямившись подобно натянутой гитарной струне. — Лили… — Северус, прости меня. Пожалуйста, прости! Я так виновата. Крепко зажмурившись, она ждала его ответа, боясь быть отвергнутой. — Жизнь, в которой нет тебя, мне больше не мила. Не всходит солнце для меня. Лишь слёзы льются по щекам. Я плачу ночью, я жду тебя. Знакомые строчки из песни, их песни, пробудили похороненные под завалом обид воспоминания. — Ты не забыла? — голос его осип. — Ни на миг. Северус повернулся лицом к Лили, осторожно смахнув слезы с покрасневших щек бледными костяшками пальцев. Он вновь робел перед ней, как когда-то на четвертом курсе. — Прости меня. — Прости меня, Лилс.***
Сириус Блэк, отыскав уединение в Каменном дворике, выкуривал третью по счету сигарету, глядя в звездное небо. Обитатели Хогвартса мирно спали. А он, точно покинутый, сидел на каменной скамейке в полпятого утра, кутаясь в мантию. За последний год многое изменилось. Порой он сам себя не узнавал. За спиной раздулись шаги, но он не обернулся. Уловив нотки летнего парфюма, Сириус украдкой поглядел на названную гостью. Лестрейндж. — Давно сидишь? — она нарушила тишину после нескольких минут молчания. — Не знаю, но уже рассвело. Сириус потушил сигарету об поверхность скамейки. — Я хотела еще раз поблагодарить тебя. — с тяжелым вздохом Ралина поглядела на парня. — Спасибо, что не стал болтать. — Не стоит. — И всё же, — настаивала она, пояснив: — слизеринцы не остаются в должниках. Так что теперь я твоя должница. — Выходит, я могу попросить у тебя всё, что мне вздумается? — Да, но в пределах разумного. — До какого-то определённого времени? — До тех пор, пока я буду жива. Сириус усмехнулся. Осмотрев девушку с ног до головы, он заметил, что Ралина сидела в тонком ночном халате, накинутом поверх пижамы. А ведь на календаре середина октября. — Тебе не кажется, что уже холодно, — Сириус прочистил горло. — Накинула первое, что увидела. Соседки спят чутко, поэтому приходится быть тихой. Ралина пожала плечами, пряча руки под халат. Сириус хмыкнул. Стянув с себя мантию, он накинул ее на женские плечи. — Но ведь ты замёрзнешь, — возразила Лестрейндж. — Пустяк. — Учти, это твоя идея. Я об этом не просила. — А я и не отказываюсь от своих слов. Ралина неуверенно улыбнулась, больше не чувствуя скованности. Отчего-то ей не хотелось покидать компанию Сириуса Блэка, коего она знала плохо. Раньше они помногу раз встречались на приемах, да только не разговаривали друг с другом, и редко, когда здоровались. — Утро сегодня какое-то волшебное. — Закат или рассвет, что тебе по душе? — Сириус выудил из пачки последнюю сигарету. Девушка на мгновение задумалась, размышляя над вопросом. — Определенно закат. Потому что когда садится солнце, впереди есть целая ночь, чтобы подумать, что-то исправить. — Ралина умолкла на мгновение. — Ну, а с рассветом в запасе больше не остается времени. Сириус кивнул, по большей части согласившись. — Возможно ты права. Выпуская сигаретный дым, он чуть запрокинул. Вывернув руку из-под мантии, мисс Лестрейндж выхватила у парня сигарету и сломала ее надвое. Сириус нахмурился, однако не разозлился. Днем гнев лился из него через край, а сейчас, видно, иссяк. — Не выношу запах табака. Поднявшись с каменной скамьи, Ралина побрела прочь в сторону замка, предварительно скинув с плеч мантию молчаливого гриффиндорца. Она сломала последнюю сигарету. И Сириус позволил ей это сделать. «Болван, позволил уничтожить последний косяк. Чего ради?».