Haikyuu!! Драбблы

Снег мелкими хлопьями летит, гонимый сильным ветром, резкими порывами бьёт в лицо, не даёт ничего увидеть из-за постоянного мельтешения перед глазами. А даже если удастся сощуриться так, чтобы картинка была ясной, всё равно дальше метров двадцати ничего не разглядеть — сплошная бело-серая пелена. Небо имеет тот же оттенок. Где-то за облаками, плотно затянувшими весь свод, угадывается солнце по общему светлому оттенку. Но скоро и оно уйдёт, оставляя только завывающие порывы ветра, беспорядочное кружение снега и желтый свет уличных фонарей. А пока весь пейзаж, даже люди, одетые в чёрные тёплые куртки и пальто, изображается лишь двумя цветами: белым и чёрным, смешанных в разной пропорции. Стоило подумать об этом и присмотреться, стараясь различить хоть какие-то цветные пятна, как стало понятно, что мир вокруг и правда словно с наложенным на него монохромным фильтром. И как можно было не замечать этого прежде? Под шапкой спрятаны беспроводные наушники, в которых уже сотый или тысячный раз за сегодняшний день играет одна и та же мелодия. Да, не песня, слов не было, только чувственное и трагичное звучание скрипки. Минорная тональность, драматическое развитие откликались где-то глубоко внутри. Каждое замирание мелодии, и с таким же трепетом очищались мысли. Новый, появляющийся мощный, развивающийся мотив выпускал боль, заполнявшую всё нутро. Хотелось кричать, так громко, как только хватит голоса, выплёскивая весь этот негатив из себя. Орать. Орать так долго, так отчаянно и пронзительно, чтобы связки, и без того менее пластичные на морозе, повредились настолько, что издать и звука не выйдет. И всё равно хрипеть, шипеть, поднимая голову вверх, на серое небо, словно вопрошая, чем заслужена вся эта боль. Почему так тяжело? Почему не получается спокойно вдохнуть? Выпускной класс. Предстоящие экзамены, и сполна описывающая весь этот учебный год фраза учителя, произнесённая сразу после долгих каникул: «Человеческий организм может прожить в стрессе год, поэтому постарайтесь, поднажмите, не время отдыхать». Не время отдыхать, не время жить, видимо. Киёко ощущала, как умирает. Как внутри что-то разрушается на мельчайшие частицы, собрать которые не выйдет, да и не до этого. Два месяца, и в душе не осталось ничего. Хотя, может, остались обида и злость, усталость и апатия, прокрастинация и постоянная необходимость ломать себя, заставляя делать то, что нужно, но ничего. Абсолютно ничего положительного. Негативные эмоции копились довольно долго, и тогда она могла ощущать, что всё ещё является частью этого мира, но когда они переполняли и выплёскивались бурным неостановимым порывом, не оставалось ничего. Совсем ничего. Только пустота. И вместе с тем при других же нужно делать вид, что всё в порядке, даже хорошо. Поддерживать хотя бы приятельские, а лучше — товарищеские отношения. Почти ото всех друзей пришлось отказаться, осталась только лучезарная первогодка — Ячи. О романтических отношениях и говорить нечего, те только зарождающиеся чувства и привязанности тоже погибли, не успев расцвести, не дав даже попробовать сладостный вкус романтики. Но даже с подругой, даже с волейбольным клубом она не была честна, каждый раз при встрече играла какую-то другую девушку, не такую уж и уставшую, умеющую пошутить, пусть даже и с некоторым сарказмом, активную и живую. Но эта игра безумно утомляла, как, например, было и сегодня. Просидев на уроках, не боясь прямо во время занятий использовать на них наушники, ненамеренно, но скрываемые за волосами, Киёко проводила Хитоку до дома. Торопиться ей было просто некуда. А зачем? Отдохнуть всё равно не выйдет, даже если обязанностей нет, совесть чиста не будет, что она к выпускным экзаменам не готовится, а ко всему остальному Шимизу просто выгорела. Поэтому времени было достаточно, чтобы «отвлечься» и поболтать с подругой, и это оказалось последней каплей. Нет, разговор не был неприятным, отнюдь, они веселились и смеялись, Киёко радовалась за Ячи, но искренне ли? Та рассказывала, как влюблена, какой её избранник прекрасный, как она сейчас счастлива. Говорила, что хочет поделиться этим настроем с Шимизу, но той было лишь безумно обидно, что она так не может, что жизнь проходит мимо неё. Хотя, жива ли она вообще? Едва дышит между валящимися одна за другой проверочными работами, а приходя домой, успевает сделать лишь пару из всех необходимых домашних заданий и без сил валится спать, торопясь хоть ненадолго забыться, успокоиться. А ночью снятся кошмары, снится та же школа, приходят нервные срывы и бессонница. Она знает, под её глазами под слоем тонального крема залегли темные синяки, она знает, что со своими психологическими проблемами давно пора обращаться даже не к психологу, а к психиатру, но продолжает играть, улыбаться и делать вид, что всё в порядке. Они попрощались, Киёко обняла подругу и махнула рукой, когда та уже закрывала дверь. Теперь ей предстояло дойти до своего дома по грязной серой улице. Почти сразу на ней оказались наушники, а в них — громкая музыка, чтобы даже проезжающих мимо самых тяжёлых машин слышно не было. С первой же ступенью развития мелодии девушка поняла, что на её ресницах задержались две крупные капли. Нет, не снег. Тот бил по лицу и таял вовсе не так. Слёзы. И без того покрасневший нос щипало, а Шимизу с горькой усмешкой думала, как было бы глупо, если бы слёзы замёрзли. Но мороз был не столь сильным, поэтому это оставалось на уровне теорий и выдумки. Так она и оказалась на той улице вместе с невзрачными, как и вся зима в целом, прохожими, думая, отчего же ей настолько больно, и представляя, как кричит или танцует. Оба эти занятия были для неё выплеском, после которого она воскресала, набиралась сил и снова послушно играла из себя нормального позитивного человека. Но это не зал, а асфальт, заваленный снегом, а истошные крики люди вокруг явно не оценят, вот и приходилось насиловать свои барабанные перепонки, хотя бы слушая такие эмоциональные композиции. Когда стало понятно, что без срыва одним лишь прослушиванием на этот раз не отделаться, Киёко свернула в торговый центр. Не ради покупок. Её целью был каток. Она любила это, чувство скорости, выразительность и изящество движений, даже опасность при сложных элементах (недавняя травма именно оттуда до сих пор порой напоминала о себе) и свобода от гнусных мыслей. Профессионально она не занималась, лишь подглядывала порой на тех щедрых людей, не скупящихся на личных тренеров, и пыталась повторять упражнения. Прошлой зимой впервые попробовала советы из видеоуроков. Это будет её первый прокат в этом сезоне. Тем лучше. Можно будет оправдать этим свои ошибки. Коньков с собой, конечно, не было, но на то и существует прокат. Новый сеанс как раз должен был начаться, и Шимизу поспешила к кассам. В такое время в будни людей было не очень много. Тем лучше. И пришибить некого будет, и стыдиться выплеска не придётся. На льду уже была музыка, но останавливать свою, вызывавшую необходимые эмоции, она не стала. Новый лед был поразительно скользким, ещё и вода не застыла, поэтому поначалу каталась девушка с опаской, несмотря на всё своё желание рвануть, да поскорее, пролетая перед случайными зрителями, ощущая этот уже другой, приятный поток воздуха. И вскоре она смогла это сделать сполна, не боясь делать акценты в такт интонациям в музыке и вставляя элементы, всё более и более сложные. Конечно, иногда не родные коньки подводили. Изношенное лезвие уходило в сторону, заставляя резко затормозить, иногда даже зубчиками, но люди думали, что так и надо, не слыша, подо что она катается. Порой, начиная обращать внимание не только на свои ощущения и порывы, она видела, как ей аплодируют, принимая, наверное, за профессионала. Забавно. Стоп, что? Забавно? И правда, на душе стало куда спокойнее, а вместо зияющей пустоты она наконец смогла ощутить свободу.