Прикоснуться к любви.

Утро принесло гораздо более приятную погоду: солнце всё ещё пряталось за тучами, но снега и дождя уже не было, а ветер значительно потеплел и уменьшился. Отведя Адама на утреннюю тренировку, Елена отправилась на работу; проходя перекрёсток, она невольно нашла взглядом участок дороги, на котором вчера всё произошло, однако сейчас ничего не напоминало о случившемся… А вот на противоположной стороне, на столбе светофора, чуть выше красного сигнала, было странное тёмное пятно, будто след от попадания чего-то горячего. Елена вспомнила вспышку света, предшествовавшую появлению парня. Тогда она не задумалась, что это было — да и кто сможет о чём-то размышлять при виде неумолимо летящей на него смерти на колёсах — но сейчас… Что это было? Определённо не молния, поскольку грозы зимой не бывает. Отражение фар всё того же автомобиля — в чём? Тоже маловероятно. Прохожих не было, дома на той стороне располагались дальше от дороги и были скрыты деревьями. Пройдя мимо светофора, Елена попыталась вспомнить вчерашнее происшествие. Тогда всё её внимание было занято сперва пресловутой машиной, затем — нежданным спасителем, а вот та вспышка… Единственное, что женщина всё-таки вспомнила — что свет действительно был очень высоко. Только вот теперь она не могла определить: действительно ли она это помнит, или её сознание просто совместило странное пятно со вчерашним происшествием? Кроме того, она не была уверена, что пятно появилось именно вчера. Может быть, она просто не замечала его раньше? Кто вообще разглядывает светофорные столбы, да ещё на высоте трёх метров? Нет. Елена тряхнула головой, откинула упавшие на лицо волосы за спину. Нет, пятна определённо не было, ведь оно совсем рядом с сигнальным табло, а значит, она заметила бы его раньше, ведь на сигналы-то она смотрит минимум пять раз в неделю, когда идёт на работу… День прошёл обычно и даже вполне спокойно. Елена работала, в основном, в подразделении, занимавшимся мигрантами с Балкан, изредка помогая коллегам, принимающим выходцев из Азии — Франция не пользовалась особой популярностью у индийцев, предпочитавших Америку или Британию, а других азиатских языков женщина не знала. В чём-то это было даже забавно: она зарабатывала на жизнь знанием языка, на котором говорил её отец — с которым она едва успела познакомиться, и уж точно не успела как следует пообщаться — и помощью беженцам из страны, в которой он жил, и в которой она никогда не бывала и едва ли поедет туда в будущем, по крайней мере, пока обстановка там не станет более спокойной. В её задачи входила проверка правильности заполнения документов на жительство, а также помощь с оформлением пособий и записью на курсы французского для тех, кто его пока не выучил — а таких было очень много, большинство приезжих и по-английски едва могли сказать пару самых простых фраз. Не особо сложная, но хорошо оплачиваемая работа. Елена даже не задумалась, почему это место предложили ей — на тот момент, спустя год после гибели мужа, она только пристроилась в небольшое издательство, печатавшее книги на иностранных языках. Кажется, на собеседовании упомянули рекомендацию кого-то из сотрудников… Корлесс? Никита? Больше никто из знакомых порекомендовать её для работы с мигрантами не мог. Но Корлесс перестал общаться с ней незадолго до этого — просто не ответил на очередной звонок, не приехал на ужин, в его квартире никто не открыл дверь… Будто и не было месяцев отношений, будто он не пытался изо всех сил подружиться с Адамом — и ему это более, чем удалось: Корлесс не вытеснил из сознания ребёнка образ отца, но Адам с нетерпением ждал встреч с ним. А Никита, кажется, так ни разу и не спросила, на кого Елена училась и работала она когда-либо, или всегда была лишь домохозяйкой… Вчерашнее происшествие не забылось, но отошло за рабочей рутиной на второй план, вновь напомнив о себе появлением полиции. Довольно молодая девушка вежливо попросила вновь пересказать произошедшее. К сожалению, ничего конкретного Елена сообщить не могла: она не запомнила не только марку, но даже и цвет едва не сбившей её машины (вроде бы тёмный, но не чёрный, да и фары светили прямо в глаза, а при вчерашней погоде на улице было очень темно), не говоря уже о том, чтобы разглядеть номер. О попавшем в больницу парне она могла сообщить ещё меньше — он просто сбил её с ног, вытолкнув из-под колёс, появившись при этом словно из ниоткуда.  — И вы никогда не видели его раньше?  — Нет… То есть, возможно, я и пересекалась с ним где-то, Марсель город большой, но в нашем районе или здесь, на работе, я его точно не встречала, — Елена была в этом уверена. И тут же задала встречный вопрос: — А он ещё не очнулся?  — Пока нет, — нахмурилась полицейский, и протянула Елене фото. — Вам это знакомо? Елена взяла снимок с изображением какого-то кольца с вставкой из красного не то камня, не то эмали, на котором был изображён иероглиф…  — Это или китайский, или японский, — покачала она головой. — Я не знаю эти языки. Подобных колец никогда не видела… Так он азиат? — парень, насколько она успела вчера разглядеть, не обладал ярко выраженной восточной внешностью, но, с другой стороны, её собственный сын, будучи на четверть индийцем, даже с учётом жгуче-чёрных волос и глаз вполне мог сойти за европейца. Загадочный спаситель тоже вполне мог быть полукровкой.  — Возможно, — не стала вдаваться в подробности девушка. — Он ещё не очнулся, документов при нём обнаружено не было, так что единственные зацепки — это кольцо и налобная повязка, но там символ совсем непонятный… Возможно, кто-то из ваших коллег сможет нам помочь?  — Вы полагаете, он может быть иммигрантом? — не то, чтобы это было невозможным, однако Елена покачала головой. — Япония — не та страна, из которой едут на Запад в поисках лучшей жизни. Хотя иероглиф ведь может быть и китайским, но… Может быть, вам следует проверить университеты или туристические агентства, скорее всего, он прибыл во Францию на Рождество… — она умолкла, понимая, что не следует учить человека делать его работу, да и наверняка в полиции уже и сами додумались до этих версий, и прорабатывают их. Девушка-полицейский ушла, и Елена вернулась к своим обязанностям, но мыслями то и дело возвращалась к таинственному незнакомцу — благо, не слишком большое число посетителей давало такую возможность. В обеденные перерыв, позвонив мадам Гранж и убедившись, что Адам у неё, женщина начала набирать номер больницы, но в последний момент положила трубку. Едва ли кто-то будет делиться с ней информацией о здоровье пациента, к которому она не имеет никакого отношения. По крайней мере, по телефону. Елена направилась в небольшое кафе, где традиционно питались сотрудники службы. По счастью, сотрудница азиатского отдела, Хотоми, с которой Елена установила какое-то подобие дружеских отношений (заключавшееся в том, что они иногда ходили на обед вместе, и Елена общалась с ней чуть более тепло, чем с остальными сотрудниками), была уже там — и одна.  — К вам сегодня приходила полиция? — поздоровавшись, уточнила Елена.  — Да, — чуть удивлённо подтвердила Хотоми. — Интересовались одним парнем. В нашей базе данных его не оказалось… А что? Елена коротко рассказала о случившемся.  — Ох, — Хотоми явно была потрясена, что, впрочем, не мешало ей отдавать должное ланчу. — Ты в порядке?  — Как видишь, — чуть улыбнулась Елена. — Безнадёжно испорченный плащ и потерянный зонт, — охранник ведь тогда отдал ей свой, и утром женщина отнесла его в магазин, чтобы сотрудники передали вещь хозяину, — не такая уж важная потеря. А вот парень теперь без сознания и документов в больнице… Из-за неё. Снова. Елена вспомнила выступившую на губах парня кровь. Это, как и его до сих пор бессознательное состояние, показывает, что травмы он получил серьёзные. От мысли, что она вновь невольно может стать причиной гибели человека — на этот раз абсолютно ей постороннего, но это едва ли способно послужить оправданием или облегчением вины — стало не по себе. По вполне понятным причинам Едена старалась избегать больниц, но… Парня нужно навестить — хотя бы из элементарной благодарности. Да и на месте ей с большей вероятностью удастся разговорить медсестёр, чем по телефону. Хотоми тем временем чуть пожала плечами:  — Мы проверили архив за последние десять лет, но там, как я уже сказала, не было никого похожего. Либо он приехал сюда совсем ребёнком с родителями, но тогда сравнивать внешность будет гораздо сложнее и дольше, всё-таки дети, вырастая, сильно меняются, либо он не является иммигрантом, а может, и вовсе оказался в стране нелегально…  — А иероглиф на кольце?  — Киноварь или алый. Это буквальный перевод, — пояснила Хотоми, заметив недоумение Елены. — Вполне может быть просто обозначением цвета вставки на кольце. Хотя полиция, кажется, пытается связать это с местной якудза, но тут уж я им не помощница, — фыркнула девушка. Как и большинству людей с неевропейской внешностью, ведущих добропорядочную жизнь в европейских странах, ей было неприятно, когда заходила речь о криминальных диаспорах её народа. Елена кивнула и перевела разговор на рабочие темы, но, вернувшись в офис, вновь задумалась. Полиция всегда в первую очередь ищет криминал — это их работа. И парень, конечно, может оказаться и членом местной — или японской — ячейки мафии, прибывшим во Францию, возможно, даже нелегально. А может быть и вполне добропорядочным приехавшим на праздники иностранцем, или даже студентом одного из местных университетов. Или вообще французом, увлечённым восточной культурой или недавно вернувшимся из поездки в Японию или Китай, где и купил это кольцо в качестве сувенира… Наконец, у него просто могла быть девушка-азиатка, подарившая ему это кольцо! Вот только что он делал на улице в совершенно неподходящей для середины зимы одежде?.. Куда-то или от кого-то убегал, либо его ограбили? Но грабители скорее забрали бы кольцо, чем верхнюю одежду, да и погода не особо располагала, по мнению Елены, охотиться на случайных прохожих — сколько их вчера могло быть на улицах, прохожих этих?.. Так ни до чего и не додумавшись, Елена отправилась домой. На светофоре она ещё подождала пару секунд после того, как загорелся зелёный — кажется, теперь она будет ещё долго ожидать, что какому-то ненормальному придёт в голову проигнорировать запрещающий сигнал, однако сегодня обошлось без происшествий. Вечер прошёл в повседневных хлопотах и рассказах Адама о тренировках. Елена наблюдала за сыном. Мальчик довольно легко перенёс переезд в другой город, быстро обзавёлся друзьями в школе — возможно, потому, что ему всё равно настала пора переходить из детского сада, и даже останься они в Париже, окружение Адама неизбежно сменилось бы. Не последнюю роль в этом сыграло и наличие в городе секций, в которых он мог продолжать занятия любимыми видами спорта. Она вспомнила, как Майкл начал учить сына тэквондо, едва Адаму исполнилось три года. Елена была против — единоборства казались ей слишком жестоким спортом, к тому же, она хотела, чтобы сын занимался чем-то командным… Майкл уступил, записав мальчика в секцию хоккея — и Елене пришлось признать, что командный спорт может быть не менее жёстким, чем боевые искусства… А постоять за себя или защитить кого-то мальчику определённо следует уметь.  — Адам, послушай, — неожиданно для себя самой отвлекла она сына от просмотра каких-то мультиков. — Помнишь, вчера я пришла за тобой чуть позже, чем обычно, и в сильно испачканной одежде? — мальчик утвердительно кивнул. Елена на секунду прикрыла глаза, а затем решительно продолжила: — Это потому, что меня чуть не сбила машина. Всё в порядке, — поспешно добавила она, увидев испуг в глазах ребёнка. — Я же здесь, с тобой, у меня ничего не болит… Всё в порядке, — повторила она, обняв сына. — Меня спас один человек. Он сейчас в больнице. Наверное, мы должны сходить и поблагодарить его? — Адам, как и большинство хорошеньких детей его возраста, умел располагать к себе людей. Может быть, ей действительно позволят пообщаться с парнем, если она возьмёт сына? И если парень к тому времени придёт в себя…  — Я не люблю больницы, — тихо сказал Адам. Конечно, он не любит больницы. В прошлом году всё произошло так внезапно. Болезнь Елены, буквально за сутки превратившая её из вполне здоровой и жизнерадостной женщины в умирающую… Тогда ей так и не хватило духу объяснить Адаму, что происходит, и она лишь малодушно просила сына быть хорошим мальчиком, надеясь, что потом, когда её не станет, Майкл найдёт нужные слова… А затем смерть самого Майкла, слишком неожиданная, чтобы Елена могла хоть как-то смягчить обрушившийся на сына удар. Она сама ничего не понимала, кроме того, что всё случилось из-за её желания познакомиться с отцом — как потом объяснили сотрудники полиции, Салла Вачек был в своей стране видным политическим деятелем и бизнесменом, а у таких людей всегда много врагов. Киллер убил его и Майкла, очевидно, чтобы не оставлять свидетелей… На умирающую от болезни Елену он, видимо, решил не тратить пули — откуда неизвестному убийце было знать, что женщина пошла на поправку? Впрочем, ни исполнителя, ни заказчика всё равно не нашли. Адам в тот момент в больнице не присутствовал, но он запомнил, что сперва заболела мама, а затем почему-то умер папа. В больнице. Не наложить отпечаток на детскую психику это, конечно, не могло…  — Я тоже не люблю больницы, — Елена крепче прижала к себе сына и поцеловала в макушку. — Но ведь он меня спас. И сейчас я дома, с тобой, а он в больнице, один…  — Почему один? У него нет семьи? — Адам чуть отстранился от матери, заглянув ей в лицо.  — Наверное, есть. Но у него не было с собой документов, а сам он… сильно ударился, и всё ещё без сознания. Такое бывает, — как же ему объяснить?  — Знаю, — неожиданно серьёзно кивнул Адам. — Мари-Роз говорила, что её старший брат однажды подрался, и его ударили по голове. И он две недели в больнице не просыпался, а потом ещё сам не мог есть и заново учился говорить, как маленький. Это называется «кома».  — Ох, — Елена понятия не имела, кто такая Мари-Роз. Но, кажется, Адам не такой уж наивный малыш, каким она его считает. Можно сколько угодно переключать телевизор с боевиков или плохих новостей, однако дети не живут в вакууме. И, видимо, одноклассники порой могут рассказать им то, что родители посчитали бы чересчур жестоким. — Надеюсь, с этим юношей такого не случится.  — Я не люблю больницы, — повторил Адам. — Но я пойду с тобой сказать ему спасибо. Только ненадолго. Может быть, это поможет ему проснуться. Вдруг у него тоже есть мама? Или сын?  — Наверняка есть, — чуть улыбнулась Елена. Для наличия сына парень всё-таки слишком молодо выглядит (хотя современная молодёжь иногда обзаводится детьми слишком рано), а вот мама… Представив себя на месте женщины, которая понятия не имеет, где её сын и что с ним, она чуть вздрогнула. Нужно просмотреть в завтрашней газете объявления о пропавших людях. — Тогда пойдём в субботу после тренировки, хорошо? — подвела она итог разговора. Адам согласно кивнул, возвращаясь к просмотру мультфильма. Елена перевела взгляд с сына на каминную полку с фотографиями. Она с Майклом, она с Майклом и Адамом, она с Адамом, Майкл с Адамом, Адам в хоккейной форме, Адам с медалью на соревнованиях по тэквондо, Елена рядом с той самой ёлочкой, Майкл в дверях их парижского дома… После того случая несколько месяцев назад Адам больше не говорил, что ему снится папа. О дедушке, с которым он так и не успел познакомиться, мальчик не спрашивал тем более. О Корлессе вспоминал, но после переезда в Марсель перестал тоже. Ей самой Майкл не приснился ни разу.