IceTea для Айсы

      Джейкоб никогда не отказывался от утренних смен в пекарне. Он вовсе не был жаворонком, любящим вставать затемно, чтобы добраться с окраины Бруклина в самый центр чопорного Карнеги Хилл. Обещание доплаты за внеурочные едва ли скрашивало перспективу недосыпа и не защищало от пробирающего сквозь толстовку холода ночного Нью-Йорка. Но вот уже три месяца кряду он первым входил в стеклянные двери под неоновой вывеской кофейни, бросал ключи на истертую временем и сотнями посетителей деревянную столешницу и слушал как на кухне старый Фрэнк то ли поет, то ли матерится на итальянском. Едва стрелка на огромных часах над стойкой минует пять, и кофе машина, готовая к работе, зашипит, спуская лишний пар, вздрогнет, робко звякнув, дверной колокольчик, и войдет она. Тут же грохнет о раздачу противень с первыми горячими круассанами и громоподобное «buongiorno, signora!» эхом взметнется под самый потолок. Звук каблуков по мраморному полу. «Ровно семь шагов, каждый раз неизменно семь», — восхищенно, в который раз сосчитает Джейкоб. Взмах широкого плаща, шуршание складок материи, подобное шепоту тысяч голосов, и вот первая посетительница уже напротив, на расстоянии вытянутой руки. — Доброе утро, мисс — губы бариста сами собой расползутся в улыбку, сотканную из радости, смущения и надежды. Он, не отрываясь, посмотрит на ту, ради встречи с которой готов хоть пешком каждое утро проходить через весь Сити. — Доброй ночи, Джейкоб, — ответит она и откинет с лица длинную прядь темных волос, открывая черную матовую повязку на правом глазу. Это единственный её недостаток по мнению юноши, и одна из множества загадок.       Впервые он увидел её дождливой ночью, когда, казалось, сами небеса решили смыть весь нью-йоркский мусор в воды залива. Джейкоб с друзьями с вечера зажигали в одном из гарлемских клубов неподалеку, и когда под утро разразилась страшная гроза, идея пойти на работу пораньше показалась лучшей. Мокрый, но еще не пришедший в себя после бурной ночи, он сидел на барном табурете, согревая руки и освежая голову горячим кофе с молоком и двойным сахаром. Едва слышно брякнул колокольчик, и порыв ветра ледяной волной пробрал его до костей. — Еще закрыто, — бросил он через плечо, неторопливо оборачиваясь, — открываемся через час, зайдите позднее… — и не смог договорить. Освещенная вспышкой молнии и неоном вывески, в развевающемся длинном плаще поверх черного коктейльного платья, неотвратимо, как сама судьба, к нему приближалась самая красивая девушка Америки, а возможно, и всего мира. Семь шагов, и вот уже она молча забрала из его рук стакан с кофе и сделала глоток. Одобрительно кивнула и устроилась на соседнем стуле. — Тяжелый день? — оторопело спросил парень, разглядывая незнакомку. Не поворачивая головы в его сторону с безукоризненной осанкой балерины или потомственной аристократки, она пила кофе так, словно это было лучшее и единственное, что имело значение в этот миг времени и пространства. — Обычная ночь, — наконец неторопливо прозвучал глубокий голос, словно кто-то перекатывал жемчужины по бархату. — За час до рассвета нити обрываются чаще. Джейкоб хотел было уточнить, что за нити, но в этот момент с кухни послышался грохот и чертыхания. — Что там? — спросила девушка. — Это Фрэнк, он бывает очень громким, простите, — виновато ответил парень, но был прерван. — Что там из еды? — уточнила девушка и перевела свой единственный глаз на дверь, из-за которой как раз показалась коренастая фигура старого пекаря, катившего тележку со свежей выпечкой. Заметив, что бариста не один, он замер и тут же побледнел, встретившись взглядом с посетительницей. — Еще очень рано, я не готов… — пробормотал Фрэнк и попятился обратно на кухню. — А круассаны готовы? — края изящных губ изогнулись в легкой усмешке. — Для остального, действительно, еще рано. Наблюдая, как гостья разламывает горячий круассан и макает его хрустящий кончик в кофе, Джейкоб осознал, что никогда ранее и, возможно, ни разу в будущем, в его жизни не произойдет ничего более удивительного, чем эта встреча в предрассветной кофейне. Зачем-то поклонившись Фрэнк скрылся на кухне, оставив юношу наедине с необычной посетительницей. Всегда общительный, сейчас он не мог подобрать слов, чтобы завязать диалог, и продолжал молча наблюдать, как она пьет его чересчур сладкий кофе и поглощает круассан, словно это пища богов. — Нравится? — банальный вопрос слишком резко нарушил тишину пустого зала. — Круассаны Фрэнка лучшее, что было в Агридженто, да и на всей Сицилии, — она проглотила последний кусочек и облизала прилипшие крошки с пальцев. Джейкоб судорожно сглотнул. — А напиток достоин Большого яблока, — добавила незнакомка и впервые взглянула на парня. Её яркий живой левый глаз прожигал насквозь, точно смотрел в самую душу, в то время как черная повязка на правом притягивала взгляд подобно магниту, завораживала и погружала в бездну. — Это плохо или хорошо? — едва слышно выдохнул Джейкоб, не в силах моргнуть или отвести взгляд. — Мне подходит, — улыбнулась девушка и, кинув на стойку мятую двадцатку, в семь шагов преодолела расстояние до двери.       Это был их самый продолжительный разговор за всё время. С тех пор она приходила в каждую смену, когда Фрэнк пек круассаны, и, даже если по каким-то причинам график булочника менялся, незнакомка безошибочно угадывала дни. А Джейкоб боялся пропустить её визиты. Он замучил старого пекаря вопросами про девушку и Сицилию, но тот уклонялся от ответов, словно опытный неплательщик от кредиторов, в критические моменты переходя на итальянский с агрессивной жестикуляцией. При встречах с девушкой юношу охватывал ступор, слова вязли в патоке смятения и робости, несвойственной ему в обычной жизни. «Она для меня как криптонит для супермена», — обреченно вздыхал Джейк и вновь мчался сквозь спящий город, чтобы сварить кофе для той, кто молча просидит у окна до первых рассветных лучей, а затем, не попрощавшись, уйдёт, оставив щедрые чаевые.       Вот и сейчас он молча варит кофе, пока она смотрит куда-то вдаль. «День-делень-дон-диги-дон», — надрывается длинной трелью дверной колокольчик, разрушая интимную атмосферу кафе. В полумрак на границе уходящей ночи и грядущего дня алым всполохом врывается ещё одна посетительница. Танцующей походкой подлетает она к стойке и заключает в объятия одетую в черный плащ. — На удивление вовремя, — темноволосая незнакомка подставляет щеку поцелую, и Джейкоб завороженно смотрит, как огненно-рыжие волосы новой гостьи на мгновение смешиваются с угольно-черными прядями постоянной клиентки. — Судьба бывает предсказуемой, — щебечет новенькая и переводит задорные изумрудные глаза на бариста. Под этим взглядом ему хочется пуститься в пляс, заорать во всё горло любимую песню или совершить какое-то безумство. Удивленный такими резкими переменам в себе, Джейкоб, сам не понимая, что делает, протягивает ей руку для знакомства: — Мисс?.. — Тихея, — та смеется так, словно сотня хрустальных бубенцов играет музыку ветра, и губы сами собой растягиваются в улыбку, — но ты, Джейки, можешь звать меня Тюхе. Ее узкая ладонь с поразительно длинным и опасно острым маникюром крепко сжимает его пальцы и притягивает ближе. Алые губы шепчут, почти задевая ухо: — Чем ты заманил сюда Айсу, проказник? — Айсу? — не переставая идиотски улыбаться недоумевает Джейкоб. Тюхе закатывает глаза и кивает в сторону брюнетки: — Мою сестру — Айсу Мойр. — Сестру? — парень столь искренне и удивленно моргает, переводя взгляд с непроницаемого лица Айсы на задорную мордашку Тихеи и обратно, что рыжеволосая милостиво поясняет: — Сводную по отцу. Наши маменьки схожи только в одном — в выборе мужиков. Тем временем Айса уходит за столик, всем видом давая понять, что не собирается принимать участия в разговоре о родственных связях. — Ну так что она пьет? — не унимается Тюхе и смотрит на чашку с кофе, который Джейкоб каким-то чудом всё же умудрился приготовить. — С молоком и двойным сахаром, — отвечает он и озорное личико тут же куксится: — Фу, как скучно. Но очень в её стиле. Сделай мне ванильный раф на кокосовом молоке с каплей лавандового сиропа и засахаренными фиалками, — произносит Тихея и выжидающе улыбается. — Но у нас нет… — начинает было Джейкоб. — Всегда давай сеньорите то, что она просит — обрывает его стоящий в дверях кухни Фрэнк и протягивает банку засахаренных цветов, — не дразни Фортуну. — Фрэнки, мой любимчик, знает, как угодить даме! — весело щебечет Тюхе и гладит старика по морщинистой щеке, отчего тот расплывается в счастливой мальчишеской улыбке. Когда гостьи располагаются за дальним столиком, пекарь и бариста всё ещё стоят за стойкой. — Откуда вы знакомы? — Джейкоб подозрительно косится на пекаря, но Фрэнк лишь пожимает плечами: — Так… один давний случай, немного везения и пара горячих булочек, — он загадочно подмигивает и удаляется на кухню, напоследок бросив полный обожания взгляд на младшую из двух сестёр. «Давний случай», — передразнивая пекаря, бормочет себе под нос Джейк: «Да они ему в правнучки годятся!» Тем временем за маленьким столиком у затемненного окна Айса приканчивает второй круассан и наблюдает, как Тюхе вылавливает бамбуковой трубочкой тонущие в кофе фиалки. — Только не говори, что мы здесь из-за старины Фрэнки или этого смазливого малыша-баристы, — отбросив попытки поймать цветок, Тихея делает большой глоток и приобретает шикарные усы из молочной пены. — А я и молчу. Ты одна говоришь за десятерых, — Айса Мойр выжидающе смотрит на сестру. Тюхе обреченно отодвигает кофе: — Ну хорошо… В этот раз хотя бы напитки приличные, как вспомню ту паршивую забегаловку в Далласе, так аппетит на полвека пропадает. Тогда я крутанула колесо и обменяла третью мировую на пару выстрелов. Что теперь? Ты пожалела Харона и решила, что Тартар не резиновый? Или ножницы притупились? — Смотри, — просто отвечает Айса и убирает повязку с правого глаза. Тихея глядит, не отрываясь, её и без того светлая кожа бледнеет, а румянец покидает щеки. Острые ногти вгрызаются в стол, оставляя глубокие борозды, а губы сжимаются в тонкую линию. — ВСЕ?! — выдыхает она. — Все-все-все?! — И Айса кивает, возвращая повязку на место. — Даже боги?! Еще один кивок. — Киты? Белочки? Лягушки? Окуни? Тараканы? Хламидии? — Микробов поименно будешь перечислять? — саркастично спрашивает Айса, Тюхе умолкает, только губы её продолжают беззвучно шевелиться. — А вот титаны останутся в полном здравии и запустят новый виток после тотального обнуления мира. — О, ну тогда не о чем переживать, — истерично хихикает Тихея и залпом допивает кофе. Айса молчит. Не в её власти повернуть колесо судьбы, но и принять неотвратимую участь в этот раз ей нестерпимо. Почему-то особенно жаль воздушных круассанов Фрэнка и ямочку на щеке смущенно улыбающегося бариста. Она поворачивается и ловит его взгляд — робкий, окрыленный, надеющийся. Слишком человеческие переживания для старшей из дочерей Никты — ночной мглы. Она отмахивается от этих мыслей, убирая за ухо непослушную прядь. Длинные пальцы Тюхе подрагивают, перебирая нити судеб, ища ту, что зацепится за тонкие спицы колеса и повернет мир с предначертанного пути на дорогу непредсказуемого случая. — Андреа-Эдриан-Мерфи-Хизер-Маршалл-Джейкоб-чай, — скороговоркой шепчет богиня судьбы и внезапно резко откидывается на спинку стула, удовлетворенно потягиваясь, — занимай места в первом ряду, сестрёнка, представление начинается! Айса удивленно вскидывает бровь над устремленным в будущее глазом, тут же Джейкоб кричит за стойкой: — Ледяной чай для Айсы Мойр! «Не благодари», — чуть слышно произносит Тюхе, подталкивая девушку за напитком. Джейкоб наблюдает за приближением сестёр с сердцем, колотящимся у самого горла. Брюнетка благосклонно кивает ему, забирает стакан с чаем и отправляется к выходу. Рыжеволосая копается в сумочке в поисках мелочи, и он решается спросить: — Тюхе, как думаете, у меня есть шанс познакомиться с вашей сестрой поближе? — Это неизбежно, милый. Сколько ни крути колесо, придет и твой срок, — металлический доллар летит в банку для чаевых и Тихея покидает кофейню так же внезапно, как появилась. «Странность — это у них семейная черта», — думает Джейкоб, убирая со стола, и находит старинные ножницы, оставленные на стуле, где сидела Айса. Распахнув дверь, он выскакивает в прохладу раннего осеннего утра. — Мисс Мойр, вы забыли!.. — кричит в уже пробудившийся город, крепко сжимая в руках леденящие кожу ножницы. Но фигура в черном плаще растворяется среди множества других, спешащих по своим делам. «Завтра отдам», — решает Джейкоб и кладет находку в коробку для потеряшек, сверху на потрепанную книжку с библиотечным штампом и надписью «Мифы Древней Греции».