Точка невозврата

      Семья — это про заботу. Му Цин знает это и поэтому всегда следит за тем, чтобы Фэн Синь получал её достаточно. Семья — это про внимание. Дураку понятно, что без данного составляющего невозможно построить ни одних отношений, так что и здесь определённо точно не могло оказаться ошибки. Семья — это про нежность. Простые взгляды, наполненные теплотой, невесомые касания друг друга даже в пределах бытовых дел… Что может быть лучше? Семья — это про любовь. Ах, и сколько же её было! Вот только ком в горле выделяет ключевое слово: было. С каких пор семья стала равняться слову терпение? А оно, кстати, было на исходе.       Ужасно не хотелось искать виноватых, однако обида кипела внутри так же сильно, как и вода в чайнике, который успел остыть пять раз, пока Му Цин дожидался Фэн Синя домой. На сковороде уже давно прогрелись слёзы вместе с ужином, который пришлось пропустить. Есть одному совершенно не хотелось… И зачем вообще всё это?       Му Цину холодно, но не потому что в квартире нет отопления. А потому что протяжные гудки сменяются автоответчиком. Пусть сейчас всё так. Потом будет лучше. Они обязательно пройдут этот этап. Он точно дождётся его домой.       Былая нежность остаётся только во снах. Одному в кровати неуютно до ужаса, да и вообще Му Цин слишком привык спать с мужем, чьё тело было как большая печка. С Фэн Синем всегда было тепло и уютно. Он был для него тем человеком, с которым смело можно обустроить рай в шалаше. Му Цин действительно любит его. До сих пор. И поэтому волнуется, тщетно ждёт в прихожей под лампой с желтоватым светом. У них есть белые диоды, но от такого света ещё холоднее в одиночестве.       Он засыпает, сидя на пуфике и засунув руки в карманы своего махрового халата, и просыпается только тогда, когда слух режет долгожданный поворот ключей в замке.       Фэн Синь заходит, морщась от включённого света. Для него было неожиданностью, что его встретят прямо с порога, а ещё… Он пьян. Достаточно пьян, чтобы не сразу понять, как его шею обвивают чужие руки. Му Цин не брезгует чужим перегаром, несмотря на то, что обычно он очень критичен к подобному. Просто сейчас… Нужно делать всё, чтобы сохранить их брак. Поэтому из них двоих должен быть тот, кто окажется умнее. Невероятных сил Му Цину стоило не закатить скандал прямо с порога, а проявить терпение и даже каплю нежности к партнёру. — С возвращением, — он старается улыбнуться, хоть глаза уже режет от подступивших слёз. Ох, как хотелось прямо сейчас обругать Фэн Синя за всё это, но нужно терпеть… Ради общего блага. Он обязательно всё выскажет, но потом. — Где… Где ты был всё это время?       Фэн Синь не скрывает своего удивления, таращась на того с неподдельным непониманием в глазах. С чего бы вдруг на него не наорали прямо с порога за подобное состояние? Он даже смыкает свои руки за спиной Му Цина, притягивая ближе и машинально целуя того в висок. Чтобы поцеловать в губы нужно видимость получше, а перед глазами всё плывёт. Му Цин сначала тает, испытывая дрожь в коленях. Неужели… Его вновь любят, как тогда? Возможно, всегда главной проблемой в их отношениях был он сам, раз много скандалил?       Но стоило ему ощутить поцелуй у виска, как былые бабочки в животе моментально умерли. Его целуют не с нежностью, не с трепетом… А механически, машинально. «Так, чтобы поскорее отвязаться». — На работе. Сегодня ведь вторник.       Фэн Синь отстраняется, берясь рукой за голову, которая вот-вот треснет напополам. Видел бы он себя сейчас. Жалкое зрелище, да и только… — Но не печалься, — продолжает он, кое как разуваясь. — Больше у меня её нет.       Му Цин, прежде желающий помочь снять тому куртку, замер. Что ж, это было ожидаемо, однако всё же тяжело для восприятия.       Их разлад в личной жизни начался как раз из-за работы, которая выжимала из Фэн Синя последние соки. Вернее, он больше сам себя накручивал из-за этого. И сколько бы Му Цин не объяснял, что работают они оба и нет ничего такого в том, чтобы уволиться и какое-то время осесть, чтобы поискать что-то новое, его не слышали. Ну, или не хотели слышать. Это посеяло раздражение между ними. Иногда Му Цин думал, что будет проще игнорировать чужие проблемы, раз помощь от него не принимают, но тогда порождался новый скандал. Речь шла о безразличии и непонимании. Откровенно говоря, от этого можно устать, что и случилось. — Сам решил уйти? — Нет… Просто уволили по статье за не выход на смену.       Сначала Му Цин пожал плечами, думая, что это тоже было ожидаемо, однако… Была деталь, которую он очень не хотел упускать из вида. — Постой… Чтобы тебя уволили по статье, нужно было как минимум не ходить на работу неделю. Где ты был всё это время? — былая дипломатия сдулась, как воздушный шарик, проткнутый иголкой. — Ты вставал каждое утро вместе со мной, собирался и шёл… Куда ты, чёрт побери, ходил всё это время?! Почему ты сегодня не брал трубку и вернулся домой в таком состоянии?!       Вот теперь Фэн Синь узнал своего мужа, чей голос и без того действовал на нервы, а когда тот ругался, хотелось застрелиться. Давно ли он стал его раздражать? Своими требованиями, вопросами… — С чего бы ради мне тебе отчитываться? Ты мне кто, мать?       Му Цин нервно сжимает кулаки до бледности костяшек. Дыхание его становится тяжёлым, а слёзы, что до этого так и не выкатились, пропитались уже не тоской, а праведным гневом. — Кто я тебе?! Я твой муж. Я тот человек, который ждёт тебя каждый вечер дома, который стирает твои вонючие носки и я, мать твою, имею право знать, где ты шляешься, если не на работе? — Ради бога, не ори ты так… — Фэн Синь обречённо сжимает пальцами виски, будто это избавит его от головной боли. — Я искал новую работу. Доволен? — Ты врёшь, — сухо цедит Му Цин. — Нагло и бессовестно врёшь.       Конечно, он врал. Если бы он сказал правду о том, что он просто просиживался всё это время с друзьями по барам, это бы очень не понравилось Му Цину. Поэтому лучше соврать. — Вру. И что с того? Если меня домой ноги не несут, что мне остаётся делать? — Ах вот оно что! — Му Цин раздражённо взмахнул руками. — Тебя домой ноги не несут?! А ничего, что здесь есть я?! Я, который сплю в коридоре, пока жду тебя? — Твои проблемы, что ты не можешь лечь в кровать. Вроде замок на ней не висит. — Ты…       Всё. Терпению конец. Как и остаткам самообладания Му Цина. Он сам того не осознавая отвешивает звонкую пощёчину по наглой роже Фэн Синя. Так сильно, что его собственная рука начинает болезненно колоться иголочками. Он ожидает хоть какой-то реакции, но её нет. Да и что может сделать Фэн Синь? В глубине души он понимает, что он заслужил этот удар. Более того, он бы никогда не поднял руку на мужа в ответ. Это ещё больше раздражает второго. Он понимает, что его любят, но почему же такое скотское отношение? Обида берёт верх, и слёзы больше не сдерживаются, стекая плавными дорожками по щекам. — Ты совсем не думаешь обо мне! Обо мне, Фэн Синь, посмотри уже мне в глаза! В какой момент нашей жизни всё стало таким? — Не придумывай… У нас всё в порядке. — В порядке? Это ты называешь «в порядке»? Когда ты последний раз интересовался, как я себя чувствую? Когда последний раз мы делали что-то вместе? Почему ты не хочешь исправить это? Почему?       Его голос каждый раз вздрагивает всё с новой силой, а ком в горле нарастает с каждой секундой всё больше и больше. Истерика захватывает его с головой. Фэн Синь от такого трезвеет, хоть и не до конца. Он сыт по горло такими концертами, но он всё ещё любит Му Цина. Поэтому пытается исправить ситуацию, подходя ближе и желая обнять, но от его рук решительно отмахиваются. — Не тронь меня! — Му Цин… Ты ведь сам только что попросил внимания. — Раньше нужно было думать своей головой! Или ты не умеешь? Это слишком сложно для тебя?       Тишина нарушается только всхлипами и тиканьем часов. Понуро посмотрев в сторону, Фэн Синь сказал: — Да… Из меня действительно ужасный партнёр.       Силы в нём больше, так что он всё же обнял Му Цина, который возмущённо побарахтался в его руках, поколотил его по спине, а после сдался. — Заткнись! И не говори такого больше…       Его тело всё ещё дрожит от коротких всхлипов, а слёзы до сих пор не вытекли до конца. — Но ведь это правда. Ты сам минутой ранее об этом сказал. — Фэн Синь. Я устал от этого. Хватит винить во всём себя. Это наша общая проблема. — У нас нет проблем.       Му Цин возмущённо отстраняется, упираясь руками в чужую грудь. — Вот об этом я и говорю! Ты её не видишь, а я стараюсь решить.       Что-то внутри Фэн Синя ломается. Ему жаль своего мужа. Жаль, что он довёл его до такого состояния, от чего он ещё больше ненавидит себя. Жаль, что сейчас он уже не может ему ничего пообещать и действительно сделать.       Если рассмотреть ситуацию с его стороны, то он действительно искренне не понимал с чего вдруг вспыхивают их скандалы. Хуже всего то, что он стал испытывать раздражение по отношению к Му Цину. Да, он знал, что у него характер не сахар. Да, он видит, как тот старается быть более ласковым и менее конфликтным. В голове Фэн Синя просто не укладывалось то, как быстро они с семейного счастья перешли на ступень постоянной ругани из-за бытовых проблем и рукоприкладство.       Началось всё как раз из-за него, в этом он был уверен. Нескончаемый поток проблем на работе, который выливался в агрессию, которую тот приносил домой. К сожалению, ближе всего был Му Цин, на чьи плечи это всё и рушилось. Когда к Фэн Синю приходило осознание того, что он творит и как сильно задевает любимого человека, началась новая колея проблем, верхом которых была самоненависть. Ему самому было тошно от себя и своих мыслей. Он считал себя ужасным человеком, недостойным чистой и искренней любви и от того начал закрываться, но нежные надёжные руки Му Цина вновь и вновь вытаскивали его. Зачем? Почему? От этого становилось ещё отвратительнее.       Срываясь на Му Цина, Фэн Синь порой говорил столько колких гадостей, что любой другой человек бы давно выставил его за дверь. Но не Му Цин. Тогда в голове Фэн Синя напрочь поселилась только одна мысль: нужно быть таким ужасным, чтобы тот наконец-то раскрыл глаза. Глупо? Очень. Но если учесть, что его эмоциональный фон оставлял желать лучшего, это был довольно-таки хороший защитный механизм. Ведь если бы Му Цин перестал его жалеть, ему было бы проще его разлюбить. А если он его окончательно разлюбит, им будет проще разойтись. Он не желал более делать ему больно.       В один момент Фэн Синь сам испугался своих мыслей, когда подумал о том, что Му Цин может больше ему не нравиться. Ранее подобное никогда не возникало в его голове. Последнюю неделю он старался разглядеть в нём хоть какие-то минусы, но их просто не было. Было лишь раздражение в духе: «какого чёрта я не могу его даже разлюбить?». — Пойдём спать, — тихо цедит Му Цин и с надеждой смотрит на мужа. «Пожалуйста, скажи, что ты тоже хочешь этого». — Хорошо.       Они лежат в кровати. Всё так же, как и всегда. Обнимают друг друга, Му Цин греется о тёплое тело, однако Фэн Синь ощущает горячие слёзы на своей груди. — Почему ты снова плачешь?       Грубо. Сухо. Его серьёзно раздражает чужая слезливость. Дважды за вечер — это уже перебор. Раньше такого не было. Даже скандалы по несколько раз на дню можно было стерпеть, но не очередные слёзы. Потому что причиной этих слёз всегда был Фэн Синь, а ему и без того тошно с самого себя.       Му Цин задерживает дыхание на несколько секунд, стараясь самостоятельно успокоиться, но это трудно. Он чувствует, как чужая рука крепко сжала его плечо. Это не было жестом успокоения. Раздражение, вот, что управляло силой нажима. — Фэн Синь… Пожалуйста, давай мы сходим к психологу, — он тыльной стороной ладони вытирает покрасневшие глаза и поднимает взгляд на мужа в молящем выражении лица. — Нам это нужно. — Опять ты за старое, — Фэн Синь обречённо накрывает глаза рукой. — Сколько раз мы об этом говорили? — Не важно, сколько мы говорили, я всё равно не- — Не успокоишься, пока не будет так, как хочешь ты?       Обидно? Очень. Му Цин чувствует себя так, будто его сердце вырвали из груди и порезали на мелкие кусочки тупым ножом. — Хватит. Фэн Синь, я знаю, что ты не такой. Зачем ты намеренно делаешь мне больно?       Он знал, что тот делает это специально. Фэн Синь никогда не был таким… На все истерические выпады он обычно реагировал очень ярко, однако никогда не жалил в самое больное. Всегда проявлял сдержанность.       Фэн Синь почувствовал, как внутри него всё сжалось. Его прочли, как открытую книгу. Отвратительно. Он решает вернуться к предыдущей теме. — Ну скажи мне, какой нам сейчас психолог? Сначала мне урезали зарплату, а теперь я вообще остался без работы… Скоро придёт счёт за квартиру, и мы сядем на голую жопу, а ты про психолога. — Но ведь я тоже работаю! И если ты успел забыть, у нас общий бюджет. Моей зарплаты вполне хватит на оплату квартиры и на нас в целом. А психолог…       Пару раз глубоко вздохнув, он приподнялся на локте и довольно воодушевлённо предложил: — У нас есть деньги, которые мы откладываем на мои курсы! Возьмём их, м?       Фэн Синь побледнел то ли от глупости сказанного, то ли от непонимания, что тот за ахинею несёт. — Нет. — Да почему же? — Му Цин уже окончательно успокоился и начал мыслить достаточно позитивно. Он присел сверху на мужа и взяв в ладони его лицо, соприкоснулся с ним лбами. — Ничего страшного, что я пойду на эти курсы позже. Я всё равно не смогу нормально учиться, зная, что дома у нас разруха. Давай хотя бы попробуем? Если тебе не понравится или не поможет, мы больше не будем. — Му Цин… Эти деньги на то и лежат нетронутыми, чтобы исполнить твою мечту. — Да и плевать! Моя мечта сейчас вернуть всё то, что мы успели растерять по глупости.       Он с нежностью и трепетом погладил щёки Фэн Синя, который в смущении не знал куда отвести взгляд. — Фэн Синь. У нас всё будет хорошо, ты можешь в это поверить? Мы найдём тебе новую хорошую работу, где не будет проблем, как с этой. Мы снова будем добры друг к другу, — говоря всё это Му Цин сам не мог до конца поверить в возможность такого исхода. — В конце концов, мы заведём кота, как и хотели…       Фэн Синь молчал. Долго и ужасно тяжко. За что ему такой прекрасный человек? Почему Му Цин так старается всё исправить? Он не стоит и единого волоса на его голове, ведь он просто дерьмовый человек. Однако и в нём есть толика милосердия. — Ладно. Только больше не плачь, ради бога…       В глазах Му Цина вновь зажигаются живые огоньки. Он по-детски наивно радуется тому, что наконец-то его помощи не противятся. Вот только… К сожалению, он слеп и не видит, что соглашение это получено не потому что Фэн Синь этого хочет, а лишь для того, чтобы ему не выносили мозг. — Отлично! Я… Я попросил отгул на завтра. Проведём день вместе! Сходим в парк, а вечером вместе поищем специалиста в интернете, да? — Да-да… Я очень устал и хочу спать. — Разумеется.       Му Цин счастливо целует мужа и ещё больше начинает светиться изнутри от того, что его невесомое касание губами углубляют до более чувственного поцелуя. Значит, всё не зря. Значит, у них ещё есть шанс.       Посреди ночи Фэн Синь подрывается в туалет с приступом тошноты и Му Цину требуется титаническая выдержка, чтобы вновь не начать пилить его. Тем не менее он разводит в стакане аспирин, насильно отпаивая им мужа. Тот сначала противится, а после всё же выпивает. Легчает. Хорошо, если бы таблетки помогали не только от тяжести в желудке, но и от свинцовых мыслей в голове. — Му Цин… Какого чёрта ты так терпелив в последнее время? Почему ты терпишь мою недельную пьянку?       Он обречённо прислоняется спиной к холодной кафельной плитке и смотрит на Му Цина, который плотнее кутается в халат и никак не может смириться с холодом от бортика ванны. — Ты спрашиваешь у меня такие глупые вещи в четыре часа утра… Я уж думал, ты протрезвел до конца. — Я уже трезв. И всё же?       Му Цин недовольно фыркает, отворачиваясь в сторону. — Потому что я люблю тебя, идиот ты тупой… Потому что ты мне дорог, ясно тебе? — И ты никогда не жалел о своём выборе?       Они помолчали с минуту, после чего Му Цин откровенно тяжело вздохнул. — Я мог злиться на тебя. Мог грозиться тем, что ушибу тебя сковородкой. Порой мне хотелось открыть окно и орать в него так, чтобы у меня сорвался голос… Ты заставлял меня плакать. Не один раз. Не помню, чтобы до тебя я был плаксой, однако… Я никогда не сожалел о том, что открыл тебе своё сердце. А что насчёт тебя?       Фэн Синь закуривает, хотя и знает, что Му Цин запрещает делать это дома. Сейчас-то он ничего не сказал, так что можно. — Насчёт меня? Что ты хочешь узнать?       У Му Цина по коже побежали мурашки от едкого сигаретного запаха. Он поёжился и чуть слышно спросил более конкретно: — Ты жалел о наших отношениях?       Жалел ли он об отношениях? Нет. Никогда. О чём он действительно переживал, так это о том, что пообещал Му Цину замок в облаках, а подарил только отвратительного дракона, блюющего в туалете после очередной пьянки без повода. Нужно было меняться, прекращать делать из себя биомусор, но… Он простой неудачник, которому не под силу даже работа над собой. Так он считал, сейчас по крайней мере. Му Цин был прав в том, что здесь не обойтись без психолога, но вот только Фэн Синя это раздражало неимоверно. Он настолько проблемный и немощный, что не может помочь себе самостоятельно.       Из глубоких самобичеваний его вытаскивает очередной всхлип, доносящийся сверху. — Ты так долго молчишь, потому что на самом деле жалеешь, но боишься меня задеть? — Тц, нет, — он пытается перевести тему в шутку. — Давай вместо психолога купим лейку? Будем туда твои слёзы сцеживать и гортензии поливать.       Уголки губ Му Цина поднимаются вверх, пока он принимает полотенце из чужих рук, чтобы утереть сопли. — Они завянут от такого количества соли. — Да. Поэтому, чтобы их спасти, прекращай свой солёный фонтан, — он так и не смог докурить сигарету, ведь она не приносила бывалого расслабления.       Утопив окурок в унитазе, Фэн Синь поднялся на ноги и устало потеребил макушку мужа. Он любил его волосы: шёлковые и послушные, длинные и ухоженные. Да и вообще Му Цин никогда не был обделён природной красотой. Что ему действительно не шло к лицу, так это хмурый взгляд и припухлые мешки под глазами. — Не жалею я. И никогда не жалел. Ты — тот партнёр, которого никто не заслуживает. — Ты заслуживаешь, — Му Цин поднял голову вверх и вымученно скользнул полуулыбкой. — Не-а. И ноготка на твоём мизинце не стою.       За такое заявление Фэн Синь получает сильный щипок за бок. — Эй, когда мы познакомились, ты был таким самоуверенным индюком, что я не знал, куда от тебя бежать и в каком углу прятаться от настойчивости. Чего это ты взялся прибедняться?       Ответа не последовало. Оба прекрасно понимали, что и время уже не то, и они уже не те, кем были раньше. А жаль. Очень.       Проведённый вместе день по задумке должен был улучшить их отношения, однако эффект был обратным. Подъём был поздним, в квартире было по-прежнему холодно. Му Цин не получил утреннего поцелуя и потому был раздражён. Каждая мелочь цепляла его так, будто это была проблема мирового масштаба, ну а Фэн Синь слишком долго терпел, чтобы не нагрубить в ответ. Наконец, и эта струна натянулась до такой степени, что он не выдержал.       Их соседи привыкли к ругани за стеной. Никто не жаловался. Старушка снизу лишь грустно вздыхала и молилась за их здравие. Знай они об этом, то попросили бы молитвы за прибавление количества извилин в головах друг друга. Так или иначе, мелкая бытовая ссора переросла в скандал с крепким хлопком входной двери.       Стоило Му Цину опять остаться одному в четырёх стенах, как в голове настала ясность того, что он натворил. Ведь обещал же сам себе не устраивать разборок. Учился же быть терпеливее. С другой стороны в нём так же кипела обида. Какого чёрта старается только он один?! Разве это не их общее благо?       В попытках успокоиться, он судорожно собирал подушки по полу в гостиной, которые сам же метал в любимого. Любимого, мать его, который при первой же возможности опять ушёл из дома. Понимая, что так больше не может продолжаться, Му Цин наскоро накинул пальто, переобулся и побежал вслед за ним, слушая отвратительные гудки в трубке. Нужно его вернуть. Извиниться. Просто посмотреть ему в глаза и обнять так крепко, чтобы у него больше не было мыслей уходить. Да что угодно, только бы не быть ему одному дома. На удивление, с пятой попытки он слышит чужой голос на другом конце линии. — Чего ещё? — Фэн Синь… Я… Ты… Где ты сейчас? Пожалуйста, вернись домой, давай поговорим? — Достаточно поговорили сегодня. — Да, я понимаю, что мы опять поругались, но- — Но дай мне остыть, ладно? Сходи в магазин, в конце концов, а то совсем света белого не видишь.       Обида закипает внутри с новой волной. — Да что ты? И чья это вина? Почему я всегда сижу и жду тебя дома?       Более старых грабель и не придумаешь. Что может быть лучше, чем наступить на них вновь? — Сходи сам к психологу, может тебе полегчает.       Последующие звонки адресованы автоответчику. Ну конечно! Они оба умеют обижаться. Правильно говорил Се Лянь, что им вдвоём будет трудно. Они не разные, нет. Совершенно одинаковые. Два идиота.       Следует отдать должное. На сей раз, Му Цин позаботился о себе и даже попытался уснуть в одиночестве. Не в прихожей, а в кровати, которая казалась чересчур большой для него одного. Он смыкал глаза, старательно закатывал их под лоб и старался слушать только тиканье часов, однако собственное сердцебиение никак не хотело идти с ними в такт. Парень злобно скомкал одеяло, принимая сидячее положение и обнимая собственные ноги. Напротив кровати висела фотография со свадьбы. В отвратительной розовой рамке с не менее уродливыми цветочками на ней. Зато под стеклом их счастливые лица и тёплый майский день. Тогда всё было совсем иначе.       Сейчас это счастье прошлого попросту душило, а не приносило приятные воспоминания. — Я дома.       Му Цин вздрагивает и какое-то время сидит в раздумьях. Стоит ли вообще показывать ему свой нос? Может, запереться здесь и заставить спать того на диване? Нет. — Ага. Ужин на плите, — бросает он и опять ложится, накрываясь одеялом с головой. И видеть не хочется и отталкивать жалко.       Конечно, Фэн Синь не трезв. Возможно, в первую очередь его следует отвести к наркологу для принудительного кодирования от алкоголя. Му Цин просто хочет, чтобы вокруг него поюлили. Чтобы заметили его обиду и попросили прощения. Мысленно он уже простил Фэн Синю все грехи, однако характер берёт своё.       Ждать долго не приходится. Фэн Синь ложится рядом и жестом сильной руки притягивает комок из одеяла к себе. Чтобы ограничить все пути к отступлению он так же закидывает на кокон ногу. Его голос тихий, но такой же басистый, как и всегда. — Прости меня… — Ха? За что? Ты хоть осознал, чем обидел меня? — Да. — Нет. Ты всегда так говоришь, а на самом деле не понимаешь. — На этот раз я знаю, за что… Му Цин, — он отогнул одеяло так, чтобы видеть чужое лицо. — Я тебе изменил. Давай разведёмся?