В театре очень холодно

- Миша, убери свои руки, это непристойно, - возмущенно шепчет Петербург, боясь привлечь только больше внимания к их персонам. Московский же руки убирать не торопится, гладит ласково по талии, дарит тепло и ласку и улыбается так лучезарно, что у Саши сердце замирает, кажется, пропуская удар. - Нас здесь никто не видит, чего же ты так разнервничался, - парирует играючи Москва, подмигивает, но руки все-таки убирает, ловя на себе полный недовольства взгляд. Питер успокаивается, стоит рукам исчезнуть, но от внезапного холода ежится, втягивая носом прохладный воздух. В помещении было странно холодно, пускай и зима уже миновала, оставив за собой несколько нерастаявших сугробов. Тридцатиградусный мороз ударил со всей своей разрушительной силой, заставив петербуржцев кутаться в свои теплые ватники и пальто, пряча нос по домам и восхищаясь красотой падающих снежинок лишь из окон своих теплых квартир. - Мы в театре, дорогой мой друг, так изволь соблюдать приличия, - поучительным тоном произносит Александр, поправляя мундир и недовольно жмурясь, чувствуя, как заледенели кончики пальцев. Свет хрустальной люстры создавал ощущение тепла, как и обшитые бархатом стены, но на удивление Саша совершенно не мог согреться, сколько бы не пытался тереть друг о друга завернутые в атласные перчатки ладони. - С каких это пор ты у нас такой весь правильный? – Миша шутит, надсмехается над ним, и Саша не медлит со своим взглядом полным осуждения и разочарования, - ой, да ладно тебе, после того, что мы делали вчера, звать себя приличным… - Помолчи! – практически шипит Романов, слишком резко разворачиваясь к Московскому, совершенно не разделяя его веселого настроения, - лучше насладись спектаклем.       Театр музыкальной комедии едва ли был рассчитан на то количество человек, что пришли в этот день посмотреть на артистов. Пиковая дама и раньше пользовалась спросом, но такое количество человек на постановке Александр видел впервые. Многим даже не хватало стульев, и люди толпились по краям зрительного зала, с нетерпением ожидая появление на сцене артистов после антракта. Все близилось к концу, и Саша недовольно нахмурился, когда не без недовольства отметил, что на сцене явно маловато света. Нужно будет обязательно поговорить с ответственными за спектакль лицами, дабы в будущем подобное не смело повториться. Театр – это искусство, и в нем важна каждая деталь. От декораций и света, до мимики и голосов актеров, подозрительно тихих сегодня. Возможно, труппа просто слишком устала от множества представлений, но тогда стоило делать перерывы между спектаклями побольше, дабы дать изможденным актерам отдохнуть. - Тебе не кажется, что костюмер облажался? – фыркает рядом Московский, все-таки обратив свое внимание на сцену и прекратив провокации Петербурга, - сшито не по размеру. - Соглашусь, - хмурится Александр, наблюдая за медленными и вялыми движениями актеров, пытаясь хоть как-то услышать голос Преображенской, исполняющей партию Графини. Нехватка света в зале, не смотря на обилие хрустальных люстр и неприятный холод только усугубляли положение, но отчего-то смотря на все это в душе теплилось что-то светлое, радостное. На балконе рядом с ними, как ни странно, совершенно не было людей, и Саша аккуратно коснулся мизинца Михаила своим, скрещивая их в незаметном, но очень интимном движении. Миша на это лишь лучезарно улыбнулся, с нежностью заглядывая в пасмурные глаза Александра. Тепло на душе разливалось толчками, даря умиротворение и любовь, переполнявшие Петербург, упустившего окончание спектакля. - Сашенька, - ласково позвал Миша, протягивая свою крепкую ладонь и аккуратно располагая её на щеке Романова, - исполни мою просьбу. - Какую? – с готовностью отзывается Питер, ощутив непонятную тревогу. Звук апплодисментов вышедшим на поклон актером перебивал какой-то странный и назойливый звук, мешая сосредоточиться на словах Москвы. - Дождись меня, - голос звучал будто бы из-под толщи воды, и Саша трет глаза, едва не роняя с носа очки, - не смей погибнуть не дождавшись. - Что? – Александр часто-часто моргает, старательно вглядываясь в пустоту перед ним. Настойчивый вой сирены за стенами театра медленно приводил в чувства. Люди в зале, будто сонные мухи, медленно тянулись к выходу, кутаясь в ватники и пальто, которые они не оставляли в гардеробе. Топить было нечем и уличный холод с готовностью просачивался в здание, не давая озябшим людям согреться. Изнеможденные голодом лица актеров улыбались в след своим зрителям и кажется, одна из актрис не могла сойти со своего места, смотря пустым взглядом куда-то в зал. Саша и сам больше не ждет, крепко сжимая зубы, он осторожно поднимается со скрипучего потрепанного стула и сильнее закутывается в пальто, ставшее слишком большим для исхудавшего тела. Одинокая лампочка на потолке без единого кусочка хрусталя покачивалась на потолке, едва освещая покрытый сумраком зал. Спектакль окончен, ему пора домой.       Снаружи холодно, как и внутри, но Александру все равно. Наплевав на все правила приличия, он небрежно сует озябшие ладони в карманы в поисках крупиц тепла, которых там нет. Хлесткий ветер бьет по лицу, и Ленинград осторожно ныряет за угол, скрываясь от людских глаз. Приступ тошноты подкатывает совершенно внезапно, заставляя Невского резко согнуться, сплевывая на землю скудную слюну. Пустой желудок лихорадочно сжимается и яркий привкус желчи и кислоты на языке лишь усиливает рвотные позывы. В глазах темнеет и мир услужливо плывет перед глазами, вынуждая Сашу хвататься за гладкую каменную стену, молясь лишь о том, чтобы не потерять сознание прямо здесь, в мокром сугробе. Это пальто единственное, что осталось у него из теплой одежды, и если он его намочит, то вряд ли просушит даже к вечеру, а значит, будет еще холоднее. Он не мог себе позволить подобной роскоши.       Уперевшись спиной в холодную стену, дрожащими, тонкими, будто скелет, обтянутый кожей, руками Ленинград вытаскивает из-за пазухи флягу с сильно разведенным спиртом. Свои сто двадцать пять грамм хлеба он употребил еще этим утром, оставив немного на вечер, когда голод скрутит особенно сильно, выбивая все силы. Подаренный профессором с кафедры биологии ленинградского государственного университета флакон со спиртом выручал в такие моменты как нельзя кстати. Обладая хорошей калорийностью и согревающими свойствами, он не раз придавал сил ослабшему Невскому, пускай и приходилось сильно экономить, разбавляя горячительную жидкость талым снегом.       Саша незамедлительно делает большой глоток, наперекор рвотным позывам, заставляя себя проглотить. Некогда горячая жидкость едва ли обжигает горло, но какой-то эффект все же сохраняет, позволяя слабому теплу разлиться по воспаленному желудку и немного утихомирить его, придавая сил всему организму.       Миша слишком часто стал приходить к нему за последние несколько месяцев, и Ленинград не был уверен, что эти галлюцинации мозг присылает ему не в предсмертной агонии. Быть может, это и есть смерть, и она зовет его в обличие любимого и дорогого человека. А жив ли сам Михаил? Саша не раз задавал себе этот вопрос, но старательно и даже истерично игнорировал плохой вариант ответа на него. Лишенный любой информации о делах на фронте, он не мог с точностью сказать, что происходило сейчас на всей территории Советского Союза. А был ли он еще, союз этот? Вдруг он последний на этом безжизненном островке? Глупо стоящий за свою свободу и их общую победу. Дурные мысли все чаще просачивались одинокими ночами, когда взрывы раздавались то слишком близко, то слишком далеко. Громкие, смертельные, один из этих зарядом даже окна в доме выбил, из-за чего Александру пришлось заколотить их досками. Часть из этих досок пришлось после отдирать, дабы растопить камин и вскипятить воду из собранного в старую кастрюльку снега. Горячая вода и огонь были единственными источниками тепла, позволявшими изможденному организму согреться.       Ленинград давно решил для себя, что будет стоять до конца. Пускай там уже нет никого, пускай немцы ликуют над своей победой, он никогда не склонится перед Берлином, не унизит своей гордости и верности Отечеству. Он будет верен своей стране и идеалам. Да и к тому же…       Пока по дороге жизни везут сюда крупицы хлеба, смеет ли он сомневаться в Москве? Он верит, что Михаил жив и обязательно победит. Саша же отдаст свою жизнь за защиту столицы, сделает, что должен. Этот урок он усвоил хорошо. - Спасибо, Мишенька, - Невский слабо улыбается, глядя на затянутое облаками небо, - спасибо, учитель.