— Говорят, в одной питерской школе...

      Олег никогда не обижает слабых. В отличие от сверстников, в детстве он наотрез отказывался кошмарить очередного детдомовского изгоя только за то, что тот «новенький», носит очки, страдает ожирением или, наоборот, имеет дефицит массы тела. Повзрослев, выбирал соперника только среди равных или более сильных, но никак не наоборот. А теперь? Теперь он стоит, подпирая спиной кирпичную школьную стену и высматривая Диму Дубина, как типичный уличный хулиган. Дубина! Невысокого, физически более слабого. Ещё и в очках!       — Гоп-стоп какой-то, — он вертит в пальцах незажжённую сигарету, задирает голову и находит взглядом пронзительные синие глаза. — Не передумал?       — Так ведёшь себя, будто мы ему стрелку забиваем. — Сергей упирается локтями в подоконник и чуть подаётся вперёд, выглядывая из открытого окна кабинета информатики. — Просто проясним кое-что. В школе же нормально поговорить не получается, а после работы он первый бежит домой.       — Вот сам бы спустился и провёл с ним разъяснительную беседу. Может, мне подняться и силой вытащить тебя из твоего компьютерного логова?       — Может, мне тебе на голову горшок спустить?       Он в шутку поднимает горшок с фиалками, стоящий на подоконнике. Однако не учитывает того, что совсем недавно цветок был с пристрастием полит. Влажная керамика предательски выскальзывает из пальцев и с грохотом обрушивается на землю буквально в нескольких сантиметрах от обуви Волкова. Сергей в ужасе распахивает глаза, резко склоняется и сам чуть не выпадает из окна.       — Олег?!       — Ого. Вот ты лютый. — Олег спокойно достаёт из кармана зажигалку, закуривает и стряхивает с плеча фиолетовый лепесток, оторвавшийся от бутона в полёте. — Понял, сегодня с тобой лучше не спорить. Ты не в настроении.       — Прости, пожалуйста! Я точно тебя не задел?       — Так это случайно было? Я думал, ты хорошенько прицелился, но промазал. Ты же у нас с характером, я привык.       — Волч.       — Ну как бы я сейчас разговаривал, если бы горшок меня задел? С горшком на голове? — смеётся Олег, аккуратно поднимает несчастную фиалку и неумело втыкает в ещё влажную после дождя цветочную клумбу. — Видишь, даже цветок уцелел. Так что двойное покушение не удалось. Хотя ты, наверное, на тройное рассчитывал.       — Ах, да. Вадим. Спасибо, что напомнил. Ведь я почти про него забыл!       — Не я это начал, Серый.       — Ты сказал, что он твой друг.       — Я сказал, что мы знакомы. Мы служили вместе, мы не посторонние. И ещё мы терпеть друг друга не могли. Да я до сих пор еле сдерживаюсь, чтобы Вадиму не втащить. Знаешь, сколько раз он меня подставлял? Только у нас личные счёты. — Олег отходит от стены на несколько шагов, поворачивается лицом к Разумовскому и понижает голос почти до шёпота. — Но ты-то что за показательное выступление устроил? Эти взгляды, вздохи, закатывание глаз. Игнор твой фирменный. Я же насквозь тебя вижу!       — Потому что ты сказал, что он твой друг.       — Один раз. В знак вежливости, когда представлял его коллегам. И что в этом такого? Я, конечно, не душа компании. Но у меня вообще друзей не может быть, по-твоему?       — Может, конечно. Просто... — Сергей заправляет за ухо прядь волос, переводит взгляд на свои кеды. — Если он твой друг, то я тебе кто?       Однажды они уже пытались поговорить об этом. Вышло настолько неловко, что в итоге пришлось перевести всё в шутку. Однако оба согласились, что слова «парень», «молодой человек» и другая банальщина в их лексиконе точно не появятся. Во-первых, они же... друзья! Максимум «друзья в мутках», которые любят целоваться. А не вот это вот всё! Во-вторых, должно же быть определение, более точно и тонко описывающее их отношения?       — Ты же умный. Вот и найди нужное слово. — Олег не может сдержать улыбку, почувствовав в голосе Разумовского нотки ревности. — Всё, вижу цель. Давай, закрывай окно! Холодно. Простынешь.       — А ты поднимись и заставь меня. — Сергей прихватывает зубами нижнюю губу и усмехается самой провокационной из своих улыбок.       — Вот же... Я с тобой позже разберусь. Скройся хотя бы, не отсвечивай!       Воровато оглядываясь по сторонам, Дима приближается к школе. Бесшумный, как пантера на охоте. Или самец пантеры называется как-то по-другому? Теперь он приходит на работу раньше всех, ввязывается в беседу с уборщицей, чем безумно её утомляет, и старается не появляться в коридоре без крайней необходимости и особенно в одиночестве. Дима далеко не трус. Просто не ищет проблемы... Но всё же их находит.       — Привет. — Олег одной рукой ловит его за лямку рюкзака, как школьника, пытающегося сбежать с уроков. — Есть минута?       — Привет, Олег. Есть, — несмотря на очевидную разницу в росте и комплекции, Дима держится достойно и с вызовом задирает свой курносый нос.       — Поговорить надо. Насчёт того, что ты видел тогда в учительской, — он прислоняется плечом к стене, делает короткую нервную затяжку. — Думаю, ты понимаешь, что никто не должен об этом знать...       — Конечно-конечно! — перебивает Дубин и, кажется, даже немного обижается на то, что в его порядочности посмели усомниться. — Я никому ничего не скажу. Это же ваша личная жизнь. Если пока не готовы афишировать, что вы партнёры...       — Кто? — растерянно переспрашивает Олег, который вообще-то готовил для учителя обществознания целую угрожающе-профилактическую беседу.       — Партнёры. Вы же партнёры?       — Партнёры? — Олег беспомощно поворачивает голову к окну, но слышит скрип рамы и видит лишь тень, скользнувшую куда-то под подоконник. — В общем, мы друг друга поняли. Пусть это останется между нами.       — Не переживай, вы можете на меня рассчитывать! — Дима и сам чувствует облегчение, улыбается. — Здорово, что сейчас можно быть свободными, самими собой, правда? Когда...       — Иди уже, умоляю.

***

      Что делать, когда нужно чем-то заняться на гражданке, но в своём городе ты уже столько всего натворил, что лучше бы не высовываться? Вспомнить про педагогическое образование, сдуть пыль с диплома и свалить куда-нибудь в глубинку. Желательно, в области. Желательно, где поменьше людей.       Хрен бы Вадим так просто сюда устроился, если бы не знание нескольких языков и неподъёмный багаж личного опыта. Он же всю Азию объездил, причём не единожды. Да, Вадим прекрасно знает всемирную историю, которую преподаёт с первого сентября. Однако сердце его принадлежит именно Азии. Он обожает азиатскую еду, уважает азиатские традиции (больше в этой жизни не уважает никого и ничего), любит азиатскую культуру в целом... И ещё больше Вадим любит азиатских женщин.       Они такие ловкие, гибкие, изящные. С водопадом густых и приятно жёстких волос, с дурманом раскосых тёмных глаз. А если ещё и с перепоночкой у внутреннего века — так вообще можно одуреть с первого взгляда. Ох уж этот эпикантус, чёртова «монгольская складка». Словом, у всех свои слабости. И как не взять на работу человека, который с такой страстью про белый свет рассказывает, что самые отъявленные прогульщики его уроки не пропускают? Боятся тоже, правда. Но это уже мелочи.       — Привет, Волк. — Вадим подходит к расписанию уроков, пожимает руку Олега и подозрительно прищуривается. — Учителем устроился на полставки?       — Привет. Хожу на внеклассное чтение, — усмехается он и бегло скользит взглядом по свежей распечатке, запоминая новое расписание уроков информатики.       — Не в курсе, почему так по-дебильному уроки ставят? — он морщится, когда на весь коридор начинает реветь звонок, и толпа взволнованных детей, особенно помладше, несутся к лестнице, сбивая всё и всех на своём пути. — У меня вчера шестого урока не было, а сейчас есть шестой и седьмой. Зато окно после второго появилось. И первого нет! Чего ехал в такую рань...       — А? — даже Волков с его отличным слухом не разбирает слова из-за шума.       — Расписание изменили, говорю. Не знаешь, почему?       — Софу спроси, она его меняла. Или сразу Дагбаева.       — Что? Какая Дагбаева? — Вадим закатывает глаза и отвешивает лёгкий подзатыльник мальчику с фигурой в виде шара, отдавившему ему сразу обе ноги. — Осторожнее, слонопотам.       — Алтан Даг... — Олега буквально выносят к раздевалке, поэтому он пытается повысить голос, но вместо этого из горла вырывается сиплый хрип. — Слышишь, Вад? Кабинет ботаники... Так, бродяги, кто куртки возле раздевалки побросал? Не будет номерка, к дежурным можете даже не подходить. Я проконтролирую.       Алтан, значит? Красивое имя. Вадим слышит его впервые, но неоднократно слышал женские имена, оканчивающиеся на согласную букву — Дильназ, Ильсияр, Гульшат, Асмик, Юлдуз, Найрият, Афият, Саадат... Всех и не вспомнить! Он приглаживает рукой торчащие светлые волосы и расстёгивает куртку, чтобы яркая татуировка и без преувеличения спортивная фигура не остались без должного внимания. Вадим хорош собой. Неотразим. Сколько неприступных девчонок пошли наперекор традициям и сдались под напором его драконьей харизмы? Не сосчитать.       Вадим так торопится подняться на второй этаж и лично отрекомендоваться, что моментально забывает о неудобном расписании. Расписании, которое меняли как раз для учителя ботаники, ещё летом подхватившего в Гонконге какую-то заразу и сумевшего вернуться только позавчерашним ночным рейсом.

***

      — Надеюсь, в следующий раз он вывалится из окна сам. — Алтан аккуратно придавливает пальцами землю вокруг подвядшей фиалки, которую заметил на клумбе по дороге на работу. — Ничего. Завтра принесу тебе новый грунт и пересажу.       Он отряхивает руки от крупиц земли и подходит к доске, которая за недели его отсутствия превратилась в доску объявлений. Или в доску разбитых сердец, если уж совсем точно выражаться. На выцветшей зелёной поверхности мелом выведены короткие и не очень признания в любви, всевозможные сердечки, даже портреты учителя. Алтан закатывает глаза и, схватив пыльную тряпку, начинает медленно вытирать эту вариацию на тему наскальной живописи. Совсем совесть потеряли. Он так раздражён, что не слышит приближающиеся шаги за своей спиной.       — Так-так. — Вадим потирает подбородок и прищуривается, окидывает Дагбаева оценивающим взглядом со спины.       А она выше, чем он рассчитывал. Очень стройная, но спортивная. Ноги длинные, видны мышцы. Бегает, наверное? Облегающие чёрные брюки это подчёркивают. Чёрная водолазка с искусной золотой вышивкой обтягивает узкую талию, прямую спину и красивую линию плеч. Но самое замечательное — это волосы. Густые, чёрные, собранные в толстые косы. И сколько же этих кос! Потрясающе. А на конце каждой косы поблескивает золотая треугольная заколка. Вадим прикидывает сразу несколько вариантов, как их можно... обыграть.       Он бесшумно подкрадывается сзади, уже издалека чувствуя цветочный аромат шампуня для волос, широко улыбается. Предвкушает. Восточные девочки такие пугливые поначалу, но так охотно реагируют на настойчивых крепких парней, которые не к мамкам-папкам свататься лезут, а просто знают, чего хотят.       — Значит, ты у нас Алтан? — томно выдыхает он и, чтобы точно произвести незабываемое впечатление, опускает обе ладони чуть ниже его спины.       — Чего? — зрачки Дагбаева расширяются от гнева, а всё ещё простуженный голос звучит особенно грубо и ни разу не по-женски.       — Эээ...       Вадим реагирует быстро. Всегда. Почти всегда. Но только не в этот раз. Пока прямо на его глазах «жемчужина востока» из Алтаны Дагбаевой превращается в Алтана Дагбаева, сам Алтан резко разворачивается и наносит удар кулаком в его нос. Ожидаемо разбивает до крови. Затем берёт со стола увесистую указку, подбрасывает на ладони и угрожающе замахивается. Передумывает. Отбрасывает в сторону и хватается за двухметровую деревянную палку, которую используют для расправления занавесок и заевших петель. Готовится нападать.       — Ты кто вообще такой?!       — Эй, стой! Брейк! Тебе очень идёт эта штука, правда... Но ты же чуть нос мне не сломал, — шокированный Вадим зажимает нос ладонью, отступает назад. — Я свой, всемирная ист...       — Ещё раз увижу в своём кабинете, затолкаю это тебе в глотку.       — У вас все тут такие дружелюбные? Или это твоя персональная черта? — хмыкает он, ловко перехватывает один конец палки и тянет на себя вместе с напряжённым Дагбаевым. — Меня зовут Вадим. Можно просто Вад.       — Просто руки убери.       — Извини. Не знал, что это твоя любимая палка, — он послушно отпускает, скрещивает руки на груди. — Кстати, я всё ещё здесь. Что ты там грозился мне в глотку запихать? Ни с кем меня не перепутал? С мамочкой своей?       — Сам напросился. — Алтан делает изящный разворот для размаха, заносит палку над головой, но не успевает обрушить её на Вадима.       — Вы чего здесь устроили? — Олег, вовремя перехвативший импровизированный синай для кендо, отбрасывает его на пол. — Орёте на всю школу, детей перепугали. Покалечить друг друга хотите? Совсем рехнулись.       — Поцарапался? — Сергей останавливается в дверях, прислоняется плечом к косяку и с усмешкой указывает взглядом на разбитый нос Вадима.       — Да. О твоё остроумие, — огрызается тот. — Ты что вообще здесь делаешь?       — Хотел посмотреть, что за бабуин вопит в соседнем классе.       — Не помешаю? — в кабинет ботаники входит Софочка, всегда безупречная и холодная, как льдина. — Сегодня по домам не расходимся. После седьмого урока в учительской будет собрание. Вениамин Самуилович подписал разрешение на организацию палаточного лагеря во время каникул. Ученики могут отказаться, педагогический состав принять участие обязан. Все подробности вечером. Хорошего дня.