Другой мир - попытка вторая

      Банчан проснулся раньше всех, на улице только начинало светать. Чану хотелось встать и побежать к своему мальчику, но сил не осталось даже на то, чтобы перевернуться на другой бок.       Минхо тоже не спалось, уж очень он переживал о друзьях, поэтому периодически заглядывал в комнату Чана, чтобы удостовериться, что тот спит. — Проснулся? — шепчет Ли, чтобы не напугать Бана и не разбудить Джисона.       Чан не отвечает, лишь делает еле заметный кивок. Бан так плохо сейчас выглядел, казалось будто он за ночь постарел лет на двадцать: пустой стеклянный взгляд, огромные мешки под глазами от бесконечных слез, засохшая кровь на руках и лице… Зрелище не для слабонервных.       Минхо присаживается на край кровати, беря чужую холодную руку в свою. — Как ты? — глупый вопрос, и так знает, что максимально ужасно, но что-то сказать надо было. — Я… — голос хрипит, в горле все пересохло и Минхо, видя это, сразу же подает стакан с водой, который принёс ещё, когда уложил старшего спать.       Чан делает пару глотков и хочет завершить начатое предложение, но вместо слов выходят слёзы. Они обжигающе катятся по щекам и ускользают по шее в окровавленную футболку, расплываясь там маленькими лужицами.       Минхо крепко прижимает Бана к себе, он не знает, как помочь другу, как забрать хотя бы крупицу боли, что сейчас испытывает один из самых родных ему людей. — Всё будет хорошо, Чани… — слова тонут где-то в чужой макушке, но остаются услышанными. Так хочется в них верить, но наш мозг так запрограммирован, что всегда выбирает худший сценарий. — Я снова опоздал, — выдавливает из себя Кристофер на полувыдохе. — Ты не опоздал, ты всё правильно сделал, Чонин скоро поправится, всё будет хорошо, верь в это.       Так, в обнимку, парни просидели ещё пару часов. Слёзы больше не текли, кажется, больше просто-напросто нечем. Джисон застал их как раз в таком положении, но прервать не решался. Поэтому отправился на кухню и заварил мятного чая. — Минхо, тут… — Джисон ставит две кружки чая на тумбочку у кровати, Минхо благодарит взглядом и Хан уходит, чтобы не мешать.       Минхо знает, что Джисон переживает не меньше, но Чану он нужнее. Разорваться не получится, хотя очень хочется. — Чан, Джисон приготовил чай, выпей хотя бы его, — говорит Ли, немного отстраняясь. Глаза напротив красные и опухшие, в них словно никогда не было жизни.       Бан отстраняется и принимает в руки кружку с горячей жидкостью. Подносит к губам, но глоток так и не делает. — Пей, — одновременно приказывает и молит Минхо, подталкивая кружку к чужим губам.       Чан делает глоток и ставит кружку обратно на тумбу. Даже жидкость не идёт, встаёт в горле комом и отказывается идти дальше.       Минхо обречённо вздыхает и отставляет свою кружку тоже. — Чани, сейчас ты должен быть сильным за вас двоих, поэтому, пожалуйста, выпей хотя бы мятного чая, я тебя очень прошу. Я не хочу, чтобы ты свалился с обезвоживанием.       Чан на слова никак не реагирует, но кружку принимает. Делает ещё один глоток и смотрит на друга измученным взглядом. Ли тяжело вздыхает и забирает кружку обратно. — Послушай меня сейчас внимательно, — говорит Ли, пристально глядя в глаза напротив, — Ты спас жизнь Чонину, ты вовремя его нашёл и сориентировался в такой ситуации, вызывав скорую. Врач сказал, что он будет жить, сейчас он под присмотром специалистов и они не допустят, чтобы с ним случилось что-то плохое. — Я не должен был допустить всё это… — начинает снова плакать Чан. — Я же видел, что с ним что-то не так, почему я не понял раньше? — Чани… Ты сделал всё возможное, ты не можешь предугадать действия людей, ты спас его — это главное. — Минхо… Спасибо тебе… — Бан прижимается к другу так сильно, будто, если он этого не делает, то потеряет его. — Герой из нас только ты. Поэтому прекрати винить себя, пожалуйста…             А Чан не может не винить себя, слишком уж его пожирали ужасы прошлой жизни. В голове всплывали картинки: он, возвращаясь домой с работы, шёл к Чонину, чтобы позвать его прогуляться по ночному парку, пусть он и был школьником, но родители хорошо знали Банчана и всегда отпускали своего сына с ним. Но именно этот день отпечатался в голове и в сердце старшего. Ведь они так и не пошли гулять… ***       Чан шёл с работы уставший, но предвкушение предстоящей прогулки заставляло сердце биться быстрее, а вместе с этим, и оживляло его всего. Мурлыкая одну из любимых песен, Кристофер уже подходил к дому парня, что ему очень нравился, но он никак не мог признаться.       Страх быть отвергнутым и прекращение какого-либо общения пугали до мурашек по коже. Чан не мог представить свою жизнь без этого паренька, поэтому очень дорожил их дружбой и боялся потерять даже её.       Молчать о чувствах сложно, но потерять дружбу куда страшнее.       Ещё поворот и вот уже дом Яна. Чан поворачивает в заученный переулок и видит у подъезда, где жил Чонин, машину скорой помощи. Из рук выпал пакет с вкусняшками, купленными для младшего, а в голове била тревога.       Не думая, Бан сорвался и побежал к месту происшествия. Да, Чан знал, что младший сидит на антидепрессантах и наблюдается у психиатра, стабильно раз в неделю. Пока Бан бежал до подъезда со скорой помощью, он молился всем богам, чтобы его мысли так и остались мыслями, он надеялся, что Чонин сейчас сидит дома и ждёт его, чтобы пойти погулять, чтобы рассказать обо всём, что накопилось в душе.       Сегодня должна свершиться их судьба. Чан подбегает к подъезду и видит, как из него выносят тело… Маленькое тело его любимого человека. Словами не передать, что испытывал в тот момент Банчан. Это известно лишь ему одному. Однозначно, это больно… Больно настолько, что, кажется, мир обрушился на тебя, и ты раздавленный лежишь под ним и не знаешь, что лучше: умереть или попытаться выжить, потому что впереди лишь руины от прошлой жизни.       Чан увидел родителей Яна, мать падала на землю и рыдала, что есть сил, во весь голос, не скрываясь, отец пытался её держать, но сам сдавал позиции и сквозь слёзы уговаривал жену подняться с земли.       Чан как вкопанный стоял и смотрел на происходящее. Всё происходило, будто в замедленной съёмке и казалось, что кто-то проматывает неинтересный фильм, но это был не фильм. Это реальность. Чонин умер. Умер от потери крови. Его не нашли вовремя, его не спасли, когда он нуждался в этом больше всего. Чан винил себя, ведь Чонин доверял свои мысли и чувства ему больше, чем кому-либо. Но он из-за страха потерять человека боялся сказать о том, что думал, что чувствовал на самом деле и итог… Он потерял этого человека… Теперь точно навсегда… **       Поэтому сейчас было ещё тяжелее. Чан прекрасно помнил то чувство. Чувство потери, чувство, когда ты мог помочь человеку, но не сделал этого. Не винить себя было просто невозможно. Но Минхо об этом не знал и не должен был узнать. Чан боялся, что всё повторится. — Минхо, Чан, звонил врач сказал, что Чонин очнулся, — в комнату заглянул Джисон, держа телефон в руках. — Чонин? Чонин, он… Он в порядке? — Чан соскочил с кровати и подлетел к Хану, хватая его за плечи.       Джисон неуверенно кивает головой в знак согласия и старший тут же несётся к выходу, обуваясь и вылетая из дверей. — Чан! — кричит вслед Ли. — Пошли быстрее, — командует Джисону, надевает куртку и берёт ещё одну для друга, потому что тот об этом даже не подумал. Всё, что остается Джисону — это следовать за ними.       Минхо вызвал такси и накинул куртку на трясущегося Чана, он трясся не от холода, а от переполняющих его чувств волнения и страха.       В больнице их встретила медсестра, которая сопроводила ребят до палаты и предупредила сильно не налегать на пациента. — Чонин, милый… — произнес Бан, как только увидел парня. — Не смотри… Не смотри на меня… — дрожащим голосом говорит Чонин и отворачивает голову от Чана, что сидел уже рядом и крепко сжимал его ладонь. — Что ты говоришь, мой маленький. Тебе было так больно, так тяжело. Это я виноват, что не смог помочь тебе, это я во всём виноват, я должен был… — больше нет сил держать себя, слёзы сами рвутся наружу. — Я должен был быть рядом, прости меня, малыш…       По щекам Чонина катятся слёзы, но Чан этого, конечно же, не видит, потому что младшему слишком стыдно, чтобы заглянуть в любящие глаза.       Минхо с Джисоном беспокоятся не меньше, но вмешаться не решаются, поэтому присаживаются на стулья у стены и наблюдают за происходящим, крепко сжав руки друг друга. — Чани… Прости меня… — Тебе не за что извиняться, Нини, — ласково сквозь слёзы говорит Чан, поглаживая родную ладонь. — Посмотри на меня, малыш…       Чонин поворачивает голову и встречается с замученным болезненным взглядом любимого человека, что заставляет чувствовать себя виноватым ещё больше, хотя куда уж больше. — Пообещай, что ты не оставишь меня снова, — плачет Чан, глядя в глаза напротив. — Прости меня, — всё, что говорит Чонин. Остальные слова Чан понимает по взгляду. — И ты никогда меня не оставляй, — шепчет Минхо, чтобы слышать мог только Джисон, и крепко сжимает его ладонь. — Никогда. Никогда не оставлю тебя. И ты, пообещай мне тоже, что не оставишь меня. — Обещаю.