Первый маршал влюблен?

— Задавай свой вопрос, — вальяжно откинувшись на подушки, «позволяет» Рокэ. В постели он никогда не зовет её по имени, и тем более не зовет как положено. И cлава Леворукому, прости Создатель. Никаких «вы», «моя королева», и даже не «рэйна». Только на кэналлийский манер — «новьита», и то лишь на пике страсти. Катари не сразу вспоминает, что хотела спросить — взгляд блуждает по твердым мускулам живота, и вниз по вьющейся поросли к обмягшему до поры естеству. — Рокэ... — её пальцы невесомо ложатся поверх клинка, он мягко накрывает их своими. Серебряные перстни ловят свет свечей, преломляя их радугами. Она вспомнила, о да... — Я бы хотела знать... Хотела знать, как именно некий видный военный завоевал дружбу одного юноши... Недовольный излом брови, косой взгляд из-под черных ресниц. «Осторожней, новьита» — говорит он. Но с губ, что улыбаются легко и светски, слетают совсем другие слова. «А плоть будто бы стала крепче» — Катари едва сдерживает удивленный смешок. Слухи не врали? Первый маршал влюблен? — Некий видный военный, он...— лениво растягивая слова, отвечает Рокэ: — Он скромен, но его скромность галантна, и... — Он ни за что не пропустит ту единственную секунду, когда сдержанность нужно отбросить, — довершает Катари. Пальцы маршала все сильнее и резче сжимают ее ладонь вокруг клинка, и он твердеет не просто так, но с намерением причинить ей боль. Впрочем, Катари любит боль, Рокэ знает об этом и действует решительно, а говорит шутя, играя: — Совершено верно, сдержанность — не его добродетель. Но страсть его весьма капризна — вот была... — сильные пальцы до хрустального скрипа сжимают ее ручку. Катари невольно вскрикивает. — ... а в другую секунду уж нет... Пальцы разжимаются, Рокэ убирает руку. Катари мерещится тень драмы в синих, как сапфиры, глазах. Джастин... Джастин любит женщин, и только их. Не королеву, так фрейлину, а с мужчиной, даже таким... Нет, никогда... — Ро-о-окэ... — она зовет его по имени, и только так. И позволяет себе всё, что запрещено здравым смыслом. Начать с того, что он не должен оставаться на ночь. Это лишнее, шпионам кардинала хватило бы краткой сценки в будуаре. Но кэналлиец нравится ей, больше, чем позволено, больше, чем она сама признается себе. И она приглашает его в спальню, а он идёт. Идёт, а думает о другом. — Неужто нет возможности вернуть его расположение? Вернуть секунду? — Что ты, право, как дитя?.. — недоумевает Рокэ, с улыбкой избегая её прикосновений, ловя запястья ласкающих ручек. — Нельзя вернуть назад то, что ушло. Катари притворно вздыхает, и лицо любовника озаряется лукавой улыбкой. — Впрочем, если ты и упустишь эту единственную секунду, ничего страшного. Минуты через две она нагонит тебя опять, такая же единственная... — О, уже нагнала... Вернее, нагнал, — шепчет Катари, принимая в себя клинок Первого маршала.