Если хочешь-плачь, девочка, плачь!
***
Эмма
Я вылетаю на улицу, ничего не соображая. Как быть? Что делать? Для начала пытаюсь отдышаться, и спустя какое-то время у меня это даже получается. Осматриваюсь вокруг себя. Несмотря на позднее время, людей на улицах относительно много, понятное дело у них праздник! Праздник спорта и жизни… Сворачиваю в пустой переулок, чтобы хоть немного побыть наедине с собой. В одной кофте прислоняюсь к холодной каменной стене и поднимаю голову к тёмному непроглядному небу. «Мама, как же так? Как я буду без тебя?»- вспоминаю все счастливые моменты, связанные с моим самым родным человеком. Хочу заплакать, но слёзы не идут, только всепоглощающий ужас. Продрогнув до костей, ловлю такси и отправляюсь в олимпийскую деревню. Понимаю, что забыла телефон на столе в конференц-зале, ну и ладно, позвоню тренерам из дома. Сразу после звонка отправляюсь в свою комнату. Реджина так и не позвонила, но я сейчас не могу с ней разговаривать, поговорим при встрече. Закрываю глаза в надежде уснуть, но тщетно. «Почему слёзы не выходят?»- не понимаю. Я бы с удовольствием сейчас наорала на кого-нибудь, разбила бы очередной стакан или телевизор, долбила бы кулаками по стене пока не собью кости в кровь, но нет сил даже пошевелить пальцем… Не знаю сколько я так пролежала, но как только рассвело, кто-то пришёл. Дэвид и Зелина вошли в комнату, с осторожностью осматривая меня. Нолан тоже выглядел не лучшим образом, и по его красным глазам было понятно, что он плакал. Мое же лицо оставалось сухим и безжизненным, не выражавшим никаких эмоций. - Как ты?- спрашивает Миссис Уэст. - Никак!- отвечаю спокойно, и это правда. Я не чувствую абсолютно ничего. - Я созванивался утром с Аттвудом…- тихо говорил Дэвид. - Объяснил всю ситуацию… Ты можешь не участвовать в показательных, вечером улетим домой. - Ладно. - На награждение тоже можешь не ходить, медаль передадут через федерацию. - Нет, я пойду на награждение. - Ты уверена?- уточняет Зелина. - Мама хотела видеть меня на олимпийском пьедестале, - меланхолично произношу я, глядя сквозь бежевую стену. - Хорошо. Мы съездим вдвоём, а ты отдыхай,- обращается женщина к Дэвиду, и тот благодарит её, после чего покидает комнату. - Ты хоть немного поспала?- опять заговаривает со мной хореограф, когда мы остаёмся вдвоём. Отрицательно качаю головой, закидываю ноги на кровать и опускаю голову на подушку- теперь бессмысленно пялюсь в потолок. Чувствую как кровать проминается под весом женщины, а потом её тёплую руку на своей ладони. - Мне очень жаль, Эм. Жаль, что эта жизнь чертовски несправедлива по отношению к хорошим людям. - Не надо,- прошу её ничего не говорить, потому что от подобных речей становится в сто раз больнее. - Почему я не могу плакать?- перевожу свой пустой взгляд на Зелину. - Думаю, у тебя шоковое состояние…- размыто отвечает она. - Ты точно уверена, что справишься? Мы можем никуда не ехать… - Нет, я хочу! - Тогда давай собираться. И начни собирать чемодан, неизвестно насколько мы там задержимся. Одной кучей закидываю вещи в чемодан, оставляя лишь форму нашей сборной. Через час снова встречаюсь с Зелиной, и мы едем на центральную площадь, где пройдёт официальная церемония награждения. По пути к площади меня опять поздравляют с победой, видимо, вчера не все успели. Встречаюсь с Руби и Мулан, они интересуются куда я вчера сбежала с пресс-конференции. - Мне стало плохо,- быстро придумываю ложь. - Ты и сейчас выглядишь бледновато,- беспокоится Лукас. - Уже гораздо лучше,- выдавливаю усталую улыбку, с который и подхожу к пьедесталу. Втроём мы поднимаемся на ступеньки под стать своим местам. Несмотря на то, что моя ступень самая высокая, по росту - я ниже обеих девушек, поэтому мы находимся, приблизительно, на одном уровне. Бронзовую медаль вешают на шею Руби, серебряную - Мулан, и мне - золотую. «А она тяжёлая…». Заработана кровью, потом и неисчислимыми слезами. Беру медаль в руку и поднимаю к небу: «Смотри, Мам. Красивая…» Всё ещё улыбаюсь, а в глазах скапливается влага. Отгоняю её, отмахиваю мысли, смотрю в камеру, прямо перед собой. Яркая вспышка ослепляет всего на долю секунды. Затем вспышка слева и справа, опять по центру. Они сливаются в один яркий источник света, бьющий по глазам. Стараюсь прикрыться ладонью и теряю равновесие. Делаю шаг назад, но не чувствую опоры. А дальше всё словно в замедленном действии… Теряясь в пространстве, лечу куда-то, сама того не сознавая. Глаза закрываются, и можно подумать, что я без сознания, но я всё слышу и всё чувствую… Чувствую как жёстко локоть соприкасается с полом, и отдаёт болью по всему телу. Чувствую и как голова ударяется о твёрдую поверхность. Дальше слышу чьи-то отчаянные вздохи и вскрики, и, наконец, ко мне кто-то подходит. Чувствую холодные пальцы на своих щеках и на шее, проверяющие пульс, и чей-то голос: «Где врач? Нужно отнести её в медпункт!» «Не надо! Я же в порядке. Я вас прекрасно слышу, просто глаза открыть не могу»- пытаюсь сопротивляться даже без сознания, но меня, конечно, никто не слушает. Сильные руки подхватывают моё ослабевшее тело и свет сменяется темнотой: видимо, зашли в помещение со слабым освещением. Меня снова кладут на твёрдую поверхность, и я слышу уже знакомый встревоженный голос: «Эмма! Эй, очнись, Свон! Давай же!» «Зелина!»- больше никто не зовёт меня по фамилии. Чувствую как её ладонь сжимает мою, и открываю, наконец, глаза. - О, слава Богу! - выдыхает тренер, и проводит рукой по моим, влажным от пота, волосам. Я сразу же потираю ушибленный локоть и хватаюсь за голову, где уже ощущается небольшая шишка. - Что произошло?- недоуменно спрашиваю я. - Это я хотела узнать у тебя…- так же отвечает Зелина. - Кажется, голова закружилась. - Не удивительно- ты не спала и ничего не ела,- её пальцы всё ещё путаются в моих волосах, потирая в одной точке: она тоже заметно перенервничала. - Я принесу сладкий чай, а ты лежи пока. Я киваю и остаюсь ненадолго одна. Не понимаю что со мной происходит… То есть, объяснение, конечно, есть (всё-таки умер дорогой мне человек), но я не понимаю свои эмоции (точнее их полное отсутствие) и своё странное состояние. Миссис Уэст возвращается и помогает мне сесть, после чего протягивает стакан с тёплым чаем. - Получше?- спрашивает она, когда допиваю. Пытаюсь подняться: ноги слабые, но удерживают моё тело - идти смогу. - Пойдём. Пора возвращаться домой!- Зелина поддерживает меня под локоть, и мы возвращаемся в деревню. Забираем чемоданы, Дэвида и отправляемся в аэропорт. «Наконец-то домой!»- единственная мысль посещает меня в самолёте перед тем как я отключаюсь на время всего полёта. Вечером следующего дня мы приземляемся в родном Бостоне, и сходим с самолёта. Я издалека заметила Реджину, но когда подошла ближе, не смогла на неё даже взглянуть - иначе бы разрыдалась, не смогла с ней заговорить - иначе бы закричала, поэтому просто прошла мимо и заняла своё место в её машине. Через зеркало заднего вида я видела, как Реджина обняла Дэвида… и Зелину. Они общались несколько минут, даже улыбались, потом попрощались, и тренеры пошли в одну сторону, а Реджина села в машину. - Привет!- ласково произнесла она. «Господи, как же я скучала по этому голосу. Как же я скучала по ней - не передать словами» Качаю головой в знак приветствия, но по-прежнему смотрю прямо перед собой, шумно сглатывая подступивший ком. Она, видимо, понимает как мне сейчас непросто, поэтому вся оставшаяся дорога проходит в полной тишине. Мы заходим в дом, и я сразу отправляюсь в ванную комнату на нижнем этаже. Снимаю кофту, джинсы. Включаю воду, жду пока наберётся, а пока сажусь на кафельный пол, укрытый белоснежным ковриком. Провожу по нему ладонями, как будто впервые вижу что-то подобное, а потом ложусь. Да, прямо на пол, утыкаясь лицом в этот мягкий ковёр. То ли из-за того, что я оказалась дома, то ли потому что настало время, но все барьеры опускаются, а мои, скопившиеся за эти тяжёлые дни, эмоции выползают наружу единой волной. Я закрываю глаза и начинаю кричать (то есть, это мне так кажется, на самом деле, я издаю пугающие неразборчивые звуки), рыдать, колотить кулаками кафель.***
Реджина
. Мы заходим в дом, а она так и не сказала ни единого слова. Пусть примет ванну, может потом попытаюсь с ней поговорить. «Моя бедная девочка…» Решаю приготовить лёгкий ужин и ставлю чайник на плиту. Достаю нужные продукты и слышу какой-то крик. «Эмма!»- сразу догадываюсь, ведь больше дома никого нет. Бегу к ней, открываю дверь ванной комнаты. Первое, что бросается в глаза - размазанная кровь на светлом кафеле, стекающая с её разбитых кулаков. Опускаюсь рядом с ней на колени и хватаю за запястья, ограждая от новых ударов. - Не надо,- умоляю я и крепко прижимаю её оголенное тело к себе. - Не надо,- повторяю снова как мантру. Я не могу больше слушать её душераздирающий крик и тоже начинаю плакать. «Как мне помочь тебе? Я не знаю, Эмма. Не представляю…» Она хочет вырваться, но я изо всех сил напрягаю мышцы, вдавливая в себя, пытаясь забрать хотя бы малую часть её невыносимой боли. «Плачь, моя девочка! Кричи, если хочешь. Только не убивай себя, не надо… Мы вместе это переживём» Спустя долгие пятнадцать минут, которые для нас обеих длились несколько часов, она затихает, и продолжает плакать беззвучно. Подождав ещё немного, я поднимаю её и помогаю забраться в ванну. Тёплая вода тут же окутывает её дрожащее измождённое тело, расслабляя мышцы. Эмма всё ещё всхлипывает периодически, отходя от пережитой истерики, пока я согреваю её струёй воды из лейки душа. Провожу по плечам, смачиваю волосы, второй рукой смываю кровь с костяшек. Аккуратными движениями наношу шампунь и промываю волосы. Она равнодушно смотрит на мыльную воду. Если бы не опухшее от истерики лицо, можно подумать, что ничего этого и не было пару минут назад. Но я всё помню: её охрипший надрывающийся голос, зовущий маму, её красные глаза, окутанные страхом, нет… скорее, ужасом. «Моя бедная девочка…» Опять помогаю ей подняться и спуститься на кафель. Большим полотенцем вытираю мокрую кожу, потом слегка просушиваю волосы. Эмма надевает короткие шорты и широкую футболку, служащие пижамой, и мы поднимаемся в постель. Я тоже переодеваю ночнушку и залезаю под одеяло, прижимая девушку к себе. - Реджина,- тихо произносит она спустя пару минут. - Да, моё Солнце?- пальцами стараюсь распутать влажные локоны. - Почему первые дни я ничего не чувствовала, а сейчас так невыносимо больно? Я даже не знала, что может быть ТАК плохо. - Потеря близкого человека, это всегда очень больно… Но я обещаю, станет легче. С каждым днём твоя душевная рана будет заживать, и когда-нибудь останутся лишь грустные воспоминания. - Не хочу, чтобы она осталась всего лишь воспоминанием. Я… я не смогу без неё,- Эмма издаёт громкий всхлип и снова плачет. - Ты сможешь! Обещаю! А я всегда буду рядом! - не знаю как ещё её утешить, да это и невозможно. - Спасибо! Спасибо тебе за всё! Я очень редко это говорю, но я благодарна! - Тебе и не нужно говорить. Я это знаю, как и то, что в случае необходимости, ты сделаешь для меня тоже самое. Мы замолкаем на какое-то время, пока Эмма пытается выровнять дыхание. - Поспи, малышка. Завтра трудный день,- она утыкается лицом мне в грудь и затихает. На какое-то время ей удаётся задремать, я же не смыкала глаз всю ночь, слушая её рваное дыхание, крики и болезненные стоны, о которых она не вспомнит по утру, вытирая слёзы с щёк, поглаживая дрожащее тело.***
Эмма
Первое, что слышу поутру - нежный голос: - Пора вставать! Не открыв глаза, уже чувствую как ужасно болит голова после такой эмоциональной ночи. Кладу холодные пальцы на лоб и тихо постанываю. «Как же не хочется никуда идти. Хочется провалиться сквозь землю…» Но каким-то образом я всё-таки заставляю себя встать и спускаюсь на кухню. Реджина ставит передо мной тарелку с омлетом и заставляет поесть хоть немного. Приходится давиться. - Я приготовила тебе одежду,- сообщает Реджина, и съев половину завтрака, опять поднимаюсь в спальню. На застеленной уже кровати лежит чёрное платье: короткие рукава маечкой, прямая юбка чуть выше колен и пояс из чёрного бисера. Простое, но красивое, хотя это так неважно сейчас. Сначала натягиваю на ноги эластичные колготки, потом надеваю платье. Заходит Реджина и помогает его застегнуть на спине. Нежно расчесывает мои волосы, укладывает волнистые локоны, а несколько передних прядей сцепляет на затылке чёрным бантом. - Готово! - мы стоим перед зеркалом и смотрит друг на друга через отражение. Её красивые руки оплетают мою тонкую талию. - Не уверена, что справлюсь…- опускаю взгляд в пол, чтобы не расплакаться. - Я рядом!- напоминает Реджина и целует меня в шею, потом в плечо. - Пойдём,- берёмся за руки, спускаемся вниз. Я заматываю шею платком, на ноги надеваю высокие сапоги, а сверху - тёмно-серое пальто из кашемира. Мы приезжаем в церковь чуть раньше остальных гостей, чтобы я могла попрощаться с Мамой в одиночестве. Мне безумно страшно заходить внутрь, и колени начинают дрожать так, как не бывало ни перед одним стартом. Реджина замечает, что я становлюсь бледно-зелёного цвета, и сцепляет свои пальцы с моими. - Не торопись. Если тебе нужно собраться с мыслями, мы можем ещё немного постоять на улице. Я киваю, цепляясь за её руку, как за спасательный круг. «Я должна проститься с ней! Должна сказать ещё раз, как сильно её люблю» - это придаёт мне сил, и мы входим в церковь. Тусклое освещение позволяет сосредоточиться на главном объекте помещения - на чёрном гробу. Сердце бьется с бешеной скоростью, и, кажется, его могут услышать даже окружающие. Медленно, шаг за шагом, я двигаюсь вперёд, не отрывая взгляд от гроба. Подхожу ближе и, наконец, вижу её лицо. Далее окружающий мир перестаёт меня волновать, все звуки затихают, а сердцебиение замедляется. - Мама…- шепчу я, роняя слёзы, даже не пытаясь их сдерживать. Как же хочется обнять её, лечь рядом и не отпускать, но я осознаю, что она уже давно не дышит, и больше никогда не откроет глаза. Однако всё равно из своей маленькой сумочки, висящей через плечо, достаю коробочку, которую открываю и показываю ей. - Смотри! Золотая… олимпийская! Знаю, как сильно ты этого хотела, в этом и твоя заслуга. Спасибо, Мам!- сглатываю ком. - Спасибо, и я лю… я люблю тебя!- громкие рыдания заполняют тишину церкви, и я оседаю на пол. Реджина, всё время стоявшая за спиной, сразу меня подхватила и усадила на скамью, протянув платок. К тому времени как я относительно прихожу в себя, приезжают родители Реджины с Генри, а следом за ними Дэвид и Зелина. Самое тяжёлое, когда подходят и говорят: «Соболезную», от этого слова совсем не становится легче, скорее, наоборот. Но я сегодня вынуждена терпеть это весь день. Дэвид тоже выглядит не лучшим образом, видимо, ночь была тяжёлой не только у меня. Но он держится и даже пытается утешать меня, точнее, просто подходит и крепко обнимает, говоря что-то неразборчивое - кажется, он не совсем трезв. Здороваюсь с Генри старшим и Корой, принимаю их отеческие объятья, а потом беру Генри младшего на руки, и мы выходим на улицу. Хочу немного развеяться и отвлечься, пока гости собираются и не началось отпевание. - Генри, как твои дела?- интересуюсь у мальчика, когда мы шагаем по газону у церкви. - Хорошо,-беззаботно отвечает пацанёнок. - Эмма, а что такое умереть? «Мда… отвлечься от этих мыслей не удалось…» - Это когда человек засыпает навсегда,- всем детям рассказывают подобную историю, и я отвечаю также. - Твоя Мама уснула навсегда? - Да,- коротко отвечаю, смахивая очередную слезу. - Белоснежка тоже уснула вечным сном, но её спас поцелуй любви,- рассказывает парень. - Это было в сказке, Генри… В реальной жизни так не бывает… к сожалению… Реджина отвлекает нас от «приятнейшей» беседы, и приходится возвращаться в здание, от которого сегодня для меня веет смертью. Церковные скамьи теперь заполнены людьми: с некоторыми я была знакома, а многих - видела впервые (в основном, коллеги матери). Начинается месса, сопровождаемая органной музыкой (если честно, это даже завораживает меня - церковный хор вкупе с органом). Далее мы едем на кладбище, где священник читает заключительную молитву, после чего гроб опускают в землю. По очереди, мы бросаем в могилу цветы, и все постепенно расходятся, ещё раз принеся свои сочувствия. Все, кроме меня… Я опускаюсь на колени возле могилы и смотрю куда-то вдаль, ничего не видя. Слёзы текут по щекам- я слишком устала, чтобы напрячь хоть одну мышцу, и остановить их, поэтому продолжаю сидеть и плакать. Ощущаю кого-то возле себя - это Реджина, тут и гадать не надо… Она садится передо мной на корточки, чтобы быть на одном уровне, и большими пальцами проводит по щекам, стирая влагу. - Малыш, поедем домой? Всё закончилось. - Нет. Я не могу… Не могу оставить её. - Ты не оставляешь. Она всегда будет с тобой, в твоём сердце. Я киваю и поднимаюсь с холодной земли. Медленно шагаем к машине, пока я через каждые пять метров оборачиваюсь назад, сама не зная, что хочу там увидеть. Самые близкие собираются дома на поминки, но даже в кругу знакомых лиц я не в состоянии сидеть, поэтому почти сразу ухожу в спальню, где обессилено падаю на кровать. Не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, ничего не осталось. Внутри абсолютно пусто… Через окно смотрю на видимый кусочек неба. - И что мне делать дальше? Как мне жить без тебя, Мамочка? Я не представляю…