Down and down we go,
We'll torch this place we know.
Before one of us takes a chance,
And breaks this, I won't be the one.
No, I won't be the one.
***
Селения вскрикнула, когда ее втолкнул в покои Малтазарда не кто иной, как сам М. Она едва не упала на кровать, пока ей не удалось устоять на ногах. Она вздрогнула, услышав, как вскоре за ней захлопнулась дверь, и, повернувшись, увидела, что ее муж стоит там и выглядит злее, чем когда-либо прежде — почти злее, чем когда она дважды назвала его чудовищем. Его разноцветные глаза были наполнены огненной яростью, зубы стиснуты так сильно, что она удивилась, как они не потрескались от сильного давления, кулак сжат до такой степени, что она могла видеть, как ногти впиваются в кожу, что выглядело довольно болезненно, его грудь двигалась вверх и вниз, когда он резко вдыхал и выдыхал — посмотреть на императора и сказать, что он был в бешенстве, было бы преуменьшением тысячелетия. Сейчас он был абсолютно вне себя. Он сделал один шаг к ней. — Я считаю себя довольно благородным, — начал он, его голос был спокойным, но при этом источал яд. Это было довольно тревожно, вызывая у бывшей принцессы то же жуткое чувство, что и тогда, когда она впервые вошла в его логово. — Я могу быть благородным. Например, я отпустил твоего брата и твоего друга — даже кровавый Арчибальд был освобожден, хотя я не включил его в свою милость, которую обещал оказать тебе с самого начала! Я отпустил его только потому, что ты настаивал на этом, и поскольку я благороден, я сделал то, что ты просил. — Благородные люди не сажают людей в тюрьму по ошибке, — возразила Селения, стараясь стоять на своем и не сдаваться. Она не должна была бояться. Она не могла позволить себе бояться, когда предстояла работа, когда нужно было приручить зверя. Кроме того, тот факт, что М считал себя благородным, почти заставил ее фыркнуть. Если он был благородным, значит, она была наполовину человеком. — Благородный человек знает, что, несмотря на то, что могло случиться в прошлом, нет оправдания тому, что он разрывает семью и оставляет кого-то прозябать в камере столько лун. Если бы вы были действительно благородны, вы бы не стали запирать Арчибальда. Ты бы не приказал посадить в тюрьму Бетамече и Артура. Ты не взял бы Мино в плен и не использовал бы его как раба, если бы ты был действительно благороден. — Она жестом указала на окно, откуда открывался вид на город и его крыши. — Если бы вы были благородны, вы бы не использовали рабов для создания своей империи. На самом деле, эта империя не существовала бы так, как она существует сейчас, если бы ты был действительно благородным. — Она снова посмотрела на него, сверкнув глазами. — Так что нет, ты не благородный. На самом деле, вы полная противоположность. Император бросил суровый взгляд на свою невесту. — Разве тебя никогда не учили не говорить невежественно? — спросил он, покачав головой. — Да, и меня также учили говорить правду, — ответила она, ее тон был тупым. — И именно этим я сейчас и занимаюсь: говорю правду. Это ты здесь невежественный, называешь себя благородным, а сам ведешь себя как варвар. — Варвар? — в его голосе прозвучал яд, когда он повторил это слово. Слова этого упрямого цветка жалили его, как шипы розы… от нее не исходила пыльца, только яд. Это поразило его, ранило его самолюбие больше, чем он хотел бы признать. — Теперь вы говорите еще большую чушь. Я сделал все, что вы просили… — И все же, когда вы это сделали, вы вели себя так бессердечно, — перебила она его. — Ты такой грубый и самодовольный. Ты обращаешься со всеми так, будто они ниже тебя, недостойны даже толики уважения. Я прошу тебя оказать услугу, а ты отстраняешь меня, когда я справедливо сержусь на тебя за то, что ты так долго тянешь время. Я прошу вас освободить Арчибальда, а вы пускаетесь в рассуждения, будто прошлое между вами дает вам какое-то право… — Ты понятия не имеешь, что произошло в прошлом, — перебил Малтазард свою жену, его голос был смертельно низким. Его разноцветные глаза смотрели на нее таким суровым взглядом, что он мог бы сразить ее наповал, если бы взгляд был смертоносным. — Ты даже не представляешь, что этот человек сделал со мной, или твой — нет, прости, наш народ тоже сделал со мной. Особенно твой отец. — Он отвернулся от нее, чувствуя боль в груди, когда вспоминал прошлое: презрение, изоляцию, насмешки, неблагодарность и всю боль. Он сражался за первое королевство, а что оно дало ему взамен? Ничего. Оно плюнуло ему в лицо, ударило по руке, которая его кормила, и прогнало его… оставило его, чтобы он стал тем, кем он был сейчас. И эта девушка имела наглость называть его варваром. Если бы она только знала, что на самом деле произошло много веков назад, она бы молила его о прощении. Не то чтобы он когда-либо простил или забыл. — И о, мне жаль, что я не отношусь так высоко к заключенным или дерзким наглецам, — продолжил император, его голос стал ехидным. — Но вы должны понимать, что я не какой-то чудотворец. Я не могу исполнять ваши желания мгновенно, в мгновение ока. И я не обязан быть добрым к тому, кто называет меня чудовищем. — Даже к собственному супругу? — Селения сплюнула. — Клянусь богами леса, ты говоришь, что ненавидишь, когда тебя называют чудовищем, но не даешь мне повода не называть тебя таковым. Это я-то вызывающе наглая? — Она жестом указала на себя, затем на него. — Это ты вызывающий и наглый! Неужели так трудно просто выполнить то, что вы обещали? Малтазард стиснул зубы, его кулаки сжались. — Знаешь что? Забудь об этом! Совершенно бессмысленно пытаться говорить с тобой! — Он вскинул руки вверх. — Ты упрямее навозного жука - вообще-то, нет, это оскорбление для навозных жуков. Они не такие избалованные и твердолобые, как ты. — Он с усмешкой посмотрел на нее, когда произносил последние слова: — А самка навозного жука гораздо более леди и воспитанная, чем принцесса, которая не может осознать свое место. Глаз Селении дернулся, уши прижались к бокам головы. Избалованная. Твердолобый. Невоспитанная. Невоспитанная. Вот как он только что назвал ее. Это были простые оскорбления, подразумеваемые в его формулировке, но их было достаточно, чтобы почувствовать себя пощечиной Селении. Атмосфера в комнате была насыщена негативной энергией, и молодой императрице становилось все труднее игнорировать горечь, нарастающую в горле. Эти слова воскресили в памяти сокрушительные поражения из ее прошлого — например, когда отец отругал ее за то, как она представилась на фестивале, где присутствовали все лидеры семи королевств, когда ей было около 800 лун, как она вылила горячий медовый сок на колени короля Ронина из Второго королевства, когда он сделал замечание о том, как «неудачно», что она стала наследницей. Или когда ее отец заметил, что ей не хватает правильного руководства, что она ведет себя скорее как проявляющийся сорняк, чем как растущий цветок. Или когда недавно она не смогла вытащить меч из камня, потому что ее сердце не было достаточно чистым, как сказал ей отец, когда спросил ее, что она будет делать, если когда-нибудь столкнется с М. Она ответила, что нападет на негодяя, и на это все задохнулись, как будто она произнесла проклятие, а отец только покачал головой и счел ее нечистой. А как он обнял человека, Артура, когда тот выхватил меч, потому что каким-то образом этот чужак был более чист, чем она, принцесса Первого королевства, та, чей поцелуй был настолько чист, что мог снять проклятие Малтазарда. Король минипутов предпочел этого человека своему собственному ребенку, своему собственному наследнику. Вспоминая сокрушительные поражения своего прошлого, Селения не могла не сжать губы в гневе, ее кулаки сжались, а на глаза навернулись слезы. Но она не осмелилась пролить ни капли. Она не хотела плакать, не из-за М. Никогда из-за него. — Я знаю свое место, — тихо сказала она сквозь стиснутые зубы. — Я знаю его со дня своего рождения. — А теперь знаешь? — спросил Малтазард, подняв бровь, на его лице появилась ухмылка. — И какое именно место ты занимаешь? — Я - императрица Селения, — сказала бывшая принцесса, шагнув ему навстречу. — Дочь императора Сифрата де Матрадой из Первого королевства, жена императора Малтазарда из Седьмого королевства — наследница и законная соправительница обеих земель, одна из которых по крови, а другая через брак. И хочешь ты этого или нет… — Она встала перед его лицом, ее нос резко прижался к его носу. — У меня здесь власть и высокий ранг. Так что либо ты научишься принимать это и уважать это, выполнять данные обещания и все такое… либо ты сможешь испытать на себе еще больше шипов этого цветка. — Она отдернула лицо, шипя: — Твой выбор, дорогой муж. Сделай его мудро. — И вот опять эта наглость, — проворчал Малтазард, покачав головой. — Мой дорогой, ты думаешь, что запугиваешь, что у тебя есть сила… но это не так. И не будет, если ты не бросишь мне вызов таким мерзким способом, освободив пленника… — Потому что он был заключен в тюрьму по ошибке! — Селения прервала, глаза сузились еще больше. — Он вообще не должен был здесь рабствовать. — Тогда ему не следовало сюда вторгаться, — ответил Малтазард, несимпатично пожимая плечами. — Как только он ступил на эту землю, он стал пленником Некрополиса. — Больше нет, — смело заявила Селения. — Не теперь, когда я императрица. Пока я императрица этих земель, я сделаю все возможное, чтобы каждый твой раб был освобожден. Я позабочусь о том, чтобы у этого города было светлое будущее, будущее, в котором твое правление… — Где мое правление? — перебил он ее, его тон был более жестким, чем раньше. Он снова посмотрел на нее, отчего по ее позвоночнику пробежали мурашки. «Эта наглая девчонка… сколько раз я должен сбить ее с толку?» - задался он вопросом. — До конца? Поверь мне, пройдет несколько веков, прежде чем это случится. И будьте добры освободить пленников, но пока я император, они останутся на своих местах. Эта земля останется такой, какая она есть, на очень долгое время. — И вдруг он притянул ее к себе и прошептал ей на ухо: — А тебя, моя дорогая, ждет наказание, соответствующее твоим поступкам. — Например? — прорычала она, ее глаза встретились с его глазами, когда она пыталась не бояться. Ухмылка пересекла его черты. — Вот так. Не успела она моргнуть, как ее бросили на кровать, и она упала лицом на матрас. Она издала крик протеста, ее глаза метались по сторонам, когда она подняла голову и увидела, что муж достал из ящиков ремень. Она подняла бровь в замешательстве. «Ремень? С какой стати он его достал?» - недоумевала она. — Сейчас вы получите надлежащую лекцию об этикете и о том, что значит ослушаться меня, — объявил он, облизывая губы и проводя руками по ремню. Она бросила на него растерянный взгляд. — Для чего нужен ремень? — спросила она. — Тебе он никогда не был нужен. Он моргнул. — Ну, это… это связано с уроком, который я собираюсь дать тебе относительно твоих последствий, — медленно, неловко объяснил он. Черт, он забыл, что она еще не до конца сорвала свой цветок… ну, неважно. Сейчас было самое время начать собирать его. Итак, он сел на кровать и начал притягивать ее к себе, пытаясь перегнуть ее через свои колени. Но она отстранилась от него, прищурив глаза. — Но как именно? И почему, черт возьми, ты пытаешься заставить меня перегнуться через твои колени? — Она смотрела между его лицом и коленями, на ее лице появилось недоверчивое выражение. — … знаешь что? — Император медленно и неловко убрал пояс. — Возможно, это урок для другого дня. — Затем ему в голову пришла идея. Более… подходящее наказание. Он ухмыльнулся и перетащил свою невесту к себе на колени, к ее воплям и протестам. — А пока, полагаю, это послужит тебе уроком этикета. — Что… Прежде чем Селения успела вымолвить хоть слово, Малтазард поднял руку и резко опустил ее на ее заднюю часть, заставив принцессу издать громкий крик боли. — Вот что бывает, когда ты переходишь мне дорогу! — воскликнул он, шлепнув жену по заду во второй раз. — МАЛЬТАЗАРД! — закричала она, ее лицо пылало от смущения и ярости. Какого черта он делает? Грязный, ничтожный, сукин сын… негодяй! Как он мог поднять на нее руку?! Почему, она должна… — ЧТО ЗА ЧЕРТ? ЧТО ЭТО ЗА НАКАЗАНИЕ?! КАК ТЫ МОЖЕШЬ… — ее прервали, когда он шлепнул ее по заду в третий раз, заставив ее снова вскрикнуть и… застонать, к ее ужасу, так как быстрый всплеск боли, пронесшийся по ее нижней половине, вскоре сменился удивительной волной удовольствия. О нет… черт! — Молчи, дорогая. Он ухмыльнулся ей, нахально и самодовольно. Услышав ее стон, он понял, что она находится там, где он хотел. Идеально. Теперь она будет знать, что с ним нельзя шутить, что его нужно слушаться… и знать, что будет, если она еще раз перечит ему. — Очень невежливо разговаривать, когда тебя наказывают. Ее лицо раскраснелось, а уши подергивались в нездоровом восторге, к ее ужасу. Она извивалась в его руках, шипя: — Ты больной, извращенный… — Ах, ах, ах - не дерзи мне, — предупредил Малтазард, снова опуская руку на зад Селении и нанося еще один шлепок. Он ухмыльнулся, услышав ее вскрик и стон. Кто бы мог подумать, что принцесса такая непослушная? Что она может быть такой… мазохисткой? Он, конечно, не ожидал, что она получит удовольствие от собственного наказания, но не стал жаловаться, ведь это только предотвратит дальнейшие вызывающие действия со стороны его невесты. «Она научится не настаивать на своем», - самодовольно подумал он. «Не требовать так много. Пришло время ей смириться со своим местом.» Селения прикрыла рот рукой, изо всех сил стараясь заглушить свои стоны, когда ее снова и снова шлепали по заду, но они не прекращались. Она проклинала себя и императора. «Проклятье, почему тебе это нравится?» - спросила она себя. «Почему тебе нравится, что он такой вульгарный?» Часть ее не могла понять, почему ей нравится, когда он ее шлепает, но другая половина поддавалась, да так сильно, что она почувствовала, как ее нижние области становятся… влажными. Подождите, что? Она задохнулась, осознав, что начала возбуждаться от наказания больше, чем ей хотелось бы. О нет, нет! — Хм? — Малтазард остановил шлепок, навострил уши и поднял бровь, увидев, что глаза его жены расширились от шока, страха и... стыда. Он увидел, что ее уши задраны вверх, тело напряжено, и его взгляд опустился ниже, пока он не увидел, что ее брюки из ткани намокли в области низа. Его взгляд из растерянного превратился в забавный и слегка возбужденный, когда он увидел, что она намокла от его наказания. «Она еще более грязная, чем я думал… прекрасно. Так будет еще легче», - подумал он про себя, проводя рукой по ее одетой промежности. — Бедная моя Селения, я даже не успел как следует прикоснуться к тебе, а ты уже мокрая, — усмехнулся он. — Такая непослушная… — С-заткнись, — прохрипела она, прикусив губу, пытаясь сдержать стон. Почувствовав, как его палец провел по ее клитору, она почувствовала волны удовольствия, и ее тело задрожало от восторга, когда новое ощущение овладело ею. К ней никогда никто не прикасался, а уж тем более она сама, поэтому то, что этот пожилой мужчина - враг - прикасается к ее самой интимной зоне… это было слишком. Она попыталась оттолкнуть его руку своими руками и задохнулась, когда он просто перевернул ее на спину, ее глаза цвета осени встретились с его разноцветными глазами. — Полагаю, мне не стоит быть слишком грубым. В конце концов, это наша брачная ночь… — усмехнулся он, облизывая губы, пока его глаза путешествовали вверх и вниз по ее фигуре. Он провел руками по ее фигуре, вызывая у нее стоны, пока не остановился над ее самой интимной зоной. Там он спустил ее брюки и, увидев ее нижнее белье: простые трусики, издал еще один негромкий смешок. — Как причудливо. — П-пожалуйста, — умоляла она его, пытаясь защититься руками. Она не задумывалась об этой части брачной ночи. Ей и в голову не приходило, что в конце концов ей придется лишиться девственности, оставшейся части ее невинности, перед императором. В юности она мечтала выйти замуж за рыцаря, которого обожала, когда была маленьким ребенком, — рыцаря, который грациозно танцевал и имел необыкновенные, добрые глаза и улыбку. Она не могла вспомнить его внешность, для нее все было как в тумане, но она помнила, как он был так добр к ней, как делал ее счастливой. Она помнила, как однажды он исчез, исчез без единого следа. Она помнила, как плакала несколько дней подряд, желая его возвращения. Даже спустя годы она желала его возвращения, потому что он был единственным, кого она смогла полюбить — единственным, кого она хотела видеть своим королем. Именно ему она хотела отдаться, никогда не представляя, что в конце концов она выйдет замуж за М., которому в конце концов придется позволить ее осквернить. — Мне очень жаль. Если… если ты выполнишь свои обещания, то я клянусь… — Тише… единственная услуга, которая будет оказана сейчас, это плотские удовольствия, — прошептал он, отстраняя ее руки своими, прежде чем осторожно снять с нее трусики. Он начал теребить ее клитор пальцами, нежно проводя пальцами по ее пизде, наслаждаясь стонами, которые вырвались у его невесты. «Да, идеально… она достаточно мокрая для этого.» Затем император встал и начал снимать с себя одежду, одну за другой, раздеваясь сверху донизу. Увидев, как ее муж быстро скидывает одежду, глаза принцессы стали широкими, как блюдца, когда она поняла, что скоро произойдет. Ее сердце учащенно билось в груди, в животе появилось тревожное легкое чувство, щеки запылали еще жарче, а пизда намокла до предела. Этого не было. Она отказывалась верить в это. Она закрыла глаза и попыталась представить, что это рыцарь забрался на нее сверху, голый, со свисающим членом, но как только она почувствовала руку на своей щеке, она снова открыла глаза и увидела, что это не так. Вместо него на ней лежал М. Его член был нераспечатанным и эрегированным, вокруг него были волосы, а из кончика сочилась сперма. И она проклинала себя за дрожь, которая прошла по ее позвоночнику, когда она смотрела на его ствол. Несмотря на то, что он был чудовищем, она должна была признать… он был довольно прекрасным образцом. Но он все еще был негодяем. Селения посмотрела на М., быстро покачав головой. — Малтазард, мы… мы не обсудили это как следует, — начала она. «Этого не может быть. Я не могу лишиться девственности с М… по крайней мере, не так скоро. Я должна отложить это. Этого не может произойти, не сейчас… не тогда, когда я все еще помню его.» Как бы по-детски это ни звучало, она не могла заменить своего рыцаря — по крайней мере, пока. Не раньше, чем она будет готова полностью отдаться желаниям М., а пройдет много лун, пока она будет готова. — Мы должны подождать, прежде чем делать такой большой скачок в этой части нашего брака… — Напротив, моя дорогая, — перебил Малтазард, на его лице появилась похотливая ухмылка. — После всех трюков, которые ты проделал до сих пор, я считаю, что нам пора окунуться в эту воду, чтобы снять стресс, вызванный этими трюками… нам обоим будет полезно немного плотского расслабления. К тому же, я думал, что ты всегда следовал долгу? — Он положил руку на грудь, глядя на нее. — Согласно долгу, брак должен быть заключен. Так что, действительно, мы окажем этим большую услугу. А теперь успокойся и расслабься… Я постараюсь не быть слишком грубым. «Хотя я не могу ничего обещать,» - тихо добавил он про себя. Прежде чем она успела сказать что-то еще, он начал тереть членом по ее входу, вызвав у нее вздох и стон. Он почувствовал, как она вздрогнула под ним, а затем тихо произнесла: — Малтазард… — Это лишь побудило его ухмыльнуться, зная, что он возбуждает ее. Поэтому он продолжал терзать ее, дразня клитор своим мужским достоинством. Селения ненавидела себя за то, что стонет, хнычет — за то, что получает удовольствие от того, что член Малтазарда скрежещет по ее клитору. Но, черт возьми, это было приятно… слишком приятно. Он был ее врагом, но она была замужем за ним и наслаждалась его ощущениями, даже когда знала, что это неправильно. Все это было неправильно. Это должен был быть член таинственного рыцаря, который терся об нее, медленно входил в нее, бился внутри нее и наполнял ее своим семенем. Но это был не его член. Это был член М. Она хотела кричать и кричать, но не могла, не тогда, когда часть ее наслаждалась его дразнением. Но дальше дразнилок дело не могло зайти, напомнила она себе. Не сейчас. Это было слишком рано. Она еще не была готова. Поэтому она быстро схватила рукой его член в тот момент, когда он уже собирался снова упереться в ее вход, и не дала ему пройти дальше. — Подожди, — сказала она, наконец-то обретя голос и возможность говорить четко и громко. — Не надо… не надо дальше. Император с раздражением посмотрел на свою жену. — Почему нет? — спросил он нетерпеливо. — После всего, что произошло сегодня ночью, это будет единственное, что мы можем… — Я… не готова, — медленно произнесла принцесса, отводя от него взгляд. Она не могла смотреть ему в глаза. Как она могла после того интимного контакта, который он установил с ней несколько секунд назад? После того, как он был так близок к тому, чтобы осквернить ее? — …и я думаю, что поскольку эта ночь была неудачной, мы должны подождать до идеальной ночи, чтобы заключить наш брак, когда мы оба будем готовы и захотим. Так будет не так тяжело, и… и ты сможешь наслаждаться каждой секундой со мной. — Ее голос дрогнул на последних словах, но она старалась звучать уверенно. Малтазард на мгновение задумался. В кои-то веки слова принцессы звучали вполне разумно и не слишком назойливо. Это действительно звучало правильно — дождаться ночи, чтобы сорвать этот цветок, насладиться каждой секундой ее осквернения — особенно когда она будет готова принять его семя. Любой намек на нежелание не прошел бы, не только из-за того, что это все усложнило бы, но и ради удовольствия обоих… несмотря на то, что она думала о нем, он не был настолько чудовищным, чтобы насиловать кого-то, особенно ее, ту, за кем он когда-то наблюдал столько веков назад. Он не был бессердечным или жестоким. Как бы ему ни было неприятно признавать это, некоторые фрагменты его прежнего я остались, даже часть, которая… заботилась. Поэтому он кивнул головой. — Хорошо, тогда, полагаю, в твоих словах есть смысл, — согласился он. — Я буду ждать, пока ты будешь готова, прежде чем мы заключим наш брак, даже если на это уйдет много лун. — Как только она вздохнула с облегчением, он поднял палец. — Но я ожидаю, что мои потребности будут удовлетворены, независимо от этого. — В конце концов, он не был покладистым и не собирался позволять ей сказать последнее слово. Селения уставилась. — Что вы хотите, чтобы я сделала? — спросила она, подняв бровь. Он поразил ее воображение тем, насколько требовательным он был. И при этом у него хватало наглости вести себя так, будто это она нахалка… — Раз уж вы держите в руке мое мужское достоинство… я полагаю, вы знаете, как доставить ему удовольствие, верно? — спросил он, снова окинув ее самодовольным взглядом. Она моргнула. Он предлагал ей погладить его? — Ты имеешь в виду… — Он кивнул, и она вздохнула. «То, что я делаю для своего народа… и чтобы затянуть его.» Но она согласилась. Это был достаточно честный обмен, полагала она. В конце концов, им обоим нужен был сексуальный контакт. Можно было бы и потрогать. Поэтому она начала поглаживать указательным пальцем головку его смазанного спермой члена, осторожно поглаживая ее. Малтазард застонал, волна удовольствия пробежала по его позвоночнику. Его не трогали там, внизу, уже много веков, и он лишь изредка облегчался по десять лун или около того. А прикосновение принцессы — о, как оно было приятно и успокаивающе. Подумать только, она была девственницей… он с трудом мог в это поверить, учитывая, как хорошо она его гладила. Несмотря на их споры, он не жалел, что выбрал ее из всех цветов, потому что она действительно была лучшей. Ни одна принцесса из любого другого королевства не могла сравниться с ней. — Да, вот так, мой цветок, вот так, — прошептал он, подавшись бедрами вперед, чтобы трахать ее руку дальше. Однако он остановился, когда ее хватка вокруг его ствола стала грубой. Он недоверчиво посмотрел на нее и переместил свою руку, чтобы взять ее. — Что?! Что это… — Прекрати двигаться, — приказала она ему, отталкивая его руку своей свободной. — Я не смогу сосредоточиться, если ты будешь продолжать двигать ею. — Она крепче ухватилась за его ствол, пытаясь сосредоточиться на цели: доставить ему удовольствие. Хотя это было трудно, поскольку она не делала этого раньше. Но если его стоны были хоть каким-то показателем, то пока у нее все получалось. — Кроме того, ты сам выбрал этот цветок, так что придется довольствоваться этим прикосновением. — Ей было немного неловко от своих слов, она знала, что он, вероятно, возбудился от них — и она поняла, что была права, когда услышала его стон, его руки вцепились в ее плечи. Она почувствовала, как дрожат его руки, когда его хватка стала крепче, но не настолько, чтобы причинить ей боль… что удивило ее, но это было и облегчением. По крайней мере, он не был слишком зол на нее и не думал причинить ей вред. Она могла быть спокойна, зная, что не слишком далеко зашла от него. Часть Малтазарда чувствовала триумф, когда наследница первого королевства накачивала его член. Казалось, у него началась полоса побед. Какие бы препятствия ни возникали на его пути, он всегда оказывался на вершине: победителем. Говоря о победе, он не мог остановить себя — его приближающийся оргазм, начинающийся с жара в животе. То, как быстро его жена гладила его, тоже не помогало, приближая его все ближе и ближе по мере того, как проходили минуты. «Черт, я долго не протяну, да?» - подумал он, крепче прижимаясь к Селении. Он закричал: — Да, мой цветок, освободи своего короля! Подари мне этот свадебный подарок, подарок сладкого наслаждения! Селения не знала, что чувствовать. С одной стороны, ей хотелось кричать «ты не мой король» и что это не подарок, а компромисс, но с другой… это вызвало в ней странное ощущение, которое было почти приятным. Настолько, что она почувствовала жжение в животе, пульсацию в пизде и — о боже, неужели она тоже собирается кончить? «Черт,» - беззвучно выругалась она снова. Но она не остановилась, не тогда, когда уже почти кончила. Если бы это были другие обстоятельства, если бы она выбрала другие варианты, она бы уже спала в самодельной кровати дома — но это было не так. Она лежала в постели Малтазарда, и его пальцы, обхватившие ее, не давали ей уснуть. Широко раскрыв глаза, она наконец посмотрела в его глаза, и там она увидела экстаз, предельное удовольствие и… похоть. Его язык слегка высунулся изо рта, уголки рта все еще были в легкой ухмылке, когда он задыхался. Он снова посмотрел в ее глаза, в которых было пустое выражение, и прошептал: — Селения… И когда он произнес это, его оргазм наконец-то наступил. Он издал последний долгий, громкий стон, когда выпустил вульгарное семя, которое держал внутри себя, в ее руку, на одеяло, тщательно намочив обоих. И когда он кончил, он услышал, как она снова издала стон, хотя на этот раз он был более продолжительным, что заставило его ухмыльнуться, зная, что она тоже испытывает свой собственный оргазм. Ее первый оргазм, что сильно погладило его по самолюбию, ведь он заставил ее кончить, даже не прикасаясь к ней. Он посмотрел вниз, наблюдая, как она вытекает и еще больше пропитывает простыни. Ему было все равно, если они устраивали беспорядок. Утром слуги все уберут. Поэтому он снова посмотрел ей в глаза и поцеловал в лоб. — Отличная работа, моя дорогая, — похвалил он ее, и он говорил серьезно. Она справилась, даже для неопытной девственницы. Позже они будут совершенствоваться и улучшать ее навыки. Но пока он был доволен этим. — Спасибо, — выдохнула она, и это тоже было серьезно. Малтазард встал и умылся, затем перешел на свою сторону кровати и откинул одеяло, чтобы забраться внутрь. Селения подняла бровь, и тут до нее дошло: она будет спать с ним на одном матрасе. Она будет спать рядом с императором Некрополиса. Она посмотрела на него расширенными глазами и дрожащим голосом спросила: — У вас случайно нет запасного матраса? Малтазард фыркнул, махнув рукой в знак отказа. — Нет, у меня нет запасного. Единственный другой матрас во дворце принадлежит Даркосу, так что если у вас есть проблемы с тем, чтобы поделиться со мной… тогда обратитесь к своему пасынку, может, он согласится поделиться своим. Селения сделала паузу. Она вспомнила свою встречу с Даркосом в королевстве Макса, как она сказала, что скорее умрет, чем будет танцевать с ним — и хотя их последняя встреча была немного лучше, в конце концов, он все еще был сыном М., военным лидером армии Некрополиса. И не только это, но и ее пасынок. Делить с ним постель было как-то неправильно… поэтому она решила взять то, что могла получить, тихо согласившись: — Ладно… подвинься, дай мне немного места. — И с этими словами она забралась в кровать, натянув на себя простыни и улегшись на правый бок. — Спокойной ночи, принцесса, — прошептал Малтазард, прежде чем выключить свет. Краем глаза Селения наблюдала за тем, как император начал отдыхать. Видеть его таким спокойным, когда большую часть времени он выглядел таким раздраженным, таким расслабленным… это было, по меньшей мере, странно. Все это было странно, и она чувствовала себя не в своей тарелке в этой комнате, в этой постели, в этом королевстве — она должна была быть дома, отдыхать в комнате рядом с Бетамече. Или в капсуле. Но вместо этого она лежала рядом с М. Что это была за ночь, но все это было ради всеобщей безопасности. Ради того, чтобы миллионы жизней продолжали процветать, улучшаться, она готова отказаться от собственного комфорта. В конце концов, она привыкнет к этому. Со многими мыслями в голове Селения позволила себе окончательно погрузиться в сон. Завтра начнется новый день и новая эра, и она молилась, чтобы это начало было лучше, чем сегодняшняя ночь. — Спокойной ночи, Малтазард…