Одно желание

Тебе жить легче, кажется, ведь до этого дышала адом. «На небе сегодня ни облачка» скажешь ты, скрестив за спиною пальцы. Ты рада, что дома тепло остаётся, с солнцем встречать новый день пытаешься; умница, девочка с сильным сердцем, на злые слова не откликаешься. Волосы за ухо заправляешь с улыбкой; с улыбкой готовишь на кухне тоже. Вкусно стресс заесть повидлом? Ах, если б оно было…. Дождь будет, похоже. «Дочка, будь доброй, пожалуйста, но не совсем, чтобы могла защититься». «Мамочка, где ты, когда нужна, мне уже которую ночь не спится». По рукам бьёт ремень, змеёй вьется кожа, остаются следы. «Некрасиво» — думаешь. Но как объяснить отцу (нет, он не…), что козел он, не получив не щеке? Полопаешь мыльные пузыри — раньше нравилось; теперь от тяжёлой тоски кукурузы колосья срезаешь. А тебе б домой, но где дом — здесь, где крови больше чем чистых душ? Здесь (почти) каждый ребенок грязнее любой из мутных осенних луж. Насилие отвратно для твоей морали, тебе бы хотелось забыться скорей; хамло и отброс тебе сердце поранил лишь парой ударов по той же щеке. Тебе он никто, лишь жизнь отравлял своими тупыми устоями. «Тварь!» — но в горле опять что-то вдруг застревает, и лишь получается выкрик глотать. Хотела встать на коньки — вот тебе лезвие тесака. Вместо холодного льда по горлу прошлась рука; гневливо глядела вниз, где кровь свою он хлебал; во тьме, умирая, ещё гадливее стал. И если б не дикий культ — ты религию не любила, в этом-то мире, где любой человек не может пожить — ты бы решила, что все это фальшь. Но вот вопреки начинается марш из костей и забытых желаний, вот и шагают они, будто в кляпе. Если б не это, ты бы сказала спасибо Ему в черной шляпе. Сейчас все иначе, но тебе снова не спится. Раньше себя убеждала: все правильно. А теперь, что ты — не убийца. И волк ли ты в шкуре овцы, иль овечка ты в теле волка? И есть ли смысл думать вообще там, где думать — без толку? Ты ярче рыжих листьев, ты сама как плутовка-лиса, с морковными волосами и темными глазами льва. И потом ты их обстригаешь, не нужны они больше совсем. По дороге с каре ступаешь, и тебе уж плевать на всех. До девятнадцати время есть, пожалуй, а теперь пора пожинать… Кукурузу? Себя? По правилам вам ведь нельзя по-другому считать, как нельзя много есть сладкого, чтобы зубы вдруг не свело; а ты кому-то назло печешь пироги. Тебе пока повезло. Но за лишнюю конфету во рту никого не ждёт смерть на кресту. А здесь все особенно плохо, валяются трупы в поле, питая всю почву кровью, и так уже года три. Печально, тебе пятнадцать, и зачем уж тебе стараться, если несколько лет спустя, которые вмиг пролетят, ты будешь кормить ворон, в том же поле, где кормится Он. И ты все равно стремишься к чему-то, не цепляя ценник на новый день. И лишь на себя саму полагаешься; никогда бы не призналась, что страшно. И где же спасатели, герои где? Ты любишь и веришь, что все обойдешься, да в Гатлине только это все невпопад. Тебе бы тесак в руке сжать покрепче и вернуть все былое снова назад.