Династия

«Образ легким туманом тает… Первый раз я не знаю, что со мной.» © Jackie-O — Monochrome No Kiss

      — Даже не думай, Айше! — женщина в фиолетовом простом платье перехватила руку рабыни. Подсвечник со звоном упал на пол, едва не оглушив всех, кто находился в пустынном коридоре.       — Эсма-калфа, я… — Айше попыталась оправдаться, но управляющая султанским гаремом ей не позволила.       — Замолчи! Что она тебе сделала? Почему ты решила сделать это? Отвечай! — Эсма больно сжала ее локоть. Айше взвизгнула.       — Эсма-калфа… Простите меня, пожалуйста…       — Что мне твои извинения? Ты покушалась на жизнь любимицы падишаха. Не дай Аллах, он об этом узнает, ты лишишься головы. Может быть, это ты надоумила девчонку из гарема султана Мурада ударить по голове госпожу?       — Нет! Эсма-калфа, прошу Вас! Не говорите никому! — из глаз Айше полились слезы.       — Я ясно видела, что собираешься сделать, и молчать об этом я не буду. Рустем-паша, как главный советник и правая рука султана Мехмеда, обязан знать. Пошли со мной.       — Это ты виновата, Лале! — прокричала напоследок Айше.       Сердце Лале забилось сильнее. Ей овладел необъяснимый страх за свою жизнь. Она на самом деле очень испугалась Айше. Однако несмотря на свое состояние, Лале отправилась к Сафие.       Возле покоев стояли янычары, готовые отразить любое нападение на госпожу. Что-что, а приказ Рустема-паши они были обязаны выполнить. Лале вошла в просторные светлые покои. На ложе полулежала Сафие. Вид у нее был неважный, но наверняка лучше, чем вчера.       — Доброе утро, госпожа. Как Ваше самочувствие? Я слышала, что вас ударили, очень беспокоилась.       — Доброе утро, Лале-хатун. Спасибо за беспокойство. Мне уже намного лучше. Рустем-паша очень помог мне вчера. Он скрасил мой день, — на лице султанши заиграла улыбка, которую она не в силах была скрыть. Лале это заметила, но говорить об этом сочла неуважением.       — Похоже, великий визирь очень беспокоился о Вас. Кажется, это по его приказу возле Ваших покоев дежурят воины. Еще я слышала, что Пелин-хатун уехала вчера утром.       — Слава Аллаху, — облегченно выдохнула Сафие. Несмотря на то что она слышала эту новость уже второй раз за последние десять часов, султанша была рада, что ее приказ был выполнен. — Теперь можно вздохнуть спокойно. Как там повелитель, Филиз Султан? Они, вероятно, беспокоятся. Я бы очень хотела, чтобы ты передала им вести об улучшении моего состояния.       Сафие дотянулась до стоящей на столике шкатулки, доставая оттуда изумрудный браслет и надевая его на руку Лале.       — Это большая честь для меня, госпожа, носить браслет, подаренный Вами…       — Очень хорошо, Лале Султан, — такое ощущение, что Сафие специально назвала так Лале, в ответ на что фаворитка очень удивилась.       — Я не Лале Султан. Я Лале-хатун, — поправила фаворитка.       — Как это? Ты султанша. В тебе есть все задатки госпожи. И ты подходишь на эту роль больше, чем та же Пелин-хатун. Я помогу тебе стать любимой женой падишаха.       — Сафие Султан, это большая честь для меня, но… — «но» явно было лишним. Если она пообещала себе, что не отступится так просто от Мехмеда, значит так тому и быть. — Благодарю, госпожа. Набирайтесь сил. Уверена, уже завтра Вы сможете встретиться с Рустемом-пашой в саду.       Лале удалилась. В коридоре на сей раз никого не было, кроме стражей. Они безмолвно проводили Лале взглядом. Фаворитка спустилась. Внимание ее привлекла открытая комната. Раньше Лале не замечала ее, поскольку дверь была закрыта, но сейчас соблазн зайти внутрь оказался сильнее этического воспитания.       Комната была не столь большой, будто была рассчитана на одного человека. Небольшая кровать, шкаф возле окна, небольшой столик, на который падало уже привычное солнце. В ярком островке что-то сверкнуло, привлекая внимание фаворитки. Она подошла ближе. Лале опасалась, что кому-то придет в голову заглянуть сюда или — еще хуже — запереть дверь. тогда Лале поймают и бросят в темницу, откуда ее вытащила воля повелителя. Если она совершит ошибку, она станет последней в ее жизни. На бордовой столешнице лежало маленькое чудо с узором тюльпана из сапфиров. Судя по размеру, кольцо могло подойти только одному человеку. И им явно не был хозяин комнаты. «Мое кольцо!» — пронеслось в ее голове. Быстро надев его, Лале обернулась на женское покашливание. В проходе стояла Нигяр. Удивление Лале сменилось легким безразличием.       — О. Нигяр-калфа. Доброе утро. Что-то не так?       — Доброе утро, Лале-хатун. Позволь спросить, что ты забыла в моей комнате? — Лале отчетливо услышала раздражение в голове Нигяр.       — Нигяр-калфа, скажи мне, зачем ты лжешь людям? — Лале перешла в наступление.       — Я лгу? Это когда же я лгала? — Нигяр заволновалась, хотя и продолжала не понимать, о чем речь.       — Ты солгала мне, сказав, что не знаешь где мое кольцо. Если бы я не зашла в твою комнату, ты бы его оставила себе.       — Лале-хатун, будь осторожнее в своих обвинениях. Не верь всему, что видишь. Я правда не брала твое кольцо. Более того, я не знаю, как оно выглядит.       — Хватит, Нигяр. Как ты могла? Я же верила тебе, — Лале приложила ладонь к своей груди, на пальце сверкнул тюльпан. Нигяр это увидела, но ничего не сказала. — Нигяр, я вообще-то искала тебя. Мне нужен кто-то, кто сможет сделать меня мусульманкой.       — Ты хочешь стать госпожой? Править Османской Империей? — Нигяр удивилась. Амбициозная рабыня прибыла из Англии.       — Почему тебя это удивляет? Если у Филиз Султан, Халиме Султан и Хюмы Султан получилось, то почему не может получиться и у меня? Я достойна это не меньше, чем госпожи.       — Иди к Гюлю-аге. Он поможет.       Лале кивнула Нигяр, выходя из ее комнаты. Раз уж она решилась отказаться от католичества, глупо было отказываться от своего решения.       Рустем же тем временем находился в лесу, в паре миль от Эдирне. Он собирал цветы для его прекрасной госпожи. Незабудки, ромашки, — это должно было ее порадовать. Рустем знал, Сафие очень любила цветы и наверняка была бы рада, если бы Рустем подарил их ей.       Уже через несколько часов он постучал и вошел в ее покои, оставляя цветы на столике возле двери.       — Госпожа моя, Вы сегодня цветете. Как Ваше самочувствие? — Рустем искренне переживал за нее, но эти вопросы были большим, что он мог для нее сделать. Сафие сразу дала понять, что рада его видеть. Султанша осторожно встала, но, как можно скорее, подбежала к нему. С координацией возникли небольшие проблемы. Ее ноги запутались между собой и платьем, заставив Сафие издать испуганный писк и начать падать. К счастью, Рустем мог быстро ориентироваться и уже успел подхватить госпожу за плечи, не позволяя упасть.       Время словно замерло. Облака открыли солнцу дорогу в зеленые глаза Рустема. В карих напротив, он увидел себя, одиноко стоящего в ее покоях. Он почувствовал, как сердце ее бьется. Не столь быстро, зато как сильно. Оно отдавало свой импульс сердцу Рустема. Визирь бережно поставил свою госпожу на ноги, но не спешил отпускать ее плеч.       — Я рада, что Вы здесь, Рустем-паша, — шепотом произнесла Сафие, касаясь его груди. Рустем закусил изнутри щеку. Нельзя сочетать в себе красоту и невинность. Однако в Сафие все это было. Она была прекрасна и умна. Султанша чувствовала его, как и Рустем чувствовал ее. — Госпожа велела, чтобы Вы не заходили сюда, это разбило мне сердце. Я отказываюсь не иметь возможности видеть Вас.       — Филиз Султан права, нам нельзя видеться. Но меня такая перспектива не радует, госпожа моя. Я принес Вам подарок, — Рустем собирался было раскрыть коробочку, но Сафие его остановила.       — Рустем-паша, видеть Вас — главный подарок, какой Вы можете мне сделать, — Сафие уложила голову на его плечо, зарываясь пальцами в его едва поседевшие волосы. Она боялась, что сейчас в комнату ворвутся и казнят их обоих, как нарушителей закона, но время шло, а никто и не думал мешать им. Так они и стояли, обнявшись, пока в покои не вошла Лале.       Она оглядела отпрянувших друг от друга Рустема и Сафие.       — Ради Аллаха, прошу прощения, что помешала вам, эфенди, госпожа, — Лале поклонилась. — Я не не хотела бы вам мешать, но Филиз Султан просила передать, что заглянет к Вам, госпожа, с минуты на минуту.       Лале знала, что Филиз собирается навестить дочь, однако солгала о том, что султанша попросила ее предупредить Сафие.       Визирь и султанша проводили ее взглядом и переглянулись. Немой вопрос имел очевидный ответ. Лале теперь мусульманка. Теперь ее ничто не остановит перед ее целью стать госпожой. Видя спокойную улыбку Сафие, Рустем понял, что она полностью на стороне Лале-хатун. Это означало лишь одно: сам Рустем тоже будет за эту непростую английскую девчонку. Пусть даже от Англии внутри нее остались только корни.       — Я был рад увидеть Вас сегодня, госпожа. Я буду рад, если Вы прикрепите мой подарок к своей одежде. Думаю, он подойдет Вашим глазам. Доброй ночи, госпожа моя, — Рустем заключил ее лицо между своих ладоней и коснулся губами ее щеки.       — Доброй Вам ночи, Рустем-паша, — проговорила Сафие, касаясь пальцами того места, куда поцеловал визирь.       После его ухода Сафие заглянула в принесенную им коробочку. В ней ее ждала драгоценная брошка из изумрудов в виде цветка. Не задумываясь, Сафие прикрепила ее у сердца. Ей даже показалось, что от нее шло тепло, необходимое ее доброй душе, с которой произошло много плохого.       Прошла долгая зима. Султан Мехмед принял решение чеканить неполноценные монеты, уменьшив тем самым стоимость акче. Халиль-паша был прав, когда говорил об этом янычарам. Рустем-паша не имел права что-либо возразить ему на этот счет, но его не радовал новый закон. Он знал, что рано или поздно в Империи появятся недовольные, готовые прийти ко дворцу Эдирне требовать достойную их сумму.       Лале пришлось просить Хюму Султан вытащить Сессилию из заключения, но разговаривать с ней она больше не захотела, поскольку, находясь в бреду, Сессилия каялась за кражу медальона Лале. Ей стало очень обидно, что подруга так с ней поступила, но раз уж Сессилию вызволили из тюрьмы, Лале решила дать ей еще один шанс. Она пообещала себе, если Сессилия оступится хотя бы раз, хоть раз пойдет против нее, Лале избавится от рабыни, не моргнув глазом.       Сафие уже успела выздороветь. На ее платье теперь всегда красовался тот изумрудный цветок, подаренный Рустемом.       — Доченька моя, Сафие, — Филиз обняла дочь. — Ты уже совсем взрослая стала. Думаю, тебя пора отдать замуж.       — Замуж? Госпожа, думаете, найдется достойный меня человек? — Сафие очень напугали слова матери, но она не подала виду.       — Конечно же. Я уже сообщила повелителю о своем решении. Разумеется, он меня поддержал. Мы поговорили с ним о возможных кандидатах и решили, что твоим мужем будет Халиль-паша, — это заявление заставило воздух в легких Сафие выйти. Как же так? Почему Халиль, а не Рустем? Ей бы закричать, но она не смогла. Не в силах.       — Почему… почему, госпожа? Я… — все слова резко закончились. Сафие забыла все на свете. Перед ней вспыхнул образ Рустема. Его руки, с невероятной нежностью касающиеся ее плеч. Его глаза, с величайшим упоением смотрящие в ее. Его губы, мягко целующие ее щеки. Филиз и Мехмед отняли у нее все это в одночасье. В одну секунду.       Воздуха перестало хватать. Сафие почувствовала ужасную слабость и начала медленно заваливаться набок. Филиз не успела среагировать, как висок дочери ударился о край дивана.       — Нигяр-калфа! Стража! Живо лекаря! — в покои Филиз ворвалась калфа, а следом за ней — евнухи.       Сафие унесли в ее покои. К счастью нашатырный спирт вернул ее в сознание. Рядом с ней сидела Лале.       — Лале-хатун? Что ты тут делаешь? — пробормотал Сафие.       — Я беспокоилась о Вас, госпожа. Нигяр-калфа сказала, Вы в обморок упали. Как Вы?       — Ужасно, если честно. Меня выдают замуж за начальника корпуса янычар Халиля-пашу…       — Это ужасно, госпожа… Выходить за того, кого Вы не любите… Я знаю, кто находится в Вашем сердце.       — Правда? И кто же он, Лале-хатун?       — Тот, кто брошь эту Вам подарил. Рустем-паша, — по щеке Сафие скатилась слеза. Лале было больно видеть свою подругу в таком состоянии, но она ничего не могла с эти сделать. — Я не скажу никому Вашу тайну, госпожа. Я могу что-то для Вас сделать?       — Спасибо, Лале… Найди Рустема. Скажи ему о решение Филиз Султан и султана Мехмеда… Он не должен больше любить меня… — она отцепила брошку и вложила ее в руку Лале. — Верни ее. Лично передай в руки Рустема.       Лале кивнула, пряча брошку в ладони. На ее счастье великий визирь как раз шел в покои Мехмеда. Лале пришлось ускорить шаг, чтобы перехватить его.       — Рустем-паша. Прошу Вас. Сафие Султан просила поговорить с Вами.       — О чем же, хатун? Говори, повелитель ждет меня.       Лале растерялась. Как сказать мужчине, чтобы он больше не любил женщину? Лале бы еще смогла понять себя, каково будет ей оставить человека, к которому у нее чувства. Но она не сможет сделать этого, зная, что сердце Сафие отдано Рустему.       — Эфенди… Сафие Султан просит Вас не любить ее и принять обратно подарок, — Лале протянула изумрудный цветок Рустему. Он был, очевидно, не готов к такому поворот событий. В его голове закрутилось столько вопросов, что визирь не был в силах контролировать их.       — В чем причина такого решения, хатун? Объясни мне.       — Я боюсь, что мои слова могут ранить Вас, эфенди. Возможно, именно поэтому повелитель и позвал Вас в свои покои… Сафие Султан очень грустит, но я точно не тот человек, который должен будет Вам сообщить об этом. Простите, эфенди, — Лале поспешила удалиться. Рустем-паша выглядел не лучшим образом. Лишь Аллах знал, что он сможет натворить в своем состоянии. Прежде, чем войти в покои султана, визирь собрался с мыслями.       — Повелитель. Вы хотели меня видеть?       — Да, Рустем-паша, хотел. Скажите, Вы думали о том, чтобы жениться?       — Нет, повелитель. Здесь мой дом. Мое счастье — быть на службе у Вас.       — Как Вы считаете, Халиль-паша будет хорошим мужем? — этот вопрос заставил Рустема вновь насторожиться.       — Думаю, Халилю-паше нравится его сегодняшнее положение. Я не думаю, что он будет примерным семьянином. Халиль-паша слишком сосредоточен на своей службе. Не всякой женщине это понравится, я полагаю, — Мехмед смерил его подозрительным взглядом и отрезал.       — Я намерен сделать Халиля-пашу мужем Сафие Султан.