***
Накануне бала герцог де Монбазон застал дочь в ее комнате, в задумчивости расхаживающей между разложенными туалетами, раскрытыми шкатулками с драгоценностями и расставленными на полу парами обуви и сосредоточенно размышляющей, на чем из всего этого остановить выбор для завтрашнего торжества. С момента возвращения Мари и последовавшей тотчас же ее размолвки с отцом, оба избегали возвращаться к теме сватовства герцога де Люина. Но теперь Эркюль решил, что ему следует, более не откладывая, поговорить с дочерью. – Мари, герцог де Люин будет завтра на балу. Я рассчитываю на ваше здравомыслие и на то, что вы будьте умницей. Прошу, отнеситесь к герцогу с надлежащим радушием. Поймите, с утратой королевой-матерью ее влияния положение нашей семьи тоже может пошатнуться. Я вас люблю, но теперь у вас есть сестра и мачеха, я обязан беспокоиться и об их будущем тоже! Этот союз – залог нашего общего благополучия. Мари подумала про себя, что не вполне понимает, почему ее должно волновать будущее совершенно незнакомых ей женщины и младенца до такой степени, чтобы заставить пойти на клятвопреступление и предать любимого человека, но спорить сейчас ей совсем не хотелось. Да и для серьезного разговора необходимо было выбрать подходящий момент. Поэтому она просто на секунду оставила свое занятие, подошла к отцу и, мило улыбнувшись, подставила ему лоб для поцелуя. – Отец, смею заметить, я всегда была умницей! Отчего же нынче вы во мне сомневаетесь? – и, прежде чем герцог нашел, что ей на это ответить, тотчас сменила опасную тему: – Лучше ответьте, как вы полагаете, завтра я буду смотреться более выигрышно в коралловом или фиолетовом? А может, в красном?... Право, я никак не могу решить! Герцог, никак не ожидавший, что Мари решит обратиться к нему за советом по такому поводу, почувствовал себя совершенно обескураженным: – Дочь моя, увольте меня от этих ваших дамских штучек! Я в этом ровно ничего не смыслю. Я сделал все от меня зависящее, чтобы вы не испытывали недостатка в выборе нарядов для вашего первого выхода в свет, остальное – не моя забота. Одно могу сказать: Его Величество – весьма суров, хоть и справедлив. Он вообще крайне не любит все эти светские увеселения, но герцогу де Люину удалось убедить его доставить удовольствие королеве в годовщину их свадьбы. Зная нрав Людовика, могу лишь посоветовать: позаботьтесь о том, чтобы ваш наряд не был излишне вызывающим. Я, пожалуй, пойду. От такого обилия тряпок у меня в глазах рябит и начинает болеть голова. Эркюль вновь поцеловал дочь и спешно ретировался, слыша, как та продолжила деловито рассуждать: – Значит, надену фиолетовое… Тем более, сейчас этот цвет – на пике моды! Едва за отцом закрылась дверь, Мари вздохнула с видимым облегчением, скрывать которое больше не было нужды. Все же ей удалось избежать неприятного разговора и отложить его до более удачного момента. А заодно получить несколько ценных для себя сведений. То, что она узнала о характере Людовика, ей не понравилось. При ее собственной натуре поладить с монархом будет весьма непросто! Однако, король есть король, а значит, придется приложить усилия. Зато становилось очевидным, что де Люин и впрямь обладает влиянием. Следовательно, с ним нужно подружиться. Но при этом исхитриться сделать так, чтобы их отношения оставались неопределенными и вместе с тем в них сохранялась бы дистанция, что позволит ей дождаться Оливье, избежав открытого конфликта с отцом. Насколько трудной будет эта задача, заранее предугадать было невозможно. Прежде следовало познакомиться с герцогом. Мари знаком велела горничной унести все наряды и оставить лишь платье из фиолетового дюшеса с нижней юбкой и лифом из золотой парчи, богато расшитой узорами, и туфли с бантами в тон платью. От фрезы Мари наотрез отказалась, отдав предпочтение отложному воротнику из брабантского кружева, который, однако, застегивался под самое горло – не стоило при первой же встрече провоцировать чопорного короля на негативное к себе отношение излишне откровенным вырезом. У платья были пышные рукава из золотого атласа, которые перехватывались лентами в нескольких местах, образуя буфы, а завершали их манжеты из того же кружева, что и воротник. Определившись с платьем, Мари села к туалетному столику и долго перебирала и примеряла украшения, пока не остановила свой выбор на изысканном жемчужном ожерелье и серьгах с жемчужинами-каплями. Это занятие вконец утомило Мари, которая почувствовала, что глаза у нее слипаются сами собой: отчего-то с момента своего возвращения в Париж она непрерывно испытывала усталость, и ее то и дело клонило в сон. Наскоро поужинав, Мари отправилась спать в предвкушении завтрашнего дня, вполне удовлетворенная собой в абсолютной уверенности в том, что ее появление при дворе не пройдет незамеченным. (1) Дюшес – изысканная ткань из натурального шелка, изготовляемая методом атласного переплетения, напоминающая блеском атлас, а фактурой – тафту.Глава 7. Характер Мари вырисовывается
23 февраля 2022 г. в 01:27
Всю неделю, последовавшую за ее приездом в Париж, у Мари не было ни секунды свободного времени. Она погрузилась в последние веяния парижской моды, а череду модисток ежедневно сменяли портнихи, портних – белошвейки, белошвеек – башмачники, башмачников – ювелиры… Отец не жалел средств на то, чтобы на своем первом балу в Лувре дочь блистала, затмив красотой и великолепием наряда всех дам при дворе.
Самой Мари несколько досаждало то, что она никак не могла до конца отойти от пережитой в дороге тряски. Почему-то воспоминания о ней обычно одолевали молодую женщину по утрам: едва Мари открывала глаза, как ей начинало казаться, что она опять сидит в карете, катящейся по дорожным ухабам, и к горлу подкатывала тошнота.
Впрочем, довольно быстро Мари инстинктивно нашла способ, как с этим справиться, и велела ставить на ночной столик возле своей кровати кувшин с водой с выжатым в нее соком лимона. Просыпаясь, она сразу выпивала немного этой воды, после чего завтракала прямо в постели чашкой ароматного бульона с хрустящими гренками, и неприятные ощущения полностью пропадали на весь день. К Мари вновь возвращались ее природные энергия и жизнерадостность, а жизнь опять начинала играть яркими красками.
Так ли это было на самом деле, или она просто искусно делала вид, что весела и беззаботна, скрывая от окружающих то, что творилось у нее в душе, однозначно сказать, наверное, не смог бы никто. Предаваться унынию, сидя сложа руки, определенно было не в характере Мари. Сама же она обнаружила, что ей превосходно удается прятать те свои чувства и эмоции, которые она не желала выставлять напоказ.
К явному удовольствию герцога, приготовления к балу, казалось, полностью захватили дочь. Венецианская парча? Чудесно! Благородно переливающийся, играющий на свету дюшес (1)? Изумительно! Жемчуга? Они – восхитительны! Отец не подозревал, что Мари с готовностью соглашалась на все, лишь бы не погружаться в пучину этого липкого, тягучего ожидания, не думать: «Как он там сейчас?», не рваться к нему всем естеством…
Но что она могла поделать? Обнаружившееся по приезде охлаждение в отношениях с отцом никуда не делось и с каждым днем ощущалось все более явно. Это обескураживало и вызывало беспокойство. В детских воспоминаниях ей казалось, что между ней и отцом царило больше тепла и взаимопонимания, герцог баловал дочь и снисходительно относился ко всем ее прихотям. Теперь же в своем желании поскорее выдать ее замуж герцог проявлял удивительную твердость и непреклонность.
Приходилось приспосабливаться к новым реалиям. Поговорить с отцом Мари никак не отваживалась, всячески оттягивая этот момент. Время от времени она украдкой хмурилась оттого, что Оливье все никак не ехал, но утешала себя тем, что прошло, наверное, еще слишком мало времени, чтобы муж успел поправиться и добраться до Парижа... Ей не единожды приходила в голову мысль раздобыть мужское платье, коня и самой умчаться в Ванн подальше от всего… К нему! Но одна бы она не доехала, денег на дорогу взять было неоткуда… Значит, самым разумным было набраться терпения и ждать Оливье там, где он сможет ее легко отыскать. А чтобы ждать, нужно было себя отвлечь.
Была еще причина, по которой Мари принимала в подготовке к балу самое деятельное участие, несмотря на все ее беспокойство о муже: на балу ее ждала встреча с королевской четой. И она прекрасно понимала, что ее будущее зависит от этой встречи. Даже в полубессознательном состоянии Мари никогда бы не забыла, что в ее жилах течет кровь рода де Роан, а брак с Оливье отныне давал ей право и на принадлежность к клану де Куси. Конечно, пределом мечтаний Мари было бы быть представленной ко двору своим законным супругом, ведь именно это соответствовало бы устоявшимся правилам и нормам высшего света.
Увы, в силу объективных обстоятельств этой ее мечте пока осуществиться было не суждено. Несмотря на это, а, возможно, как раз и поэтому тоже, она полагала вопросом чести впервые появиться при дворе в наряде, соответствующем ее рангу, произведя должное впечатление в свете, и уделяла работе мастеровых самое пристальное и придирчивое внимание, не упуская ни одной, даже самой незначительной мелочи.
Таким образом, окружающая Мари действительность ежедневно раздваивалась, распадаясь на две составляющие, существующие независимо друг от друга: неотступные мысли об Оливье – с одной стороны, и суматоха хлопот, становившихся все оживленнее по мере того, как приближался назначенный для бала день, – с другой.
И только жених занимал ее гораздо меньше всего остального, но сбрасывать со счетов его было нельзя. От того, каким окажется его характер, в значительной мере зависело, какую линию поведения должна будет избрать Мари в ожидании приезда мужа.