Мари и Оливье

      Поняв, что дальше ждать не имеет смысла, виконт задумался над тем, что теперь делать. Ему необходимо было увидеть Мари. Ни на что особо не надеясь, он все же решил проверить тайник. Вопреки ожиданиям, там была записка, которую молодой человек развернул не без опасения. И все же записка – это было не так уж плохо: она позволит хоть как-то подготовиться к тому, чего ждать дальше, просчитать свои действия на шаг вперед и избежать неожиданностей..       Записка была короткой: Мари писала, что ждет супруга в своей комнате. Виконт усмехнулся. Все-таки супруга и все-таки ждет. Слегка удивило, что она ждала его у себя в комнате, но так или иначе ему не оставалось ничего иного, как отправиться туда безотлагательно.

***

      Окно было приоткрыто, молодому человеку не пришлось даже стучать. Увидев Мари, Оливье удивленно вскинул бровь: девушка ждала его в сорочке с накинутой на плечи шалью, волосы были распущены – судя по всему, она готовилась отойти ко сну. Неужели он так замешкался, тщетно поджидая ее на улице? Мари протянула мужу руку, над которой тот с нежностью склонился. Виконт заговорил первым, начав с извинений за то, что произошло накануне… И тут Мари в очередной раз его поразила.       Оливье даже показалось, что он ослышался. Он ожидал всего чего угодно, кроме этого... В голове промелькнуло не без иронии к самому себе: «Ну как, сударь, подготовились? Могли бы уже раз и навсегда уяснить, что ваша дражайшая супруга – одна сплошная неожиданность. Но кто мог успеть внушить подобные мысли этой сумасбродной головке?»       Даже не пытаясь скрыть удивления, молодой человек ошеломленно произнес:       – Вы вот так просите меня об этом? Тогда как это мне следовало бы молить вас об этой милости! И все же, ради всех святых, дорогая, не здесь и не сейчас, нам следует прежде получить родительское благословение.       – Но ведь вчера вы сами…       – Да, это было моей ошибкой... И я вновь прошу вас меня за это простить. Вы способны заставить потерять голову и святого, – виконт улыбнулся своей молодой жене. – И все же, разумней будет подождать.       – Разве вы уже не мой супруг, и это не мой долг принадлежать вам?       – Мари, сердце мое, – ласково, но твердо произнес Оливье, – мне бы хотелось дождаться того момента, когда между нами в подобном контексте речь будет идти не о долге, а прежде всего о вашей готовности и вашем желании.       – А если я желаю того? – с вызовом ответила новоиспеченная супруга. – Пожалуй, из нас двоих сейчас не желаете как раз вы!       От абсурдности подобного заявления Оливье едва не лишился дара речи. Этот маленький чертенок и впрямь однажды сведет его с ума.       – Скажите, Мари, вы хоть знаете, что означает «исполнить супружеский долг», о котором вы говорите? Что происходит при этом между супругами? – озвучил виконт свою догадку.       Мари посмотрела мужу прямо в глаза так, как делала это всегда, мотнула головой и добавила тоном, в котором звучали одновременно полувопрос и полуутверждение: – Но вы же знаете? Вы объясните мне…       Оливье пробормотал, скорее для самого себя: «Видимо, придется». И оттого, что он произнес это вслух, а также от мысли о том, что едва не произошло прошлым вечером, его немедленно обдало жаром. Он глубоко вздохнул и усилием воли поборол начавшее охватывать его возбуждение. Мари по-прежнему стояла перед ним посреди комнаты, такая хрупкая и доверчивая, зябко поеживаясь и кутаясь в шаль.       А он все так же не решался преодолеть те пару шагов, что разделяли их, и приблизиться. В висках гулко стучало. Больше всего на свете ему сейчас хотелось обнять ее и согреть, но он боялся, что тогда уж точно не сможет себя контролировать. «Она ведь совсем ребенок!» Какой же он болван, что задал подобный вопрос. Воспитываясь при монастыре, откуда она может знать? «Декамерона» в их библиотеке уж точно нет.       – И то, что именно от этого рождаются дети, вам тоже неведомо?       Взмах невероятно длинных ресниц над широко распахнутыми глазами и неуверенное пожатие плеч. То ли да, то ли нет, а может это просто оттого, что ей холодно? Черт, огонь в камине почти погас, а он все стоит, как истукан. Скорее всего, догадывается, но не понимает, как именно. Ответила, голосом, чуть сбивающимся от волнения:       – А разве смысл брака не в рождении детей? Не в продолжении рода?       - Несомненно. Но ведь мне придется уехать, чтобы испросить благословения у моего отца и вашего, а значит – оставить вас. Ля Фер, как вы знаете, находится в Пикардии, путь туда неблизкий и небезопасный: совсем недавно закончилась осада Анже, одному Богу известно, кто бродит сейчас по дорогам Франции. И хоть я могу за себя постоять, случись что со мной, вы останетесь одна, да еще, возможно, с младенцем на руках. Ведь наш брак – пока еще не признан нашими семьями.       Все же эти злосчастные пару шагов сделала она, порывисто так, как обычно делала все. Подошла, взяла и с силой сжала обе его руки. Как он и предполагал, пальцы были ледяными. Шаль соскользнула с плеч и упала на пол... Голос зазвучал звонче, и его интонации стали вдруг непривычно взрослыми:       - Оливье … супруг мой… Если с вами случится несчастье, хоть я буду молить Господа денно и нощно, чтоб чаша сия миновала нас, ради чего мне тогда жить, если у меня не останется вашего ребенка? – и не давая ему возразить, продолжила: – И вы, как единственный сын, отправляясь в столь дальний, полный опасностей путь, обязаны, прежде всего, думать о том, чтобы дать наследника славному роду Ля Фер – потомкам великих Куси.       «А вот это – аргумент. Видит Бог, она – права. Было бы ей хоть на пару лет больше! – продолжали путаться в голове мысли. – И что изменится? Дождаться, пока ее просветит кто-то из более старших подруг? Страшно предположить, что те ей расскажут. А сейчас отправиться в путь, оставив их брак недовершенным? В конце концов, он – мужчина, он – опытен и со вчерашнего дня он – ее муж. Это его долг и его ответственность». А перед долгом и ответственностью Оливье де Ля Фер еще никогда не отступал.       Муж ласково улыбнулся Мари, чувствуя, как сомнения отступают, а все его естество наполняется чувством пронзительного, безграничного счастья, больше не сдерживаемого доводами рассудка. Он склонил голову и прижался вначале губами, а затем щекой к руке жены, словно желая еще на миг продлить ощущение этого столь щемяще-сладостного предвкушения и одновременно стараясь хоть немного унять охвативший его трепет. Нет, сейчас ни в коем случае нельзя позволить возбуждению одержать над собой верх, как накануне: ему нужно быть предельно деликатным и терпеливым.       Оливье осторожно высвободил свои руки из рук Мари, подошел к камину и поворошил кочергой уголья, одновременно положив поверх них полено, которое тут же принялись лизать языки пламени – в комнате сразу заметно потеплело. Затем взял со стола стоявший на нем подсвечник и вернулся к жене:       - Любовь моя, вы, в самом деле, этого хотите?       Все так же глядя ему прямо в глаза, она в ответ лишь кивнула, свеча погасла, а в следующее мгновенье Мари уже была на руках у мужа, который что-то нежно шептал ей на ухо, согревая в своих объятиях.