you committed, i'm your crime

Вдох. Крик. Всхлип. Прямо над её головой — синий балдахин кровати. Плечи неприятно морозит, потому что платье слишком открытое. Вокруг — вечерний сумрак, чёрно-белый пол клеткой, запах лаванды и предвкушение. Юхён лежит на белых простынях в своём красном платье. Бора нависает над ней в своём чёрном, полупрозрачном, с кружевами — хищно улыбаясь. — Пустишь меня? Юхён вздрагивает от её низкого голоса — прямо под ухом. Нежную кожу сводит от близости. — Н-нет. Бора шипит и проводит ногтями по её оголенным плечам. — А если так? Она наклоняется к её шее, и Юхён чувствует, как Бора гулко втягивает воздух носом прямо около вены. Юхён всю трясёт. Не от холода. Ей до нестерпимого жарко. А ещё страшно, ненасытно, мокро. Страх и желание смешиваются у неё в животе. Бора знает: Юхён хочет, чтобы её обратили. Юхён понимает: Бора пользуется этим знанием абсолютно бессовестно. — М-м… Ты так вкусно пахнешь, Юхён-а. Юхён мелко дрожит. Дыхание спёрло. Она сводит колени вместе и чувствует, как её бёдра сжимаются вокруг Боры, которая устроилась у неё между ног. Она шмыгает носом. Раз, второй. Рука безвольно падает куда-то за пределы кровати — Юхён лежит на самом краю. Хочет отодвинуться дальше, но её голова уже почти свисает вниз. Совсем близко — край. Совсем близко — Бора. — Б-Бора. Бора хищно скалится, обнажая свои острые клыки: — Что, дорогая? Юхён сглатывает. Сейчас или никогда. — Обрати меня. Бора недовольно шипит. Её язык всего на секунду высовывается изо рта, собирая с губ красную помаду. Юхён знает, что Бора любит этот цвет. Это цвет — крови. Также Юхён знает и то, что ей — самой — нравится, когда этот цвет размазывается по скулам, линии челюсти, шее, груди, животу — везде, куда Бора может дотянуться. Бора скалится, когда отвечает: — Не сегодня. Юхён снова всхлипывает. Юхён нравится, когда зубы Боры — на её ключицах, бёдрах, руках. Когда синяки по всему телу, кровоподтеками синими, и ранки — красные, маленькие, от резцов. Но больше всего на свете Юхён хочет, чтобы они были не там; чтобы они были на шее, и не просто зубы, а клыки. Острые, резкие клыки, двумя точками отпечатавшиеся где-то около вены. Юхён хочет, чтобы её обратили. А Бора хочет — Юхён. — Б-Бора… — М? — Пожалуйста. Бора наклоняется к ней и оставляет нежный, издевательский поцелуй. Юхён смакует её помаду и стонет, когда Бора едва заметно проводит языком по губам. — Ты так хочешь отдать мне свою кровь? Бора смотрит на неё внимательно, сверху вниз; своими стеклянными, серыми глазами. И Юхён чувствует себя маленькой, беспомощной, почти мёртвой — несмотря на то, что она выше, длиннее, живее. Она сглатывает вязкую слюну, чувствуя нарастающее волнение в животе. — Я х-хочу отдать тебе — себя. Бора роняет голову ей на плечо и дышит гулко, громко, холодно. Её рука опускается ниже, ближе к груди, и она ведет по шелку её красного платья своими длинными ногтями, сгребая складки ткани. Бора оставляет поцелуй у неё на ключицах, а Юхён хочется, чтоб засос. Юхён хочется сильно, больно, до слёз во влажных глазах. — Ты и так уже — моя. Бора говорит тихо, шепчет, почти что урчит. Юхён сжимает бёдра вокруг её колена сильнее, и ей хочется, чтобы больше давления, трения и прикосновений. Юхён знает, что Бора — чертовски хороша. И Юхён хочет простого, невероятно для неё важного: её пальцы у себя между ног, томное дыхание под ухом и клыки, острые, где-то на шее. — Юхён… — Д-да? — Ах… Юхён напрягается. Она знает, что Бора не сделает этого. Но Юхён всё равно готова. Юхён — ради неё — готова на всё. — Как же вкусно ты пахнешь. Бора втягивает носом её запах, упиваясь ароматом. Юхён жалобно скулит. Юхён хочет — так же. — Юхён. Пусти меня. Юхён хочет, но не может. — Н-не сегодня. Бора проводит губами влажную дорожку по её голым плечам. — Почему? — П-потому что там кровь. Бора усмехается. Она кладёт руку ей на шею, вдавливая в матрас и заставляя Юхён задрать голову. Юхён не выдерживает — кладёт руку ей на талию и пытается притянуть к себе, хватаясь за чёрное кружево платья. Она поворачивает голову в сторону, потому что знает: так на шее видно лучше всё. Кожу, мышцы, вены. — Ты хочешь, чтобы я обратила тебя? Бора спрашивает ровно, практически безразлично. Юхён отвечает сопливым: — Д-да, пожалуйста… Бора проводит пальцами по линии её челюсти, царапая нежную кожу. — И пытаешься испугать меня? Кровью? Юхён отчаянно хнычет. Больше всего на свете Юхён хочет, чтобы Бора забрала всю её кровь. Но не сейчас, не в такой ситуации — обстоятельства не те, Бора не соглашается; а её рука отчего-то всё равно тянется дальше, по талии, через низ живота и почти что туда. Юхён поднимает голову, ища её блуждающую ладонь глазами. Она хочет убрать, отвести в сторону, остановить. Но Бора наклоняется и кусает её за подбородок, вынуждая откинуться назад. Юхён понимает, что отползает всё дальше — ближе — и её голова уже почти свисает с кровати. Она чувствует руку Боры практически меж своих ног. А чуть позже — холод, сковавший бёдра, когда задирается ткань её платья. — Б-Бора… Юхён не хочет. И хочет. Она понимает, что сейчас — все её мысли, желания, мечты сосредоточились на одной мысли. Если Бора доберётся до неё сейчас, когда она просто не может, потому что ей стыдно, горячо, совсем немножко даже противно; если Бора попробует на вкус её кровь — Юхён кончит до позорного быстро. — Просто скажи мне, — тянет Бора самодовольное, пока продолжает перебирать пальцами где-то внизу её живота, подтягивая ткань платья всё выше и выше. — Ты действительно думала, что я не в курсе? Юхён заливается краской. Она прячет глаза, пытаясь отползти дальше, чтобы съехать с кровати — и спрятаться под ней, сжаться в комочек и больше никогда не. — Я… Д-да. Бора беззлобно усмехается: — Юхён-а, дорогая моя, — цокает она языком. — Я же сказала. Мне нравится, как ты пахнешь. Юхён стонет. И звук этот похож на всхлип, жалкий, маленький, как плачутся щенки. Бора отпускает из своих цепких ладоней её шею и спускается ниже. Она оставляет влажный поцелуй практически на груди, закусывая и оттягивая ткань платья. Юхён хныкает и сжимает бёдра вокруг её колена, и уже не понимает — она отодвигается дальше или ближе. Ей хочется прижаться к ней, чуть-чуть двинуться — вверх-вниз — простонать тихо, жалобно; но даже так это — стыдно. А рука Боры, блуждающая ногтями по её открытому бедру — стыдно вдвойне. Когда Бора своим холодным дыханием опускается к её животу, Юхён практически съезжает с кровати. — Н-не надо, пожалуйста. — Но я хочу. — Б-Бора, п-пожалуйста… — Мне всё равно. И это отдается в лёгкие испугом, жаром. Бора спускается всё ниже, и когда её дыхание — почти там — Юхён подскакивает в ужасе и хватает своими дрожащими руками её чёрные волосы. — Т-только не лицом, умоляю. Бора хищно, самодовольно улыбается и ведёт головой в сторону — вслед за её рукой. Она облизывается едва заметно, и Юхён отчаянно сглатывает. — Ах, Юхён-а, — тянет Бора практически недовольно, усмехаясь. Юхён от её дикого взгляда становится не по себе. — Лишаешь меня такого удовольствия. И когда она улыбается открыто, широко — Юхён видит, как вытянулись и сверкнули в полумраке спальни её клыки. У Юхён всё тело простреливает волна дрожи, когда она замечает это. Она тянется к Боре ближе, позволяя себе повиснуть у неё практически на плечах. Бора опирается двумя руками по обе стороны её талии. Юхён приближается к ней, замирает, оставляет короткий поцелуй на губах. А потом новый, следующий — уже более жадный, смешанный со своим горячим дыханием, быстрый, нетерпеливый. Юхён размазывает красную помаду у Боры по лицу и надеется, что она отпечаталась на её собственных губах. Бора снова улыбается и оставляет мягкий поцелуй у неё на щеке. Её лицо так близко: такое бледное, холодное, красивое. Юхён хочет себе такое же. — Хорошо, — едва слышно говорит Бора ей в губы. — А теперь… Юхён вздрагивает и стонет, когда чувствует её руку у себя между ног. Её охватывает ужас и стыд, но Бора уже услышала, увидела её реакцию на прикосновение. Бора не остановится. — Я спрашиваю в последний раз, Юхён-а, — тянет она, и Юхён чувствует холод её ладони даже поверх нижнего белья. — Пусти меня. Юхён вздрагивает от её низкого, резкого тона — и тут же чувствует себя на грани согласиться. — Или я сделаю всё сама. Ледяной страх сковывает её лёгкие: — Т-ты не сделаешь… — Сделаю. Юхён нервно сглатывает. Ужас и предвкушение смешиваются у неё внизу живота и не дают вдохнуть полной грудью. Она сидит напротив Боры и смотрит в её неподвижные серые глаза. — Н-нет… — Да. Бора кладёт вторую руку Юхён на талию и окончательно садится меж её ног. Бора притягивает безвольное тело Юхён ближе к себе одним лёгким движением, и Юхён дрожит под её прикосновением. Юхён чувствует, как упирается своей грудью в её, и у неё ощущение, что она вот-вот сломается пополам — Бора держит её слишком крепко. — Я же знаю, что ты хочешь, — говорит ей Бора, глядя в глаза. Юхён отводит взгляд в сторону. — Н-нет. — Просто признайся, — уже практически шепчет та, пока целует её острые скулы. Юхён чувствует, как холодный нос Боры упирается ей прямо в щеку, и она невольно сжимает в своих ладонях её плечи, пока вздрагивает. — Просто признайся, — повторяет Бора, кусая и оттягивая кожу под ухом. Юхён едва сдерживает стон. — Ты спишь и видишь, как кончаешь от вида своей крови у меня на губах. И тут Бора отталкивает её. Юхён падает обратно на кровать с громким вскриком. Она пытается отползти, но Бора своими ладонями уже вцепилась ей в бёдра и задрала подол платья окончательно высоко. Юхён чувствует, как смесь из крови и смазки с липким звуком отходит от ткани, когда Бора просовывает руку ей в нижнее белье и едва ощутимо касается пальцами там. Юхён дышит часто-часто, когда Бора стягивает белье всё ниже и ниже, и ей хочется открыть рот, сказать, остановить — они испачкают кровать — но она боится, что сорвется на всхлипы и стоны, если хоть на секунду откроет свой рот. Юхён поднимает голову, чтобы посмотреть на неё. В сумраке комнаты ей кажется, что глаза Боры отливают красным — и Юхён хочется думать, что это не просто блики от платья. Бора в темноте похожа на статую, бледное изваяние, если бы не красная помада у неё на щеке, дикость в глазах и острые клыки где-то во рту. Юхён хочется сказать, что её помада уже — выглядит как кровь. Бора медленным, плавным, но несдержанным движением касается её там, и Юхён знает, чувствует, что все её пальцы — уже в крови, и ей стыдно до боли в лёгких. Юхён позорно стонет, когда Бора начинает двигать рукой поверх, размазывая всю эту смесь из крови и её желания везде и всюду. Бора шумно втягивает воздух носом, прежде чем сказать: — Твой запах сводит меня с ума. И Юхён почти говорит, что вся Бора — сводит её с ума, как внезапно давится вздохом и заходится в рыданиях, потому что ощущает её пальцы внутри себя. Юхён уверена, что Бора двигает ими медленно, неспешно, потому что знает, на каком-то подсознательном уровне чувствует — стоит ей сделать это быстрее, как она лишит себя удовольствия видеть то, как Юхён извивается и скулит прямо под ней. Юхён же знает и чувствует, что вот-вот рассыплется на кусочки. Она лежит на кровати, с задранным красного цвета платьем; с голыми плечами, выпирающими ключицами, длинной, доступной шеей. Она чувствует себя так бессмысленно открытой перед ней и жалкой, жалкой, жалкой. — Юхён. Бора была права: Юхён спит и видит, как кончит, глядя на свою кровь у неё на губах. Но Юхён хотела не этого. Этого, но не совсем того, что сейчас. Она поднимается, дрожащими руками отталкиваясь от кровати и упираясь ими же в матрас. С такого расстояния она видит — глаза Боры совсем-совсем стеклянные, и почти жёлтые, с красным отливом. Её худое лицо испещрено острыми скулами, и из-под верхней губы торчат две маленькие точки. Юхён хочет, хочет до боли в груди довести её до крайности. — Б-Бора, пожалуйста… — Юхён. Она опирается на свои руки. Бора продолжает двигать пальцами внутри неё, вцепившись второй рукой в голое бедро. Юхён стонет, и прежде чем закрыть глаза — она замечает, как рот Боры слегка открывается. Юхён опускает ресницы и позволяет себе постыдное, умоляющее движение — она выгибается в спине и насаживается на её пальцы сильнее, резче, глубже. Откидывает голову назад, обнажая шею — она знает, что Бора видит это; она чувствует, что Бора на грани. Она надеется, что Бора потеряет терпение. Бора почти убирает свою руку, но Юхён перехватывает её и начинает тереться об её ладонь сама. Она хнычет и почти падает, руки не держат, но такое положение, ракурс — лучше всего. Она знает, что Бора вот-вот сойдет с ума от запаха крови, её протяжных жалобных стонов и вида открытой шеи с пульсирующими венами прямо перед своим лицом. — Юхён. Прекрати. — П-пожалуйста… Юхён привстаёт и укладывает Бору на кровать. Бора упирается спиной в изголовье, полулежа на матрасе. Юхён знает, что Бора не в состоянии сопротивляться. Юхён знает, что кровь уже ударила ей в голову, и она слаба сейчас как никогда. Слаба перед ней. Юхён садится Боре на колени, упираясь промежностью в ногу. Она двигается, трётся несдержанно, стонет, плачется, скулит как щенок; размазывает кровь и смазку у неё по бедру. Бора ничего не делает, продолжая лежать и смотреть на нее снизу вверх своим пустым, отсутствующим взглядом. Юхён замечает, как её руки в гневе сжали простыни. Юхён понимает: этого недостаточно. И как только эта мысль приходит в её заплывшую от возбуждения голову — она просовывает руку между ног и отчаянно, громко стонет, когда касается пальцами себя там и падает своим лицом Боре на плечо. Она продолжает ублажать себя и чувствует, как горячая влага смешалась у неё на пальцах вместе с такой же горячей кровью. Она хнычет и жарко дышит Боре в шею, пока продолжает ласкать себя, сидя у нее на бёдрах. И когда Бора не выдерживает и хватает её за волосы, оттягивая назад и буквально впиваясь в рот поцелуем — Юхён понимает, что почти выиграла. Она отвечает на её грубые поцелуи, укусы, и проводит языком по острым клыкам, пока жарко дышит ей в рот от ощущения приближающегося оргазма. В Юхён не осталось даже намёка на стыд. Всё, что занимает сейчас её мысли — это острые клыки Боры, которые то и дело задевают её нижнюю губу, царапая кожу в кровь. Юхён не может остановиться. И когда жар скапливается внизу живота горячим комком, она в порыве последней, отчаянной попытки отстраняется, хватает измазанную в собственной крови руку Боры и подносит ладонь к её лицу, размазывая красноту по губам. Юхён смотрит на неё из-под своих опущенных ресниц всего мгновение. Прежде чем простонать жалобное: — Пожалуйста. И сорваться в пропасть от ощущения пальцев у себя между ног — И острых клыков у себя на шее.