Как и следовало ожидать, ответ «подойти и спросить» оказался неверным. Что еще хуже, выяснилось это далеко не сразу. При виде чужаков ящеры мгновенно исчезали в море и не показывались даже спустя часы томительного ожидания и несколько упрямых возвращений. Поиск в пещерах принес пару чешуек, красивую перламутровую раковину и встречу с крайне недружелюбным крабом ростом с теленка. Им и пообедали в угрюмом молчании, но с большим аппетитом — до того, как Элани вздумалось сообщить, что лакомятся эти морские чудища утопленниками, а порой и разрывают могилы на берегу.
— Да ладно, детка, дело съедено! Смотри на это, как на возмездие, — посоветовала Нишка, когда Тамирис поспешно передала остатки своей доли Келгару.
Во второй половине дня веселость покинула и тифлину. Она подолгу вытряхивала камешки из драных башмаков, громко вздыхала, без конца напоминая, как не любит «эту вашу природу», — и Тамирис прикусывала язык, чтобы не дать ей предлог обидеться и улизнуть обратно в Хайклифф.
Оставив надежду подстеречь ящеров у моря, они поднялись к фермам, но и тут ждала неудача. Земля скрывала тварей ничуть не хуже морских глубин: слишком много было на утесах неприметных пещерок и заросших высокой травой расселин, чтобы осмотреть их все и никуда не провалиться по неосторожности. Тамирис ловила себя на мысли, что надеется встретить враждебных ящеров. Не то что бы она жаждала, как Келгар, ввязаться в драку, но другого способа увидеть тварей вблизи, похоже, не осталось.
— Разве ты не можешь попросить птиц о помощи и осмотреть утесы сверху? — совсем отчаявшись, спросила она у Элани.
— Могу... — И прежде чем надежда успела расцвести, друидка безжалостно добавила: — Только не сейчас.
— Но почему? — Тамирис было уже плевать, похож ли ее вопрос на жалобы капризного ребенка. Пот щекотал брови, ноги гудели, ладони, расцарапанные колючим кустарником, саднило.
Элани ответила не сразу.
— Что-то мешает мне. Еще с Топей. Звери и птицы больше не слышат мой зов. А я чувствую только их страх.
— Да ты меня пугаешь, тростинка, что уж о птичках-бабочках говорить, — пробормотал Келгар, плюхаясь на землю рядом с Нишкой.
Едва он отцепил от пояса флягу, за нее началась борьба, из которой тифлина вышла победительницей. Пила она так долго и жадно, что Тамирис невольно сглотнула пересохшим горлом. Нестерпимо хотелось не только попить, но и смыть с лица соль и грязь, однако следовало поберечь воду — камни под солнцем раскалились сильнее, чем в пустыне Анаурок.
— И чего они боятся? Ящеров? — Сама Тамирис никаких зловещих знаков не замечала. Даже мох, пусть и побуревший от жары, выглядел совершенно обычно.
Друидка покачала головой.
— Ящеры сами бегут все дальше на север, прочь от родных болот. Они ищут прохлады и сырости, которых больше нет. Солнце не должно светить так ярко в середине осени, а ветрам пора нагонять с моря дожди и туманы. Естественный ход вещей нарушен, и те, кто близок природе, страшатся этого.
— Но ведь год на год не приходится. Что тут странного?
Наверное, это был талант сродни оборотничеству — прикидываться куском дерева, как только эльфийка решала, что сообщила достаточно. Будто не слыша вопроса, Элани принялась обрывать пышные соцветия утесника — то ли в чай, то ли на свои друидские надобности.
С досадой вздохнув, Тамирис посмотрела вверх, на развалины замка. Сейчас получалось думать лишь о том, как сумрачно и прохладно должно быть внутри.
— Может, поищем Вильяма? По крайней мере, замок уж точно от нас не сбежит.
Нишка застонала.
— Ты разбиваешь мне сердце, детка! Все бегут в Хайклифф, а не из Хайклиффа. Кто сейчас попрется в гору за кучкой камней? Я думала, только жена может в такое поверить. Наверняка у нее в соседках есть симпатичная вдовушка, которой очень-очень скучно.
В глубине души Тамирис была готова с ней согласиться, но это означало возвращение в Хайклифф с пустыми руками.
— Я хочу проверить, — сказала она с упрямством безнадежности. — Кроме того, сверху видно всю округу. Вдруг мы что-нибудь проглядели?
Элани уже шла вперед, на ходу засовывая в сумку листья утесника. За ней, тяжко вздыхая, двинулся Келгар. Нишка скривилась, но все-таки поднялась на ноги. Они вновь поплелись в гору по разбитой дороге, когда-то вымощенной плитами белого известняка. Заросли ярко-желтого утесника придавали подъему нарядный вид, но Тамирис вдруг стало не по себе на открытом месте. Казалось, вот-вот прозвучит ненавистное: «Калак-Ча!» и свистнет булыжник, пущенный шипастой рукой.
Элани остановилась так неожиданно, что Тамирис чуть не впечаталась в узкую спину.
— Здесь еще живут.
Друидка глядела влево, где за живой изгородью неказистый домик горбился под тяжестью соломенной крыши, нахлобученной на него, будто слишком большая шляпа. Чуть дальше виднелись дощатый амбар, колодец, хлев — все еще более неприглядное, чем дом, покосившееся, ветхое.
Никто не вышел на крылечко поглядеть на чужаков, однако в навозной куче рылись крупные пестрые куры, такие важные, словно каждое найденное ими зерно было жемчужным. На веревке обтекало недавно развешанное белье: пара простыней, рубахи, суконные рабочие портки. Наверное, тут обитал бобыль, нелюдимый сердитый старик, которому не к кому было попроситься пожить в Хайклиффе.
Прежде чем Тамирис успела озвучить это соображение, Элани перешагнула через разломившуюся планку и уверенно двинулась через двор.
— Элани, так нельзя!
По крайней мере, друидка остановилась, чтобы подождать объяснений.
— Вряд ли хозяин будет рад, если к нему вторгнутся в его отсутствие. Это... ну, незаконно.
— Незаконно испытывать жажду? Тут есть колодец, а наши фляги пусты.
Рассказать Элани про частную собственность и злых старых бобылей Тамирис не успела. Дверь домика распахнулась.
— А ну, отошла от моих кур!
Голос, несомненно, был женским. И все же его обладательницу — широкоплечую, рослую, в штанах и мешковатой рубахе — издалека было нетрудно принять за парня. Должно быть, она нарочно добивалась этого впечатления, выше плеч обрезав густые соломенные волосы. Тамирис могла ее понять: одинокой девушке наверняка страшновато хозяйничать на уединенной ферме.
...Или нет — стоявшие у стены вилы хозяйка схватила, явно намереваясь немедленно пустить в ход.
— Эй, полегче! — взвизгнула Нишка.
— Мне не нужны куры. Я хочу набрать воды, — со всегдашним спокойствием объяснила Элани.
Скуластое лицо фермерши налилось нехорошим румянцем.
— Проваливайте с моей земли, бродяги! Знаю я ваше «водички попить»! Опять ваш клятый цирк с тракта сбился, да? В прошлый раз я двух поросят недосчиталась!
Келгар захохотал, как ребенок.
— Вот циркачом меня еще не обзывали! — заявил он, подняв на Тамирис сияющие от удовольствия глаза, и толкнул в бедро, будто приглашая присоединиться к веселью.
Тамирис его чувств не разделяла. Старательно представляя на своем месте исполненного достоинства отца, она шагнула навстречу сердитой хозяйке и острым вилам.
— Мы не бродяги и не циркачи... госпожа, — последнее слово далось не без усилий. — Нас нанял старейшина Мэйн.
Фермерша глядела на нее сверху вниз — не самое приятное ощущение, как оказалось. Она была одних с Тамирис лет, даже хорошенькая, но девичье лицо не красили ни свирепо сжатые челюсти, ни темные круги вокруг глаз, красновато-золотистых, будто у курицы.
— Да ну? Я эту девицу помню. Предлагала мне погадать на любовь. После нее поросят и поубавилось.
К изумлению Тамирис, фермерша указала на тифлину. Та немедленно натянула на лицо широкую сладкую улыбку.
— Нет-нет-нет, тут какая-то ошибка! Гадать на любовь тебе, куколка? Я уж точно не рискнула бы.
— Вот расписка. Тут подпись старейшины! — возвысила голос Тамирис. Не то что бы стоило спасать Нишку от заслуженной трепки, но только смертоубийства сейчас не хватало. — Мы решаем проблему с ящерами и к вам попали совершенно случайно.
С видимой неохотой фермерша отставила вилы.
— Случайно, значит. Ну разумеется, старый пень и не подумал попросить: «Узнайте, как дела у Шандры! Вдруг бедняжку сожрали? А может, она умерла от изнеможения, пока стерегла ночами свою ферму?»
«Светленькая, как моя Шандра».
Конечно, это абсолютно ничего не значило. Глупый сон. Совпадение. Просто имя. Может, не такое распространенное, как Глена или Ретта, но почему бы матерям не называть так дочерей? И почему бы одной из этих наверняка бесчисленных Шандр не оказаться блондинкой?
— Вообще-то невежливо так пялиться... госпожа. — Ответная любезность прозвучала особенно враждебно. — Видок, конечно, у меня не очень, но рог во лбу пока не вырос.
— Что, ночи напролет от ящериц отбиваешься? — заинтересовался Келгар.
С видимым разочарованием фермерша покачала головой.
— Если бы! Трусливые паскуды. Решили взять меня измором. Шастают по темноте, скотину пугают... На крыльцо насрали.
Нишка захихикала, не убоявшись ледяного взгляда Шандры. Элани кивнула.
— Людоящерам важно метить территорию, которую они считают своей. Они съели пищу, которую произвела земля, переварили и извергли в нее же остатки, породнившись с ней. Это мирный способ предупредить, что иным расам здесь больше нет места.
— Мирный, да? Каждый день что-нибудь дымит. Народ как ветром посдувало. Похоже, я последняя, кому плевать, рады мне здесь или нет.
— Тогда зачем оставаться? — К Тамирис наконец вернулся дар речи. — Ящеры ведь не отстанут. Решат, что хватит предупреждений, ну и...
— Ну и хоть одного на вилы насажу напоследок. Все лучше, чем с голоду подыхать. Я что, хозяйство по карманам распихаю? У меня зерна полный амбар — ни смолоть, ни продать. Раньше хоть скупщики приезжали, а сейчас кому я нужна... Э! Каждый сам за себя.
Разговор иссяк. Чувствуя, что им вот-вот предложат убраться восвояси, Тамирис торопливо произнесла:
— Вообще-то мы ищем человека из Хайклиффа. Вильяма. Его жена сказала, он пошел в замок набрать камней для строительства. Он здесь не проезжал на пегом муле?
Впервые на лице Шандры появилось что-то похожее на улыбку — впрочем, далеко не веселую и не добрую.
— Вильям? За камнями? Да ну! — И все же она кинула задумчивый взгляд наверх. — Кто-то там шарится по темноте. Вторую ночь в окнах огни мелькают. Ящеры, может?
— Или призраки... — зловеще прогудела Нишка.
— Какие еще призраки? — Тамирис всем телом развернулась к ней.
Тифлина продолжала беспечно кататься на половинке ворот.
— Замковые. На Черную Жатву там шикарный праздник готовился. Гости со всего берега Мечей съехались. Сплошь аристократы да богатеи. Челяди с собой навезли, циркачей, музыкантов. А потом пришли демоны и сожрали всех! Так и остались косточки гнить в роскошных залах.
Обычная история для этих мест — Тамирис больше удивилась бы, услышав, что гости спаслись. И все же мысль, что они могли беспечно войти в кишащие нежитью развалины, не грела душу.
— Почему ты раньше не сказала? Мы же туда шли!
— А что? Страшно стало?
— Нет там никого! — отрубила Шандра. — Как только Хайклифф отстроился, погибших похоронили в подвале. Жрец был, освятил как положено...
Келгар насупился.
— Как положено? В подвале? И никто из родичей не позаботился о достойном погребении? Вы, люди, совсем к предкам уважения не испытываете?
На скулах Шандры выступили красные пятна.
— А о живых, по-твоему, тогда больше думали?
— Это ведь не ее предки, Келгар. Какое ей дело... — попыталась сгладить острые углы Тамирис, и это оказалось ошибкой. Разъяренная Шандра немедленно надвинулась на нее.
— Бежали из Хайклиффа, в чем были! На корыте рыбацком до Руафима... без еды, без воды! Всей радости, что сами не сдохли!
Слюна полетела Тамирис на щеку. Передернувшись, она отвернула в сторону лицо и поймала краем глаза движение на задворках фермы. Пушистые желтые метелки колыхались, как от сильного ветра. Но никакого ветра не было.
— Там кто-то...
Договорить она не успела. Элани шагнула вперед, гортанно выпевая заклятье. Листья утесника сыпались с ее ладоней. Там, где они упали, из-под земли вырвались две толстые лозы и нырнули в заросли, как ищейки. Одна напружинилась, заходила ходуном — и вдалеке послышался яростный рык.
Келгар ломанулся в кусты.
— Ящера поймали! Здоровенного! А ну, лежи... я тебя!..
Тамирис затрясло от азарта.
— Тепленьким возьмем!
— Не обещаю, — сквозь зубы процедила Шандра.
Она с таким свирепым видом взяла вилы на изготовку, что Тамирис, не думая, рванула их к себе.
— Мы должны его допросить!
— Может, еще суд устроить?
— Надо узнать, где логово!
— Прибить его надо, вот и все!
— Горим! — завопила Нишка.
Из амбара, по которому так равнодушно скользил взгляд совсем недавно, валил столб дыма.
Шандра закричала так страшно, словно жгли ее саму. Все еще держа вилы наперевес, она рванулась к горящему амбару, но Келгар повис на ней, обхватив поперек туловища.
— Куда, малахольная? Жить расхотелось?
Пламя поглощало солому и трухлявые доски у них на глазах. Тамирис поспешно сотворила заклинание, но слишком поздно поняла свою ошибку: куски льда, посыпавшись сверху, просто падали в огонь. Она попыталась покрыть стены ледяной коркой, но с тем же успехом могла, как Келгар, зачем-то швырять в амбар пригоршни песка.
Нишка носилась взад-вперед с ведром. Элани открывала двери сараюшек, выгоняла наружу испуганно кричащих овец, гусей, свинью. Шандра так и стояла там, где ее остановил дварф, неотрывно глядя на пожар.
Амбар пылал, как облитый пуншем праздничный пирог Ретты — яростно и недолго. Огонь будто пожрал сам себя, изойдя на завитки едкого черного дыма, клубившиеся над прогоревшими досками.
— Ну как же так... — пробормотал Келгар, размазывая копоть по мокрому лбу. — Да что ж такое!
— Хорошо, что погода безветренная, — буднично заметила Элани.
Она подняла непригодившееся ведро. Все молча смотрели, как она пьет через край, но когда друидка принялась наполнять флягу, Шандра отмерла.
— Ты... авант... истка... ерова!.. — захлебываясь яростью, фермерша глотала куски слов. — Все из-за тебя!
Налитые кровью глаза почему-то вперились в Тамирис, и ужас пополам с жалостью как ветром сдуло.
— Я подожгла твой сарай, что ли?
— Сарай?! Там урожай мой был! Вся жизнь моя!
— Радуйся, что сама цела! Как бы ты одна пожар тушила?
— Да я горя не знала, пока ты не приперлась со своей болтовней! Никто меня не отвлекал! Мы рейшаем праплему с ящурями! Мы далзны его дапрайсить! — протянула Шандра глумливым голосочком.
— И допросим!
Тамирис решительно двинулась в высокую траву, но увидела только разорванную, истекающую соком лозу. Воспользовавшись суматохой, ящер разломал друидские путы и удрал.
Шандра захохотала во все горло.
— Тебе очень везет, — сказала Элани. — Это второе предупреждение. Потом ящеры возьмутся за скотину, а после этого попытаются убить тебя. Еще есть время уйти в Хайклифф.
Смех Шандры оборвался. Резким движением она вытерла глаза.
— Знаете что... Как же вы все мне надоели! И Мэйн, и ящерицы, и циркачи, и... Да как под вами, идиотами, земля не проваливается?! Никуда я не пойду. Здесь мой дом, и я буду его защищать. Уж на сколько меня хватит.
Не скупясь на тычки и пинки, фермерша погнала овец к хлеву.
— Огонь девка! — заявил Келгар, что не добавило Тамирис хорошего настроения.
— И вовсе я не говорю «далзны» и «дапрайсить», — пробурчала она, пытаясь поддержать себя хоть чем-то.
— Говоришь-говоришь! — пропела Нишка. — И ящеров ящурями зовешь!
— Говор Топей, — со знанием дела кивнула Элани. — Он сопровождает выходцев из Западной Гавани, словно запах.
Келгар смущенно кашлянул в кулак.
День становился хуже с каждой минутой.
— Запах?!
— Болотные растения приятно пахнут. Приятней, чем духи.
Поддержка друидки была хуже Нишкиных ухмылочек. Итак, Тамирис говорила как деревенщина, воняла и... оплошала. Как ни крути, на Фаэруне стало меньше одним амбаром, и ни один ящер не понес наказания. А что будет, если Шандра все-таки явится в Хайклифф и пожалуется Мэйну?..
Перед глазами Тамирис как наяву промелькнули страшные картины: тонкая улыбочка старейшины, смущенные лица Зечана и Геры, шепчущиеся горожане, рык Жуни: «Да чтоб вы все передохли, приключенцы никчемные!»
Руки сами собой сжались в кулаки.
— Всю ночь ходить буду, а ящеров найду! Не вернусь я в Хайклифф без победы!
Тут же собственная горячность показалась ей смешной, но Келгар просиял.
— Слова, достойные Айронфиста! Может, ты и впрямь моя потерянная сестренка?
— Только не гогочи над своей шуточкой! — шикнула Нишка. — Хочешь, чтобы хозяюшка вспомнила про нас?
Притихнув, они поспешили убраться с негостеприимной фермы. Тамирис сверлила взглядом разрушенные стены, не представляя, что сделает, если за ними не окажется ни Вильяма, ни ящеров. Наверное, разнесет замок по камешку. Или сядет посреди двора и будет реветь до скончания веков.
***
Вместо ворот в замковой стене зиял пролом; за ним обнаружился погибающий сад. Много деревьев было вырублено, остальные тонули в сорной траве, от клумб и дорожек не осталось следа. О былом великолепии напоминала только увитая хмелем ротонда рядом с полной мусора ямой, посередине которой возвышалась расколотая чаша фонтана. Среди щебня и сухих веток в ней можно было разглядеть осколки стекла, гриф лютни, разломанную садовую мебель. Тамирис чуть не вскрикнула, разглядев среди сора грязную детскую ручку, но зловещие останки принадлежали большой кукле; рядом валялась нижняя половина лица с капризно поджатыми губками.
И все же, приложив немного фантазии, можно было вообразить блестящее общество, коротающее время на берегу живописного прудика. Лютнисты играют что-нибудь изысканное, заглушая музыкой журчание фонтана. Служанки ставят полные яств подносы на плетеные столики. Дамы и господа в бархате и мехах (как-никак, время осеннее) потягивают вино из хрустальных бокалов, бросают хлебные крошки плавающим в воде золотистым сомикам. Рядом чинно играют дети: катают обручи, кормят разряженных кукол из крошечной посудки. Смех, легкие разговоры, предвкушение праздника...
Никто и мысли не допускает, что на следующее утро они все умрут.
Поежившись, Тамирис кинула взгляд на замок. Похоже, хайклиффцы много лет использовали его как каменоломню: сняли даже облицовку со стен, выломали рамы, пережгли на известь садовые статуи. Не то что бы в этом было что-то дурное, ведь после Черной Жатвы от города осталась дымящаяся пустошь, но вблизи оголенное, растерзанное здание выглядело особенно зловеще. Казалось, предзакатное солнце не проникает в зияющие провалы окон, и за ними царит сырая вековечная тьма.
Отец сказал бы, что нет у смертного худшего врага, чем собственное воображение, но утешить себя этой мудростью Тамирис не успела.
— Ну и навоняли тут демоны! — вырвалось у Нишки.
— Может, кое-кому помыться не мешает? — ухмыльнулся Келгар.
Тифлина смолчала, что вовсе не было на нее похоже. Она двигала носом с таким яростным отвращением, что Тамирис пронзила ужасная мысль.
— Демоны? Сейчас?!
Келгар успокаивающе похлопал ее по крупу, точно лошадь.
— Эй, эй, ты чего? Бесовка придуривается! Нет здесь никаких демонов!
— Нет здесь никаких демонов, а я не придуриваюсь, — Нишка обхватила себя руками. — Просто их магия... след... хрен знает что до сих пор в воздухе. Как будто демоны напердели и ушли, а запашок остался, ясно? Тут куча порталов в Бездну открывалась.
Тифлина заметно побледнела, глаза сильнее обычного отливали красным. Она никак не могла перестать принюхиваться, и при этом верхняя губа вздергивалась, обнажая острые клычки. Тамирис невольно придвинулась ближе к Элани, которая разглядывала Нишку со спокойным интересом.
— Твои предки — баатезу, верно? Это объясняет волнение. Барабаны Войны Крови никогда не перестают стучать в ушах тифлинга.
Нишка закатила глаза.
— Давай только без этого, а? «Дьявольское отродье», «опять о своих демонах думает», все такое. Я обычная девчонка. Просто здесь мне воняет.
— Значит, демонов призвали в замке? — пробормотала Тамирис.
Воображаемые гости вместо праздничных одежд спешно облачались в черные робы, факельной процессией тянулись к окровавленному алтарю... Вот бы Тармас посмеялся над этими картинами! И все же азартный блеск в его глазах Тамирис представила как наяву. Учитель по крупицам собирал историю Черной Жатвы и неизменно бурчал, что любому уважающему себя исследователю стоит освоить некромантию. Так мало осталось тех, кто видел хоть что-нибудь, и еще меньше — тех, кто хотел рассказывать об увиденном.
На языке крутились десятки новых вопросов, но прежде чем Тамирис успела задать хоть один, Элани подняла руку.
— Слышите?
Поначалу — ничего. Пожалуй, без друидки Тамирис и не обратила бы внимания на неясные звуки со стороны замка. Не крики, не звон оружия, только какие-то... шлепки?
— Там сражаются, — пояснила эльфийка.
— Без нас?! — ужаснулся Келгар.
Тамирис напряглась, готовая ловить его за шиворот, однако дварф только ухмыльнулся, поймав ее взгляд, и подобрал с земли толстый сук; карие глаза горели предвкушением. Тамирис как можно свирепее улыбнулась в ответ, но под ложечкой засосало. Призраки, демоны, культисты замка... Нужно ли вообще спешить на помощь или лучше подождать, чтобы добить победителей?
***
Она не угадала ни одной сражающейся стороны. В центре внутреннего двора крутился одинокий людоящер, словно медведь собаками, обвешанный людьми, — или тем, что было людьми когда-то, а потом превратилось в обтянутые пергаментной кожей костяки, напитанные ненавистью ко всему живому. Ящер бил их о камни, топтал, но они поднимались и нападали снова, беззвучно и целеустремленно.
Тамирис встала как вкопанная, не в силах оторвать взгляд от крошечного мертвеца. Ребенок не старше пяти лет мусолил чешуйчатую ногу, обхватив ее костлявыми ручонками. Ящер раздраженно рыкнул, отрывая его от себя, и запустил в стену. Кости хрустнули, тельце свалилось на землю и поползло назад — пока на череп не опустился тяжелый сук. Однако азартного выражения на позеленевшем лице Келгара уже не было.
Сзади полетел град камней — Нишка вступила в бой. Опомнившись, Тамирис заставила ледяные шипы прорасти в грудных клетках ближайших мертвецов, разламывая изнутри ребра. Иссохшие мертвецы были опасны только количеством, и все же волоски на руках встали дыбом не только от магии холода.
Очень скоро во дворе не осталось ничего, кроме дважды мертвых тел и ящера, который деловито плющил булыжником череп последнего мертвеца.
— Надо в клочки драть. Иначе встанут быстро. Снова придут.
Пальцы Тамирис сами собой сложились в пасс, но ящер махнул когтистой лапой, будто отметая ее опасения.
— Слаану не велено воевать живых человеков. Только мертвых.
Он был один против четверых, но в скрежещущем голосе слышались снисходительные нотки. Впрочем, стоило ли удивляться? Таких здоровых тварей Тамирис еще не видела. Болотные ящеры казались заморышами рядом с ним: без малого восемь футов бугрящихся мышц под лоснящейся чешуей, изумрудно-зеленой по хребту и желтой на брюхе. С трудом верилось, что человеческие зубы и ногти могли причинить вред этой махине, однако чешуйчатые лодыжки были разодраны до живого мяса.
— Путы из утесника очень колючие, — обронила Элани.
Похоже, это замечание ничуть не смутило ящера.
— Да. Слаан поранился и не смог пройти незаметно. Мертвые чуют кровь.
Он не казался враждебным, и Тамирис рискнула спросить:
— Зачем ты поджег сарай?
— Теперь светлоголовая женщина уйдет. Это хорошо.
— Чем хорошо? Какой толк сжигать фермы, топить корабли?
— Если убивать, будет больше мертвых. Если живые человеки уйдут, мертвых больше не будет. Никаких человеков не будет. Клан Слаана хорошо заживет на новых землях. Вождь это сказал. Вождь знает.
— Но так не... — начала Тамирис и сочла за лучшее оборвать мысль. Огромные бессовестные ящерицы могут позволить себе быть глупыми — в отличие от людей. Пусть лучше думают, что их надежный, как часы Невервинтера, план сработает рано или поздно.
Не утрудив себя прощанием, ящер направился к замку, прихрамывая на обе лапы.
— Стой! — крикнула Тамирис ему в спину. — Ты куда?
— Слаану надо идти. Вождь его ждет.
Вождь... логово... Она беспомощно взглянула на спутников, и Келгар с мрачным видом вскинул на плечо дубину. Тамирис отчаянно замотала головой. Даже если они одолеют ящера, содействия ни от живого, ни от трупа едва ли дождутся.
— Надо заинтересовать его чем-нибудь! — прошептала она.
Элани кивнула и сделала несколько шагов вслед ящеру.
— Ты по-прежнему ранен и пахнешь кровью. На тебя снова нападут. Я могу залечить твои раны.
Ящер остановился.
— Можешь?
— Да. Твой народ называет таких, как я, шаманками.
— А я ведьма! — выпалила Тамирис, стараясь не вспоминать, кто и при каких обстоятельствах назвал ее так. — Мы поможем уничтожить мертвецов, если ты отведешь нас к вождю.
— Зачем тебе к вождю?
— Приобщиться к его великой мудрости, конечно! — пропела Нишка, прежде чем Тамирис успела придумать ответ. — Ты что, не видишь, солдат: люди послали на поклон целое посольство. Знаменитую шаманку, искусную ведьму, могучего воина... ну и меня тоже! И тебе обломится кусочек славы, если согласишься. Другие воины будут смотреть и завидовать: вот это молодчага, Слаан, кого привел с собой!
Из глотки ящера вырвался тихий свист — может быть, этот звук заменял смех или улыбку?
— Хорошо. Слаан отведет. Все равно Слаан сильнее.
Им пришлось ждать среди мертвецов, пока Элани залечит раны ящера. Не желая разглядывать кости, Тамирис следила за слонявшейся по двору Нишкой. Тифлина замедлила шаг, наклонилась... неужели собралась что-то стащить у трупа?.. но нет, только смотрела с непривычно задумчивым видом.
— А я-то думала, байки это все. Ни праздника в замке не было, ни аристократов погибших. Богачи ведь всегда выживают. Вот же бедные ублюдки!
Нишка вновь уставилась себе под ноги, и Тамирис не смогла перебороть порыв болезненного любопытства. Вдоль хребта пробежал колючий холодок, хотя из всех трупов, виденных ею, этот был далеко не самым отвратительным. Даже тленом от тела не пахло, только подвальной сыростью. Женщина. Не понять, молодая или старая — от лица после камня Слаана осталось немного — но все еще с прядями пепельных волос на разбитом черепе и ожерельем с пурпурными камнями на провалившейся груди, прикрытой остатками темного бархатного платья.
— Почему она такая белая? — вырвалось у Тамирис. — И кожа не сгнила.
— В мумию высохла, вот и все.
— На побережье? Тут же сыро.
— Значит, без магии не обошлось. Ведьма-преведьма об этом не подумала? — Меланхолического настроения Нишки хватило ненадолго.
Не отвечая, Тамирис продолжала рассматривать странный труп. Из топей в Западную Гавань несколько раз выходили мумии, но выглядели они иначе: все как на подбор рыжеволосые, с темной кожей — отец объяснял это особыми свойствами торфяных болот. Тело перед ней, напротив, выглядело твердым, словно фарфор. И эта кукольная белизна...
Стремительно, чтобы не передумать, Тамирис нагнулась, но так и не коснулась мертвой руки. Взгляд задержался на пепельных прядях, легких и пушистых, словно их владелица не была мертва почти двадцать лет.
Не волосы. Знакомый серый мох.
— Это как форт Локе! Тут некромант!
