Болотная колдунья

      Тамирис ожидала увидеть поднятый по тревоге гарнизон, солдат с суровыми и злыми лицами, которые обступят их, оттеснят от ворот... но решетка опустилась за фургоном, и больше ничего не произошло. Солдаты праздно слонялись по двору, не обращая внимания на вновьприбывших. Внутренний двор форта наводил скорее на мысли о ярмарке — правда, какой-то мрачной.       Хотя солнце только зашло, повсюду горели факелы, пучки смолистых веток чадили и плевались искрами. Дым смешивался с запахами скотного двора, кухни и отхожих мест в такую ядреную смесь, что у Тамирис заслезились глаза. Там, где она ожидала увидеть плац, располагался палаточный городок — если, конечно, плащи и старые простыни, натянутые на жерди, заслуживали этого названия. Под навесами лежали и сидели люди, бродили овцы, рылись грязные куры. Вот и раскрылся секрет опустевших ферм: как при всякой большой опасности, крестьяне вместе со скотиной укрылись в крепости. Правда, никто не торопился давать отпор костлявому врагу.       А она-то, дурочка, навоображала себе, что их немедленно отведут к командиру! Но, может, это было и к лучшему? Еще не хватало, чтобы сальный сержант вспомнил про реквизированную повозку и медовуху в ней.       Понурившийся Гален так и сидел на козлах, вцепившись в вожжи, словно в последнее свое достояние.       — Сорок лет на дороге — и для чего? Умереть в богадельне? Лучше б эти негодяи доделали свое черное дело!       Ласка жалобно ржала в ответ, кося по сторонам испуганным лиловым глазом. Тамирис не очень хорошо представляла, как обихаживать лошадь, но, наверное, ее нужно было распрячь, обтереть, напоить... Как, впрочем, и людей — горло Тамирис так пересохло, что даже говорить было трудно. Она настойчиво потянула торговца на землю.       — Да все еще обойдется, господин Гален. У вас остались Ласка, повозка... — Наверняка и золото в невервинтерском банке, но об этом Тамирис решила не упоминать. — Просто отдохните. Самый страх позади! Посмотрите, какие тут все спокойные.       — Я бы их по-другому назвал, — пробормотал Келгар.       Он провожал взглядом двух солдат, кативших к воротам бочку, от которой удушливо несло ворванью. Жир потек в две большие жаровни, к темнеющему небу взвилось высокое пламя.       — Держись ко мне поближе, девочка. Неровен час, съедят.       — Ну что у тебя за шутки!..       Она осеклась, чувствуя, что готова согласиться с дварфом. При ярком свете обитатели форта и впрямь казались изголодавшимися: осунувшиеся лица, ввалившиеся щеки, глубоко запавшие глаза. Но ведь урожай был только-только собран, и столько живности бродило по двору...       Она старалась не слишком пялиться на встречных по пути к колодцу, но никто не было до нее дела. Только кряжистый, похожий на кузнеца бородач с неожиданной горячностью выпалил: «В Лейлоне знают? Помощь идет?», но когда Тамирис, растерявшись, молча мотнула головой, без единого звука скрылся среди палаток.       Колодец выглядел таким же запущенным, как все вокруг: камни покрылись серыми пятнами лишайника, веревка была склизкой на ощупь. Вытягивая ведро, Тамирис опасалась увидеть на дне личинок, но нет — вода оказалась чистой и вкусной. Напившись, Тамирис смочила виски и затылок: от окружающей вони ее начинало мутить.       — Ласке оставь, — попросила она, глядя на то, как Келгар хлебает через край. Он весь облился, с бороды капало, но никак не мог остановиться.       — Тяжко... Откуда духота такая? Чай, не флеймрул месяц! — наконец просипел он.       Тамирис не могла с ним не согласиться: она только что напилась свежей воды и вот уже хотела еще. От выступившей испарины рубаха липла к телу. По слухам, в Невервинтере никогда не бывало настоящей зимы, но неужели вечное лето начиналось прямо на границах его владений?       — Ох, вот вы где! — К ним бежала невысокая худенькая женщина с белыми, как лен, волосами. — Который раз прошу: «Посылайте всех к Лизе», а они никому не говорят!       Она остановилась, глядя на Тамирис снизу вверх. Лицо, такое же изможденное, как у всех в форте, лучилось улыбкой.       — Лиза — это я, конечно. Устраиваю всех новеньких... только давно к нам никто не добирался. Я уж думала, одни мы на белом свете остались! Вы ведь из Лейлона?       — Да, но... — предчувствуя следующий вопрос, Тамирис не стала тянуть, — там не знают, что у вас творится. Все ждут вторжения лусканцев с моря и на тракт не смотрят.       Улыбка женщины потухла. Однако вместо того, чтобы развернуться и уйти, как это сделал бородач, она потянулась к Тамирис и Келгару и взяла каждого за руку.       — Пойдемте-ка, подыщем место для вашей повозки.       — Она не наша, — ответили они в унисон.       — Нас подвез торговец, — немного смутившись, пояснила Тамирис.       — Что ж, тогда устроим вас.       Лиза смотрела выжидательно — похоже, ждала, когда незнакомцы представятся. Тамирис уже открыла рот, когда вспомнила историю с братом и сестрой Келгарфист. Что если Келгар забыл, каким именем она его назвала?       — Айрон... Дунья... — они одновременно указали друг на друга, и на лицо Лизы вернулась улыбка.       — Вы всегда так разговариваете?       — Мы вообще как близнецы, — с нажимом произнесла Тамирис, надеясь, что до Келгара дойдет ее намек: не сбиваться с легенды, пока они в стенах форта.       — Но я как будто старше на десять минут, — невозмутимо заявил дварф.       К счастью, пересказывать семейную историю не пришлось. Лиза повела их к палаткам. По пути Тамирис заметила Галена — мрачнее тучи, он чистил Ласку. Тамирис передала ему ведро, надеясь попутно шепнуть про Дунью и Айрона, но торговец, не слушая, вцепился ледяными пальцами ей в запястье.       — Они там, снаружи!       — Кто — они?       — Ярек и Калас! Вышли из леса, а теперь стоят, смотрят!       — Да кто вам сказал?       — Сказал? Я видел, понимаешь, видел! Прижимают хари к решетке, скалятся... Почему я не увеличил им жалование, когда они попросили?!       Тамирис огляделась. Солдаты устроили настоящую иллюминацию возле проезжих ворот, но по-прежнему не чувствовалось ни суеты, ни тревоги. Странное настроение для форта, осажденного мертвецами. Может быть, Гален слишком долго пролежал на солнце с пробитой головой, вот ему и мерещилось всякое? Тамирис уже в самой себе сомневалась.       — В Невервинтере про это узнают, я обещаю! У меня есть связи! — с бесконечным отчаянием пробормотал торговец.       Не зная, чем еще утешить, Тамирис похлопала его по плечу. Мелькнула мысль самой подойти к решетке, но Келгар нетерпеливо махал рукой рядом с Лизой, и Тамирис пошла к ним. Хотелось просто сесть и вытянуть ноги. А лучше — лечь и хоть несколько часов не думать о всех этих странных вещах.       При слове «форт» она всегда представляла себе что-то если не величественное, то надежное, но Локе больше напоминал снежную крепость, подтаявшую и оплывшую на весеннем солнце. На стенах не хватало зубцов, на башнях — крыш. Только приземистые здания казарм выглядели подновленными, но тем более убогим рядом с ними казался городок беженцев. Отхожие места — в двух шагах от палаток, люди и животные валяются на грязной соломе!       — Вот так пока и живем, — будто оправдываясь, сказала Лиза. — Многие до последнего надеялись отсидеться в своих домах, но все теперь здесь. Вы, наверное, проголодались с дороги?       Под навесом, к которому их подвели, лежали древняя старуха и двое ребятишек с такими же, как у Лизы, льняными волосами и замурзанными старообразными личиками. Компанию им составляла коза — тоже невероятно тощая, с серой свалявшейся шерстью. Острые рожки живо напомнили Тамирис о пойманной демонице. Куда, интересно, ее отвели солдаты?       Тамирис уселась на солому, готовясь и заранее стыдясь того, что придется предложить свои запасы, — не объедать же этих бедолаг! — но еды оказалось в достатке. Целая груда печеного картофеля, грудинка, жирная копченая рыба. Семья набросилась на ужин с жадностью, запихивая в рот огромные куски, облизывая пальцы, — а Тамирис не могла отвести взгляд от тонких, как веточки, рук Лизы со старчески отвисшей кожей, глубоких складок на детских лицах. Неужто их так иссушил страх?       Аппетит исчез. Только данный самой себе зарок заставлял Тамирис вяло откусывать от картошки. Келгар не так привередничал, но то и дело посматривал в сторону казармы, откуда доносились взрывы грубого хохота. Похоже, солдаты гуляли вовсю — Тамирис с отвращением отвела взгляд, когда один, вывалившись на крыльцо, принялся мочиться на глазах у всех.       — Лейтенант Валлис не очень... строгий командир, — Лиза выглядела смущенной, словно в происходящем была и ее вина тоже. — Но он молодой, из очень хорошей семьи... его прислали из Невервинтера просто набраться опыта.       — А что случилось с Танном? — Тамирис не без труда вспомнила имя прежнего командира. — Нам сказали, его съели зомби...       Она украдкой покосилась на детей, но те, занятые едой, заволновались не больше, чем коза.       — Папа к нам не приходит, — зачем-то сообщил ребенок постарше; Тамирис так и не поняла, мальчик это или девочка.       Руки Лизы бессильно упали вдоль тела.       — У подножия холма есть кладбище, еще иллефарнское. Это ведь старый форт... В склепах начала подниматься нежить. Танн с отрядом отправился ее упокоить, но вернулся только брат Тор. Остальных просто... смяли. А мы-то думали, что ничего хуже людоящеров не увидим!       — Тут были людоящеры?       — Устроили большой переполох на побережье. Пугали рыбаков, воровали рыбу. Возле тракта тоже появлялись. Наверняка они и прокляли кладбища, молились на них своим мерзким богам!       Тамирис вспомнила одного такого бога-богиню и сдержала неуместную улыбку. Ящеры из руин выглядели такими же больными и жалкими, как люди в форте. Может, они принесли какую-то хворь из глубины Топей?       — Все думали, что ящеры бродят ночами возле ферм, — вдруг подала голос старуха. — Крестьяне видели тени. Решили устроить засаду, с факелами выскочили, с вилами — а там они. Вся их родня. А мы тут причем? Мы не из этих мест. Это все твой Танн виноват. Должен был отправить нас в Невервинтер, как только это началось. Куда он поперся? Сгинул — туда ему и дорога, а нам тут подыхать!       — Матушка! — вскрикнула Лиза.       Старуха бормотала все громче и бессвязнее. Дочь суетилась возле нее, потом шлепком отправила куда-то заартачившегося ребенка. Растерявшись, Тамирис посмотрела на Келгара, но у названого брата было не сыскать помощи.       — Пойду, гляну, что там, — он уже поднимался на ноги.       Наверняка имелась в виду развеселая казарма.       — Никуда ты не пойдешь! — Тамирис со всей силы уцепилась за пояс Келгара. — Нашел время искать драку, дурак!       — Эй, ты вроде сестра мне, а не женушка?       — Да твоя жена давно бы уже устроила себе вдовство!       Недовольно крякнув, Келгар склонился к ее уху:       — Я на разведку! Ты понимаешь, что тут творится? Вот и я нет. А у пьяных, знаешь, языки развязываются.       Пристыженная, Тамирис отстранилась. К счастью, никому вокруг не было дела до семейных ссор.       Ребенок Лизы вернулся в сопровождении низенького мужчины с большой коробкой в руках. Незнакомец носил черную мантию и лекарскую маску из белой кожи, закрывавшую лицо. Тамирис видела такие только на картинках. Ей стало не по себе, когда острый клюв нацелился прямо на нее.       — У нас новая насельница?       — Это Дунья, — представила ее Лиза, избавляя Тамирис от необходимости лгать. — А это брат Тор, наш капеллан.       — Дунья, — повторил жрец, будто потрогав имя кончиком языка. Голос у него был странный — как будто мужской и женский одновременно.       Казалось, он хотел сказать что-то еще, но старуха громко захныкала. Ее взгляд не отрывался от коробки, в которой обнаружились медицинские инструменты: металлические, блестящие и болезненно острые даже на вид. Это отвлекло жреца.       — Вы же знаете, излишек жидкостей в организме вреден для здоровья, госпожа Эдвига. Нужно выпустить кровь, а вместе с ней и дурные мысли.       — Излишек? — Тамирис неверяще уставилась на старушечью руку: кожа да кости, больше ничего! — Откуда ему здесь взяться?       Жрец невозмутимо надрезал вену, подставил чашу. Потекла густая темная кровь. Клюв маски вновь нацелился на Тамирис.       — Нервные припадки случаются, когда гумор блуждает по организму, не находя выхода. У иных больных начинается кровохарканье, у других — истечение крови из ушей, носа и заднего прохода. Вы знакомы с лекарским делом, Дунья? Я вижу, кровь вас не пугает. Мне бы пригодилась помощница.       — Нет, но... — Тамирис сама не знала, на какой вопрос отвечает. — Мы с братом только переночуем в форте. Нам надо успеть домой до десятого марпенота...       — Никого не выпускают наружу для их же собственной безопасности, — с той же отстраненной благожелательностью произнес жрец, охватывая ладонями полную крови чашу. — Приказ лейтенанта Валлиса.       — Что?       — Мертвые прячутся днем, однако становятся беспокойными ночью. Стен форта им не преодолеть, но если вы окажетесь на дороге после захода солнца... Засветло же ни до одного города не добраться.       — Брат Тор знает, что говорит, — Лиза защитным жестом стянула на груди концы истрепанной шали. — Он был с моим мужем до конца.       Не зная, куда деться от стыда, Тамирис уставилась на свои башмаки. Так значит, это семью командира Танна она спрашивала, точно ли его съели зомби! Когда она осмелилась поднять горящее лицо, брат Тор уже удалился.       — Извините, — выдавила Тамирис, не придумав ничего умнее.       С вымученной улыбкой Лиза покачала головой.       — Откуда вам было знать?       — Но почему вы среди беженцев? Вы ведь живете в форте!.. — Неприятная догадка поразила Тамирис. — Тоже приказ лейтенанта Валлиса?       Этот новоиспеченный командир, при котором солдаты отбились от рук, а семья предшественника ютилась в грязи, уже заочно ей не нравился.       — Они стучали в окна, — баюкая перевязанную руку, бормотала старуха. — Каждую ночь..       — На свежем воздухе гораздо удобнее, — поспешно сказала Лиза. — Под крышей просто невыносимо в такую духоту! Многие кричат, бредят... Брату Тору приходится пускать им кровь... Можете переночевать с нами, если хотите.       От старухи несло мочой и застарелым потом, от козы — тяжелым звериным духом. Наверняка соломенные подстилки кишели паразитами. Но обижать добрую Лизу не хотелось. Подсунув под голову мешок, Тамирис легла на спину, чтобы смотреть в небо — хоть что-то чистое среди окружающего свинства. Гулянка в казарме никак не утихала. Тамирис гадала, куда запропастился Келгар, не пьет ли, вопреки своим заверениям? Но даже злиться на него за это не было сил. Хотелось услышать, как он тоже бранит самодура Валлиса, клянется, что лучше бегать от скелетов по лесу, чем гнить в нечистотах здесь. Нет, завтра они обязательно уйдут из форта...

***

      В полудреме казалось, что коза дышит ей в лицо, щекочет жесткой бородой. Не открывая глаз, Тамирис оттолкнула нахальную морду, но рука прошла через что-то липкое и холодное. Когда она заснула, кто-то накрыл ее толстым одеялом, и теперь оно давило к земле свинцовой тяжестью. Тамирис недовольно взбрыкнула, пытаясь скинуть его хотя бы с ног, и подскочила, услышав странный чавкающий звук.       То, что она приняла за одеяло, оказалось коконом из плотного серого мха или плесени. Тошнота подкатила к горлу, когда Тамирис почувствовала влажные листочки у самого рта: кокон стягивался вокруг нее, словно паучья сеть. Она вновь брыкнулась, что есть силы растопырила локти, и мох разошелся с недовольным чавканьем. Тамирис села, торопливо отдирая от себя серые полосы. Конечно, это был один из мерзких снов, коне...       Стояла глубокая ночь, но факелы, которые давно должны были погаснуть, горели пуще прежнего. Тени прыгали по освещенным стенам, вытягивались, извивались, повинуясь только собственной воле.       Мох был повсюду — серые бороды колыхались на флагштоках, ползли по стенам, укрывали землю. Озадаченные куры бродили среди кочек.       — Лиза? — прошептала Тамирис сдавленно. — Господа Эдвига?       Ближайшая кочка шевельнулась, человеческая рука прорвала мох. Тамирис кинулась к ней, рванула ногтями плотную массу. Чужой кокон сопротивлялся, не желая отходить так легко; наконец подо мхом показалось бледное лицо. Лиза дышала, но под несомкнутыми веками глазные яблоки дико двигались из стороны в сторону, словно во власти нескончаемого кошмара. Жалобно заблеяла коза, силясь вырваться из моховой ловушки.       — Ну же, очнитесь! — Тамирис что есть силы тряхнула женщину за плечи, и тут что-то схватило за шиворот ее саму.       Светящийся насквозь, словно леденец, скелет стоял над ней, широко расставив ноги. На черепе не осталось ни клочка плоти, но с той ясностью, которая бывает лишь в снах, Тамирис знала, что это Уллен. Жених Лизы, ее первая страсть. Отец отослал его в приграничный форт на полгода, «понюхать стали», как говорил, но вместо этого Уллен понюхал запах собственной прикипающей к костям плоти, когда бился в агонии на этом самом дворе, среди сгорающих заживо товарищей. Чуть дальше Тамирис видела Сиолле, сестру здешнего кузнеца, и трех ее девочек-погодок — при жизни те были неразлучными, как близнецы, и в смерти их кости смешались в общей яме, куда мертвецов кидали вперемешку с мусором, ведь после Черной Жатвы у обескровленного Невервинтера не было возможности устроить сотням погибших достойные похороны.       Они все были тут — чьи-то родители и дети, мужья и жены, возлюбленные и родичи — погибшие в своих домах и сгинувшие во время отчаянного бегства, погребенные в общих могилах и никогда не найденные — просочившиеся сквозь стены форта, как влага, цепкие, как мох, неистребимые, как тени. Это было их королевство.       Мох зашевелился, пополз к ней, но Тамирис, опомнившись, вновь принялась обирать с себя серые прядки. Ей нужно было проснуться, но как? Взгляд метнулся к факелу, но даже во сне ей не хватило мужества сунуть руку в пламя. Но, может быть, ненастоящий огонь отогнал бы ненастоящих чудовищ?       — А ну пошли отсюда! Кыш! Брысь! — выпалила она первое, что пришло в голову, и бросилась к стене за факелом.       Тень, выросшая до чудовищных размеров, повторила ее движение, только протянув руку к самой Тамирис. Сверкнули зеленые, как гнилушки, глаза, и хрупкий маленький костяк вывалился из теневой оболочки. Тамирис попятилась, но уклониться не успела — призрачный скелет толкнул ее в грудь с невероятной силой.       Падать на мох было все равно что на мягкую перину, и все же Тамирис задохнулась от ужаса. Никто вокруг больше не ворочался и не стонал, она была последняя... Ухмыляющийся череп, на котором то проступали, то вновь смазывались смутные женские черты, оказался совсем рядом.       — Уйди, уйди! — бессмысленно повторяла Тамирис.       Она силилась вонзить пальцы в глазницы, вывернуть отвисшую нижнюю челюсть, но призрачному скелету все было нипочем. Одна рука сомкнулась на горле Тамирис, другая легко прошла сквозь плоть, прямо к бешено колотящемуся сердцу... и Тамирис вдруг поняла, что неистовый вопль боли — не ее собственный.       Призрачная Эсмерель таяла, прижимая к ребрам обрубок руки, а вместе с нею растворялись мох, форт, огни и тени... пока Тамирис, хватая ртом воздух, не проснулась по-настоящему.       Коза в самом деле обнюхивала ее лицо, но отскочила с обиженным меканьем от грубого тычка — и никогда еще Тамирис не была так рада почувствовать под рукой жесткую шерсть.       Как и в кошмаре, стояла глубокая ночь, но факелы давно потухли, только на стене, где перекликались часовые, мелькали огонки фонарей. Возможно, снаружи по-прежнему дожидались скелеты, но это была настоящая нежить, бессильная перед преградами из камня и металла, и никто не пытался высосать жизнь из спящих. Тамирис безотчетно потерла грудь, где осколком засел неприятный холодок, и провела рукой по щеке, с неудовольствием обнаружив следы слез. Или козьей слюны — она даже не знала, что было хуже.       Так или иначе, стоило умыться и попить воды. Тамирис приподнялась и чуть не легла снова, таким сильным было нахлынувшее головокружение. Она поспешно отогнала неуместную мысль, не могло ли все случиться взаправду. Думать так — все равно что называть чудовищем собственную мать. «Ах, эти деревенские суеверия!» — сказал бы на это Тармас, закатив глаза. Что он делает сейчас, старый учитель? Каково ему в доме без Эми?       Погрузившись в невеселые мысли, Тамирис рассеянно брела через форт. Днем казалось, что тут невозможно заплутать, таким крохотным он был, но в темноте ориентироваться было не так уж просто. Вместо конюшни Тамирис вышла к каким-то строениям, похожим на склады, но колодец отыскался и здесь.       Ворот завизжал особенно противно — будто заревел, надрываясь, ребенок, и похожие на плач звуки никуда не делись, даже когда Тамирис вытащила ведро. Кто-то действительно хныкал неподалеку, но звук шел снизу, как будто из-под земли.       Тамирис стиснула кулаки. Нет, невозможно было столько бояться! Если окажется, что это очередной сон во сне...       — А ну, замолчи! — крикнула она в темноту. — Знаешь, как и без тебя тошно?       Всхлипывания стихли. Но едва Тамирис, успокоенная тем, что морок развеялся, отхлебнула воды, из-под земли послышалось снова:       — Значит, плохо мне, а тошно почему-то тебе? Вот так штука! — Голос был звонкий и высокий, но скорее женский, чем детский.       Тамирис чуть не упустила ведро.       — Кто здесь?       — Я — Нишка-малышка и ты — противная толстая деревенщина!       — Ты еще обзывать меня собираешься?       — Обзывать? Сказала девица, которая хотела увидеть меня дохлой!       — Демон! А ну, покажись!       Магия забурлила в ладонях. Черпая в ней уверенность, Тамирис огляделась, но среди темных строений не было ни движения.       — Какой я тебе демон? Я тифлинг, то есть тифлина. Милая, добрая и гораздо симпатичнее тебя. И вообще, если хочешь знать, мой прапрапра или кто он там был дьяволом.       Тифлинг? Конечно, Тамирис слышала про них, но в книжках Тармаса не говорилось, как отличить тифлинга от какой-нибудь эринии. И все равно тифлинги были адскими созданиями, пусть и не такими злыми, как их предки с Нижних планов... Ну не извиняться же ей было перед этой девицей!       — И почему ты прячешься от меня, раз милая и добрая?       — Потому что сижу на цепи в подвале? — Звяканье и непонятная возня послышались совсем рядом. — Тут есть окошко. Вот, слева от тебя. Можешь посмотреть, если не боишься стррррашного демона.       Гордость не позволила Тамирис отказаться. Встав на четвереньки, она заглянула в крошечное, забранное прутьями окошко, из которого тянуло холодной затхлостью. Навстречу ей сверкнули алым глаза, и Тамирис, ахнув, отпрянула. В подвале захихикали.       Разозленная, Тамирис призвала волшебный огонек, и тифлина, пискнув от неожиданности, зажмурилась. Теперь получилось как следует рассмотреть скуластое лицо с опухшими от слез веками и грязными разводами на щеках. Костяшки пальцев, впившихся в прутья, были стесаны до живого мяса.       — Я думала, жрец собирается изгнать тебя на Нижние планы, — почему-то сказала Тамирис.       Новый смешок снизу больше походил на всхлип.       — Знаешь, как я бы обрадовалась? Лучше туда, чем сидеть в этом жутком форте!       — Форт тебе кажется жутким? — Странно было слышать это слово от обладательницы рогов и хвоста.       — А тебе нет? Тут все страшные, как мертвяки, ходят, как опоенные, и ночи напролет орут из-за кошмаров! И этот их братец Тор, старый ублюдок...       К прутьям прижалась рука, вся исчерченная длинными порезами: одни были розовые, уже подживающие, другие красные, совсем свежие. Похоже, с тифлиной жрец брался даже не за ланцет.       — С тобой то же самое будет, — пообещали из подвала. — Он всегда найдет, от чего полечить.       — Вот уж нет! Я тут не останусь.       — Да? Я тоже думала, что легко сбегу. Ворота не откроют, а если ты начнешь возмущаться, тоже окажешься здесь и будешь сидеть на привязи, пока не превратишься в курагу.       — Курагу?       — Ну, или черносливину... изюм... Без обид, ты что-нибудь видела на своих болотах? — Тифлина вздохнула. — Хотя какая разница? Если мы отсюда не выберемся, ты и вяленой клюквы никогда больше не пожуешь.       — Мы? — Тамирис не очень-то понравилось, как это прозвучало.       Грязное лицо с чешуйчатыми пятнышками на лбу вновь прижалось к прутьям.       — Слушай, ты не нравишься мне, я не нравлюсь тебе, но не помирать же из-за этого! Может, мы последние нормальные здесь. У тебя и твоего братишки-недоростка ни единого шанса выбраться из форта, а я в одиночку не отобьюсь от погони. Можем помочь друг другу, смекаешь?       Тамирис села на пятки — определенно, такие предложения стоило обдумывать, когда кровь не приливает к голове. «Выбраться из форта» звучало так же заманчиво, как накануне вечером — его достичь, но не могло ли оказаться такой же ошибкой? Все-таки перед ней было дьявольское отродье. Если бы только она могла воззвать к божеству и узнать правду, как это делал брат Мерринг!       Рассеянно Тамирис потрогала цепочку на шее, потом, решившись, расстегнула. Священный символ Арворина лег в ладонь, мягко мерцая в темноте. Арворин — божество доброе, наверняка он не потерпит лжи от злого существа...       Глубоко вздохнув, она снова наклонилась к окошку.       — Я хочу, чтобы ты поклялась, что не замышляешь ничего дурного. Коснись амулета, повтори то, что говорила мне, и... и скажи: «Клянусь перед ликом Арворина, что мои намерения чисты!» — последние слова Тамирис придумала прямо на ходу, но ей понравилось, как они прозвучали.       — Всего-то? И я не должна прибавить: «А не то пусть у меня отсохнет хвост, а моя мамочка сломает спину, как только я наступлю на трещину в земле»?       — Ты будешь клясться или нет?       Тамирис сердито поболтала амулетом в воздухе. Навстречу протянулась замурзанная рука и цепко ухватилась за кругляшок. Тамирис порадовалась тому, что предусмотрительно намотала цепочку на запястье — так сильно та натянулась.       — Дорогой Арворин! — с выражением зашептали внизу. — Не знаю, зачем тебя к этому приплели, но меня попросили сообщить, что я попросила одну девицу сбежать со мной из жуткого-прежуткого форта — и только! Я даже не собираюсь на ней жениться. А еще я не откусываю головы птичкам. Клянусь перед твоим ликом, что мои намерения чисты. Ну как, годится?       — Годится, — неохотно подтвердила Тамирис, когда истек срок, подразумевавшийся для испепеляющих молний, и потянула амулет к себе, но с той стороны не отпустили. — Эй!       Тихий щелчок — и амулет легко соскользнул в темноту подвала, оставив в руке Тамирис одну цепочку. Она рванулась за ним, но только ударилась лбом о камни над окошком.       — Ну, знаешь, мне тоже нужны гарантии, — сочувственно произнесла тифлина. — Это ведь платина, да?       — Эй! — Было слишком больно для того, чтобы Тамирис могла произнести то-то более осмысленное.       — Значит, мы поладили! Ты ведь придумаешь, как вытащить меня отсюда, правда? — Священный символ дразняще блеснул за прутьями. — Жду с нетерпением!