Состояние полураспада

Остывший растворимый кофе оставляет во рту неприятный привкус. Чашка ставится в мойку к груде такой же грязной посуды. Однажды руки дойдут. От открытой форточки несет холодом. Свежий воздух помогает не свалиться с ног. В темноте крохотной съемной квартиры Даби считает далекие огоньки ночного города и поджигает мятую сигарету, на счастье найденную в кармане. Хозяйка не устает слать напоминания о приближающемся сроке оплаты даже сейчас, еще до наступления назначенной даты, но тут Даби сам виноват, запоздал в прошлый раз. И в этот, наверно, тоже задержит деньги. Через двадцать минут третья смена, спать хочется очень сильно, ноги болят от постоянной ходьбы, и это еще хорошо, что знакомый согласился прикрыть его на часик. Даби набрасывает на плечи затертую кожанку, а лицо закрывает черной маской. То ли потому, что драма-квин, то ли чтоб людей не пугать. Он не забывает прихватить с собой зарядку и новую пачку сигарет, а ключи и наушники находятся в карманах. Из-за снега на улице необъяснимо светло. Даби идет по протоптанной дорожке, наступая на свои старые следы. В баре его ждут бесплатный крепкий алкоголь и громкая музыка, а в наушниках играет что-то из «Убей меня, Эйс!». Шепотом Даби подпевает солисту, уповая на пустоту города. Все нормальный люди спят по ночам, а не шляются хуй пойми где. В баре громко. Даже неприятно после уличной тишины. Даби ударяется кулаком с синеволосым парнем среднего роста, стоящим за баром. — Добрый вечер, коллега, — здоровается он, — как вы тут без меня? — Нухуя ты официальный, — смеется тот, паралельно мешая алкоголь в стакане, — чуть не померли, когда твой плейлист закончился. Даби заходит за стойку, снимая верхнюю одежду, и подвигает парня в бок. — А что сейчас играет? — Мое. — М, Шиты*, неплохо. Даби опускается на корточки и тянется к полупустой бутылке чего-то сомнительного, но тут же получает по ладоням. — А ручки помыл? — с претензией восклицает синеволосый. — Нет, сам не справился, — кричит Даби наперебой музыке, — думал, ты поможешь. — Только за деньги. — Могу расплатиться натурой. — Без б. К бару подходит девушка, одетая в короткую теннисную юбку, почти открывающую изгиб ягодиц, и белую майку, собирающуюся в складки на талии. Ее длинные блондинистые волосы собраны в два неаккуратных пучка, чтобы не было жарко, на лицо нанесен яркий макияж. Она прищуривается и широко распахивает глаза. — Нихуя себе! — Это ты рада меня видеть? — Это я в шоке, что ты дошел обратно, — девушка ставит на поднос напитки, — ты живой? Даби пожимает плечами. — Я мертв внутри. Парень, стоящий рядом с ним, доделывает последний заказанный коктейль и хлопает Даби по плечу. — Удачи. Даби приспускает Маску под подбородок и отхлебывает из бутылки. — Ты долго еще здесь будешь? — спрашивает девушка, собираясь уходить. — Ну, — хмыкает Даби, — я посчитал, чтобы заплатить за квартиру, мне нужно отработать еще смен пять. Ответом на его слова является вздох. Даби остается в одиночестве. Он облокачивается на барную стойку и окидывает зал взглядом. Из-за танцующей толпы столики почти нельзя рассмотреть. Даби разминает пальцы и выдыхает. Он подходит ближе к одному из сидящих за баром людей, надеясь получить как можно больше чаевых. Все-таки деньги сейчас не лишние. — Добрый вечер, что могу предложить? Виски, текила, что-нибудь экзотическое? Парень поднимает голову от стакана и устремляет на Даби пару красных глаз. На секунду Даби кажется, что они где-то виделись, но на него не прыгают с объятиями и приветствием, поэтому он решает игнорировать чувство дежавю. — Повтори. — выдает потенциальный клиент, подвигая стакан к Даби. Даби хмурится и улыбается. Вот и как понимать, что там было? — Что повторить? — уточняет он. — Это. — парень кивает на стакан. Работа в общепите научила Даби терпению. И тому, что люди могут быть ужасно тупыми. — Какой напиток у вас был? — спрашивает Даби. — Без понятия, — отвечает парень, — просто сделай такой же. — Я не могу смешать, коктейль, не зная, что там было, может выберете что-нибудь другое? Могу предложить самбуку, — вежливо отводит тему Даби. — Мне не нравится самбука. — А что нравится? — То, что мне наливали. Даби пытается сохранять спокойствие, однако недостаток сна накладывает свой отпечаток. Колонки продолжают орать, и Даби требуется несколько секунд, чтобы привести свои мысли в порядок. — Хорошо, я сейчас узнаю, что у вас было. Даби набирает номер, забитый в контакты, и отходит от недовольного клиента, чтобы тот не слышал разговор. — Что ты наливал чуваку, который за баром? — сразу приступает к сути Даби, — Нет, тому, который такой недовольный, — получив ответ, Даби горестно хлопает себя по лбу, — Заебал со своим творчеством, рил, Мэй, заканчивай. Вот и что мне теперь делать? Даби покосился на парня, ждущего свой напиток и недовольно смотрящего на него. Сейчас бы спать на своей одноместной кроватке, а не разбираться со всем этим. — За мой счет, — сказал он, ставя перед ним стакан виски со льдом. Вообще-то никто не будет вычитать из зарплаты Даби пару стаканов алкоголя; недостачу как всегда спишут на разбитые буйными посетителями стаканы. Парень смерил взглядом предложенный напиток и поморщился, но не произнес ничего негативного. — Сойдет. — коротко хмыкнул он, — хочешь потрахаться? То ли из-за громкой музыки, то ли из-за усталости Даби послышалось нечто нецензурное. — Что? — переспросил он. — Потрахаться. За деньги. Даби опешил. Парни-сатинеры встречались ему гораздо реже, чем девушки подобной профессии, всего пару раз. Худющими пальцами парень стучал по стеклу стакана. Его лица было почти не видно из-за темноты, и Даби не мог оценить привлекательность. Все-таки, его вкусы были специфичны. Но даже если бы он хотел заняться чем-то подобным этой ночью, у него не было денег. К тому же, зачем? Это бар, подцепить партнера на одну ночь можно и бесплатно. — Я банкрот, извиняй, — отказался Даби, пытаясь найти тряпочку для протирки стола. — Ты не понял. Платить буду я. Даби снова удивился. Таких предложений за двадцать пять лет жизни ему еще не поступало. Конечно, это аморально и даже мерзко в какой-то степени, но что ему терять? — Окей, две секунды, — равнодушно кивнул он, — найду себе замену. Оглядевшись по сторонам, Даби отыскал ближайшую официантку. — Тога! — позвал он, — подмени на пол часика, умоляю. Девушка подошла ближе и осведомилась, собирается ли Даби отдохнуть в это время. — Типо того, — бросил он, направляясь к туалетам бара. На самом деле коллектив заведения ненавидел людей, зажимающихся в толчке. Во-первых, они оставляли после себя кучу мерзких вещей, а во-вторых, создавали большие очереди. Однако, такие персоны в подобных заведениях были всегда. — Кстати, мне без разницы, сверху или снизу, — сказал Даби, найдя кабинку, где парень ждал его, — так что можешь выбирать сам. Стоящий напротив него раздраженно закатил глаза и протянул ладонь за спину Даби, чтобы защелкнуть замок. В туалете было гораздо светлее, чем в зале. Музыка тише — уши отдыхают. Даби испытал замешательство, когда парень начал расстегивать ремень. Что вообще делают в таких ситуациях? Минет? Уместны ли прелюдии? Уж точно не стоят бревном как Даби сейчас. Он решил взять инициативу на себя. В самом деле, нужно же отрабатывать деньги. Сделав короткий шаг вперед, настолько, насколько это позволяла тесная кабинка, Даби наклонился, уложил ладонь на скулу парня, и приник к его губам. Поначалу поцелуй показался Даби сухим, что вновь вызвало в нем дежавю, но спустя мгновение его затянуло. Неизвестный целовался мокро, горячо и тягуче, то сбавляя темп, то ускоряясь. — Слушай, — начал Даби, недовольно отстраняясь дыхания ради, — мы не могли раньше быть знакомы? — Да похуй, — выдохнул парень, засовывая руку Даби в джинсы. Тонкие прохладные пальцы нащупали разгоряченный член. Даби промычал что-то невнятное и поднял взгляд. — Нет, серьезно, твое лицо кажется знакомым, — произнес Даби, притягивая парня к себе, — я точно где-то тебя видел. — А твое — обгорелым, — цокнул незнакомец, надавливая на плечи Даби, — займись делом, а. Даби легко опустился вниз, складывая ладони на коленях. Парень приспустил брюки вместе с черным бельем. Даби провел ладонью по его полувставшему члену и вновь обратил внимание на лицо неизвестного. Безобразные вьющиеся волосы ниже плеч, красные радужки, шрамы, пересекающие глаз и губы. — Ебаный в рот… — выдохнул он, — тебя же не Томурой зовут? Стоящий напротив него нахмурился. Он явно не был доволен таким поворотом событий. Парень надел штаны, ловким движением руки затянул ремень и прошел на выход мимо так и сидящего на полу Даби. Даби редко вспоминал годы до своего совершеннолетия, потому что после происходило много всего интересного и масштабного, но если и делал это, то вместе с Тогой и Мейем, напиваясь и обсуждая детство. Теперь кажется, что поспать точно нужно, потому как зрительные галлюцинации — это не нормально. «Может таки показалось», — думает Даби, — «а если и нет, может еще не ушел». Он поднимается на ноги, забывая отряхнуть от пыли джинсы, толкает дверь, поворачивает за угол, к умывальникам и беде. Перед ним в полный рост предстает его галлюцинация. Взъерошенная, брезгливо моющая руки с мылом. — Ты меня не вспомнил? — спрашивает Даби. На его реплику не отвечает ничего кроме шума воды, льющейся из крана, и звучащей отдаленно музыки. Из дальних кабинок звучат частые вздохи. Кому-то либо очень хорошо, либо очень плохо. — У тебя ширинка расстегнута, — хмыкает Даби. Томура тут же опускает взгляд на собственные брюки. — Неправда. — Знаю. Просто проверял, слышишь ты меня или нет. — Слушай, — Шигараки разворачивается, и Даби подмечает, что одет тот по-деловому, — мне все равно, кто ты, и знакомы ли мы. Я пришел сюда не с целью искать старых знакомых. — А с какой? Томура стряхивает капли воды с рук в раковину. — Угадай с трех раз. Даби сует ладони в карманы, молчит с пару секунд. — Если хочешь, я все еще могу отсосать тебе. — Пошел нахуй. — доносится из-за двери. Даби запускает пятерню в волосы, убирая их ото лба. Жарко. За баром его ждет Тога, которой, между прочим, за это не платят. Даби выходит из туалета и оглядывает зал. Шигараки будто бы растворился. Интересно, он сбежал? Даби протискивается к своему рабочему месту, раздвигая людей. Химико кокетничает с очередным посетителем. У нее это хорошо выходит. Мужчина платит больше, чем должен. Тога мило улыбается. — Я сейчас такое видел… — говорит Даби, обозначая свое присутствие. Химико обращает внимание на него, — Спасибо, что подменила. — Тебе стоит больше спать, — кивает Тога, — что случилось? — Помнишь Томуру? Мы вместе были в диспансере. — Да, — задумавшись, отвечает девушка, — мне тогда было тринадцать или четырнадцать, кажется, мы сильно повлияли друг на друга. Но потом его увезли. Не знаю, куда, ничего не было слышно. А что? — Он кажется… собирался переспать со мной только что. Я не сразу узнал его. Но когда представился, он ушел. Я пытался ну… разговориться с ним, но все вышло как-то странно Химико округлила глаза. — Так вы… — Нет! — оборвал ее Даби, — ничего такого, мы целовались, к слову, было довольно неплохо, я бы повторил, но я все испортил. Было заметно, что каждое слово удивляет Химико все больше и больше. — То есть… человек, которого мы не видели много лет, просто так заявляется и начинает целоваться с тобой? — Звучит абсурдно, знаю, — соглашается Даби, — но я думаю, он меня не узнал. Типо, все эти ожоги на лице… ну и… — А почему он ушел? — Ну, это, — Даби почесал затылок, — я сказал, что могу отсосать ему, если он хочет, — Тога хихикнула, — как-то глупо… Но тогда казалось уместным. — Ужасно, — прокомментировала Химико, — нужно его найти. Даби вздыхает. Почему он не мог сказать что-нибудь другое? Обслуживая клиентов, Даби вспоминает, когда он видел Шигараки в предпоследний раз. Кажется, тогда он испытывал к Томуре юношескую влюбленность, это было прямо перед тем, как Даби сбежал из дома, инициировав собственную смерть. Понятное дело, никто его не искал. Отцу было удобно верить, что никудышный сын мертв. Больше никаких забот. И плевать, что Даби пришлось опалить свою кожу в огне. И все равно, что у него не было ни денег, ни поддержки. Но, возвращаясь к Шигараки, Даби смутно помнил те события. В сознании сохранились только тягучая тоска, поцелуи и неуверенность. Наверно, встреться они сейчас, Даби не испытал бы того же. Все-таки, с возрастом приходит опыт. Когда на улице расцветает, Даби, как и ожидалось, получает с десяток сообщений от хозяйки квартиры, которую он снимает. На карте денег меньше чем на треть суммы. Он засыпает на барной стойке в перерыве, пока бар не работает — с десяти до часу, и Мей заботливо приносит ему порцию макарон, сваренных поваром для официантов следующей смены. Тога уходит отсыпаться домой. Мей заканчивает уборку и также оставляет Даби. Час до открытия Даби посвящает уплетанию импровизированного завтрака. После сна становится чуть легче, но Даби знает, что это временно. Дверь почти пустого бара открывается, и Даби поворачивает голову на шум. В поле зрения стоит парень с неряшливыми белесыми волосами и темно-красными глазами. Черный костюм с галстуком и идеально выглаженная белая рубашка создают небывалый контраст с его внешностью. — Мы закрыты, — по привычке хмыкает Даби, — стоп, это же ты? Парень проходит прямо к барной стойке, игнорируя слова Даби. — Что ты делаешь здесь второй день подряд? Решил в алкоголики заделаться? Когда они в последний раз нормально разговаривали, им обоим еще не было восемнадцати. Из диспансерских времен Даби помнит, что у него была симпатия к Томуре. Высокие нежные чувства, без какой-либо двусмысленности, когда от одного присутствия человека появляются бабочки в животе. Но он уже не тинейджер. И за это время Шигараки изменился. — Не твое собачье дело, — шипит Шигараки, не отрываясь от мобильника. — Сделай мне шот, раз уж стоишь здесь. Высокий и худой, с отросшими волосами, очень складный, он уже не выглядит подростком. Даби пожимает плечами и принимается за напиток, но мысленно берет на заметку, что Томура сегодня не в духе. За время работы в баре у него было немало посетителей, приходивших скорее чтобы излить душу, а не выпить. Даби совсем не сложно делать участливый вид и подливать что-нибудь крепкое и не дешевое, пока гость что-то оживленно рассказывает. Истории иногда даже бывают интересными, а прибыль бара от таких людей только растет. К тому же, каждый человек, каким плохим он бы ни был, имеет право на руку помощи, и Даби не против быть этой самой конечностью. — Так ты не расскажешь, чего так зачастил к нам? Неужели уже соскучился? — протягивает он, ставя на барную стойку рюмку с алкогольным содержимым. На телефон приходит смс агрессивного характера. Даби кривится, читая его. Вот и конец. Шигараки громко цокает, всем своим видом показывая, что Даби его раздражает. Даби поднимает взгляд, пряча мобильник в карман. — Иди нахуй, а? Меня вообще выгнали из квартиры. Томура хмыкает и опирается на столешницу локтем. — Тогда налей и себе за мой счет. Спустя пару-тройку шотов Даби чувствует себя расслабленно. Он зовет Томуру танцевать, ни на что не надеясь. И он удивляется, когда Шигараки, корча недовольное лицо, поднимается и шипит что-то об отвратительной музыке. Томура кладет ладонь на чужое плечо, закрытое грубой кожаной тканью, и Даби оказывается в положении, где из-за разницы в росте лицо Шигараки не видно. И все, что он может — смотреть на белесые волосы. Интересно, когда это он успел перекраситься. Это настолько он, только другой, все еще не тактильный, но позволяющий себя трогать, что организм пускается в бешеный круг. Сердце уходит в пятки. Даби молится, чтобы Томура не узнал, как ему не все равно, и не понимает самого себя. Не бывает так, чтобы чувства человека сохранялись на протяжении стольких лет. Шигараки несколько раз меняет положение руки, потому что ему неудобно. Даби встряхивает плечами, скидывая кожанку до локтей, а потом не глядя бросает ее в сторону диванов. Томура перекрещивает запястья за плечами стоящего рядом, Даби трогает его ниже лопаток и ему до одури страшно, что это все вдруг закончится. — Ты знаешь, если музыка закончится, мне кажется, я умру, — нескладным шепотом подпевает песне Даби, параллельно понимая, какой бред он несет. Даби мысленно прикидывает, какой у Шигараки сейчас рост и сколько он весит. В перекате торса, узких бедрах, острых локтях, длинных пальцах, складно лежащих на плече есть что-то такое, что он не может описать. Что-то привлекательно-взрослое, особенное. «Погнали», — громко кричит сменившаяся на колонках песня, заглушая все мысли. В работе барменом был один большой плюс — Даби мог включать какую угодно музыку и постоянно пользовался этой возможностью. Поэтому в зале почти всегда играло что-то то ли роковое и обезьянье**, то ли очень лиричное, и атмосфера создавалась подобающая. Опах — фриковатый администратор бара, наводящий на опоздавших официантов страх одним только видом, — хвалил его вкусы, хотя и упоминал, что предпочитает жесткий метал или что-то в этом роде. В целом, он был немногословен. Даби запустил ладонь под выцветшие белесые волосы, зарываясь в них пальцами, и склонил голову набок. Он видел перед собой незнакомого человека, таящего в себе отголоски кого-то известного. Наверно, это называется «взрослением». Взрослые люди имеют взрослые проблемы. Даби боится смерти. Не видит смысла в жизни, потому что однажды все его старания или достижения будут перечеркнуты остановкой сердца. Он давно уже перестал прилагать усилия и строить будущее. Он подается вперед, указательным пальцем убирая посеченные волосы, и мокро целует кожу, а точнее шрамы, на шее Томуры. И слишком удачно заигравшая песня комментирует его действия. Шигараки закидывает руки на его плечи, тело немного ведет. Он совсем уже пьян. Может, шотов было больше двух. «I kissed the scars on her skin I still think you're beautiful…» Даби становиться чуть-чуть неловко, потому что слова как-то уж слишком хорошо ложатся на происходящее, будто бы обнародуя мысли. Томура скалится своей острой улыбкой, заставляя кожу на губах трескаться, прикрывает глаза. Даби пытается вспомнить, знает ли он английский, но голова упорно отказывает в умственных процессах сложнее «я хочу трахаться» или «бля, как его уломать». Даби любит хороший секс. Ему нравится доставлять удовольствие партнерам, нравится меняться ролями и затягивать прелюдии. Он трогает Шигараки за торс, придвигая к себе и шепчет на ушко что-то про уборную. Томура осевшее смеется, берет Даби выше запястья и дергает вперед. Музыка сменяется на другую. Даби кажется, что кто-то специально переключил ее. Сквозь пространство пустого зала они пробираются вперед, Шигараки расслабленно поворачивает налево, будто был здесь уже не один раз, но Даби точно не видел его здесь раньше. «Tear it down, break the barricade! I want to see what sound it makes» Даби тоже улыбается, когда они оказываются в кабинке, закрывающейся на щеколду. Томура убирает белесые волосы от лица, запуская в них свои тонкие длинные пальцы, и щурится, смотря на стоящего напротив него. Он кладет раскрытую ладонь на грудь Даби, медленно уводя ее выше. Клонит чужой затылок на себя. Даби делает резкий шаг вперед, параллельно целуя Шигараки. Прижатый к стене, Томура отрывается от поцелуя, но только чтобы провести по губам Даби мокрым языком и затем укусить. В тесной кабинке становится душно. — Блядство! — матерится Даби, чувствуя секундную боль в нижней губе, и тут же тянется обратно, получая глубокий поцелуй, возбуждающий еще сильнее. Он надавливает ладонями на поясницу Томуры, заставляя соприкоснуться, пусть и сквозь одежду, их вставшие члены. Шигараки опирается на стену позади лишь лопатками и затылком, прогибаясь вперед. Сквозь пелену, мешающую широко мыслить, к нему пробивается осознание того, что Томура так и остался ниже него, хотя, конечно, и значительно прибавил в росте. Даби проводит пальцами по его бедру, ставя руку под коленную чашечку и заводя его правую ногу за свои бедра. Это возбуждает. Даби мокро целует Шигараки в перекат шеи, и Томура тихо и быстро вбирает воздух в легкие, создавая звук, похожий на всхлип. Даби передергивает. — Больно? — спрашивает он, чмокая Шигарки в лоб. Томура резко выворачивается от его прикосновения и шипит: — Да какая разница, — а в следующую секунду жестоко, без капли нежности целует Даби в губы. Длинные пальцы ползут под черную водолазку с горлом, утягивая ее вверх и проходясь по торсу. Даби не выдерживает, резким движением снимая с себя одежду, и жмется к Шигараки. Томура улыбается уголком губ, складывает ладони на скулах Даби, вязко целует, проводя языком по влажным губам напоследок. — Можешь, — сбитым голосом произносит Даби, — придушить меня, пожалуйста. Он утыкается в ключицы Шигараки, виднеющиеся из-под расстегнутой хлопковой рубашки, и кусает его за плечо, дальше от шрамов. Томура морщится и ведет плечом. — Извращенец. Нравится, когда тебе делают больно? Кисти рук перемещаются на чужую шею. Даби сглатывает, и кадык под кожей двигается. Он накрывает руку Шигараки своей и перемещает ее чуть ниже. Потом целует его. Сквозь возбуждение Даби ощущает, как ладонь Томуры сжимается. Воздуха становится меньше. Даби приходится облокотиться на стену позади Шигараки, чтобы удержаться на ногах. Свободной рукой Томура расстегивает ширинку Даби, опускает джинсы вниз. Затем толкает его на закрытый унитаз. Непослушными пальцами Даби проделывает то же с брюками Шигарки, потом коротко целует его в скулы и маленькую родинку на подбородке. В какой-то момент он ощущает давление на члене, опускает голову вниз и видит Томуру, медленно опускающегося на него. Даби кладет ладони на его бедра, удерживая от резких движений. Шигараки держится за плечи Даби, и это почти больно, потому что отросшие ногти Томуры врезаются в кожу. Шигараки насаживается на член до конца и судорожно выдыхает, откидывая голову назад. Даби сжимает пальцы. Томура поднимается, облокачивая лоб на на плечо Даби. Когда он опускается обратно, из его рта доносится тихий всхлип. Даби кладет пальцы на его затылок. — Блядство, — матерится Шигарки. Даби встает, поднимая Томуру на руки. Шигараки крепче цепляется за его плечи. Даби прислоняет его к стенке, и Томура протягивает ногу к полу, доставая до него только кончиками пальцев. Даби делает резкое движение, и Шигараки вздрагивает, скоро вздыхая. — Томура-а, — протяжно произносит Даби, — как хорошо. — Завали, — как-то зло отвечает Шигараки, хватая Даби за глотку, — ты слишком много болтаешь. Учащенное дыхание заполняет кабинку, и не понять, чье именно. В перерывах между толчками Даби умудряется тянуться за краткими поцелуями. Он кончает первым, чувствуя себя абсолютно обессиленным, и нескладно надрачивает Томуре, доводя его до предела.