Стокгольмский синдром

— От кардассиан баджорским девушкам, как впрочем, и всем баджорцам, но девушкам в особенности, нужно держаться как можно дальше, — так советовала молодой племяннице тётушка Ро, починая в своей маленькой мастерской военную форму этих самых опасных для девушек товарищей. Обучая племянницу своему нехитрому мастерству, однако же, позволяющему избежать трудной работы в шахтах, не менее грязной — на панели или какой-либо ещё, не столь чистой и почти даже сытной. — Но уж если попалась им на глаза, то лучше выбирай офицера постарше. С сединой в шевелюре. Аки молодежь — дурные дурни, задерут до полусмерти, да и пожаловаться на них всё равно не смей. Тётушке было не больше сорока лет, но она пересыпалась свою речь старческими выражениями, будто рассказывала старинные баджорские сказки. Только вот девушка лет семнадцати, восемнадцати была уже слишком большой для сказок и потому дельные советы тетушки были куда как полезнее сказаний многострадального баржосркого народа. — Другое дело офицеры в возрасте. Те своё отчудили, да и прыти в них меньше. Не сказать, что совсем уж и нет, а иные ещё молодым фору дадут… Но эти-то понадежнеё будут, да и делиться своими девочками ни с кем не любят. Солдатне отдать, правда, могут, но тож, надо ещё постараться, чтобы настолько разозлить гала, а то и легата. И в эту сторону стараться не надо, моя милая. Про канар, столь любимый, кардассианами тётушка тоже рассказывала. — Пить канар — это настоящее искусство. Сначала надо выбрать подходящую бутылку, взять её любовно и бережно, погладить её круглые бока. Пробочку вытащить уверенно, но неспешно, затем на стол поставить. Дать канару подышать немножко — секунд тридцать, а только потом наливать его в стакан. Да для каждого сорта канара свой бокал надоти выбрать. Для тёмного канара — квадратный, для светлого — круглый. А для синего и вовсе — пентагон (то бишь пятиугольный). И пить его надо медленно, размеренно, наслаждаясь каждым глотком, а ни надираться аки боров… В обществе-то, — тетушка поучительно воздела к небу указательный палец, прерывая на миг шитьё, — кардассианском судят по тому часто, как иной канар пьёт: изысканно (знамо аристократ, истинный сын Кардассии (призраки Па её побери!), али пропускает одну за другой (знамо пьяница никчёмный). В общем, тётушка Ро была кладезем полезных советов о том, как молодой баджорской девушке выжить среди кардассиан, вероятно, имея большой практический опыт по этой части. Однако довольно близкие отношения с начальником гарнизона, расквартированного в их маленьком городке, закончились ровно в тот момент, когда военных перебросили в другое место. А на следующий день город сравняли с землёй. Тётушка Ро погибла, а её племянница чудом осталась в живых. И добавился в копилку полезных советов ещё один: как бы хорошо к тебе не относились кардассианские офицеры, никто из них не предупредит тебя об атаке на твой дом. И твоему кардассианскому любовнику будет на тебя наплевать. Он найдёт с десяток новых себе игрушек. А ты останешься в полной жопе. И вот Эсме скатывалась всё ниже и ниже по лестнице, ведущей во тьму… Сгорел несколько лет назад маленький домик в сельской глуши, где она жила ещё маленькой девочкой под присмотром дедушки и бабушки. До тех пор, пока их маленькое селение не постановили стереть с лица земли, согласно планам кардассиан по перекройке Баджора. Они перебрались в город, которой через несколько лет также исчез, к тетушке Ро. Родители сгинули и того раньше, угодив в трудовые лагеря… А теперь Эсме попала в лагерь беженцев. Надвигалась осень, и люди прятались в пещерах, страдая от голода, холода, грязи и всех остальных прелестей кардассианского владычества. Люди дрались за еду и одежду. Запах стоял невыносимый, запах жженого мусора смешивался с запахом десятков немытых тел. Эсме держалась в тени, забившись в один из множества тёмных уголков в пещере. Она умела шить, но от этого умения мало толку в тёмных пещерах. Разве что заштопать десятки раз латанное-перелатанное платье могла бы. Если бы нитки ни кончились, а так при ней была разве что иголка… Соседи были хоть и шумные: семейство Кира с тремя детьми, но хорошие. Приглашали её иногда к своему костерку, а Эсме помогала с детьми, как могла, хотя предпочитала, больше тихонечко сидеть в своём убежище за грязной занавесью и не высовываться лишний раз. Ибо иногда в пещеру наведывались охотники: кардассианские солдаты во главе с баджорским мужчиной по имени Бассо. Вот как, например, сегодня. — Внимание! — прозвучал «охотничий горн». — Новый кардассианский центр по переработке руды на орбите Баджора почти готов. Кардассианским военным, расположенным там, понадобятся наложницы, чтобы их служба стала менее… напряжённой. Бассо начал отбирать девушек, вручая их семьям мешки с едой и медицинскими препаратами: щедрое вознаграждение за предоставляемые услуги. — Знак вежливости от нашего префекта гала Дуката. Бассо отобрал несколько девушек, в их числе оказалась и Кира Меру. Дети плакали, муж в отчаянии звал свою жену по имени, Меру беспокоилась о детях, но ничего из этого не было важным. Бассо только заметил, что теперь её дети будут получать гораздо больше еды, чем им положено. Бассо наметанным глазом осматривал пространство. До полного комплекта ему не хватало ещё одной девушки и шестое чувство охотника подсказывало, что где-то рядом притаилась добыча. Мужчина отдернул занавеску и обнаружил там свернувшуюся в грязный комок оборванку. Бассо поманил баджорку пальцем: вылезай. Та с неохотой подчинилась, пряча глаза и намеренно горбясь, стараясь казаться ниже ростом. Замарашка была грязнее остальных, сальные волосы собраны в жидкую косичку, лицо и руки измазаны грязью. — Встать ровно! — рявкнул Бассо, упиваясь своей властью. Девушка вздрогнула и выпрямилась, оказавшись довольно стройной. Тощей, но все они тощие как смерть в лагерях беженцев. — Смотреть в глаза. Девушка нехотя взглянула в глаза Бассо. Мужчина отметил цвет: насыщенный зелёный. То что надо. — Пойдём, — коротко сказал мужчина, усмехнувшись, потянув девушку за собой. Она не сопротивлялась, смирившись со своей участью. Если спрятаться не получилось, то придётся воспользоваться советами тетушки Ро. *** Их доставили на станцию. Терок Нор — так называлось это мрачное место, полное самодовольных кардассианских военных, которых им выпала сомнительная честь развлекать. Бассо распределял девушек по комнатам. На каждую каюту полагалось по две девушки. — Дамы, прошу вашего внимания! — начал Бассо. — В ваших каютах вы найдёте еду. Ешьте сколько хотите. И постарайтесь хорошо выспаться ночью. Вам захочется выглядеть как можно лучше. О, и сидите в акустических душах, сколько угодно. Кардассианцы ценят чистоту. Бассо нажал клавиши на панелях, двери в каюты открылись. — Особенно это касается тебя, Золушка, — проговорил он, проходя рядом с Эсме. В предназначенной для них каюте Меру и Эсме ждал настоящий пир: свежая моба, бобы каттерпода, хасперат, веклава… чайник с чаем дека. — Нам бы этого хватило на целый год! — воскликнула Меру, откусывая кусок то от одного, то от другого. Эсме была немногословна и предпочитала есть, вместо того, чтобы разговаривать. — Если бы только Табан и дети были здесь, — вздохнула Меру, сжимая в руках сдобную булочку. Затем она заплакала, не в силах есть всё это, зная, что её дети голодают. Зная, что она, возможно, больше никогда их не увидит. — Кардассианцы сказали, что позаботятся о них. Может так и будет. Эсме оставила еду, и принялась утешать свою сестру по несчастью. У неё самой никого не осталось на Баджоре, о ком бы стоило беспокоиться. Но она могла понять боль и горе Меру. — Быть может, — согласилась Эсме, тяжело вздохнув, сказав то, что Меру хотела услышать. — А пока давай позаботимся о себе, ладно? Меру посмотрела на эту девочку, которая была на несколько лет младше её, но именно она вела себя как взрослая. Меру вытерла слёзы и согласилась с Эсме. Сначала они принялись за еду, с трудом сдерживая себя от того, чтобы не съесть слишком много и сразу. Затем приняли душ, кутаясь в большие полотенца вместо своей старой одежды, и снова принялись за еду, больше налегая на чай и фрукты. Дверь с характерным звуком открылась и в комнату вошла баджорка в строгом тёмно-сером костюме. Светлые волосы были заплетены в косу, обернутую вокруг головыо наподобие короны. Она назвалась госпожой Даггер (не имя, но своего рода прозвище, означающее на кардассианском «кинжал») и приказала будущим наложницам встать и снять полотенца. Те встали, но вот в том, что касалось полотенец, колебались. — Не заставляйте меня повторять дважды. И тем более не заставляйте это делать господ офицеров. Эсме развязала полотенце первой, опередив Меру всего на пару секунд. Даггер не усмехнулась, но заметила это и что-то коротко отстучала в своём падде. — Ханнсу Эсме, — проговорила она, разглядывая стройное, острое тело баджорки. Подошла ближе, взяла ещё не до конца высохшую прядь волос и придирчиво её изучала некоторое время. После долгих месяцев без мытья волосы Эсме оставляли желать лучшего… Сечёные концы на тех, что не выпали… Тонкие, какого-то пыльного коричневатого оттенка. В общем, жалкое зрелище. — Волосы подстричь, покрасить и завить. Всё необходимое для этого есть в ванной, в том числе фото прически (номер тринадцать в каталоге). Надеюсь, читать умеете? Обе кивнули. — Хорошо, поможешь ей, — обратилась Даггер к Кире, продолжая, однако инспектировать Эсме, обращая теперь своё внимание на запутанный треугольник внизу. — Это сбрить. Девственница? Эсме утвердительно кивнула. Проверять Даггер не стала, но буквально просверлила девушку взглядом. — Советую никогда мне не врать. Но ей врать Эсме вовсе и не хотелось. Более того, она чем-то напомнила ей тетушку Ро. Та тоже была женщина со стальным стержнем, и вранье распознавала лучше всяких детекторов лжи. — Я не вру. — Это хорошо в первую очередь для тебя самой. Никаких баджорских мальчиков, девочек и никаких кардассианских мальчиков, девочек? — спросила она. — Если кое-что можно зашить, то вот опыт тех или иных взаимодействий всё равно остается. — Никаких мальчиков и девочек, — ответила Эсме, у которой почти совсем не было знакомств с ровесниками в деревне, а потом тетушка предусмотрительно прятала свою племянницу в самом тёмном углу своего жилища. Быть может, лелея коварные планы подороже продать её какому-нибудь кардассианскому офицеру… — Это тоже хорошо, — бесстрастно отметила Даггер, приказывая Эсме повернуться. Что та и сделала. Блондинка пролистала что-то в падде и не отрываясь от него, спросила. — Пожелания? Предпочтения? Секунда, другая. Они часто не сразу понимали, что эти вопросы значат. Но тощая девчонка оказалась из сообразительных. — Кого-нибудь постарше… — проговорила она. — Все хотят кого-нибудь постарше. Какого-нибудь легата, например, да? — Всё так же смотря в падд задумчиво произнесла Даггер. Затем перевела взгляд на Эсме. — А потянешь-то легата, деточка? Они-то посложнее будут… Ну, точь-в-точь тетушка Ро! Блондинистый её вариант, ибо тётушка, как и сама Эсме, была темноволосой. — Потяну, — решительно ответила Эсме. — Ну, смотри, у меня, — Даггер погрозила ей пальцем. Даже улыбнулась, хоть и несколько мрачновато. А затем перевела всё своё внимание на Киру. — Кира Меру, — произнесла Даггер и стала осматривать вторую наложницу. — Есть муж, трое детей, — произнесла Меру, когда речь зашла об этом. Перед вопросами прически и лишних волос. — Треугольник оставить, — будничным тоном проговорила Даггер, делая пометки в падде, очевидно теперь про Киру. — Волосы хорошие, но убрать от лица. Меру нервно сглотнула. — Какие-то проблемы? — тут же спросила блондинка, заметив беспокойство женщины. — Ну-ка волосы убрать от лица сейчас же. Кире не оставалось ничего, кроме как подчиниться. На левой щеке, рядом с ухом обнаружился шрам. — Я не смогла оказать должного уважения кардассианскому солдату, — пояснила Меру. Шрам мог оказаться её билетом обратно на Баджор. Но ничего подобного не произошло. — Это легко исправить, — задумчиво произнесла Даггер, чуть склонив голову набок. Потом сверилась с паддом. — Впрочем… Смелая? Меру оказалась не такой смышленой, как её юная подружка. Впрочем, это и так было понятно, по шраму. Либо слишком высоконравственная. Всё-таки, замужем. — Спросишь у нашего возлюбленного префекта о своей семье? Говорить вам при первой встрече не положено, так что Бассо будет не доволен. — Да, я спрошу обязательно! — с жаром ответила Меру, которая сама только и могла думать о том, как узнать, что с её семьёй. — Значит, оставим так, — Даггер усмехнулась. — А на Бассо не обращайте внимания. Мальчики в свои игры поиграли, а теперь играем мы, девочки. Позже вам пришлют платья и туфли. Туфли носить-то умеете? Даггер опустила взгляд на ступни своих подопечных. — Предположу, что нет. Тогда определённо мюли, — она сделала очередную пометку и пояснила. — Это такие милые тапочки на маленьком каблучке, вы, думаю, справитесь. *** — Отлично, — заключил Бассо, осматривая стоящих перед ним наложниц. Сытых, чистых, в красивых платьях. — С трудом верится, что вы те же женщины, которых я встретил вчера. И вы на самом деле — другие. Ваши прошлые жизни закончились. Ваше прошлое стёрто. У вас одна единственная цель — ублажать размещённых здесь кардассианских офицеров, заботиться о них. Справитесь — получите всё, что желаете. Не справитесь — и вас вместе с вашими семьями отправят в трудовой лагерь. Итак, запомните, дамы… Вас всех легко заменить. Всего одна ошибка и вас без колебаний… — Бассо! — резко окрикнул его хозяин. Префект Баджора собственной персоной. Гал Дукат. Баджорец весь как-то сразу сдулся, словно шарик, из которого выпустили воздух, растеряв всю свою спесь и надменность. — Довольно. Заскрипели кожаные сапоги и военная форма. — Добро пожаловать на Терок Нор, — весьма любезно, для кардассианца, конечно же, поприветствовал женщин хозяин. — Надеюсь, ваше пребывание здесь будет приятным. Уверяю, что я сделаю всё, что в моих силах, чтобы так и было. Подозреваю, что многие из вас чувствую себя… неуютно. Я хорошо знаю, что среди баджорского населения бытует предубеждение, что всех кардассианцев надо бояться. Что мы жестокий и бессердечный народ. Я надеюсь это изменить — не на словах, а на деле — в надежде, что вы оцените лучшую часть нашей натуры. Уверяю вас… мы способны на безграничную доброту. Префект Баджора оказался большим любителем поговорить. Но в отличие от Бассо, его никто не смел перебивать, прекратив тем самым поток велеречивых слов. Бассо хотя бы говорил по делу, в то время, как гал изображал из себя радушного хозяина… Упиваясь собственной ложью, ни капельки не сомневаясь, что это самая что ни есть правда. Истина. — А наши семьи? Что с ними? — Меру уловила момент, успев задать интересующие её вопросы перед началом очередного словесного пассажа гала. — Кто разрешил тебе открыть рот?! Охрана! — залаял цепной кардассианский пёс по кличке Бассо. — Оставайтесь на месте, — спокойно приказал гал. И охрана естественно послушалась своего хозяина, а не господскую шавку. — О ваших семьях… хорошо позаботятся. Это я вам обещаю. Гал Дукат убрал прядь с лица Меру, обнаружив её секрет. — Что это такое? — гневно спросил мужчина, приближая к себе девушку. — Я… — Меру хотела что-то сказать, но не успела. Босс кликнул пса. — Бассо… — Прошу прощения, префект. Я… не заметил брака. Я сейчас же от неё избавлюсь, — баджорец не на шутку разволновался. — Дай мне дермальный регенератор, — спокойно приказал Дукат. — Но… — пытался было что-то возразить Бассо, и тогда префект добавил в голос требовательных стальных ноток. — Сейчас же! — Боюсь даже спрашивать, где ты получила эту отметину, — мягким голосом, полным сочувствия, произнёс префект, обращаясь к Меру. — Ничего особенного, — ответила Меру. — Напротив. Это злополучное напоминание о раскинувшейся между нашими народами пропасти. Оно должно быть ликвидировано… немедленно. Бассо подал префекту регенератор. — Просто расслабься. Всё будет в порядке, — заверил баджорку кардассианин, поднося к лицу инструмент. Включая и проводя по коже. Машинка неприятно зажужжала, но больно не было. Гал тихо повторял, чтобы Меру расслабилась. Через пару мгновений на коже не осталось и следа от шрама. — Вот так. Какая красота. Меру коснулась своей щеки, теперь снова гладкой. Гал улыбнулся и сказал, что Бассо теперь может продолжать свой инструктаж. — Что ж, могу поздравить, — произнёс тот. — Вы все прошли ваш первый тест. Все боссы вышли, и девушки на какое-то время остались одни.