Проклятье черного кота

      — Маринетт!       — Кагами? — только выйдя из размышлений, испуганно откликнулась Мари.       От резкого и, так сказать, эффектного появления она эпично плюхнулась в лужу под ногами и выпустила зонт — если бы не Кагами, его уже далеко занесло бы ветром. Она, слегка засмеявшись, помогла подняться подруге. Маринетт удивлённо взглянула на неё, ведь ожидала (и хотела) встретить кого угодно, но не Кагами; не только из-за дождя и плохой погоды, из-за чего она порекомендовала бы сидеть дома.       — Сейчас у Адриана проходит фотосессия, но без девушки в паре ему никак. Ты должна быть рядом с ним! По сути, это недалеко, время ещё есть, поэтому… Маринетт?! — окликнула Кагами, наблюдая за её застывшим взглядом под ноги и несущественно каменным лицом.       Да, всё-таки Маринетт была права: речь пойдет об Адриане и его грядущей фотосессии. Она мысленно всё утро подготавливала себя к возможной встрече и к выдвиганию своей кандидатуры на обложку свежего журнала моды; к стараниям Кагами их сблизить и оставить наедине с пылающими чувствами. Где-то возле больницы её должна была перехватить Алья, чтобы Маринетт случайно не потерялась по дороге.       Пусть Мари уже долгое время не следит за каждым шагом Адриана, затуманенный разум выдвинул маленький кусочек его расписания — и даже без этого она помнит, как в парке возле неё в это время всегда приходит Адриан с фотографом. Было очевидно, что Кагами именно сегодня, в такой дождливый день, когда Мари было далеко не до неё, потянет её прямиком к нему. И даже если она скажет правду, что направилась прямиком в больницу к Луке, Кагами примет это больше за отмазку. По её мнению, ради Адриана Маринетт провалится под землю аж бегом.       — Мари? — снова окликнула её Кагами, на этот раз щёлкнув пальцами перед носом.       Маринетт наклонила голову, бегая глазами туда-сюда, и размышляла, как ей лучше всего поступить. Дело в договоренности между ними с Лукой о том, что Маринетт придёт вовремя, а не как в прошлый раз: целых полчаса она пробегала в тщетных поисках Бражника, а потом ещё столько же не могла успокоиться у него в палате. Пусть он и писал в сообщениях «все нормально», девушка беспокоилась. Конечно, кому, как не ей, каждый день наблюдать за страданиями парня, его болью и непреодолимым желанием покончить со злодеем, которое он так хорошо скрывает.       Он стойкий и наверняка будет не против, даже рад, если Маринетт ненадолго отвлечется, развеется и, может быть, попадёт в обложку журнала моды бренда Габриэля Агреста вместе с Адрианом…       Но Маринетт не может! Она изначально шла в больницу и точка. Всё-таки опять возвращаться домой, а потом снова наматывать круг длиной в полгорода ей лень.       — Прости, но я не могу. Луку побил очередной злодей, и теперь он ждёт меня в больнице. Да и вообще, все меня ждут, я не могу их подвести.       Кагами отказывать не хотелось, но сейчас Маринетт важнее Лука, чем прогулка под дождем с подругой и получасовое наблюдение за Адрианом. Сказать правду здесь — самое правильное решение. По крайней мере, потом не будешь жалеть о сказанном. Если соврать, сам того нехотя, можно не только запутаться, а в один момент всё потерять.       — Ой, надеюсь, не сильно, извини, — перепугалась девушка, почувствовав себя немного неловко. Через секунду, хмыкнув и резко выпрямив спину, вела за собой Маринетт в неизвестном для неё направлении. — Насколько я знаю, навещать больных разрешают после девяти, когда проходят все эти обходы врачей. Нам по дороге к больнице, ведь фотосессия проходит в конце парка — ты и успеешь к Луке, и сможешь побыть с Адрианом хоть немного.       — Что?! Нет! — Маринетт аж подпрыгнула на месте от столь громкого для неё высказывания побыть с Адрианом. Кагами лишь кинула удивленный взгляд. — То есть… Я не могу, ты ведь знаешь, насколько я «пунктуальная» — а ведь я обещала, что приду вовремя. Даже немного раньше…       — Да уж, опаздывать ты умеешь, — улыбнулась Кагами. — В таком случае, можно пригласить его прогуляться, а там и поговорить о чем-то…       Маринетт на долю секунды показалось, что Кагами настаивала на их встречу, как в свои времена и сама тянула её в бассейн к Адриану. Девушку впечатляло, насколько Кагами хочет счастья для них и разрушения непробиваемой стены, меняющей вывести их отношения на уровень выше «просто друзей» — но иногда казалось, слишком. Как сейчас.       — Не знаю. Конечно, спасибо за старания, но, наверное, лучше не надо.       Просьба составить Адриану компанию и проведать Луку вместе она считала как минимум необдуманной и рискованной: Адриан проходит нелегкий путь и постоянно стрессует; вдруг Мари сделает ещё хуже? Девушка уверена, он знает о её романе с Лукой и, может быть, именно из-за этого сильнее закрывается в себе, потеряв веру в свои силы. Лучше лишний раз не трогать.       — Страх пройдет, только когда взглянешь ему в глаза, Маринетт. Если прятаться за каждым попавшимся кустом и ждать окончания непогоды, не успеешь насладиться настоящим, за вечными его проклинаниями. В вашем случаем дождь не прекратится, пока вы не найдете общий путь к солнцу. И пусть он будет сложным, туманным — вас это скрепит, сделает сильнее, нужно только ступить…       — Но я не могу! И я не боюсь подойти к нему, первой заговорить, дать совет — мы ведь друзья. Понимаешь… Я не боюсь его, а, скорее, что я могу сделать ему больнее. Помнится, как он говорил мне о своих чувствах к кому-то, как я поняла, безответных, и это было очень мило, но…       — Погоди. Он изливал тебе свои чувства?!       Маринетт только хотела вставить ещё пару слов о том, что её не нужно каждый день пытаться свести с Адрианом, но, поняв, что наговорила, прикрыла рот рукой, тихонько проругавшись. Все же упоминать признание в любви было лишним. Конечно, ещё с самого приезда в Париж Кагами знала, насколько Адриану важна Маринетт, и теперь она будет искать больше путей их воссоединения. Если Мари вовремя не остановит ее, естественно.       — Говорю же, к другой девушке. Не мне, — пыталась исправиться Маринетт. — Просто попросил оценить признание и помочь, ничего более.       — Подумай, если Адриан попросил именно тебя, он подчеркнул, что ты для него не просто подруга. Он доверяет тебе и ценит твою поддержку, искренность.       — Да, но все это не показатель любви! Ты ведь мне сама недавно проводила инструктаж, как научиться признаваться в чувствах, не заикаясь. Человек для репетиции точно не должен даже симпатизировать, иначе… что ты там говорила? Нападут деревья-зомби? — пыталась пошутить Маринетт. — В общем, понятно. Исходя из этого, Адриан уверен в моей равнодушности так же, как я тогда…       С Котом Нуаром. Тот по уши влюблен в Леди Баг и даже не подумал бы закручивать роман с Маринетт.       Однажды, когда девушка выкрикнула те три до ужаса приевшихся в мечтах слова, дабы сохранить личность в тайне перед отцом, Кот четко утвердил об их дружбе за семейным столом. Маринетт уверена, что тот не влюбится в неё и даже по-дружески сходила с ним в киношку.       — Было дело. Но почему ты считаешь, что он не подразумевал тебя под той девушкой? Чаще всего так и раскрывают свои чувства, не задумываясь. Адриан ещё и следил за твоей реакцией. Одного взгляда достаточно, чтобы определить, влюблен в тебя человек или нет — почему ты не видишь искр в его глазах?       Мы всегда отвергаем свои и чужие чувства, не видя очевидных признаков внимания, заботы, ласки, и просто пропускаем мимо ушей, когда прямо говорят: «чёрт возьми, он влюблен в тебя». Часто мы не верим в подобное, но в глубине души имеем маленькую надежду, что все же ты неравнодушен и не по-дружески важен… Иногда это работает как ловушка: тебе раскрывают чей-то секрет, а ты в итоге влюбляешся в ответ — и перед тобой стоит очень сложный вопрос.       Маринетт же всегда ищет во всем подвох, даже здесь. Её загоны по поводу Адриана заканчиваются на его просьбе о помощи с признанием. Речи о любви и идти не может.       Однако, как сильно она не пыталась себя оправдать, шла прямо к Адриану, не сопротивляясь. Да, а что ей ещё оставалось делать и куда идти, когда такая уверенная, но иногда назойливая подруга, как Кагами, буквально тащит её? Сказать о том, что влюблена в другого.       — Сколько я здесь себя помню, ещё с первой встречи я словила тот неловкий взгляд Адриана, когда он говорил о тебе. Тогда я спросила у него напрямую насчет влюбленности, а он дико засмущался и увиливал от ответа. Ты ему нравишься, Маринетт, пойми!       — Даже если так, все равно мы не пара! — взбудораженно перебила Мари. — И дело вовсе не в его чувствах, а в моих! Прости, я влюблена в другого. Можешь воспринимать это как оправдание, ложь или ещё многое другое…       — Тихо.       Кагами резко остановила Маринетт, а затем шустро спряталась за сгущением деревьев, затянув за собой подругу. Заняв удобную позицию за стволами, краем глаза поглядывала вперёд и указала туда же Маринетт — оба взгляда зацепились на Адриане, наигранно смеющегося и позирующего для камерой. Девушка лишь сухо, с монотонными нотками презирания процедила сквозь зубы:       — Лила.       Дойдя до конца парка, Кагами ожидала застать Адриана, чтобы впихнуть туда Маринетт, но судьба распорядилась иначе. Удивительно, что Хлою в такое время не занесло к нему: они не удивились бы, если бы и она на совместную фотосессии называлась. Хотя, в последнее время почти во всех рекламах участвовала Лила. И что же Габриэль в ней нашёл?       Впрочем, Адриана это гораздо больше интересовало, чем Кагами и Мари. Дело касалось его жизни, как никак, и его чрезмерно бесило, как за него многие влиятельные люди решают, куда пойти и что делать. Он уже давно чувствовал, что Лила не даст ему покоя, постоянно будет контролировать его каждый шаг, если каким-то боком её приструнят в семейную жизнь, о чем речи идти не может. И, главное, будет играть любовь и писать свой лживый сюжет липового шоу.       Даже сейчас парень слышал не более, чем фальш, в её милом голоске, тихих смешках над его несмешными шутками (а он знает в этом толк!), тем временем как другие только и желали продолжения «увлекательного» разговора.       И не только он, но и девушки, подслушивая в кустах.       — А ты ещё что здесь забыла?! Только с тобой мне не хватало столкнуться.       Маринетт бесилась от присутствия вертихвостки Лилы возле Адриана: её выкрутасы не стали меньше раздражительными — скорее, наоборот. На Адриана же Лила, безусловно, только сильнее давила так же, как и на Кагами — подозрительно, что она на Луку не замахнулась, такими темпами она должна была давно попытаться поссорить его с Мари.       — Так о чем мы там? — внезапно перебила тишину Кагами, от чего Мари аж подпрыгнула, налетев на дерево, и теплила себя надеждами, что можно попробовать перевести эту заостренную тему.       — Ах, да так, ничего особенного.       — Да нет же. Ты пытаешься отрицать свои чувства к Адриану или же… Неужели ты умудрилась влюбиться в того, с кем тренировала свое признание?       У Кагами кандидатов на тренера было немного, хотя, учитывая непредсказуемость Маринетт, можно было ожидать кого угодно. Одноклассника, точно знающего о чувствах к Адриану, она точно бы не взяла; кто-то из подруг начала бы льстить, что Маринетт, конечно, оценила бы, но всерьёз не восприняла; с родителями бессмысленно; о попавшемся под горячую руку взрослом и говорить не о чем… Но факт: уже весь, чёрт возьми, Париж знает о её любви к Адриану.       И тут облом. Кагами точно знает, что такое возможно только с одним человеком, и тут же пришла к весьма предсказуемому выводу:       — Ты сейчас говоришь о Луке.       — Что? — воскликнула Маринетт так громко, что просто не могло не привлечь внимание прохожих. Тут же придя в себя, она продолжила: — Да, Кагами. Я давно пыталась сказать тебе, что влюблена в Луку — ещё с того момента, как ты появилась в нашей школе, понимаешь? Конечно, я хочу помочь Адриану, но моё сердце принадлежит не ему… С Лукой же все проще: я могу быть собой, и он влюблен в меня так же, как я. Я уверена в нем.       Миг молчания. Сложно представить, что ощущала Кагами: подогревающийся интерес, радость и одновременно страх за Маринетт, наконец-то разобравшейся со своими мыслями… или же наоборот. Ещё большее переживание за Адриана, что тот, ощутив холодок в их отношениях, сильнее закроется, а если про Луку ненароком узнает, то и вовсе.       — Видишь, а ты во мне сомневалась.       И знакомое чувство, будто она уже когда-то это слышала: не от кого-либо, а именно от Лилы, той самой лгуньи, которую так избегает Маринетт.       — Лила? — в очередной раз переполошилась Мари, кинув презирающий взгляд на кокетливо улыбающуюся девушку.       — Ой, Маринетт, тебя я тоже рада видеть. Я услышала знакомый голос в кустах и сразу поняла, что ты следишь за мной и Адрианом… Кстати, как там Лука? Я слышала от Роуз, что его побили… бедолага. Нужно будет как-то проведать его, и если хочешь, могу с тобой за компанию.       С драмой невозможно переборщить — главное её правило: чем больше в репликах трагедии, тем сильнее получается надавить на чувства, на больное. Это Лила практиковала чаще всего на Маринетт, вызывая у неё истерики, почти доводящие до акуманизации. И сама с удовольствием пользовалась проницательным даром колоть в других свою желчь, выдавая как за факт. Люди до такой степени жалкие, что верят всему, и с ними попусту неинтересно — но Маринетт не такая.       — Я, пожалуй, сама без всяких приключений.       Речь идёт о её очередных выходках. Даже когда Маринетт вернулась к Луке и перестала ревновать, Лила только чаще начала впиваться своими когтями в их души: её интересовали личная жизнь Маринетт. Все же ложью она боролась не за место возле Адриана, а ради уничтожения жизни Маринетт; ту раздражало само присутствие Лилы и её лживость.       — Ну что, теперь убедилась, кто здесь врёт? — Лила язвительно обратилась к Кагами, после снова переключилась на Мари. — Эх, а я ведь пытаюсь помочь тебе, но ты вместо сильнее загоняешь себя в угол — более того, лжешь всем подряд. Будь осторожна, ведь такими темпами ты можешь все потерять, даже любовь…       — Ты пыталась поссорить меня с Маринетт, выдавая свою правду за ложь, чтобы подставить её как лгунью — все это я уже проходила, — монотонно отчеканила Кагами и, стоит подметить, попала в самое яблочко. Лила аж рыкнула.       — Спасибо. А теперь, будь так добра, возвращайся к Адриану, подальше от нас. Мы уже собирались уходить…       — Чего вы, девочки, мы ведь только начали, — Лила и стала у них на пути с улыбкой до ушей, закатив глаза.       Она приблизилась к Маринетт, не спуская с нее взгляда, и специально, чтобы было хорошо их видно, вышла с тени. Девушка пыталась вызвать у неё больше злости, зная её неконтролируемую: Маринетт всегда сдерживает себя, но с Лилой примыкает на темную сторону, желание отстоять себя. Забавно, до сих пор она не осознала, что своей агрессией только усугубляет ситуацию — этим Росси пользуется с удовольствием.       — Честно, мне жаль Луку. Жаль, потому что ему приходится терпеть тебя, Маринетт. Сколько раз ты осознанно отвергала его, променяв на Адриана? Всегда, но он остался преданным тебе, любил, несмотря ни на что, а ты в ответ, как всегда, решила взвалить свое никому не нужное дерьмо. Знаешь, именно из-за тебя ему постоянно прилетает, несправедливо как-то.       — Лука не терпит, когда его жалеют, — важным тоном поправила Мари, — а также на дух не переносит наивных врушек, как ты. Не перенимайся моими проблемами и будешь спать крепче — а своим, как ты говоришь, дерьмом я в праве распоряжаться как мне угодно.       Но, как бы Маринетт не пыталась отрицать, в словах Лилы она слышала правду. Маринетт в некоторой степени отвергала парня не просто потому, что любила Адриана, — она, как казалось, недостойна такого, как Лука. Он настолько был во всем хорош и невероятно мягок, до ужаса идеальный, что Маринетт могла бы быть для него слишком пылкой — она не хотела портить его жизнь собой. Вдруг он когда-то поймет, что она не та, за кого себе представлял?       Яркий пример тому — её альтернативная личность, Леди Баг, знатная на весь Париж героиня. Лука до раскрытия представить себе не мог, что именно Маринетт может оказаться ею, пусть в своих глубоких мечтах размышлял об этом — девушка могла произвести на него плохое впечатление. А смысл любви в том, что влюблённые друг перед другом не бояться быть собой — но это совсем не о Маринетт.       Когда же девушка раскрыла, что Лука узнал об её двойной жизни и все равно не перестал видеть её как Маринетт, а не мелькающую маску Леди Баг в её лице, смогла открыться ему. Она поняла, что ему можно доверять, что он, несмотря ни на что, любит её такую, какая она есть.       Но все равно, ей было больно видеть, как из-за неё Лука теперь страдает.       — Из-за тебя Адриан страдает. Я хоть как пытаюсь ему помочь и взбодрить, а ты что? Выкручуешься перед ним в объятиях с Лукой, показывая, насколько счастлива, и тем «повышаешь» его самооценку?       То же самое и с Адрианом. Ведь разве не от новости, что Маринетт воссоединилась с Лукой, парню становилось все хуже как физически, так и морально? Девушка постоянно доставала себя этой мыслью, развиваясь свободными минутами с друзьями, и постоянно думала, как бы она ему могла помочь. Иногда казалось, что единственным выходом являлся именно уход с его жизни, пусть Адриан наоборот желал встречаться с ней, чаще её видеть.       Маринетт почувствовала вину перед обоими парнями, призадумавшись над словами Лилы, но вместо грусти в глазах уверенно отказала:       — Не стоит преувеличивать.       В таком сухом, чрезмерно вежливом споре девушки не видели никого, даже Кагами на этот момент для них перестала существовать: она в этом спектакле была как зритель с попкорном под рукой. Весь спор Кагами молча, не вставляя ни слова, наблюдала за их борьбой, но, когда всё почти доходило до крайности, несколько раз дёргала Маринетт то за ладонь, то за плечо. Спустя несколько попыток оторвать девушку от столь «увлекательного» разговора, поняла, что все напрасно. Теперь её было почти невозможно вытащить с этого дна.       — В отличие от тебя я точно знаю, чего хочу и с лёгкостью этого добиваюсь, в то время как ты постоянно шатаешься то к Адриану, то к Луке, — не переставала Лила давить на без того уставшую Маринетт.       Она в мгновение отметила, что следующий раз, когда ей снова придется идти в больницу, пройдёт огромный круг длиною в весь Париж, чем вот так на пустом месте приключений себе найдёт. В то же время понимала, что от судьбы она не убежит, как бы ни пыталась — мало ли, в каком кусте могут тебя поджидать. Пусть сегодня это будет Марсово Поле, а уже завтра её дом — будни Леди Баг, как ни как.       — Почему-то я не могу сказать того же, ведь, если память не подводит, каждая твоя попытка испортить мне жизнь заканчивается провалом.       — Тогда, по-твоему, откуда я знаю о твоих отношениях с Лукой?!       Маринетт что-то хотела возразить, но провокационный вопрос дал ей повод задуматься. А ведь и правда: Кагами не могла знать и, уж тем более, не сказала бы; допросить кого-то из подруг, возможно, Лила намерилась бы, но о Луке они вряд ли бы сказали ради самой Маринетт, зная её конфликт; про Адриана и говорить нечего… Скорее всего, она узнала через девочек.       Но Лила этим аргументом хотела не просто подкинуть новую живность, а обозначить свои границы, заставить Маринетт бояться. Ведь как ещё она могла узнать и, уж тем более, прошпионить, как не за Леди Баг, просящей его помочь, когда та была Хамелеоном? По сути, Маринетт, если бы хоть чуть-чуть больше думала, именно так могла бы догадаться, что Лила задолго до этого раскрыла её личность, и вылезти из ловушки.       Но она настолько наивна и проста, что верит тому, что преподносят ей прямо под нос и, не анализируя.       — Ты шпионила за нами на корабле в день годовщины Банды Котят, как иначе, — отчеканила Маринетт, пролистав все минувшие события с присутствием Лилы в них.       — Хмм, а я-то думала, ты более внимательна… — затянула Лила, сделав паузу некой интриги, — но ты почти угадала. А способна ли ты различать настоящую любовь от фальшивки? Наверняка, за постоянной ложью и своей пожизненной суетой ты совсем потерялась во времени, что даже забыла, к кому ты испытывала настоящие чувства.       — Бери выше: я осознала, к кому ощущала истинные чувства…       Этот спор девушки были готовы продолжать бесконечно, но неожиданно к ним решила присоединиться Кагами, пытаясь сорвать:       — Маринетт, прошу, остановись, нам пора… — она схватила её за руку и силой пыталась вытащить, но тут Лила снова решила взять всю инициативу себе.       — Вступаться за подругу — очень отчаянный шаг, но разве не ты сама затащила Маринетт сюда, к нам? Ты всегда хочешь счастья другим, но никогда не думаешь о последствиях, как сейчас — что говорить, ты даже не слушала, когда Маринетт пыталась отказаться. За свои поступки нужно отвечать.       Кагами ничуть не сомневалась, что Лила своими трюками обманом пыталась поссорить её с Маринетт, так легко бросив Адриана одного. Наверняка, тот уже ищет девушку, чтобы та хоть глазком взглянула на плоды сегодняшнего «увлекательного» занятия: на фотографии их ложно счастливых лиц и впустую потраченные полчаса. Кагами надеется, что дело не дойдет до разборок с Адрианом, чего ей очень не хотелось. Не только потому что она тщательно избегает с ним контакта, а ещё и ради Маринетт. Далеко заходит их спор, вот-вот и вовсе подерутся!       Нужно было прекращать, но Лила жуть как не хотела останавливать издевку над девушками.       — Ага, теперь я, похоже я догадываюсь, почему ты засела с Маринетт в кустах вместо встречи с Адрианом. Ты боишься встретиться с ним, ведь вы недавно расстались… соболезную. Нужно переступать через свои страхи, Кагами. Но у меня остаётся один вопрос: что вы здесь вообще делаете?       — Как по мне, глупый вопрос, — сохраняла Кагами свою уравновешенность, чуть переменяя на холод. — Я давно знала об этой фотосессии, что он уже неделю ищет себе пару — вот и пришла к нему, думая, что он один, чтобы…       — Чтобы что? — подливала Лила бензин в огонь, который вот-вот вспылит в пожар, способный снести с лица земли все, что попадется на пути.       — Чтобы Маринетт наконец-то смогла побыть с Адрианом! Как казалось, для них это идеальный повод сблизиться, и, в отличие от тебя, она влюблена не в его деньги славу, а в него самого!       Пару секунд над ними нависло молчание, с каждым вздохом все сильнее упивающийся в кожу, раздирая на кусочки. Маринетт поглядывала на Кагами, а та холодным взглядом прожигала Лилу, которая тихонько посмеивалась, приплюсовав себе ещё одно достижение, изменившее многое. Последняя радовалась, что наконец смогла столько выжать с Кагами, не взирая на её привычный холод и терпеливость.       Когда дело доходит до родных и друзей, Кагами готова отстоять всех и всё, несмотря на свою стеснительность. Но, чтобы вывести её из себя, нужно ещё как постараться, и у Лилы это ещё как получилось.       — Ну… была влюблена.       — Вот именно! — встряла в разговор Мари. Но её накрыло от тихого касания к плечу.       Сердце ушло в пятки и чуть не остановилось там же, когда Маринетт, медленно обернувшись, встретилась взглядами с Адрианом. Пожалуй, панику Маринетт в тот момент можно было только представить, никак не описать — ну а каково себя можно ещё чувствовать, когда раскрывают твой секрет перед своей же любовью? Прямо сейчас она готова молча убежать куда подальше, провалиться под землю и стереть память парня о ней — все, что угодно, вплоть до перемотки времени через Банникс.       — А-Адриан?       — Маринетт? — вторил ей парень, нервно сглотнув и не спуская удивленного взгляда. — Ты вл-люблена в меня?       — Что?! — все три девушки одновременно выкрикнули.       Затем они думали, что ответить, и невнятно мямлили. Адриан смог услышать лишь твёрдое «нет» от Кагами и такое же замешканное от Маринетт, а Лила лишь тихо радовалась: «да, наконец-то, да». Кажется, здесь была рада случившемуся только Лила, ведь ей этот хаос и был нужен; плюс ко всему она ввела подруг в ещё больше неловкое положение.       — Адриан, понимаешь… Я люблю другого. Прости…       — Да хватит друг другу мозги запудривать, уже тошнит от вас, — возмутилась Лила. — Адриан, она была влюблена в тебя в прошлом, да и сейчас я думаю, переключилась на Луку она ненадолго… Вот только она настолько боится признаться тебе в чувствах, что сама постоянно врёт.       Маринетт горела со стыда, кипела от злости на себя, на свои бурлящие эмоции… Почувствовала, как на её глаза неконтролируемо наворачиваются слезы, от которых жгуче горят глаза и только смыкаются, чего со стороны невозможно не заметить. Задушить свою боль Маринетт была уже не в силах, а показывать слабость Лиле не хотела, и не видела другого выхода как просто убежать. Бежать, куда несут ноги, изо всех сил…       — Это неправда! Точнее… — говорила с дрожащим голосом.       — Что, правда глаза колит?       — Хватит!.. — выкрикнула Маринетт, резко вырвавшись из рук парня и уже за несколько секунд далеко убежала.       Лила разбила её ещё сильнее, на этот раз подставив перед Адрианом — и как Маринетт теперь посмотрит ему в глаза? Как теперь она заговорит с ним, с Кагами, не стыдясь себя; как отстоит достоинство перед Лилой, такой подлой лгуньей, внезапно научившийся выговаривать правду где не нужно и ставляющей где попало свои подножки?       — Маринетт, пожалуйста, успокойся! — молила её Тикки, только выглянув из сумочки.       Но было поздно. Девушка уже настолько прониклась своей печалью за испорченное начало дня, за позор перед своим бывшим парнем и нынешним другом, что её практически невозможно было вытащить из пелены зла. Ей как никогда хотелось провалится под землю, чтобы о ней все забыли, в особенности Адриан, которого она уже какой раз так сильно ранила…       И не просто отвергнула, а ранила. Адриан теперь из-за неё будет чувствовать вину, что вообще явился на этой чертовой фотосессии, что подошёл к ним в самый разгар ссоры, случайно подслушав весь разговор; будет избегать её, понимая, что когда-то Мари любила его, но из-за его же идиотизма ушла. Теперь связь между ними разорвана, и воссоединить её будет тяжело: маловероятно, что хоть кто-то из них решиться на первый шаг навстречу… И все опять из-за Маринетт. Из-за того, что вовремя не могла себя остановить.       — Прости меня, но я не… не могу… — захлебываясь в всхлипах, проговорила в ответ.       Она неосторожно наступила на выступающий из лужи острый камешек и, подскользнувшись второй ногой на грязи, плюхнулась прямо в воду прямо под дождем, почти не шевелясь, лишь всхлипывала. Она могла бы пролежать так ещё долго, но неожиданно услышала взволнованный голос Альи над ней:       — Хей, что случилось?       — Ни-ничего… — устало прошептала Мари, взявшись за руку подруги и вытерла второй грязное лицо.

***

      — Маринетт Дюпен-Чен? — поправив очки, переспросила медсестра, не отрывая взгляда от планшета в руках. — Состояние пациента нестабильно, лучше не тревожить его.       — Но он хочет меня видеть! — хотела переубедить Маринетт. — И это очень срочно!       С самого утра и подруги, и сам Лука говорили о странных ощущениях, состоянии парня. Было такое чувство, будто тело перестало контролироваться ним, и многие ссылали это на чрезвычайно высокую тревожность парня, в то время как он знал, что дело не в этом… Он не мог контролировать себя, а странные воспоминания непроизошедшего постоянно всплывали в его голове. Впрочем, только Маринетт и Лука могли обговорить происходящее и способны исправить. Наверное.       — Да, но вдруг только она сможет его успокоить?! — вступилась за неё Алья. — Как никак Маринетт — его девушка, и ей положенно с ним встретиться, увидеть.       — Ну не знаю… Только на полчаса. Если вдруг он снова выйдет из-под контроля, позовите меня.       Всё-таки все симптомы его «панических атак» очень сильно напоминают вспышки эмоций при акуманизации. Маринетт помнит тот день в школе, когда Лука всеми силами пытался изгнать из себя акуму, пожирающую его изнутри — он писал ей, что ощущает в эти минуты почти то же самое. Новинкой являются лишь яркие воспоминания, будто уже пережитые, но не произошедшие в реальности.       Маринетт, устало вздохнув, вошла в палату Луки в сопровождении медсестры, и спустя пару минут смогла уговорить её оставить их наедине: мол, дело кроется чисто между ними что, по сути, так и было. Все остальные подруги остались ждать Мари в коридоре, насыщенным запахом медикаментов и постоянной суеты врачей вокруг нахлынувшей волны пациентов.       Внезапно возникшую тишину между друзьями прервал резкий звон часов Аликс и синее свечение. Девушка сразу почувствовала их зов и тут же скрылась за ближайшей стеной. Она достала их и, открыв циферблат, услышала следующее тревожное сообщение:       — Ты мне нужна.