***
На крыльях можно быстро улететь довольно далеко. Поэтому, когда дверь домика распахнулась, и на крыльцо выбежала обеспокоенная Фрутти Джюс, Аурелии уже и след простыл. — Дитзи? — кобылка позвала подругу. — Дитзи! Некому было отозваться. — Не волнуйся, — сказал Беллефлёр, выходя следом. — Наверное, твоя подруга просто замёрзла и спряталась от дождя. — Да, мы оставим дверь открытой, — подошла сзади Свити Фрут, — и она запросто войдёт. — Да с какой стати ей куда-то уходить?! — почти крикнула Фрутти. — Я чувствую, что-то случилось! — Посуди сама, — сказала мама. — Она могла улететь куда угодно, не кружить же над городом в такой ливень. Фрутти готова была рвать свою гриву, кляня себя на все лады. А Беллефлёр и Свити Фрут обняли возвратившуюся дочь. …Тот злополучный оползень застал семью на краю обрывистого берега реки. И если взрослых пони просто накрыло волной камней и земли, то маленькую кобылку смело вниз. Ей повезло не утонуть в потоке. Хоть она сильно побилась о камни и потеряла сознание, но осталась жива и даже почти невредима. Упала в бурлившую от недавних дождей речку, чьи воды унесли её далеко-далеко. Прибывшим спасателям удалось вовремя откопать и доставить в больницу Беллефлёра и Свити. Но к тому времени, когда они пришли в себя и сказали, что с ними была ещё дочка, искать кого-то под завалами уже потеряло всякий смысл. Нашли только жеребячью сумочку как молчаливое свидетельство трагедии. Полгода Беллефлёр и Свити Фрут провели в больнице, ещё столько же оплакивали свою потерю и приходили в себя. Фрутти Джюс с удивлением узнала, что у неё есть могилка, в которой лежит та самая злополучная сумочка: больше хоронить было нечего. Родители решили начать всё сначала и уехали на тёплое побережье Лас-Пегасуса. Не сразу и не вдруг, но снова решились завести жеребят. Так появились сначала серый любитель книг и пирожков Смуки Спарк, а затем и нежно-голубая Литл Свирл, которая больше всего на свете обожала купаться. Но и Фрутти пришлось рассказывать; всё-таки не каждый день на ужин заявляется давно потерянная дочь. А рассказывать пришлось много: про больницу, про жизнь в приюте, про бродяжничество, про встречу с Эвернайтом и жизнь уже в приюте для ночных пони. Насчёт последнего она долго колебалась, но не рассказать было нельзя: солнце уже вот-вот готовилось зайти. — Вы только не пугайтесь, — сказала Фрутти новообретённым родителям. — Но я теперь… вот такая. И пока родители и жеребята переглядывались, она просто закрыла глаза, чувствуя, что солнце уже почти зашло. Скоро раздался многоголосый вздох, давший понять, что она преобразилась. Конечно, кто-нибудь сказал, что она поступила опрометчиво. Но Фрутти не хотела повторения истории Дитзи Вэй, которой пришлось бежать из дома. Поэтому юная ночная пони ещё днём решила: если родители не примут её такой, какой она стала, значит, так тому и быть. Ведь они помнили её ещё игрунком, а тут заявилась к ним эдакая дылда, да ещё и с зубками… И от этого она волновалась больше всего остального. Конечно, все были в шоке. Маленькая Литл Свирл даже пискнула при виде кошачьих глаз и перепончатых крыльев. Наверное, и родители сперва подумали бы, не подменила ли «кровожадная бэтпони» их дочку, если бы Фрутти заранее не рассказала обо всём, что помнила из жеребячества. Изводясь, она застыла напротив семейства, готовясь услышать вердикт. И Свити Фрут, внимательно глядя в золотистые глаза ночной пони, первой подошла и обняла изменившуюся дочь. А за ней тут же присоединились и папа, и брат с сестрой… Фрутти тогда не выдержала и разрыдалась от облегчения и скатившегося с сердца груза — Глупышка, — сказала мама, угадавшая мысли старшей дочки. — Материнское сердце не обманешь никаким колдовством… — Круто, — подал голос Смуки Спарк. — У меня теперь настоящая сестрёнка-бэтпони! — У нас, — отозвалась Литл Свирл, чем вызвала только новый поток счастливых слёз. Когда же эмоции малость поутихли, родители решительно усадили Фрутти за стол и больше ничего не желали слушать, пока дочка не поест или хотя бы не попьёт горячего какао. Только в этот миг при виде серого вечера за окном её словно лягнули под дых. — Дитзи… — вскочив, кобылка опрометью бросилась обратно в прихожую. — Мам, пап, тут со мной подруга пришла!.. Как она вообще забыла о ней?! Когда Фрутти спешно распахнула дверь, чтобы позвать подругу, то не увидела никого. Дитзи… то есть Аурелия… не дождалась. Только дождь успел смениться снегом, который, падая на землю, таял в лужицах воды. — Рановато что-то в этом году, — заметил Беллефлёр, подставляя копыто под падающие белые крупинки. Первый снег наступающей зимы постепенно покрывал всё ровным белым ковром.***
Аурелия Нокс приземлилась на пляже. Летом в Лас-Пегасусе было жарко: купальный сезон открывался в апреле, а закрывался чуть ли не в ноябре. Но сейчас на песке не лежали многочисленные отдыхающие пони, никто не купался, а по волнующейся воде не скользили судёнышки яхтспони и байдарочников. Дрожа от холода, Аурелия просто мечтала о том, чтобы стало сухо и тепло. В какой-то момент края зрения почему-то затуманились фиолетовой дымкой — и кобылка вдруг почувствовала, что ей и впрямь стало тепло. Одежда высохла и перестала мокнуть: дождь просто стекал с неё, не оставляя следов. А ещё внутри появилось ощущение силы, которую раньше удавалось призвать лишь во сне. «Но сейчас-то я не сплю!» — немного удивилась кобылка, хотя ощущения ей нравились. Свернувшееся в груди сосредоточие магии никуда не делось и больше всего напоминало мягкий и тёплый ком… почему-то бывшая Дитзи была уверена, что красный. Или даже багровый, как кровь. Как-то незаметно дождь сменился снегом, но Аурелия Нокс больше не чувствовала холода. Её взгляд упал на пляжное бунгало. Не весть что, но всё же крыша над головой. Дверь оказалась не заперта, а внутри обнаружились штабели шезлонгов, местами доходящие чуть ли не до потолка. — Сойдёт, — решила Аурелия, доставая из мешка спальник. — Ну что ж… поход продолжается. Она помнила, что лежало в её сумке, и что надо будет сделать для приёмной матери. Правда, без Фрутти путешествие станет не таким приятным… Но теперь Аурелия твёрдо решила, что дальше отправится на поезде. Летать в дождь и метель, конечно, можно, но ради чего, когда можно с комфортом ехать в тёплом купе, глядя на мелькающий за окнами пейзаж. Это будет завтра, а сейчас ей очень хотелось уйти из этого мира, где нет ничего, кроме предательства и одиночества. И отправиться туда, где она могла создавать себе друзей и получать любое удовольствие.***
Даже в мире снов, на берегу ночного моря у неё не вышло забыться. Несмотря на обилие сил в крови, всё получилось из копыт вон плохо: море — холодным, лес — тёмным и мрачным, а в пляжном бунгало никак не хотели появляться мороки. А ещё почему-то даже во сне Аурелии было холодно. Неизвестно, к чему привели бы дальнейшие попытки кобылки, если бы не явившаяся Найтмер Мун. Как и в прошлый раз, она пришла по лунной дорожке. И, увидев ученицу в расстроенных чувствах, сразу отвела в бунгало, не желая ничего слушать. Вмиг внутри горячо запылал яркий очаг, появились подушки и пледы, столик с исходящим ароматным парком кувшином и чашками. Не чувствуя вкуса, Аурелия спешно проглотила горячее питьё и нырнула под крыло Матери. Под тёплым боком силы ей окончательно изменили: кобылка не выдержала и расплакалась. Изначально они с Фрутти собирались разыскать семью последней, отдохнуть, а потом решить, как быть дальше. В любом случае, Аурелия рассчитывала выспаться, отъесться и отогреться, прежде чем продолжать путь. Но такое подчёркнутое пренебрежение выбило кобылку из колеи. — Ну будет, будет, — приговаривала Найтмер, поглаживая ученицу и приёмную дочь крылом. — Понимаю, это всегда больно, когда тебя предают близкие. И не важно, родные они тебе по крови, убеждениям или просто сведённые одной дорогой. От этого боль не становится меньше. — Но почему? — всхлипывая, спросила кобылка, не поднимая глаз. — Что я сделала не так? — Ты? Ничего. От нас, к сожалению, мало что зависит, когда дело касается чувств и намерений других. Аурелии вдруг показалось, что в сочувствующем голосе Найтмер было что-то ещё. Как будто… она надеялась? На то, что встретила в приёмной дочери… кого? Родственную душу? Ненадолго всхлипывания снова сменились плачем, но теперь кобылка справилась с нахлынувшими чувствами гораздо быстрее. Когда же Аурелия решилась поднять взгляд на наставницу, на морде той читались лишь скорбь и сочувствие. — Что мне сделать, когда я найду храм? — спросила ночная кобылка, и в голосе её уже почти не слышалось слёз. — У тебя есть ещё достаточно времени, — сказала Найтмер Мун, — до нужного сочетания звёзд. В ночь зимнего солнцестояния ты должна поместить Ключ-камень в подножие моего изваяния. Только важно сделать это до полуночи. И тогда пророчество исполнится, и я обрету свободу. К тому времени — уже окончательно. — Какое пророчество? — навострила ушки Аурелия. — "В самую длинную ночь через тысячу лет после заточения звёзды помогут ей сбежать", — нараспев произнесла принцесса. — Самая длинная ночь — это ночь зимнего солнцестояния. А «ей» — это мне. — А почему звёзды? — Долго объяснять, но скажем так: ты, дщерь моя, этим ритуалом поможешь мне вновь привлечь силу Четвёрки… неких сущностей, которые называются звёздами лишь для простоты понимания. И тогда я смогу вернуться в Эквестрию. Во плоти. Хотя и не сразу. Многое ещё должно произойти, но пока не забивай себе голову. Аурелия вымученно улыбнулась. Она с опаской подумала, что после возвращения у могущественного аликорна отпадёт надобность в ученице. — Эй, не раскисай, — забеспокоилась принцесса ночи. — Обсудили мы далеко на всё. Наладить магический канал — только начало. После ритуала нам предстоит ещё много потрудиться. — Как же? — Я истощена магически, у меня сейчас нет тела. И вообще, не могу же я просто вернуться и занять полагающееся мне место. Нас никто даже не воспримет всерьёз по первости. И помни, я всегда рядом. Если не телесно, то духовно и даже мысленно: после открытия канала мне будет куда легче говорить с тобой. У нас с тобой большое, я бы сказала, великое будущее. Найтмер ткнулась мордой меж ушей Аурелии. Этот материнский жест всколыхнул в душе кобылки тёплую волну привязанности. Подняв голову, кобылка уткнулась носом в нос Матери — так, что не видела ничего, кроме огромных бирюзовых глаз. Таких прекрасных, заполняющих весь мир вокруг. Аурелия моргнула, и наваждение рассеялось. Аликорн же продолжила говорить: — Народ ночных пони рассеян и вырожден. Дневные пони нам не союзники. Нам потребуется найти верных сторонников. Сама понимаешь, сколько у нас будет работы. — Понимаю… — закивала Аурелия. — Есть ещё кое-что. Чтобы ритуал заработал, нужно призвать силу… много силы. Предстоит заполнить кровью всю фигуру на земле, а перед этим — хорошенько очистить ту от грязи. Храм давно заброшен, сама понимаешь. Так что возьми с собой какую-нибудь щетку. Будет безумно обидно и даже смешно погореть на такой мелочи. Рассказывая это, Найтмер заразительно улыбалась, и Аурелия не смогла не улыбнуться в ответ. — Ну вот, другое дело, а то скисла совсем. Никто нам с тобой не нужен, малышка. Мы им всем ещё покажем, правда? Аурелия закивала уже куда горячее, хотя вспомнила и про маму с дядей Рафлом, и про друзей из Бэрриконта. Но сейчас ближе Найтмер Мун у неё не было никого. — А как мне призвать силу крови? — спросила кобылка, чем вызвала одобрительный взгляд ночной принцессы: — Умничка. Думаю, настала пора тебе об этом рассказать. Если сама не догадаешься… Ночная кобылка задумалась. Крылась ли отгадка в том фокусе, который она сотворила не так давно? Но знать бы ещё, как это у неё получилось, если вообще не померещилось. — Ты хочешь сказать, что я могу колдовать… взаправду? — осторожно спросила она. — В обычном мире? — Вспомни, что я говорила про реальность и сны, — намекнула Найтмер. — Да… Сон — это изнанка яви? — И почему, по-твоему, магия крови должна действовать в царстве снов и не должна в пределах той же самой реальности, но на другом слое? Аурелия задумалась. Это явно был новый урок, и кобылка с радостью принялась искать разгадку, стараясь прогнать прочь чёрные мысли. — Но ведь я не могу наяву создавать мороков и менять реальность так, как мне хочется, — осторожно сказала она, побаиваясь думать в этом направлении. — Кто тебе сказал? — улыбнулась Найтмер. — Когда я говорила о твоём таланте, то не преувеличивала. Просто наяву это делать гораздо тяжелее, потому что косная материя не настолько податлива, как эфирные сны. И чем более материально и долговечно то, что ты хочешь воплотить, тем больше сил на это уйдёт. Если ты захочешь сотворить… например, огромный алмаз, то тебе понадобится просто море крови. Но в теории, возможно всё. Аурелия слушала, стараясь не упустить ни единого слова. От раскрывающихся перспектив начинала кружиться голова. Всё это звучало воистину невероятно! И всего-то надо было попить чей-нибудь крови! Конечно, на деле это будет не так просто, но если найти кого-нибудь вроде Грим Готик, и побольше… — И я смею предположить, что ты в некоторых вопросах однажды станешь… могущественнее меня, — заметила Найтмер. У Аурелии просто отвис рот. Раньше наставница говорила, что она сможет обрести могущество, сравнимое с аликорнами, но превзойти саму принцессу?! — Помнишь о своей внезапной слабости от кровяного голода? — напомнила Найтмер. — Догадываюсь, что тогда ты неосознанно использовала свой дар. И коль не имела запаса магической силы, мгновенно исчерпала собственные почти до дна. — Почти? — уточнила Аурелия. — Ну, ты осталась в живых, — невозмутимо отозвалась Найтмер, но, увидев прижавшиеся от испуга ушки Аурелии, добавила: — Но я уверена, до этого не дошло бы. Нужно неимоверное усилие воли, чтобы истощить себя магически досуха. Случайно такого эффекта достигнуть почти невозможно. Кобылка украдкой перевела дух. И даже хихикнула над собственными паническими мыслями. Действительно, существуй хоть малейшая опасность для неё способностей, разве наставница и Мать не предупредила бы? — Так вот, — продолжила Найтмер, — слушай внимательно. Изменение реальности — это почти то же самое, что изменение снов, ибо явь есмь сон спящих. А значит, мы можем делать с ней что угодно. Но, как я уже говорила, всему на свете есть цена. И если во сне ты с лёгкостью создашь морок и заставишь его выполнять все твои прихоти, то с явью всё несколько сложнее. Аурелия слушала и жалела, что не может конспектировать. Хотя… почему нет? Тетрадка появилась по едва заметному напряжению воли, как и обмакнутое в чернила перо. «Пусть чернила не кончаются», — решила про себя ученица Найтмер Мун. И действительно, после первой же строчки чернильная капля на острие пера и не подумала высохнуть. — У меня вопрос, — подала Аурелия голос, когда аликорн сделала паузу. — Обязательно ли брать кровь у пони? — Вопрос хороший, и ответ на него — нет, — аликорн ничуть не удивилась. — Однако следует помнить, что пони более многих существ одарены внутренней магией. А значит, их кровь близка к оптимальному балансу по доступности и качеству. — Чего? — не поняла ночная кобылка. — Кровь пони хорошо напитает тебя магией и достать её просто. Вот, например, кровь драконов даст тебе магии на порядок больше, но поди уговори такую образину поделиться. А лучше крови аликорна вообще не придумаешь. — А если взять кровь простых животных? — поинтересовалась ночная кобылка, делая в тетради нужные пометки. — Сгодится. Но только тех животных, которые живут недалеко от городов. Потому что они как бы впитывают в себя часть источаемой пони магии. Также годятся и магические животные вроде мантикор или гидр, но убедить их поделиться кровью ещё сложнее, чем дракона. Да и то поймать сперва надо. — Тогда почему в Приюте все пьют только по паре глотков и не каждый день? — Какой хороший вопрос, правда? Скорее всего их вожаку… Эвернайту… будет сложно контролировать обитателей Приюта, если они обретут силу, подобную твоей. — Но зачем ему это? — вскинула голову Аурелия: не верилось, что мистер Эвернайт способен на такую подлость. — Почти наверняка из невежества, — Найтмер дёрнула крыльями. — Но надо отдать ему должное, ведь без него у меня не было бы тебя. Так что я его прощаю. Пусть живёт своей уединённой жизнью, если ему она нравится. Аурелия немного зарделась от похвалы. Питьё крови больше не казалось ей чем-то неправильным. В конце концов, раз Грим Готик нравится, не может быть, чтобы не нашлось других таких же пони. А если всё по согласию, ничего ужасного в этом нет. Аурелия прикрыла глаза и прижалась к тёплому боку аликорна. Ей было так хорошо сейчас, что даже грустные мысли перестали одолевать. И окружающий мир сна как будто облегчённо вздохнул, отзываясь на настроение своей хозяйки. Луна протянула из окна серебристые лучи, упавшие прямо перед двумя лежащими пони. — Ну что, перерыв? — спросила Найтмер. — Нет-нет! — подскочила Аурели, снова судорожно хватаясь за испещрённую записями тетрадку, но потом навострила уши. — Я что… уснула… во сне? — Нет, просто расслабилась и утратила контроль. Но я поддержала твой сон, иначе бы ты очнулась. Но раз уж ты собралась обратно в явь, давай-ка попрактикуемся. Возьмём твой конспект. Попробуй его материализовать наяву. Аурелия сосредоточилась, и мир вокруг на мгновение словно бы побагровел. Но вскоре всё закончилось. — Не получилось? — разочарованно спросила Аурелия, глядя на оставшуюся на подушке тетрадь. — Получилось, — возразила Найтмер. — Просто ты материализовала предмет, и теперь он существует как бы и здесь, и там… — Так что же, я могу теперь перекидывать всё через сны? Любой предмет?! — Я уже сказала, это зависит от массы и состава. Мелочь вроде бумажного блокнота и то требует усилий. А теперь представь, если ты захочешь, например, перенести в явь это прекрасное бунгало. Зря только надорвёшься. Аурелия кивнула. Она ощущала сейчас в себе внушительный запас, но всё же не бесконечный. Не хотелось ей вставать на грабли и срочно искать в незнакомом городе жертву, чтобы утолить голод. — Спасибо, — ночная пони прильнула к боку принцессы и потёрлась мордочкой. — Ты так заботишься обо мне, учишь… все бросают, все предают, только ты со мной возишься. Крыло принцессы крепче обняло кобылку, накрыв с головой. — Надеюсь, скоро увидимся, — сказала чёрная аликорн. — Я сделаю всё, чтобы вызволить тебя… — продолжила Аурелия, затем собралась с духом и добавила: — Я люблю тебя.