Зов шамана

Карл Гейзенберг просыпался медленно и лениво. Сегодня была суббота, а значит, можно было не спешить и немного поваляться в постели перед тем, как окончательно проснуться. Рэдфилд его всё равно раньше десяти не ждёт. Карл вспомнил свой сон. Снилась ему откровенная хрень. Совершенно непонятно с чего бы. Вечером он почти не пил, так, пропустил стаканчик для расслабона. От такого количества даже не захмелеешь толком, не то чтобы бредовые сны смотреть. А сон явно был бредовым. Нет, начиналось всё довольно красиво. Карлу снился Итан. Ему вообще сны снятся очень редко, можно сказать, практически никогда. А если и снятся, то обычно драки или погони какие. То ли он кого-то преследует с целью оторвать голову, то ли его догоняют с теми же намерениями. А тут Итан. Карл пошевелился, поудобнее устраиваясь на подушке и пытаясь ухватить остатки сна, в котором они занимались любовью. Как в старые добрые времена, когда ещё не были по уши втянуты в работу, не были загружены вечными заданиями от B.S.A.A., не гоняли бодрыми сайгаками по всем уголкам материка в поисках очередного «очень важного объекта». А могли просто быть вдвоём сколько влезет. Валяться на диване, пить пиво, любить друг друга до изнеможения, а утром лениво просыпаться, пытаясь распутать переплетённые руки и ноги и при этом не придавить такие же спутанные волосы самого Карла. Интересно, а если бы так было сейчас? Смогли бы они ужиться вместе? Или ругались бы из-за каждой мелочи, отстаивая свою правоту. Вот живут же как-то другие — и ничего, справляются и даже почти не убивают друг друга. Ну, может, иногда по воскресеньям из-за подгоревших тостов, или выясняя, кто будет сегодня пылесосить. С Итаном, наверное, получилось бы. Он хоть и придурковат местами, да и зануда тот ещё, но другого Карлу точно не надо. Только эта не в меру приставучая, грубоватая, трогательно-злоебучая плесень. Иногда Карлу начинало казаться, что по-настоящему он ожил только в последние два года, а до этого так и оставался наглухо мёртвым, как все те зомби из тупых игрушек в телефоне, в которые он периодически залипал. Сучка Миранда часто называла его бездушным ублюдком. Ублюдком он может и был, кто теперь вспомнит, а вот душой его стал Уинтерс. «Meine einzige Seele*», — как говорили у него на родине. Ему, правда, об этом знать вовсе не обязательно. Мысли снова вернулись ко сну. Итан всегда был очень нежным, хотя и старался скрыть это под маской бравого вояки. И сегодня во сне он оставался таким же. Они были в каком-то непроглядном сером тумане, где уже на расстоянии вытянутой руки не было ничего видно. Итан обнимал его сзади, равномерно покрывая поцелуями каждый сантиметр спины, а руки в это время гладили низ живота, целенаправленно избегая любого прикосновения к паху. Это вызывало волну возбуждения каждый раз, когда пальцы почти касались основания члена, и острый приступ желания развернуться, ухватить Уинтерса обеими руками и впиться в губы жадным поцелуем. Но он всё время сдерживался и только плотнее прижимался ягодицами к такому же напряжённому члену Итана. В конце концов, во сне можно и не спешить. Из тумана периодически доносились какие-то голоса. Карлу было лень вслушиваться, мало ли чего там снится, но голоса вдруг зазвучали громче. — Так, а где девицы? — спросил из тумана приятный, чуть хриплый баритон. — Сейчас будут, — нервно ответил ему слегка дрожащий тенор. Самих говорящих при этом видно не было, и Карл предпочёл списать услышанное на глюк подсознания. — Ты и полчаса назад говорил, что сейчас будут, а их всё нету, — баритон явно был недоволен. — А ты думаешь, это так просто? — обиделся тенор. — Сам бы и призывал, раз такой умный. — Ты же знаешь, у меня так не получается, я только проводник хороший, а звать не умею, — успокаивающе сказал баритон. Где-то в отдалении послышался женский смех. — О, а вот и барышни на подходе, — обрадовался тенор. — Шакалья задница! Откуда взялись эти мужики? — внезапно встревожился обладатель баритона. — Где? — удивлённо спросил его собеседник. — А вон правее виднеются, — ответил баритон. — Ты их зачем притащил? — Я их не тащил, — возмутился обладатель тенора, — видимо, им тоже что-то эмоциональное снилось, вот и зацепило зовом. — Ты только посмотри, что творят! — Ужас какой! — громко зашептал тенор. — Я их точно не звал. — Так отправь обратно, делов-то, — предложил обладатель баритона. — Не могу. Теперь только вместе со всеми, — сокрушённо вздохнул тенор, — вот на шакала нам сдались эти мужики, ещё и такие стрёмные. — Да вроде обычные, — усомнился баритон. — Да где там обычные? Ты присмотрись только, какие у патлатого шрамы жуткие. Он же штопанный весь, что твоя фуфайка для коз, — тенор снова перешёл на шёпот. — Слышь, а у второго что, пальцев не хватает? — в тон ему понизил голос собеседник. — Точно, не хватает. Голоса снова стали глуше, и разобрать слова стало почти невозможно. Поцелуи тем временем становились всё жарче. Губы прошлись вдоль позвоночника вниз, горячий язык лизнул по копчику, и Карла резко развернули так, что чувствительная головка оказалась точно между приоткрытыми губами. Язык тут же принялся описывать круги, каждый раз слегка надавливая на чувствительную уздечку. С каждым оборотом он спускался всё ниже, пока головка не упёрлась в гортань и не скользнула вниз по горлу. Карл тихо застонал, вцепившись в плечи Итана. Если бы это было не во сне, точно остались бы синяки. Ему уже было не до странных голосов: мало ли что там во снах бывает. Тут бы остаться в сознании хоть частично, когда от возбуждения уже начинают отключаться мозги, а всё тело ощущается как один сплошной натянутый нерв. Уинтерс стал медленно двигаться по всей длине, легко удерживая член за самый кончик головки и спускаясь до самого основания, постепенно усиливая нажим и не прекращая при этом работать языком. Медленно, неторопливо, вверх-вниз. Одна рука Карла вцепилась ему в волосы, пытаясь надавить на затылок, чтобы ускорить темп, но Итан крепко удерживал Гейзенберга за бёдра, не давая возможности перехватить инициативу, и тому оставалось только судорожно стискивать наглого любовника пальцами и вздрагивать, когда губы сжимали мягкую кожу у самого паха, а язык жарко проходил между яичками, задевая чувствительное место у основания члена. Из тумана вдруг выпорхнуло несколько девиц, обряженных в одни пёстрые длинные юбки. Гибкие, черноволосые, весело хохочущие они окружили мужчин, грациозно изгибаясь, демонстрируя аппетитные обнажённые груди и посылая воздушные поцелуи Карлу и друг другу. Итану поцелуев не досталось по причине полной сосредоточенности на процессе. Одна из девиц подбежала к Гейзенбергу, коротко чмокнула в губы, провела ладонью по груди и переместилась за спину, продолжая гладить спереди и елозя по спине голыми сиськами. Острые соски вычерчивали какой-то безумный танец между лопатками, тонкие пальцы вторили им на его же собственных сосках. Карл уже был почти на грани. Итан двигался очень медленно, умудряясь оттягивать финал в самый последний момент. Подобное злило, хотелось закончить это почти болезненное безумие в несколько коротких толчков, которые ему никак не удавалось сделать. Ещё одна девица опустилась на колени и протянула руку к истекающему смазкой члену Итана, помогая тому кончить. К финалу они пришли практически одновременно. Шустрая девица за спиной чувствительно ущипнула Карла за сосок, и он дёрнулся вперёд, резко проталкивая член между губами любовника. В этот же момент Итан, доведённый второй девицей до оргазма, рефлекторно втянул член на максимальную глубину, одновременно ощущая, как по бедру течёт его собственная сперма и такой же горячий поток льётся по горлу внутри. Подождав, пока Карл кончит, он аккуратно выпустил член и обессиленно уткнулся лбом ему в колено. Гейзенберг продолжал стоять только потому, что одной рукой упирался в плечо Уинтерса, а сзади ему не давала упасть девица, которая всё так же гладила его по груди и животу, заставляя периодически мелко вздрагивать всем телом. Через пару минут он наконец смог расцепить пальцы, отпустить плечо Итана и грузно повалился рядом с ним. Тот протянул руку и лениво обнял Карла за спину. На его подбородке тускло блестели белые капли. Гейзенберг потянулся вперёд и аккуратно слизнул их, попутно мазнув языком по нижней губе. Уинтерс тут же прихватил его зубами, отпустил, потому что Карл цапнул его за верхнюю губу, и в ответ несильно, но чувствительно прикусил за уголок рта. Гейзенберг от такого возмутительного пассажа дёрнул Итана за ухо, разворачивая к себе и переводя их игривое противостояние в долгий нежный поцелуй. Девицы по-прежнему кружились рядом, то исчезая в тумане, то появляясь снова. Парочка из них самозабвенно целовалась неподалеку. Из тумана снова послышались голоса. — Ты что там, уснул? — внезапно спросил баритон. — А? Что? Прости, засмотрелся, — виновато ответил ему тенор. — Красивые же мальчики… ай, ну чего ты дерёшься сразу? — добавил с обиженной интонацией. — Ты же сам назвал их стрёмными мужиками, а теперь уже мальчики? — Ну назвал, — неохотно подтвердил тенор, — да ты только посмотри, какая там страсть! — Никогда не подозревал тебя в любви к мужикам, — проворчал баритон, — ладно, отправляй этих, простихоспади, мальчиков обратно. Да и девочек тоже. Мы скоро возвращаемся. Негоже им тут самим оставаться. Тенор загудел нечто протяжное. Постепенно все девицы скрылись в тумане. Голос тоже растворялся в тумане, доносясь всё тише и тише, а вскоре и вовсе замолк. «Откуда в моем сне взялись эти странные вуайеристы?» — вяло подумал Карл, уплывая сознанием в туман. Ему наконец было хорошо, спокойно и умиротворённо. *** Выныривать в реальность после такого приятного сна не хотелось совершенно. Но нужно. Рэдфилд просил обязательно зайти за очередными инструкциями. Правда, обещал, мол, в этот раз не зашлёт к чёрту на кулички, и есть шансы, что удастся дождаться Итана из очередной командировки. В последний раз они виделись больше месяца назад. Вовсе неудивительно, что уже стали сниться эротические сны. Сейчас бы протянуть руку, нащупать тёплый бок или прядь жёстких, спутавшихся за ночь волос, подкатиться поближе и ещё немного подремать, прислушиваясь к равномерному дыханию. Но на соседней подушке будет только телефон с будильником. А Уинтерса не будет. «Который час вообще?» — сонно подумал Карл и, не открывая глаз, протянул руку к телефону. Рука упёрлась в нечто тёплое и мягкое. «Итан вернулся», — отметил он с нежностью и тут же, резко распахнув глаза, повернулся налево: рядом действительно лежал голый Уинтерс и тихо сопел, обнимая какую-то дерюгу. Вторая дерюга, побольше, была наброшена на его бёдра. Гейзенберг аккуратно приподнял непонятную холстину за край: как и следовало ожидать, под ней Итан тоже был абсолютно голым. Непроизвольно залюбовавшись округлым задом, Карл нервно сглотнул, опустил ветошь обратно и огляделся. Сам он был экипирован гораздо лучше, учитывая, что на голове непостижимым образом оказалась шляпа, а в зубах торчала сигара. Последнее, что хорошо запомнилось, это то, что Гейзенберг лёг спать, решив предварительно покурить. Видимо, он так и уснул, с погасшим окурком в зубах. Другого объяснения всё равно не находилось. Они лежали на чём-то малоопознаваемом, что, по всей видимости, заменяло тут кровать. Где именно было это «тут», он тоже определить затруднялся. Они находились в квадратной комнате приблизительно метра четыре на четыре. Их ложе располагалось практически у самой стены, оставляя небольшой проход слева. Справа от ложа были навалены пёстрые подушки, а у изголовья стоял кувшин и две больших глиняных чашки. Рядом с чашками валялся коробок спичек. Справа у окна стоял стол и две лавки вдоль него. На лавках тоже валялось несколько подушек. Само окно было завешено пёстренькой занавеской. Судя по пробивавшемуся сквозь щель солнечному лучу, время было не так, чтоб раннее. «Куда нас, чёрт возьми, занесло? — озадачился Карл. — А главное, как?»