Осознание

Хью сидел неподвижно, стараясь не шелохнуться, пропуская вперёд всех операторов с их громоздкими камерами. Пока те неспешно выгружали своё оборудование, Дэнси обдумывал план, как бы не вылететь из газели пулей, чтобы не вызвать подозрений у окружающих, ну, или для того, чтобы не остаться в таком положении навсегда, пока им с Мадсом не станет легче. Ведь последние 10 минут поездки, казалось, были чем-то средним между бешеным цунами разрушения, сносящим всё на своём пути, включая здравый смысл, и самыми потрясающими эмоциями, которые Хью когда когда-либо ощущал за всю свою жизнь. В его голове категорически отказывались выстраиваться мысли, хотя бы отдалённо напоминающие логическую цепочку произошедших событий. Хью совершенно запутался и вообще не понимал, что это, мать его, только что было?! Словно они с Мадсом занялись первым сексом, прямо на публике, но этого никто не заметил. Как будто весь мир остановился вокруг них, а затем продолжил существовать в своём привычном ритме, а они с Мадсом оказались вне его измерения. Словно в своей отдельно созданной реальности, где они наслаждались друг другом, наплевав на то, что это полнейший абсурд. Хью жадно глотал воздух, ожидая новый ухаб на дороге, который подкинет его, а затем плотнее прижмёт к налившемуся возбуждению Мадса, тем временем, как сам датчанин, рвано дышал, ощутив дрожь чужого тела на себе и успокаивающе шептал на ухо Хью, обращался к нему на родном языке и поглаживал пальцем бедро, что приводило к ещё большему возбуждению, нежели к успокоению, но при этом не давая забыть о том, что они не одни. Всё это казалось таким абсурдом и какой-то точкой невозврата. Ведь как всё может быть по-прежнему, если этот момент стал их общим секретом, а также полнейшим откровением друг перед другом? Хью прекрасно ощущал, в каком состоянии был Мадс и как сильно он горел жаждой, в то время как сам Миккельсен прекрасно видел, что Хью это всё очень даже нравилось, и что более того, он ждал каждого нового толчка. «Боже, конечно же он это заметил, ну конечно же… Он и так читает все мои эмоции, как открытую книгу, а теперь ещё и почувствовал, с каким наслаждением я об него тёрся… Что мне теперь ответить на очередной его подъёб?! Как теперь оставаться наедине, как смотреть в глаза, если он знает?! Если я знаю… Какой же ты идиот…» — Хью шумно выдохнул себе под нос, вставая, наконец, с колен Мадса и спокойно выходя из машины, чтобы не вызвать лишних подозрений. А затем, сделав максимально спокойный голос, обратился к Фуллеру: — Брай, мне надо позвонить, решить пару рабочих моментов, я отойду минут на 30! Увидев одобрительный кивок, Хью поспешил отдалиться от съёмочной группы, уйдя подальше в сторону от их суеты, словно это поможет сбежать от собственных мыслей. Отдаляясь всё дальше, он даже не обернулся посмотреть, вышел ли Мадс из газели и что он вообще делает. В любом случае, ему казалось, будто Миккельсен куда легче перенёс эту поездку, поэтому быстро отойдёт, не придав этому такого серьёзного значения, как сам Хью… Хотя этот голос… Его нежный, тихий, сдавленный голос, обжигающий шею, которым он говорил что-то на датском, пытаясь успокоить дрожь в теле Хью, просто не выходил из головы… Дэнси уселся куда-то под широкое дерево, облокотившись о него спиной, прямо у края обрыва, отойдя от съёмочной группы метров на 300, так, что издалека они казались крошечными, и просто вдохнул полной грудью, попытавшись отвлечься. Как же здесь было красиво, на берегу этого крутого обрыва, где серое осеннее небо нависло над тёмными водами Атлантики, которые, вобрав в себя всю мощь стихии, врезались в скалистый утёс. Хью видел в голове образы их финальной сцены, но совершенно не представлял, как отыграет её. Как он вообще сможет находиться рядом с ним, дотрагиваться до него, обнимать? Как сможет положить голову ему на грудь, прижаться, ощутить тепло его рук на себе… Или как сможет спокойно смотреть ему в глаза, находясь в его объятиях и чувствовать рельеф каждой мышцы на его спине… Ох, всё это казалось таким невозможным… Дэнси словно до сих пор чувствовал, что от дыхания Мадса на его шее остался ожог, который до сих пор горел, откликаясь приятным теплом внутри живота. Этот сводящий с ума акцент, который усилился от возбуждения, а потом и вовсе переходящий в шёпот на родном языке… «Ну почему это всё так действует на меня, я что, схожу с ума?» — обречённо выдохнул Хью, глядя на бескрайние воды океана. И если уж вспоминать этот полушёпот на датском, то бедного Дэнси просто сводило с ума незнание того, что Мадс ему говорил. Он знал, что это была точно не пошлая шуточка, ведь тот был тоже на взводе, поэтому явно не нашёл бы в себе силы забавляться в такой момент. Хью напрягся, пытаясь вспомнить, как звучала фраза на чужом языке, которую Мадс прошептал ему в ухо. Конечно же, он не знал, как она пишется, но мог попробовать найти перевод по произношению. Он в спешке достал из кармана телефон, одержимый идеей найти перевод хотя бы этой фразы. Разблокировав экран, он собственно увидел то, на чём его заблокировал и новая волна дрожи, просто вдребезги разнесла его восстановившееся хрупкое душевное успокоение с той же сокрушительной силой, что и волны Атлантики, разбивались о скалистый берег. Отдышавшись, он нашёл в себе силы закрыть изображение, мысленно проклиная приславшую его подругу, и открыл переводчик. Брюнет постарался в точности воспроизвести фразу, поговорив её максимально близко к тому, что тогда услышал. Обработав информацию, переводчик выдал результат: «Мой мальчик». Глядя на экран, Хью буквально задохнулся, подумав, что теряет сознание. Лицо загорелось пламенем, в ушах стоял гул собственной крови, заглушая даже прибой океана и крики чаек, а сердце отказалось работать в нормальном режиме, ускорив темп до невероятных показателей. «Мой мальчик… Он серьёзно меня так назвал? Вчера родным, а сегодня своим мальчиком?» — рваные выдохи Хью при мысли об этом скорее напоминали всхлипы. От этого знания смущение и нежность переплелись воедино, распространяя обжигающее тепло по всему организму, не обойдя стороной ни одну его клеточку. А в душе загорелось нереальное желание побыть «его мальчиком» ещё хотя бы, пару мгновений. Но всё же, собравшись с силами, он постарался отогнать от себя эти мысли, вспомнив о жене, хотя, как оказалось, это больше злило, чем успокаивало. Хью нервно сглотнул и поморщился, поняв, что отвлечься вряд ли удастся, как почувствовал прикосновение руки за спиной, сжимающей его плечо. Хью нервно хмыкнул, осознав, что либо он так сильно задумался, что не услышал приближающихся шагов, либо Миккельсен перенял ещё одну привычку у Ганнибала, который беззвучно подкрадывался к своим жертвам. Только был ли и сам Хью жертвой? Или же просто желал ей быть? — Вот ты где, а я тебя потерял. — голос Мадса звучал очень тепло и спокойно. — Да я и сам себя потерял, утонул в своём разуме, как бедняга Уилл. — О чём задумался, поделишься? — Да вот, хочу понять, быть или не быть 4 сезону и проверить на собственном опыте, можно ли выжить, упав с такой высоты. — Хью грустно улыбнулся, оглядывая утёс. — Иногда конец — это новое начало. А прыжок с высоты — лишь вынужденный толчок, чтобы, наконец, полететь, расправив свои крылья, которые были сложены всю твою жизнь. — Ммм, я смотрю вы уже в образе, доктор Лектер?! — Ну, если только так же как и ты, Уилл. После недолгой паузы, Хью прервал тишину и произнёс: — Я перевёл то, что ты сказал в машине. — Я же сам тебе перевёл, когда ты спросил. И ты ещё ответил, что тебе приятно, что я назвал тебя родным. — Нет, я не про это, а про то, когда ты меня… кхм… Успокаивал… — Хью нервно прочистил горло и продолжил: — Ты назвал меня «Мой мальчик». «Родной» ещё ладно, вписывается в понятие дружбы, но… «Мой мальчик» — это уже слишком интимно, не думаешь? Хью на выдохе, опустил глаза в пол и замолчал, а затем всё же решил взглянуть на собеседника, повернувшись к нему в пол оборота. И не зря. Ведь первый раз, пожалуй, за все грёбаные 10 лет он на мгновение увидел в лице Мадса, как тот смутился. Это казалось невозможным и чем-то из области фантастики, но на его лице застыло именно смущение! Хоть и продлилось оно всего короткое мгновение, уступив место, поистине Ганнибальскому самообладанию. — Мне кажется, такое интимное, как ты выразился, обращение, вполне соответствовало интимности ситуации, в которой мы оказались. А что касается того, куда это вписывается, то разве для тебя это так важно? Чтобы это куда-то вписывалось?! В какой-то контекст? В понятие дружбы? Не на всё можно повесить ярлык, Хьюстон. — Я согласен, не на всё его можно повесить. Но есть же, в конце концов, границы каких-то понятий, когда мы считаем одно — одним, а другое — другим. И когда эти границы стираются, становится сложно разобраться в окружающей тебя действительности. — Я стёр какие-то границы и ты теперь не можешь назвать меня своим другом? — Мадс, нахмурившись, свёл брови. — Что за глупости? Конечно я могу назвать тебя своим другом, самым близким другом… Братом, напарником, соратником, товарищем, партнёром, даже могу назвать своей семьёй. Но мне нужны границы… Чтобы чётко знать, что происходит. — А ты сам-то их придерживался, когда ёрзал на мне и дрожал от удовольствия? Или во всём виноваты кочки на грунтовке? — с наигранным интересом спросил Мадс. Хью тотчас залился краской, как нашкодивший щенок, пойманный с поличным. Он, конечно, привык к его прямолинейности, но не ожидал услышать такой дерзкий вопрос прямо «в лоб». Он опустил глаза и громко выдохнул через нос, так и не найдя в себе силы ответить. — Рамки существуют лишь в твоей голове и обрати внимание на то, что сдвинув одну из них хотя бы на 10 минут, ты был по-настоящему счастлив, а потом опять залез в свой кокон, свернулся, как ёжик, калачиком и фырчишь. — Сам ты ёжик! А что, мне сделать вид, что ничего не произошло, или наоборот, разрушить к чертям всю мою жизнь прямо сейчас?! Не всё так просто, Мэсс… — Не просто, потому что ты усложняешь. Ты не сможешь сделать вид, что ничего не произошло, ну, а раз это уже случилось, то просто сохрани это счастливое воспоминание, а не копайся в нём. — Ты так спокойно об этом говоришь, будто это что-то нормальное… — Тебе было хорошо? — голос Мадса прозвучал на тон ниже, чем минутой ранее. Хью снова часто задышал, пытаясь придумать уклончивый ответ, чтобы не отвечать прямо: — Какая разница? Будто от моего ответа что-то изменится. — Хьюстон, мать твою, перестань юлить. Я тебя ещё раз спрашиваю, тебе было хорошо? Да или нет?! Хью нервно сглотнул, услышав такой повелительный тон, от которого внизу живота что-то предательски ёкнуло, а по телу рассыпались мурашки. — Да… — еле слышно выдохнул Хью. — Вот и насладись этим, вместо того, чтобы заниматься самобичеванием, и подумай о том, что могло бы быть ещё лучше. Ты понял меня? — Да… — Хороший мальчик. А теперь пойдём, посмотрим как будут смотреться кадры, пока солнце ещё не достаточно низко. Мадс протянул Хью руку, помогая ему подняться с земли и они отправились на площадку, где всё уже было готово для предварительных кадров…