***
Дазаю Осаму пятнадцать лет. Он получает своё первое задание на работе мафиози от босса, которого, на самом деле, всё ещё считает жалким доктором. Дазай склонен считать, что он не умеет ценить, любить и уважать. Все его эмоции, которые он показывает — обыкновенная маска, не более. Свои настоящие эмоции, личность и характер Осаму давным-давно похоронил. Во время задания парень встречает на тот момент всё ещё короля «Овец», повелителя гравитацией. Малец с силой приложил его об твёрдую стену, после уронив на землю и чуть позже сломал запястье руки. Казалось бы, ничего приятного в подобном столкновении не было, тем более для юного Дазая, который ненавидел боль. Но всё же при грубых прикосновениях противника сердце пропустило удар. И не от страха — это было какое-то новое, совершенно непонятное чувство. Осаму был более, чем уверен, что таких эмоций не испытывал за всю свою не такую уж и длинную жизнь. Накахару Чую удалось поймать и привести к боссу — тогда их заставили работать вместе. Возмущению Дазая не было предела: работать с агрессивным карликом, готовым врезать тебе просто так? Даже думать об этом противно! Дай только волю и шатен с невиданной жестокостью разделался бы с этим рыжим чудом, заставив его выкрикивать просьбы о пощаде сквозь слёзы. И, конечно же, Дазай бы ни за что не пощадил. Но увы, эту сцену пришлось оставить только у себя в голове. Долгое время Дазай не чувствовал к новому напарнику ничего, кроме жгучей ненависти. Юноша даже себе не мог объяснить, за что именно он настолько невзлюбил Чую. Но при этом всё: каждое движение, каждое слово, каждый косой взгляд в его сторону — всё бесило до чёртиков и почти неуправляемого желания схватить эту тонкую хрупкую шею и душить. Сжимать в ладонях, слыша, как ломаются косточки, смотреть на лицо высокомерного мальчишки и на то, как оно меняется от боли. Благо, что у Осаму была чудесная выдержка и умение держать руки при себе. И лишь вовремя битвы с Рембо, когда они взялись за руки, Дазай снова почувствовал это… Необъяснимое чувство. Сердце словно остановилось, а потом забилось с бешеной скоростью. Щёки слегка покраснели, всё тело покрылось потом, руки дрожали. Дазай долго уверял себя, что это из-за битвы, а вовсе не из-за противного рыжика. Узнав, что Чуя будет под надзором Коё-сан, Дазай едва умеряет свой пыл и гнев. Ему очень хотелось, чтобы Накахара побыл его личным пёсиком (подчинённым, но для Дазая эти слова имели одинаковый смысл). Хотелось ли ему смотреть, как рыжий ломается и исполняет его приказы, празднуя свою победу над агрессивным коротышкой или же хотелось, чтобы Чуя всегда находился где-то недалеко — Осаму и сам не знал. Но упорно склонялся к первому варианту. Унизить, растоптать его гордость, сломать — это было его ежедневной задачей. Разозлить Накахару легко, как два пальца об асфальт и шатен этим нагло пользовался, подшучивая и издеваясь самыми подлыми способами, которые мог придумать. Ни малейших угрызений совести — Осаму склонен считать, что у него её нет. Однако непонятные чувства, которые Дазай считал забытыми и надеялся, что так и есть, стали возвращаться. Накахару очень сильно хотелось вывести из себя и настолько же сильно хотелось его потрогать. И юный мафиози исполнял свои желания. Отбирал шляпу, толкал, дёргал за волосы или просто незаметно подкрадывался и проводил пальцем по спине или по шее. От подобных действий гравитационный манипулятор приходил в ярость куда быстрее, что только усиливало желание мальчика в бинтах продолжать издевательства. Но в какой-то момент издевательства и шутки надоели юному мафиози. Нет, даже не так — ему надоело всё в его жизни. Идея найти смысл жизни в мире преступности с крахом провалилась. Ничего больше не интересовало юношу. Вместо заданий, на которых можно было словить пулю в лоб ему давали гору скучных отчётов, постоянно ругали за лень и ошибки, добавили кучу обязанностей. Дазай считал это огромной несправедливостью, ведь ему только исполнилось шестнадцать лет, а заваливают работой так, что нет времени волосы поправить. Ещё и воспитанник Акутагава появился. Примерно в это время самоубийца сдружился с Верленом и попросил его уничтожить Портовую Мафию. Сжечь дотла. План Верлена по уничтожению Мафии провалился. Ещё бы, мозги Дазая почти не имели себе равных. Но зато этот случай развлёк скучающего мафиози и тот вдоволь наслушался криков боли, насмотрелся на лужи крови и горы трупов. И после… Вернулись обычные, скучные деньки. Узнать, кем является Чуя теперь было невозможно. Но Дазай был уверен, что Чуя человек. Более того, куда человечек его. В его глазах была видна решимость и желание защитить всё, что он любит. Из него так и лилось ручьём глупое желание продолжать ужасную жизнь. Робот бы не смог так. С возвращением старой, спокойной жизни (насколько можно было назвать жизнь в Мафии спокойной), вернулись и старые мысли. Теперь юный мафиози с суицидальными наклонностями всё чаще, сталкиваясь с Чуей, чувствовал неловкость, смущение и ускоряющийся темп сердца. Это настолько надоело, что мафиози был готов разрезать себе грудь и вырвать несчастный орган, что путал мысли и мешал мыслить здраво. Мыслить здраво и придумывать невероятное количество вариантов исхода каждой ситуации с несколькими альтернативами ему было необходимо, за счёт этого он и вышел в верхушки Мафии. Это стало похоже на болезнь. Осаму просыпался и первым делом думал о Чуе. Он спешил на работу, раздумывая о том, как можно было издеваться над напарником, заполнял отчёты и в перерывах думал о том, что их мог бы сделать Чуя, тренировал Акутагаву и думал, что Чуя в бою намного прекраснее, ел крабовые консервы в баре и думал о том, что этот вечер было бы неплохо провести с прекрасной дамой, а ещё лучше — с Чуей, ведь ни одна дама не сумеет затмить его красоты и невероятный характер. Неспешно идя домой — хоть его дом был не очень-то и домом — он думал о том, что хотел, чтобы дома его ждали. Например, злой и уставший Чуя, который сначала накричит, а потом будет смирно лежать на его коленях. Или наоборот. Раздеваясь перед сном и ложась на диван, Осаму представлял рядом Накахару без футболки и штанов. И даже во снах его преследовал рыжий коллега. Эта нездоровая влюблённость — как же Дазай не хотел признавать, что это именно она — сводила с ума и без того не особо адекватного юного мафиози. Весь это порочный круг так надоел Дазаю, что в один замечательный день он просто не появился на работе.***
Дазай невольно усмехнулся, думая о Чуе даже сейчас, когда он тонет. Он, наверное, очень обрадуется, когда узнает о смерти ненавистного напарника. Да, будет счастливый-счастливый, быстро сделает все отчёты и будет дома распивать дорогой алкоголь. Дазай Осаму склонен считать, что не умеет любить. Но при мыслях о Накахаре внутри становится очень больно и мысль о том, что он будет рад смерти Дазая приводит в бешенство. Дазай прямо сейчас бы вырывал на себе волосы, думая о таком в другом месте. Но сейчас это бессмысленно. Он умирает. Он тонет. Его никто не спасёт. Через несколько дней его труп выловят какие-нибудь рыбаки. И Накахара Чуя никогда не узнает о чувствах своего напарника. Это… Так грустно. Так думает Осаму Дазай, хоть был уверен, что он не умеет грустить и жалеть. Это были его последние мысли перед тем, как перед глазами потемнело и сознание медленно покинуло его.***
Чуя с самого утра чувствовал, что что-то не так. Что-то сегодня случится такое… Эдакое. Поэтому по пути на работу Накахара постоянно оглядывался, в стране увидеть своего напарника. Кто знает этого сумасшедшего, ещё удумает ему пулю в затылок всадить. Но ничего подобного не произошло. И зайдя в кабинет, Чуя не ощутил на себе ледяной воды и ведра. Никаких подколов, шуток и розыгрышей от напарника? Быть не может. Это настораживало. Но как только Чую вызвал босс и сам Мори спросил, где носит его подчинённого, рыжий понял, что тут не так. С бешеной скоростью он на своём любимом байке ехал к огромному мосту. Дазай-чтоб-его-прибило-уже-наконец-Осаму как-то говорил Чуе, как красив этот мост и как бы он хотел спрыгнуть с него вместе с красивой дамой. Видимо, дамы он так и не дождался. Чуя увидел только всплеск в воде и прыгнул следом, выкрикнув имя самоубийцы. Ледяная вода взбодрила сильнее любого кофе, хоть Чуя и не был сонным к этому моменту. Он активно грёб руками и ногами к месту, где должен находится его горе-напарник. Когда красные от воды глаза наконец находят тело Осаму, Чуя силой гравитации достаёт их и вытаскивает на берег. Не успев толком откашляться, Накахара бросился к неудавшемуся самоубийце и начал оказывать ему первую помощь, как когда-то учила старшая сестрица Коё. «Надо же, пригодилось.» Мелькнуло в рыжей голове. Наконец из лёгких шатена вылилась вся вода и кареглазый мог дышать. В сознание он так и не пришёл, поэтому шляпник решил отвезти его в офис, доложить Мори и согреть. А то заболеет ведь (вообще-то Чуя был уверен, что заболеют они оба).***
Дазай очнулся уже в офисе Мафии, на диване, завёрнутый в тёплый плед. На столике стояла кружка с горячим чаем. В другое время Осаму наверняка засмеялся бы и назвал Чую «мамочкой», позже долго шутя над ним. Но сейчас шатена переполняла злость. Зачем этот рыжий карлик его спас? Он ведь его ненавидит! Столько раз обещал убить самостоятельно. — Очнулся уже. Надо же, я думал, что ты наконец-то помер. — Зачем? Накахара опешил от подобного вопроса. Зачем он его спас? — Мори бы мне голову оторвал, если бы я не спас его дорогого наследника. — А ведь я был так близок… Ты мог сделать вид, что не успел. Глупый, глупый Чуя! Дазай схватился руками за голову и вцепился в волосы, едва ли не вырывая тёмные пряди клоками. — Да успокойся ты, психованный! Благодарить меня должен. Лучше скажи, отчего ты так. Накахара сел рядом с Осаму. Это явно была не попытка покончить с собой от скуки. Слишком много эмоций на его лице. Коньячные глаза осмотрели Накахару с презрением, ненавистью и такой дикостью, что рыжий мафиози невольно приготовился защищаться от резкой атаки. Но её не последовало. Вместо этого до ушей мафиози долетел ответ. — Из-за тебя, идиот. Чуя замер на месте. Ему не послышалось? Что это значит? В смысле из-за него? Постоянно издеваешься и теперь вдруг решил умереть за него? Ничего не ясно. Но судя по взгляду Осаму, ничего большего он не добьётся. Дазай встал, забрал свой плащ, который Чуя любезно повесил сушиться и собирался уходить, как его окликнули. — Чего тебе, слизн- Шатен не успел договорить. Чуя подошёл к нему почти вплотную и неловко поцеловал. Это было сложно назвать поцелуем — прикосновение губ к губам. Но теперь оба парня, красные, стояли и обдумывали эту ситуацию. Пока Дазай не положил свои руки на тонкую накахаровскую талию и не поцеловал по-настоящему. После им предстоит ещё многое друг другу объяснить. Но это потом. А сейчас они могут наслаждаться друг другом, не заботясь о будущем.