Encaged

      Не шевелиться. Не смотреть. Не дышать.       Как можно дольше, опасаясь издать хоть один лишний звук.       Иногда делать вдох, но незаметно, не привлекая ни взглядов, ни звона металла, ни тяжёлых взмахов, ни клаксона, от которого всё застывает внутри.       То тут, то там — противный, врезающийся в уши смех двух близняшек и мягкие «Хонк! Хонк!», эхом разлетающиеся по вагону.       Плевать на противное ощущение медленно застывающей крови около носа. Можно пережить и затёкшие ноги, почти примёрзшие к холодному, грязному полу.       Но если он зашевелится, то снова ощутит резкую боль. Движения заметят, его поднимут высоко в воздух и не отпустят, пока не наиграются с его телом. Резкие, хлёсткие удары пройдутся по его животу и груди, перехватывая дух, вызывая очередной приступ паники и отчаяния.       Он позволил случиться всему этому.       Он оставил Джои одну. Не желая того сам, не имея иного выбора — лишь зная, как тяжело будет ей сыграть свою роль в этом злосчастном клоунском шоу.       Резкий шорох заставил уткнувшегося в пол Зефроса напрячься. Он по-прежнему неподвижно лежал на нём, пока его захватчица не давала ему ни шанса ускользнуть. Сейчас она, похоже, стала бродить вокруг да около, сотрясая воздух ленивыми взмахами покрытого засохшей кровью топора.       — Скучновато с тобой сидеть, разъебай. Ты, канеш, заебись притворяешься мёртвым, но я ведь прекрасно понимаю, что ты ещё, сука, жив.       Зефрос едва смог сдержать дрожь. Что ему делать тогда? Держаться дальше? Двигаться и снова отдавать себя ей на растерзание?       Широкая, крупная ладонь опустилась на его спину и сжала её подобно резиновой пищалке. Трайто невольно издал звук боли, инстинктивно напрягаясь и готовя себя к тому, что будет дальше.       Зазвучавший глубокий, женский смех казался очередным предвестником страданий и мучений, но чьи-то широкие шаги прервали его. Зефрос уже понимал, кто это — и от того кровотолкач его наполнился не горечью, не страхом, а... гневом.       Это он виноват во всём случившемся.       Это он обманул Джои, да ещё и запудрил самому Зефросу думательный котелок. Он даже настоял на том суде с нефритокровками!       Нельзя было позволять Джои говорить с ним, даже подходить близко, хоть как-то привлекать внимание!       Если бы только Зефрос успел, продумал бы всё наперёд, как не раз учил его Даммек! А он...       — Как он тут, сис? Обосрался уже что ли?       — Да не, прост прикидывается. Мне это начинает надоедать.       — Погодь, сис, отдай мне его на пару-тройку минуток. Побазарить хочется.       — Ты сам мне его дал, делай чё рассудят Мессии.       Очередной свист от взмаха топора в воздухе — и Чахут отходит в сторону, уступая место Ксолото. Зефрос не видит, как тот сел на корточки совсем близко, но не может укрыться от дурманящего, сладкого запаха.       Грёбанное Фейго.       — Мож, моей сис и нравилось болтать с трупами, но лучше сядь на пол. Я ничё тебе не сделаю, мне лишь любопытно спросить кое-чё.       Отчего-то этот расслабленный тон голоса пробирал до мурашек. Он пугал даже сильнее смеха Чахут, ведь Зефрос знал, что за ним следует и что она точно хочет с ним сотворить.       Марвус же оставался настолько неясным и загадочным, что о его мотивациях оставалось только гадать.       Почему он самый влиятельный даже среди своей касты? Почему он так обманчиво добр, будучи клоуном?       И зачем, зачем он отправил Джои убивать других троллей?!       Зефрос чуть было не выкрикнул этот вопрос в порыве искренней ярости, но вместо этого медленно и понуро сел, опасаясь сталкиваться взглядом с известным шоуменом.       Внутри всё грохотало от несправедливости и отчаяния.       — Во так, ага. Знаешь, ща ты выглядишь иначе, чем тогда перед поездом. Словно другой тролль. Но эт я уже отвлёкся.       С корточек клоун плюхнулся прямо на колени. Даже сейчас несуразно сложенные ноги казались удивительно изящными и блестели фиолетовым цветом в полутьме зажжённых свечей с прилипчивым запахом сахара.       — Та бронза, Джо. Те ничё в ней не показалось необычным?       Вопрос удивил Зефроса. В изумлении он отвёл взгляд с грязного пола с разводами засохшей крови и наткнулся на пронзительные глаза Марвуса.       Этот серьёзный, даже испытывающий взгляд совсем не совпадал с легкомысленным тоном вопроса.       Внутри что-то сжалось, Зефрос поморщился, а противные чувства смешались в единую думательную кашицу.       — Я смарю, те чёт известно. Я частично понимаю, чё именно, но хотелось самому убедиться.       Зефрос еле выдавил из себя голос.       — Я... я мало с ней знаком.       — Рил? Вы всегда вдвоём.       Трайто почувствовал, как его оправдания медленно тонут перед кем-то столь проницательным, а голова всё никак не может выдумать что-то ложное, но правдоподобное.       «Хоть раз, хоть раз вытащи её из передряги нормально!»       — Это потому, что... потому, что мы подружились только сегодня. Прямо перед посадкой на поезд. Она... она не из этих мест и ей нужен был попутчик. Хоть кто-то из её вагона чтобы ей было не одиноко.       Зефрос замер, резко задавая ещё один вопрос, что всё это время беспокоил его.       — Почему вы обратили столько внимания на неё? Она ведь просто низшекровка, как и я!       Всё это время Марвус слушал Трайто со спокойным видом и только от последней фразы он рассмеялся, зубасто оскалившись.       — Не, чел, она не прост низшекровка. Она не местная, эт точно, но и цвет кожи как у пьющей радугу...       — Э-это болезнь такая! Она говорила, что она редкая и заразная, если только касаться друг друга и... и...       Было видно, что клоун не верил в эту выдумку. Брови нахмурились, а глаза сощурились в явном недовольстве.       — Не пытайся наебать меня, ржавка. Я тут ради честного базара. Если не хочешь ничё рассказывать, то я снова позову Чахут и делай чё хошь.       Зефрос заметно смутился.       Он сам себя загнал в угол и ему же за это расплачиваться.       Если б только он молчал!       — Я солгал насчёт болезни, дело не в ней. Я не знаю, почему у неё такая светлая кожа. Но знаю, что она не из этих мест. Совсем не из них.       Марвус задумался.       — Не местная, значит. Лол, я догадался, в чём дело. Терь понятно, чё она со всеми болтала. Терь точно всё понятно.       Клоун казался довольным своим маленьким открытием. Он начал медленно подниматься с пола.       — В-вы ведь ничего ей не сделаете?       Зефрос и сам не ожидал, что из него вырвется этот нервный вопрос.       Ксолото застыл. Улыбка невольно выросла на его загримированном лице.       — Ей? Канеш нет, она слишком важна по сюжету.       — По... сюжету?       «Что это вообще должно значить?!»       Зефрос отчаянно смотрел на поднявшегося Марвуса, внутри всё снова сжималось от потерянности и страха.       — Не парься, сё равно не поймёшь. Но за Джо можешь не сраться. Я не допущу шоб всё пошло по пизде. Для неё точно. А ты...       Он оценивающе окинул тролля взглядом.       — Хер знает. Я б те ничё всё равно не сказал. Кроме, разве что...       Ксолото застыл, бросая взгляды то на ржавокровного, то на резвящихся вдали клоунских близнецов.       — Притворись пока дохлым или чё-нить ещё поделай. Ты мне ещё пригодишься.       Марвус наклонил шляпу, словно исполняя какой-то прощальный жест, а затем расслабленно ушёл куда-то вглубь вагона, подзывая Чахут.       Что это вообще было?       Зефрос чувствовал себя ещё более растерянным, чем несколько минут назад.       Мог ли он верить хоть чему-либо из сказанного? Мог ли он предотвратить всё это хоть как-то — уверенно солгать, долго отстаивать ложь, а то и вовсе молчать, не выдавая о Джои ни единого слова?       Может быть и мог, но теперь он сам закрыл себя в ловушке.       Как тогда, когда его завалило камнями.       Как на том судебном заседании, где он почти не мог действовать.       Его всегда кто-то спасал, и он почти никогда не мог ответить тем же.       Он должен исправить это.       Хоть как-то, но он должен исправить это!       Когда Джои снова вернётся! Вернётся вместе с ужасной ношей в своём кровотолкаче и кровью на руках...       Зефрос закрыл глаза. Воображение рисовало ужасающие картины.       Шум шагов Чахут погрузил в эти чувства только глубже.       Прутья ловушки давили на него, сжимая железом, желая задушить. Редкие слёзы обжигали лицо, хватали за горло.       «Джои поможет мне... и я спасу её тоже, спасу чтобы не потерять! Что бы ни пришлось сделать!»