Семейные скелеты

      — Мариш, тут… бабушка умерла…       Эта фраза, произнесённая срывающимся и дрожащим голосом двоюродной сестры не разделила жизнь Марины на «до» и «после», как многие часто говорят и пишут в подобных по значительности ситуациях, но это определённо было концом одного из этапов её жизни. И здесь подошло бы другое не менее распространённое выражение: от этих слов словно что-то вырвали из души, оставив пустоту.       На самом деле покойная бабушка Даша была для Марины, её двоюродной сестры Алисы и ещё части родственников примерно их возраста прабабушкой. Но как-то так повелось, что так её никто не называл, поэтому для двух поколений она была просто «баба Даша». Да и тем более, что бабушка сама была не против никогда такого обращения.       Поездка к сестре, помощь ей в подготовке проводов, сами проводы, на которых по лучшей традиции собрались практически все родственники, даже те, о существовании которых и не подозревалось совсем — всё прошло словно на автомате: практически все слёзы были выплаканы в первые же вечер и ночь, да и Алиса всегда была очень чувствительной, ранимой... А если учесть то, прабабушка жила как раз у неё, и именно она присматривала за пожилой родственницей, то, естественно, что эта смерть девушку подкосила очень сильно. Марина, хоть и была на несколько лет младше, но всегда была серьёзным и даже немного угрюмым ребёнком, который вырос в серьёзного и всегда собранного взрослого, поэтому она старалась и ради сестры быть тем человеком, который бы помог ей немного совсем собраться, а не расклеиться от горя окончательно. Нет, у Алисы и муж был, очень, кстати, хороший, поддерживающий и понимающий, поэтому, когда Марина только приехала, был устроен небольшой семейный совет, на котором было решено, что он возьмёт на себя всю заботу о детях и на несколько дней уедет с ними, пока будут идти все эти прощания и похороны: всё же не стоит им видеть и участвовать во всём этом. Да и последней волей покойницы было, чтобы её похоронили в её родной деревне, рядом с двумя сёстрами.       Выполнить эту просьбу было очень непросто, однако плюс большой семьи в том, что проблемы можно решать не одному, а также, возрастают шансы на то, что либо именно кто-то из родственников окажется нужным человеком, способным если не решить проблему, то значительно облегчить и ускорить это дело. Вот и Алисе с Мариной повезло и нашлись те, кто помог и с организацией, и с перевозкой покойницы. Однако ехать в эту забытую всеми богами деревню, которую даже далеко не на всех картах можно обнаружить, конечно, не все смогли и захотели. А те, что поехали с ними, поспешили по домам вскоре после того, как на деревенском кладбище появилась новая могила. За это их винить и судить никто не мог и не хотел.       Вместе с Мариной и Алисой остался в конце концов только Женя, сколько-то-юродный брат, которого девушки смутно припоминали по очень давним каким-то крупным семейным праздникам. Евгению также, как и им стало интересно хоть немного узнать о месте, где их прабабушка родилась и выросла. И о котором она очень мало рассказывала. Всё, что знали даже дети и Дарьи, так это то, что в какой-то один момент она просто собралась вместе с двумя сёстрами и просто уехала из деревни. Ни о причине, ни о детстве в общем все трое никогда не говорили. Ни Нюра, ушедшая самой первой младшая сестра, ни Света, умершая спустя пару лет старшая.       — Алиса, пойдём уже. Уже стемнело почти, да и холодает, — как раз в этот момент обхватив себя руками Марина, была согласна с желанием Жени вернуться хоть и старый, но тёплый и уютный дом.       Знакомство с дедом Василием, как он сам велел себя называть, произошло, возможно, немного странно. Естественно что в принципе внезапное появление новых людей в деревне не могло не привлечь внимание, а тут ещё и такая причина... Однако из старшего поколения местных практически все, быстро довольно узнав обо всём, в меру своих сил и возможностей помогли и с могилой, и с тем, чтобы похоронить прабабушку, чтобы всё прошло как нужно и правильно. В каком-то из домов на скорую руку собрали большой стол, чтобы помянуть, каждый из стариков вспомнил пару историй, связанные и с самой Дарьей, и с её сёстрами, но иногда чувствовалось, что словно бы в некоторых историях чего-то не хватало, чего-то недоговаривали. Впрочем, этот день, как и предыдущие, были непростыми и утомительными, поэтому ни Марина, ни Женя, ни Алиса особо не ударялись в расспросы. Дед Василий был одним из первых, кого они встретили из местных, а узнав, что трое молодых ребят хотели бы остаться на пару дней, сам предложил остаться у него; места в доме много, живёт он один. Да и тем более, что это правнуки Даши и её сестёр. Первый день в деревне так и прошёл — приезд, похороны и снова поминки, а вечером немного помощи гостеприимному старику и разговоры с ним до поздней ночи, пока уже глаза сами собой не начали закрываться. Сегодняшний же день начался с новой небольшой работы в доме и огороде Василия, как благодарность за приют, в том числе и потому, что от материального вида выражения «спасибо» он упорно отказывался, а после троица решила пройтись по деревне, по местам, где выросла их прабабушка, посмотреть на старый дом, вернее на то, что от него осталось, а в результате под вечер они вернулись на кладбище, откуда теперь Алиса что-то не особо хотела уходить.       — А вы видели эту могилу? Кажется… здесь та же фамилия что и у бабушки, — задумчиво произнесла Алиса и обернулась на Женю и стоявшую чуть позади него Марину. — Тут почти всё стёрлось, но, кажется, по оставшимся буквам совпадает.       — Может, родители или кто из других родственников? — предположил Женя и подошёл ближе, всматриваясь в старую табличку с парой трещин и полустёршейся надписью.       — Родители у них не известно, где похоронены, всяких дядей, тёть и прочих здесь не жили никогда на постоянной основе, — всё также задумчиво качнула головой Алиса. так как она в последние несколько лет ухаживала за прабабушкой, она, пожалуй, больше всех из присутствующих знала об этом. — И даже не думай про однофамильцев. Какие однофамильцы в такой деревне, где просто одни семьи живут поколениями?       — Тогда даже не знаю. Больше у меня нет вариантов, — пожал плечами Женя и, развернувшись, направился к обнявшей саму себя Марине. — Всё, пойдём уже. Здесь быстро темнеет.       Стемнело быстрее, чем троица молодых людей успела выйти за пределы деревни, да и само кладбище, естественно, находилось несколько в стороне от неё, поэтому некоторое время их путь пролегал по абсолютно пустой дороге, в относительной близости от леса. Ещё и из-за деревьев выглянула большая яркая полная луна. Для полной атмосферы не хватало только волчьего воя. Шли молча, как-то не придумывались отвлечённые темы, мысли вертелись вокруг этой внезапной семейной загадки и совсем немного вокруг завтрашнего отъезда. Невольно вспоминались разные детские страшилки и молодые люди, не сговариваясь, ускорили шаг.       Мысленно выдохнуть удалось только, уже войдя старый деревянный дом, под тёплый свет электрической лампочки. Здесь словно уже точно ничто плохое не могло догнать, навредить, прикоснуться.       — О, нагулялись-поди? А я только ужин сварганил. Идите мойте руки и за стол садитесь. Наверняка за весь день проголодались, — сразу же, стоило всем войти, раздался громкий голос деда Василия.       Сам мужчина как раз на кухне и находился, а в соседней комнате, которую можно было назвать в какой-то мере гостиной, что-то бормотал телевизор. время от времени заходясь коротким шипением помех. Перед тем как пройти на кухню и сесть за стол, Женя выключил его, чтобы не мешал. Естественно, что от немного позднего ужина никто отказываться не собирался. Марина с Алисой сразу принялись хлопотать, накрывая на стол, несмотря на слабые протесты хозяина дома. А вот трёхцветный кот, тёзка хозяина, был совсем не против угощений со стола. Только сначала пришлось пресечь его пару попыток нагло забраться на стол.       Сам ужин прошёл спокойно, за прерывающимися ненадолго разговорами; дед Василий охотно рассказывал о себе, своей семье, о дочери, которая уехала в город, сначала приезжала так часто, как могла, а сейчас это проблематично из-за того, что её ребёнок пока слишком мал для долгих поездок.       Первой допив чай, Марина просто поднялась, чтобы убрать со стола лишнюю посуду и начать её мыть. Кот немного потёрся о её ноги, но, поняв, что больше вкусного ему ничего не перепадёт от неё, гордо удалился в другую часть кухни.       — Дед Василий… а вы не знаете, чья могила почти рядом с бабушками? — внезапно спросила Алиса, до этого некоторое время задумчиво смотрящая в тёмное окно, нарушая тем самым чуть затянувшуюся тишину. — Там табличка старая очень, почти всё стёрлось, но по оставшимся буквам фамилия на нашу похожа и имя…       — Андрей... — почти перебив девушку, выдохнул мужчина. Немного помолчал, явно раздумывая. — Брат это вашей прабабки, не к ночи будь помянут.       — Но ни бабушка Даша, ни, насколько я помню, Светлана, никогда даже не упоминали о том, что у них когда-либо был брат, — чуть нахмурившись, с долей удивления возразил Женя.       — Ты ведь рассказывала, что когда у Даши удар случился, дети большой букет цветов ей принесли, — словно проигнорировав слова молодого человека, обратился Василий к недоумевающей Алисе и, получив о неё подтверждение, кивнул каким-то своим мыслям.       А трое молодых людей недоумённо переглянулись между собой, Марина, вытирая руки полотенцем, опустилась на ближайший стул, ожидая пояснений от мужчины. Конечно, об этой детали они слышали от Алисы, но не понимали, как это может быть связано.       Ну да, у прабабушки были немного странные отношения с цветами в целом и букетами, которые она не просто не любила, а не переносила на дух буквально, в частности, но у кого нет небольших странностей? Среди всех родственников самой любимой была история о том, что, когда бабушка Даша была молодой студенткой и уже серьёзно встречалась со своим будущим мужем, один из их общих знакомых решил её отбить. Сначала он начал подкидывать записки с романтическим содержанием, потом они выросли в объёмные письма. Дарья, естественно, отклоняла все эти знаки внимания, однако точку в этой истории поставил поистине шикарный букет, который этот «ухажёр» вручил вместе с предложением руки и сердца почти перед всей их компанией. После небольшой паузы, в время которой Даша пыталась взять себя в руки и решить, как на это реагировать, этот несчастный сам же хорошо получил в первую очередь по лицу и не один раз этими цветами. И очень повезло, что там не было роз, или каких-нибудь веток, которыми иногда флористы украшают свои работы, так что обошлось без более менее серьёзных увечий.       — И какая здесь связь? — Женя первым озвучил вопрос, который возник и у Марины в голове.       — Самая прямая. Можно сказать, что это причина и смерти Андрея, и то, почему Даша с сёстрами отсюда уехали и почти ничего не рассказывала ни о жизни здесь, ни о брате, — дед Василий замолчал и задумчиво отхлебнул из кружки уже остывшего чая. На его лице чётко читалось сомнение, стоит ли продолжать этот разговор, или же поступить, как почти вся деревня делала вчера: замолчать, отрезав, что не стоит молодым людям это знать, раз покойная родственница не рассказала. Однако в конце концов тяжело вздохнул и, откинувшись на стуле, закурил. — Я тогда мелким был, не так много видел сам, больше по рассказам старших помню, что происходило тогда. А со временем история от разных рассказчиков в каких-то деталях немного менялась, различия появлялись. Теперь это даже больше местная легенда, страшилка. Умру я и моё поколение, так и случится.       Времена тогда были непростые совсем. Родители девочек умерли один за другим, но Света и Андрей, он вторым ребёнком был, младших сестёр воспитывали, учили всему, дом всегда в чистоте и уюте держали. Да и деревня вся помогала, как и чем могла: кто с Дашей и Нюрой совсем маленькими посидит, пока Света с Андреем где-то на подработках, или в поле, кто немного едой поделится. Потом, конечно Дарья с младшей сестрой быстро самостоятельными стали, чтобы время от времени и на пару дней остаться дома одни. Да все так жили в то время, иначе не выжить было. В общем, как-то потихоньку жили, совсем небольшое хозяйство в несколько кур держали, за садиком под окном ухаживали. Можно сказать, что в тех условиях даже неплохо жили.       А почти на самом краю деревни, где сейчас остатки пепелища, жил у нас старик один. Приехал он к нам вместе с женой своей, с первого же дня были ко всем добры и отзывчивы, а она вокруг дома развела просто великолепный сад. Однако я его помню угрюмым, нелюдимым, хоть в помощи, если его просили что-то перенести тяжёлое или ещё что, не отказывал. Деревенские его Сычом прозвали за характер, но называли так, как правило, за глаза. Говорят, он таким стал после смерти жены, которую очень любил и практически на руках носил. Никто не знал точно, отчего она умерла, но по рассказам, как-то внезапно и очень быстро она начала угасать, когда хоронили, в гробу словно бы не человек, а тень лежала. Слухи разные ходили по деревне и что болезнь несчастную женщину забрала, и что сам муж её довёл, и что дело рук это нечистой силы, и последний два пункта объединяли многие. Сыч и так часто в лес ходил, иногда, видно, просто так, а как жена умерла, его около суток не видели, а потом он вернулся как раз из леса уже изменившимся человеком, таким, каким я его помню. Кто-то, конечно, немного поговорил, что в этом лесу с ним что-то и случилось нехорошее, но большинство решило, что так уход любимой супруги сказался, поэтому и особо не обратили внимание на то, что в доме он практически заперся, перестал со всеми разговаривать, но вот сад не забросил, поддерживал его в том же великолепном состоянии, насколько мог. И настолько у него это хорошо получалось, что все в деревне на них заглядывались, только вот никому прикасаться к ним не разрешалось, а тем более — пытаться сорвать. Очень ревностно за этим следил. Часто такое было, что мелкие мы бегали по деревне и останавливался кто-то на пышно цветущие розы или пионы посмотреть, осматривался внимательно, что Сыча рядом нет, но, стоило подойти близко, протянуть руку к цветку, как тот словно из воздуха появлялся рядом. Не кричал никогда, но одаривал таким взглядом, что по коже мороз пробегал и мы все убегали оттуда, сверкая пятками.       Света с девочками тоже засматривались на этот сад, очень желая некоторые из них попробовать и у себя выращивать, однако Сыч ни на какие уговоры и просьбы не поддавался, грубо отказывая каждый раз. Девочки вскоре смирились, но часто всё равно вздыхали о том, как замечательно под их окнами могли смотреться некоторые цветы. В один вечер, уже после того как стемнело, Андрей внезапно собрался и, пока девочки убирали со стола после ужина, оставил короткую записку, в которой говорил, что скоро вернётся и выскользнул из дома. Как раз это начиналась ночь перед днём рождения Светы. Сначала девочки пару раз порывались выйти на поиски брата, да только откуда знать, куда он в ночи отправился? Ходить по всем домам? Поэтому и решили просто сидеть и ждать. Однако время шло, а Андрей всё не возвращался.       Конечно, девочки всё это время буквально не смыкали глаз. Они сменяли друг друга у окна, у которого ожидали возвращения, напряжённо и с надеждой вглядываясь в темноту, они несколько раз выбегали на крыльцо, когда слышались приближающиеся шаги. Однако каждый раз это заканчивалось разочарованием. И, чем больше проходило время, тем тревожнее мысли приходили в головы сестёр, которые они, конечно, старались всеми силами прогонять.       Когда, казалось бы бесконечная, ночь начала подходить к концу, небо с одного края посветлело, знаменуя почти рассвет, девочки, пытающиеся не заснуть, совсем утомлённые волнением, услышали приближающиеся, уже на этот раз абсолютно реальные, шаги. Не сразу девочки это поняли, но когда сначала заскрипели ступеньки на крыльце, потом звук пошёл из сеней, они одновременно встрепенулись. Почти бесшумно открылась дверь и на пороге возникла фигура Сыча. Нюра с Дашей невольно ближе прижались к старшей сестре, удивлённые появлению именно сейчас именно этого человека и не способные сейчас вымолвить ни слова. В руках у него был невероятный по красоте и объёму букет, но девочки на тот момент смотрели на самого гостя, на его очень широкую, даже неестественно широкую улыбку. Он же прошёл в комнату, осторожно положил букет на стол, который находился почти в центре, и также молча развернулся и ушёл. Только когда через пару минут его шаги затихли, сёстры перевели взгляд на лежащие на столе цветы.       У нас утро рано начинается, почти с первыми лучами солнца, поэтому громкий на три голоса крик ужаса, переходящий в плач и практически вой, всех ближайших соседей заставил подскочить с кроватей, окончательно проснувшись, и броситься проверять, что такое стряслось. Конечно, невольно в голову лезли разные предположения, но самое плохое, что представлялось — кто-то чужой забрался в дом к девочкам. Однако то, что сбежавшиеся соседи увидели, никому не могло прийти в голову даже в самых жутких кошмарах, что такое вообще может быть на самом деле, а не в каких-то страшных историях и легендах: в дальнем от входа угла, возле окна, прижимаясь и обнимая друг друга не просто плакали, а почти выли словно раненые звери, Даша с сёстрами, а на столе, почти полностью зелёном от рассыпавшегося букета с крупными вкраплениями ярких бутонов цветов, лежало что-то крупное, что оказалось отрезанной головой Андрея. Кто-то говорит, что глаза и рот были широко распахнуты словно от удивления или в безмолвном крике, а кто-то — что наоборот, они были закрыты и создавалось впечатление, что он спит.       Естественно, что, когда увидевшие это, пришли вообще в себя, шум очень быстро поднялся уже по всей деревне. Кто-то упал в обморок, кто-то поднял крик, выскочив прочь из дома. Даже мужчинам от представившейся картины поплохело. От девочек далеко не сразу удалось добиться хоть сколько-нибудь внятного рассказа о событиях прошедшей ночи, переходящей в утро: они не переставали плакать, речь от этого иногда не совсем внятной была и часто они повторяли, особенно Света, что это их вина во всём. В общем, прошло много времени, пока удалось осознать, насколько ужасное, немыслимое и бесчеловечное событие здесь произошло. Однако единого мнения, что делать дальше не было. Как и не все верили в то, что сбивчивый и полувнятный рассказ сестёр — от первого и до последнего слова полная и абсолютная правда. Ну да, после смерти жены он угрюмым и нелюдимым стал, но убить человека… Ещё и такое сотворить после… На это только зверь или демон какой-нибудь способен, а не человек.       Кто-то незаметно для многих отнёс куда-то голову, несколько женщин остались успокаивать сестёр и поспешили в первую очередь поскорее собрать все цветы и вынести их из дома. Пара мужчин здесь тоже остались просто на всякий случай, если или Сыч вернётся, или кто-то другой, кто это сделал. Детей собрали в одном доме, чтобы мы все были на виду и просто так по улице не шастали. Взрослые, конечно, нам не рассказывали, что случилось, но напряжение и тревога, даже какой-то страх, чувствовались прекрасно в первую очередь от перешёптываний, взволнованных взглядов, напуганных выражений лиц, того насколько явно каждый приходящий старался рассказать сидящим с нами новые вести но так, чтобы мы этого не слышали. Другая же часть взрослых, основную часть которых составляли мужчины, отправилась к дому Сыча. Несмотря на рассказ девочек и то что они чётко именно его злодеем назвали, бОльшая часть тех, кто к нему направился, хотели просто поговорить, задать вопросы, не видел или не слышал ли он что-то ночью. Тем более, что живёт он почти у леса, вдруг что-то странное встречал в последние несколько дней, но придавал этому серьёзного значения.       Однако пришедшие не смогли даже за ворота пройти. Как значительно после рассказывали, они были заперты на висячий замок, да ещё и изнутри, но на шум и призывы выйти никто не отзывался. Казалось, что дома вообще никого нет. Пытались и просто высмотреть хозяина дома, кто-то прошёлся вокруг дома, если тот слишком где-то увлёкся своими цветами и каким-то образом не слышал как его звали, но постепенно даже у тех, кто был мирно настроен, очень медленно, постепенно начало сдавать терпение. Ещё и кто-то из толпы выкрикнул, что, кажется, заметил, как дёрнулась занавеска в одном из окон дома. Поступило несколько робкое предложение просто сломать ворота, что всё же и пришлось сделать как минимум из-за того, что никаких других конструктивных предложений ни у кого не нашлось, а именно это начало звучать чаще, увереннее и громче. У пары мужиков, изначально настроенных агрессивно, совсем закончилось терпение, и они начали ломать ворота, игнорируя слабые протесты тех, кто всё ещё надеялся на мирный разговор с Сычом. За дело взялись серьёзно, но времени оно заняло прилично, так как и забор, и ворота были сделаны добротно и на совесть. Однако, когда путь был, наконец, открыт, ввалиться всей толпой не получилось и пришлось идти друг за другом из-за того, что дорожка к дому была узкой, а по обе стороны очень плотно росли кусты роз и ещё каких-то цветов, так что обойти впереди идущих не было никакой возможности. Снова откуда-то из середины цепочки идущих к дому людей раздался возглас, что снова заметили Сыча в окне, который якобы тут же скрылся из вида. Те, кто был позади начали напирать и торопить идущих впереди, так что всем пришлось ускорить шаг.       На удивление дверь в дом была не просто не заперта, но и даже немного совсем приоткрыта, поэтому в сам дом незваные гости вошли беспрепятственно. И снова на очередные призывы к разговору ответом была тишина, а хозяин дома не спешил показываться. Часть пришедших поднялась на второй этаж дома, туда, в окне которого его заметили во второй раз, однако… ни в той самой комнате, ни в соседних никого не было. Тут уже у всех, даже тех, кто пришёл, не веря, что Сыч мог убить, в душу закрались нехорошие предчувствия. Ещё и атмосфера в доме была какой-то нехорошей: не сказать, что пыль лежала прямо огромными слоями, но всё же явно несколько дней её не убирал никто, полутемень, несмотря на разгар солнечного дня, а ещё и тяжёлый воздух, который бывает, когда долго в комнате не открывать окна и не проветривать. Разделившись, уже обошли абсолютно весь дом, даже чердак и подпол внимательно осмотрели, только ни следа того, что здесь кто-то просто находился несколько минут назад, а уж про побег или что-то в этом роде — тем более и речи не могло идти. Но вокруг дома тоже обошли и никаких следов тоже не нашли. В одном месте кто-то заметил несколько небольших тёмных пятен на листьях цветов и земле рядом, но точно сказать, была это кровь, или нет, никто не мог.       Конечно, это ещё больше накаляло атмосферу, подливало масло в огонь. Стало распространяться ещё больше нелепых историй, предположений, что вот теперь-то точно доказательство получено, что нечистая сила замешана, да и вообще, ещё раньше нужно было что-то предпринять, да и вообще, колдун он или каким-либо другим образом связан с чертями. И, конечно, это очень быстро распространялось по деревне, обрастая «подробностями», постепенно превращая тревогу в страх, а он мешает мыслить хоть сколько-нибудь рационально. И в конце концов всё это напряжение, подогреваемое разговорами, состоянием трёх девочек, которых все любили, таким ужасным и отвратительным убийством, к вечеру вылилось в пожар во всех смыслах. Никто точно не знает, кто именно это сделал: кто-то говорил, что это именно он, один сделал, кто-то говорил, что их было несколько, но единственное, в чём сходятся все, это в том, что пожар разгорелся довольно быстро. Вернее, быстро занялся дом, но ещё и в саду было пара очагов. Кто бы это не сделал, но спалить он хотел абсолютно весь этот участок. И, конечно, разгорающийся пожар не заметить было просто невозможно, как минимум, и из-за дыма, который не только чувствовался, но и был практически отовсюду виден поэтому собралась на него почти вся деревня. Мне туда тоже удалось пробраться, чтобы посмотреть, что происходит. Родители после долгое время говорили, что чёрная человеческая фигура, стоящая в дверном проходе, словно огонь её никакого вреда не наносит, мне привиделась, но, как я потом слышал, не только я её видел. А кто-то рассказывал, что в завывании пламени вроде как слышал человеческие крики.       На следующий день похоронили Андрея. В закрытом гробу, естественно. Девочки сами выглядели словно мертвецы; совершенно пустой взгляд, после вчерашнего дня слёз не осталось ни у одной, сами бледные очень. Во время похорон все трое были словно в трансе каком-то, действуя просто на автомате, полностью погружены в себя, даже время от времени с первого раза у них ответа на вопрос нельзя было добиться. А спустя буквально пару дней, они, никому и полслова не сказав, собрали свои вещи и уехали из деревни. Особо их отговаривать не стали, решив, что, конечно, непросто оставаться в родном доме после того, что произошло. Подумали, что пройдёт пара лет, время подлечит раны, хоть кто-нибудь и вернётся в отчий дом. А оно вот как получилось… Нюра, самая младшая, приехала за пару дней до своей кончины, через пять лет также как и Дашу, привезли в гробу Свету. А теперь вся семья собралась через столько времени.       Дед Василий замолчал и закурил очередную сигарету, выдохнув дым с тяжёлым вздохом. В повисшей тишине тиканье будильника, находящегося через тонкую стенку, казалось просто оглушительным. Марина, Алиса и Женя смотрели на рассказчика во все слова, кажется, почти забыв, как дышать. От этой тишины было жутко не меньше, чем от только что закончившейся истории, но нарушить её первым никто не решался, переваривая услышанное пытаясь уложить в голове.       Внезапно раздался короткий вскрик, от которого все одновременно почти подпрыгнули на своих местах и взглянули на Алису, которая невольно и нарушила тишину. Оказалось, она испугалась, когда кот Вася решил забраться к ней на колени.       — А что… — голос Жени был хрипловатым после долгого молчания и совсем тихим, так что пришлось коротко прочистить горло сначала. — А что с телом Андрея? Да и самим тем стариком? Не мог же он и правда исчезнуть без следа.       — Тут ничего точно не могу сказать, по крайней мере про Сыча. После пожара и похорон несколько мужиков ходили на пепелище, всё там облазили, но совершенно ничего не нашли ни на месте дома, ни там где сад был. Ни тела, ни костей, ни чего-то другого. Сам сыч не вернулся, но после всего стал местной легендой, страшилкой в первую очередь для непослушных детей. Однако и взрослые, в том числе и те, кто из других деревень к нам захаживают, иногда говорят, что видели его, широко улыбающегося, у кромки леса, если человек по дороге идёт, или стоящего среди деревьев, если путь лежал через лес. И говорят, что он нисколько не изменился за прошедшие годы.       На пару минут повисла тишина, пока дед Василий не хлопнул себя по коленям и не поднялся из-за стола с тихим кряхтением.       — Ну всё, поздно уже. Не берите это всё в голову, эта история столько раз пересказывалась и столько людей это делало, что едва ли не половина того, что вы услышали сейчас — просто выдумка. Уже рассвет скоро, а вас долгий путь ждёт, так что пора на боковую всем.       Спорить и возражать никто не стал, и вся троица послушно разбрелась по отведённым им местам. Несмотря на усталость, впечатления от услышанного были слишком сильны, чтобы заснуть сразу, но в конце-концов с трудом, в том числе из-за шорохов и скрипов старого деревянного дома, это получилось сделать.       Завтрак для молодых людей начался немного позже обычного, в том числе и из-за позднего отхода ко сну. Да и нельзя было сказать, что все спали хорошо и спокойно: например, Марину всю ночь одолевали короткие и тревожные сны. Однако дед Василий вёл себя как обычно, рассказал несколько забавных историй, дал пару небольших и лёгких поручений, так что через час настроение у всех немного улучшилось. Было немного жаль собирать немногочисленные вещи, покидать гостеприимного и добродушного старика, но всех ждали свои дела в городе. Пообещав как-нибудь обязательно вырваться из города и приехать сюда снова, Женя и две девушки сели в машину и тронулись по просёлочной дороге. Только, когда они почти выехали из деревни, Алиса попросила остановиться возле кладбища.       — Это ещё зачем? — поинтересовалась Марина. — Алис, мы и так очень поздно приедем, а ты ещё задержаться хочешь?       — Да я только с бабушкой попрощаться. Это пару минут всего. А то правда, когда в следующий раз хоть кто-то из нас сюда приедет?       — Я даже согласен с Алисой, — вставил своё слово Евгений. — Как-то не очень хорошо получится, если просто так уехать сейчас.       Марина в ответ просто кивнула, принимая и сдаваясь, и вышла из машины последней. Нет, попрощаться с бабушкой она хотела, но особенно после вчерашней истории хотелось оказаться подальше от этого места. Особенно от кладбища, которое даже при солнечном свете казалось сейчас навевающим тревогу, даже лёгкий страх. Как там называется ощущение, которое вызывают некоторые картины, на которых изображены залитые солнцем пейзажи, от которых при этом мороз по коже? «Полуденный ужас», кажется. Только сейчас это была не картина, а реальность.       Когда Марина подошла к могиле прабабушки, Алиса вместе с Женей стояли, смотря на могилу, и в них чувствовалось какое-то напряжение.       — Вчера ведь этого не было, — услышав от Жени этот то ли вопрос, то ли утверждение, Марина чуть приподняла бровь в удивлении и, подойдя ближе, замерла.       — И ушли мы отсюда, когда уже темнело. Вряд ли бы кто-то из местных сталю приходить ночью, даже для этого, — тихо произнесла Марина, коротко кивнув. По спинам молодых людей пробежал холодок, невольно в головах всплыл вчерашний рассказ. Ну не может же действительно такое быть, чтобы кто-то из деревенских, кто среди ночи пришёл сюда, не важно шутки ради, или чего-то подобного. Как-то от этого тянуло чертовщиной какой-то.       Три могилы. Три сестры, лежащие рядом. Три огромных букета садовых цветов, часть из которых здесь ни у кого не растёт.