друзья тоже целуются

Ёнджун понимает, что пропал, когда впервые видит, как она смеётся. Не ту натянутую дежурную улыбку, которой она одаривает преподавателей, здороваясь с ними, не ту улыбку, фальшиво радостно растягивающую губы на групповом снимке. И даже не ту улыбку, что воспитанно появляется у неё на лице, стоит одному из её знакомых несмешно пошутить. Она смеётся звонко, громко, открыто. Сперва даже не прикрывает рот, как принято в до невозможности душном корейском обществе, а через пару мгновений, осознав свою «некультурность», начинает хохотать ещё громче, но уже прижав ко рту ладошку, которая тонкими пальцами сжимает длинный рукав своей худи. Убери. Убери руку. Ему думается, что если бы он сидел ближе и их не разделяло несколько столов, он бы точно не сдержался и убрал, мягко опустил бы её руку своей, лишь бы она не скрывала то, что появляется так редко на её лице – искреннюю улыбку. Он ловит её на выходе из университетского кафе. Она отрывает глаза от телефона, едва не врезавшись в мужскую грудь, и вопрошающе поднимает брови, глядя на парня, который и не собирается отходить. — Ты милая, когда улыбаешься, — прямо начинает Ёнджун, — Как тебя зовут, прелесть? В следующий миг у него внутри что-то переворачивается, потому что на этот раз очаровательная смущенная улыбка адресована одному ему. От осознания того, что он сделал её – пусть и всего на несколько мгновений – счастливой, хочется прыгать до неба, как дурик, и любить весь мир, именно поэтому Ёнджун сам поневоле начинает улыбаться. — Спасибо, — искренне благодарит она и протягивает руку, — Я Хёнбин, первый курс маркетинга. — Хёнбин... — произносит он, будто бы смакуя имя на вкус. Сочетание звуков отдает сладостью на кончике языка, а после тает в воздухе, — Ёнджун, третий курс международных отношений. Ты никуда не торопишься? *** — Ёнджун, нет. Не надо, — Хёнбин в боевой стойке, уже готовая опасливо пятиться, защищаясь выставляет руки вперед, — Ёнджун! — с громкими визгами срывается с места под злобное хихиканье друга. Далеко убежать не удаётся – он цапает её и через мгновение они оба валятся на диван, Хёнбин – непрерывно пищащая и пытающаяся выбраться из цепких лап, а Ёнджун – безжалостно щекочущий несчастную жертву. — Не-е-ет!.. Это... грязный приём... — девушка, не прекращающая попыток отбиться от своего истязателя, уже еле дышит, — Так... нечестно... я сегодня... в кроп-топе... так нече-естно! — А вот меньше надо с открытым пузом ходить! — сварливо дразнит он. Ёнджунова щекотка заставляет её прогнуться и лягнуть парня в бедро пяткой, — Ой, зря-я ты это сделала, — угрожающе суживает глаза и качает головой, — Сейчас точно не выкарабкаешься. Хёнбин, занятая активным сопротивлением, не успевает даже среагировать на реплику старшего, как Ёнджун перекидывает через неё ногу и усаживается прямо на бёдра, придавливая к дивану. Она оторопело замирает на пару секунд, а потом с новой силой начинает дёргаться. — Да ты совсем охренел! — возмущённо выпучивает глаза. Одной рукой Хёнбин героически воюет с мужскими паукообразными пальцами, норовившими защекотать до удушения, а другой делает едва ли успешные попытки спихнуть со своих ног тяжелое тело. Она не до конца осознаёт, в каком опасном положении находится. Не осознает до тех пор, пока руки не оказываются прижатыми над её головой; именно в этот момент она понимает, что её друг, нависший над ней и крепко сжимающий её запястья, пожалуй, находится слишком близко. Так близко, что лёгкие до краёв заполняет знакомый приятный запах одеколона, а его волосы вот-вот начнут щекотать хёнбиновы виски. Ближе, чем следовало бы. Ближе, чем любой или любая из всех её друзей. Понимает, что Ёнджун совсем не по-дружески опускает взгляд на её губы и не по-дружески опаляет их дыханием. Неужели он правда?.. — Я сейчас тебя поцелую, — шепотом предупреждает он. Из груди Хёнбин едва не вырывается нервный смешок, — Можно? За долю секунды в её голове молниеносно проносятся месяцы вовсе-не-дружбы, воспоминания мелькают перед глазами, давят на черепную коробку изнутри. Мозг взвешивает все за и против. Глупо, но даже в такой момент Хёнбин пытается быть хладнокровной и думать рационально, исходя лишь из своих умозаключений. Не из чувств. Однако голова полностью пустеет, когда она решается прислушаться к сердцу. Все мысли, доводы и логические цепочки покидают мозг, за исключением одного-единственного вопроса. Хочу ли я этого? — Да, — выдыхает Хёнбин. Точка невозврата пройдена. Чужие горячие губы мягко прижимаются к её, сначала аккуратно и несмело. Хёнбин неуверенно начинает отвечать. Поцелуй выходит теплым, ласковым и неимоверно сахарным, растекается по телу, как горячая патока; хотя кое-что в виде скрещенных на манер лёгкого садо-мазо рук явно портит дорамную картинку. Хёнбин даёт зелёный свет, поэтому Ёнджун напирает, заставляет шире раскрыть рот. Теперь он целует отнюдь не по-дорамному. Жадно, требовательно, словно Хёнбин сейчас кто-нибудь отберёт и он останется ни с чем, опустошенно глядя на свои ладони, что сжимали чужие запястья мгновение назад. — Боже... — бормочет он в девичьи губы, чуть отстранившись, — Как же я давно этого ждал. — Замолчи, — Хёнбин подаётся вперёд, снова сталкиваясь с его губами. Ёнджун улыбается в поцелуй. Тишина, прерываемая еле слышным рваным дыханием обоих, чудным образом не кажется неловкой. Даже наоборот – какой-то правильной, нужной что ли. Вот так они, лежащие на ёнджуновом диване и вперившие расфокусированный взгляд в кремовый потолок, начинают чувствовать появившуюся невидимую связь между собой; невидимую, но ощутимую, такую, от которой дыхание спирает и сердце ухает. — Я... — зачем-то начинает и так и не заканчивает Ёнджун, не зная, что сказать, потому что в голове как будто поселился рой жужжащих пчёл. — Ёнджун, — не смотря на него, говорит она и закусывает губу, подавляя прерывистый выдох, — Скажи... Это хоть что-нибудь значило для тебя? Страшно. Страх не с привычной примесью животного ужаса и паники, а страх, смешанный с капелькой отчаяния и стыдом за кажущиеся ложными надежды, построенные за эти несколько минут. — Что ты имеешь в виду? — Ёнджун, хмурясь, поворачивает к ней голову, — В каком смысле «что-нибудь значило»? Ниточки невидимой связи начинают рваться с такой же быстротой, с какой появились. Хёнбин поджимает губы. Лучше ничего не говорить. Как она вообще могла надеяться? — Мне пора, — она, всё ещё не смотря на Чхве, резким движением поднимается с дивана и торопливо начинает собирать свои вещи. Ёнджун обескураженно наблюдает за этим. Надо всё обдумать. Да, действительно, дура. Какое «что-нибудь значило»? Они же друзья. Были друзьями и останутся ими. Ёнджун не воспринимает, нет, он просто не может воспринимать её как девушку. Желание поэкспериментировать, подходящая атмосфера, дружеский пранк со скрытой камерой... Всё что угодно. Она поверит во всё что угодно, только не в то, что Ёнджун что-то испытывает к ней. Хёнбин в тысячный раз корит себя за глупое сердце, которое не прекращает давать ей ложные надежды. Очень к месту вспоминаются строчки из песни Мелани Мартинез: You seem to replace Your brain with your heart You take things so hard And then you fall apart Хёнбин снова подавляет истерический смешок, рвущийся из груди. Дура-дура-дура. Чужая рука на запястье – уже знакомое ощущение. Он мягко притягивает к себе. Снова его запах. Хёнбин не смотрит на него, отворачивает голову. Руку тянет на себя, вот только сама себя в ловушку загоняет – парень не двигается с места, а она теперь оказывается ещё ближе. — Хёнбин-а, — теплота в его голосе заставляет невольно поднять взгляд, — Я что-то сделал не так? — Нет, ты ничего не сделал, — вырывается быстрое у Хёнбин, — Просто... — она осекается. — Просто что? — Ёнджун ласково берёт её за предплечья. — Этот... поцелуй. Он ничего не значил для тебя, да? — её голос становится всё тише и тише, и конец предложения она почти проглатывает. Ёнджун совсем ничего не понимает. — Бин, ты... Как ты вообще можешь так говорить? — хмурится он, — Как он может ничего для меня не значить? Ты думаешь, я прикалываюсь? Послушай, — он наклоняется ещё ближе, — Я бы не смог с тобой так поступить. Поцелуй – это жест моей любви. Ты мне нравишься, Хёнбин. Весь этот год, что мы общаемся. Я в тебя влюблен. Слова как обухом по голове. Хёнбин, кажется, сейчас взорвётся от переизбытка эмоций, потому что сердце начало качать кровь с удвоенной скоростью, а в голове полный хаос из смазанных ярких картинок и орущего внутреннего голоса. Только и остаётся стоять с открытым ртом. — Я тоже, я тоже, ты мне тоже, Ёнджун, — лихорадочно шепчет она и врезается в него с крепкими объятиями, сжимая тонкими пальцами ткань черного свитера, — Я думала... Я думала, ты несерьёзно, ну, ради шутки или просто ситуация подходящая была... Она продолжает что-то лепетать ему в плечо о пранках, экспериментах, романтической атмосфере, влюбленности, ложных надеждах и хладнокровности, а он посмеивается, гладит по голове и шепчет на ухо, что влюбился ещё тогда, когда увидел её улыбку.