Середина лета

Я замечаю ее случайно, но даже одного случайного взгляда достаточно для того, чтобы остановиться, замереть и вздрогнуть от ужасного осознания. Ее глаза горят колдовским огнем, опасным и притягательным — она кажется безумной, так сильно сияет ее взгляд, так много уверенности, ненависти и решимости читается в обычно резковатых, но улыбчивых чертах. Три волшебных палочки крепко стиснуты в исцарапанной, покрытой бурыми потеками руке, а в грудь уже летит острый отравленный кинжал. Мне хватает секунды: я вижу заливающуюся издевательским смехом Беллатрису Лестрейндж, и сбившихся в одну трусливую кучку Малфоев, и собственную сияющую Темную Метку, наливающуюся первозданной чернотой. Аппарация, еще одна, и мне везет, как никому другому: краешек рукоятки кинжала больно бьет меня в предплечье, но я уже сошел с траектории и утянул за собой Гарри. У меня есть доступ на перемещение в этом доме, и я роняю ошарашенную ведьму прямо на себя в густое разнотравье поля на окраине собственного поместья. Она хохочет, захлебываясь слезами, а я лишь прижимаю ее к себе, ощупываю руки и ноги, ищу раны и с облегчением понимаю, что она почти в порядке. — Дура, — стону я, резко поворачиваясь и подминая ее под себя. Нависаю сверху, прижимая ее к земле. Гарри бьется в моих руках, всхлипывает, но вскоре обмякает, раскидывается подо мной, такая покорная и невыносимо родная. — Какая же ты дура, Гарри, а если бы я не оказался рядом? — Добби, — выдыхает она и наконец-то смотрит на меня с узнаванием, на ее лице появляются облегчение, улыбка, а еще нежность и радость, от которых у меня замирает сердце. — Рона и Гермиону вытащил Добби. Он должен был вернуться за мной, но ты успел скорее, нужно сообщить им всем, что со мной все хорошо, что меня не нужно спасать. — Только спасателей мне тут не хватало, — ворчу я, отправляя собственного домовика в коттедж «Ракушка», а затем вдруг замираю. Солнце клонится к закату, стрекот цикад становится невыносимо громким, волны теплого ветра ласково омывают наши тела, а высокие стебли трав медленно качаются, умиротворяя и успокаивая. Гарри здесь, со мной, она едва вырвалась из лап ужасной опасности, я раскрыл себя, и адреналин остро бьет нам по нервам. Я целую ее — неловко, неумело, быть может, даже смешно. Клюю в измазанные скулы, нерешительно касаюсь краешек губ и с восторгом чувствую, как они подаются под моими прикосновениями, как позволяют мне все большее и большее. Гарри выгибается мне навстречу, часто неровно дышит, и я сцеловываю эти сладкие вздохи с сухих потрескавшихся губ. Мантия сползает с ее плеч и я, ошалев, скидываю с себя черное пожирательское одеяние, расстилаю его на примятой траве, пока Поттер смотрит на меня из-под ресниц и счастливо смеется. В ней нет сомнений и колебаний, она не пытается спрятаться от моих прикосновений, она позволяет мне все, она отдается мне целиком, до самого донышка, и я обмираю, водя ладонями по острым ключицам, обтянутым смугловатой кожей, но небольшим, остро торчащим грудкам, по подтянутому животу. Она дрожит в моих руках, но не боится, она дарит свои прикосновения мне, и они острыми иглами пронзают меня с макушки до самых пят, порождая невыносимое желание. В ее стонах слышится томная хрипотца, ее ресницы слиплись в уголках глаз трогательными стрелочками, ее пальцы намертво вплетены в мои волосы, и мы с ней — суть одно целое, отныне и дальше, и даже смерть не разлучит нас. — Я люблю тебя, — хрипло шепчу своей ведьме, укрывая нас обоих потрепанной темной мантией, крепко прижимая Гарри к себе и остро ощущая тепло наших тел. Она смотрит на меня потемневшими глазами, так пристально и пронзающе, что страсть снова вскипает во мне, поднимаясь вверх так стремительно, словно пена над котлом. Между нами было многое, между нами стоит весь мир, против нас стоит весь мир, но в это мгновение ничто не может остановить меня. — Люблю тебя, - шепчу я еще раз, успокаивая эту непостижимую ведьму, а она вдруг обнимает меня в ответ и притягивает к себе. — Люблю тебя, — эхом отзывается она, и среди примятых колосьев, к глубокой синеве ночного неба снова возносятся наши чуть слышные, наполненные нежностью стоны. Мы так и засыпаем, лежа совсем рядышком и глядя на высокие недоступные звезды. Мы не говорим о том, что будет завтра, мы не думаем о том, что случится совсем скоро. На рассвете я просыпаюсь, вслушиваюсь в ее сонное дыхание и мне так хорошо и спокойно, как не было, пожалуй, никогда. Я ничего не боюсь, мне кажется, что весь мир сейчас покорно склоняется к нашим ногам, и тихое счастье переполняет меня, глубоко в душе перековываясь на стальную решительность. Через несколько часов моя ведьма проснется и отправится сражаться с Волдемортом. Через несколько часов я отправлюсь за Гарри, куда бы ни вела ее дорога.

Середина лета настала — Над землёй плывёт запах яблок. Для разлуки и мига жалко, Для любви — целой жизни мало.