***
Немногим позже на обеденном столе красовалась моделька космического корабля. Она сияла от чистоты и новизны, словно её только-только приобрели в подарок в претенциозной лавочке. Оби-Ван довольно оглядел вещицу. Он нашёл кораблик на барахолке месяц назад, с облезшей краской и погнутым крылом (а одно из трёх было сломано). Словом, ему стоило бы быть не на прилавке, а в мусорном баке. И отдав за модельку меньше, чем половину стоимости обеда в столовой, джедай сразу понял, в чем будет её предназначение. Занимаясь починкой посудины одинокими вечерами, Оби-Ван вспоминал себя в глубоком детстве, еще когда был юнлингом и мастерил похожие модельки. Он невольно улыбался каждый раз, как на ум приходило своё обещание стать самым известным пилотом во всей Галактике, данное друзьям в восьмилетнем возрасте. К сожалению, за время войны Кеноби четко для себя понял, что полёты — для дроидов. Да уж, тот юный мечтатель сейчас и едва ли узнал бы себя взрослого... Все три крыла были надёжно закреплены, краска нанесена ровным слоем, красные символы были идеально ровными. Он победно улыбнулся, завернул корабль в плотную ткань и уложил его в скромную коробку (к сожалению, на Татуине чего-то стоящего не сыщешь). Рядом с подарком лежала маленькая записка : «Счастливого дня рождения, Люк!»***
Ферма Ларсов, стоящая так же уныло среди пустыни, как и дом Кеноби, была одинока, вернее, Оби-Ван чувствовал поблизости присутствие только одного человека, который мог бы почувствовать то же самое. А значит, он выбрал нужный момент, чтобы оставить подарок и не столкнуться с праведным гневом Оуэна Ларса. Спешившись со спидера, джедай направился к дому. Едва он опустил коробку на песок рядом с входной дверью и попытался расположить её как-нибудь симпатично, почувствовал присутствие человека сзади себя, а через несколько секунд раздался голос: — Кто вы? Что вы делаете? — стараясь выглядеть уверенно, спросил маленький мальчик. Оби-Ван развернулся и скинул капюшон своей мантии. Малыш сразу же поменялся в лице. — Здравствуй, Люк, — мужчина улыбнулся, у его глаз показались мягкие морщинки. — Бен! Привет! А что это там у тебя? — мальчик с интересом смотрел на коробку, стоящую позади Кеноби. — А ты возьми, взгляни сам, — Оби-Ван указал рукой на коробку и отошёл в сторону. Люк еще пару секунд посмотрел на него, а затем робко подошёл к коробке. Взяв её в руки, он повертел её и осмотрел со всех сторон, потом открыл, осторожно снял ткань и достал космический корабль. Он повернулся к Оби-Вану, его лицо сияло от счастья, а светло-голубые глаза ярко блестели в свете солнц. Люк широко улыбался, и его щёчки чуть-чуть покраснели от нахлынувшей радости. Кеноби и сам улыбнулся, смотря на восторженного ребенка, а в его голове крутилось только одно: как же сильно Люк был похож на Энакина. Когда Оби-Ван впервые встретил своего будущего ученика, он был почти в таком же возрасте, как Люк сейчас. Его волосы, светлые и непослушные, такие же как у сына, постоянно были в беспорядке. Энакин был столь же активным и желающим найти себе какое-нибудь приключение. И Люк улыбался точь-в-точь так же, как отец, когда тот был ребенком: маленькие, почти незаметные ямочки всегда появлялись у их щек. И только, пожалуй, его глаза горели так же ярко, как у его матери. Да, его взгляд был добрым и искренним, каким и у Падме когда-то. Интересно, так ли сильно Лея похожа на родителей? Сейчас на Альдераане был уже вечер, и принцесса, должно быть, замечательно отметила своей девятый день рождения. — Это мне? Правда мне? — наконец, задыхаясь от восторга, спросил Люк. — Ну... — Кеноби провёл рукой по бороде и усмехнулся. — Я не знаю других Люков Скайуокеров на этой планете. Люк подошёл к Бену поближе и встал перед ним. Он смотрел то на новенький подарок, то в лицо отшельнику. Затем он неожиданно крепко, насколько мог в девять лет, обнял мужчину. — Спасибо тебе, Бен. Это мой самый лучший подарок!.. Оби-Ван застыл с нелепо приподнятыми руками: он не мог вспомнить, когда его последний раз кто-то обнимал. Обнимал с такой добротой и благодарностью, какая может быть только у ребенка. И, если честно, за годы он даже забыл, что делать в такой ситуации — страшно было даже пошевелиться. Наконец, он положил руку на плечо мальчика и похлопал его. — Не за что, Люк. Совсем не за что, — мужчина улыбнулся и, когда Люк отпустил его и немного отошёл, посмотрел ему в глаза. — Когда твои дядя и тётя вернутся, скажи, что не видел, кто оставлял коробку, а просто её нашёл, ладно? Увы, они не очень меня любят и не хотят, чтобы ты знал, чьи это подарки. — Но я не понимаю, Бен, почему они так тебя не любят! Ты же хороший человек, я знаю! Кеноби замолчал, пытаясь найти какое-то объяснение нелюбви четы Ларсов к его персоне, которая подошла бы для маленького ребенка. "Прости, малыш, они думают, что я убил твоего отца и боятся, что из-за меня ты пойдешь по его дорожке и закончишь так же"? — ...Или это из-за моего папы? Из-за него, да? Я слышал, как тётя и дядя говорят про него нехорошие вещи. Бен, мой папа — плохой человек? Оби-Ван широко раскрыл глаза и не мог сказать и слова. Он понимал, что когда-то этот разговор настанет, но уж точно не думал, что в такой момент. Энакин — плохой человек. Энакин — плохой человек?... Не дав джедаю ответить, Люк продолжил: — Поэтому его нет со мной? И мамы... Я видел семьи моих друзей: у них всех есть родители, и они так замечательно празднуют дни рождения! С тортом и песней, а рядом стоят мама и папа, которые обнимают их и целуют. Я бы очень хотел, чтобы и у меня были мама и папа.. Мальчик все еще улыбался, крепко сжимая маленькими ручками модельку космического корабля, но глаза этого ребенка были полны печали. Он говорил мечтательно, не с сожалением, пусть и понимал, что его самое заветное желание никогда не исполнится. Оби-Ван присел рядом с Люком, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Одной рукой он по-отечески заботливо гладил ребенка по светлым волосам, а вторую положил ему на щеку. Мужчина поджал губы, и видно было сострадание, которое он испытывает к этому мальчику, и как хочет, чтобы тот был счастлив. — Люк, что ты, Энак... твой отец... он вовсе не плохой человек. Просто с ним случилось много плохого и несправедливого, и он просто запутался, но не был плохим. А твоя мама... она была лучшей, кого я знаю. Была самым добрым человеком, наверное, в целой Галактике, любила тебя больше всего на свете, Люк. Просто так вышло, что их нет рядом с тобой. Если бы ты только знал, как бы они хотели этого. Люк понурил голову. Он не плакал, только смотрел куда-то на песок и крепко держал свой кораблик, но Оби-Ван чувствовал, как Скайуокеру тоскливо на душе. — Твои дядя и тётя... Они желают защитить тебя от всех угроз этого мира, и поэтому я им не нравлюсь. Они просто не хотят, чтобы ты во что-то ввязывался и искал приключений. Тётя и дядя очень любят тебя, малыш, так же сильно, как любили родители, даже не сомневайся. Просто все люди разные и проявляют чувства по-разному, даже если их сила одинакова. Мальчик покачал головой, как бы соглашаясь с тем, что говорит ему мужчина. Он улыбнулся и обнял друга за шею. Оби-Ван редко плакал: даже в самых худших ситуациях старался держаться из последних сил. Считал, что должен быть выше таких эмоций, контролировать, подчинять их и не давать главенствовать. Но сейчас, пока Люк не видел его лица, по щеке скатилась одна непрошенная слеза, и пришлось серьезно сосредоточиться, чтобы не дать другим последовать за ней. — Тебе тоже грустно, Бен. — Нет, нет, что ты... Мне не грустно, все хорошо, малыш, — Кеноби снова посмотрел Люку в глаза и постарался улыбнуться как можно искреннее. Скайуокер не поверил ему, но ничего не сказал, а только положил свою ручку ему на щеку, надеясь, что тому станет легче — правда стало. Пока Люк держал руку, боль, давящая изнутри, медленно становилась слабее и слабее. — Я не хочу, чтобы ты грустил. Я хочу, чтобы ты был весёлым и счастливым. Будучи еще совсем маленькой точкой на горизонте, к ферме Ларсов приближался спидер: Оуэн и Беру возвращались домой из города. Предчувствуя возможный скандал, Оби-Ван глубоко вздохнул и поднялся, надевая свой капюшон на голову. — Мне пора, Люк. Проведи этот день хорошо, договорились? — Договорились. Стоило джедаю распрощаться с ним и отправится к своему спидеру, как Люк сказал в след: — Я буду очень бережно хранить этот корабль! Оби-Ван обернулся и кивнул ему, а затем уехал. В тот вечер он позволил себе плакать без всяких упрёков.***
Вечером, когда небо стало ярко-фиолетовым и яркие солнца опустились все ниже к горизонту, входная дверь с тихим шипением открылась. Оуэн Ларс вышел из дома и обнаружил на пороге коробку. Открыв её, он увидел круглый светло-голубой торт с кремом. Торт был немного кривоват и явно сделан вручную. В торт были аккуратно вставлены девять белоснежных свечек — редкая находка на этой планете. Записки не прилагалось, но понять, кто отправитель, было не трудно. Оуэн вздохнул и вернулся в дом, держа в руках праздничный торт.