Ничего нового

— Ну что ж, — закрыв журнал, Марина встала и обвела глазами притихший класс. — Впереди еще консультации перед экзаменом, но официально по расписанию — это был последний наш урок. Так что… вот и всё, — последние слова она, немного скомкав, спрятала в нарочито бодрую улыбку. Тишина разорвалась пробежавшим по рядам шепотком, грустными вздохами и мокрыми всхлипами. Сидящая возле Лили Никонова от переизбытка чувств даже прикрыла глаза ладонями. Лиля невидящим взглядом уставилась на доску. Вся эта коллективная скорбь ее раздражала. Через пятнадцать минут от нее не останется и следа, все продолжат путь налегке, не отягощенные тяжелым бременем расставания. В этот момент Лиля почти ненавидела своих одноклассников, ненавидела и завидовала им. Их мимолетным, быстро высыхающим слезам, неглубокой тоске и долбаной свободе. Пронзительное чувство одиночества вдруг накрыло с головой, на мгновение лишив возможности дышать. — Спасибо, Марина Викторовна! — Гайсинский встал. — Вы самая лучшая учительница в мире! Мы вас очень любим! — он зааплодировал, и к нему присоединились остальные. Вскочив с мест, все кинулись к Марине. Она исчезла из виду, затерявшись среди плечистых выпускников, только иногда слышался ее голос, заглушаемый басами пацанов и визгливым щебетом девчонок. Смотреть на этот цирк больше не было сил, Лиля вскочила и вышла в подсобку. Открыв окно нараспашку, вытащила сигареты и зажигалку из сумки. Яростно затянувшись, она вытерла пальцем навернувшиеся слезы. Хорошо, что тушь водостойкая. Мать чудесным образом расщедрилась, купила дорогой набор косметики. А затем еще и отвела к портнихе — заказать наряд на выпускной. Там, не обращая внимания на предложенные каталоги с вечерними платьями, Лиля сообщила, что хочет брючный костюм. Портниха изумленно округлила глаза и еще раз уточнила повод. Но мать спорить не стала, махнув рукой, хмыкнула: «Ее дело». Лиля выбрала элегантную тройку — удлиненный черный прямой пиджак, красный жилет и зауженные брюки. Мать, взглянув на эскиз, пробормотала: «Туфли надо красные». За спиной стукнула о стену открывшаяся дверь. Потянуло сквозняком. Не шелохнувшись, Лиля продолжала смотреть в окно на школьный двор. Не хотелось видеть Марину расстроенной из-за прощания с другими и показывать свое заплаканное лицо тоже не хотелось. Но звук выдвигаемого ящика и последующее тихое чертыханье все же заставили обернуться. — Кончились. Забыла купить. У тебя есть? — Марина шмыгнула носом. Протягивая ей пачку «Мальборо», Заславская напела: — Если бы можно в сердце поглубже вклеить портре-ее-ты… И я на память оставлю свои сигареты-ы… — Оставь, оставь, — Марина усмехнулась и забрала пачку. — Кстати, о портретах, посмотрела вчера ваши фото на виньетку, ты там такая милая девочка. Ангелочек просто, — с иронией сказала она. — А я и есть ангелочек, — затушив сигарету, Лиля, сдвинув стопку книг, уселась на подоконник. — С крылышками и нимбом. — Это не нимб, деточка, — Марина с нежностью погладила ее по макушке. — Это рожки пробиваются. Я утром подходила к Рашкову, он сказал, что просить должна не я, а ты… — На коленях? — Лиля склонила голову. — Или как еще он хочет? Хер ему. — Хер будет тебе, а не медаль. Из-за четверки по истории. Давай вместе сейчас подойдем к нему. Он до трех сегодня в школе, я узнавала. — Нет, — Лиля упрямо замотала головой. — И все, не уговаривай меня. — Боже, детка, ну что же ты такая упертая? — Марина со вздохом поднесла к губам сигарету, и в это время в ее сумке завибрировал мобильный. — Прикури, — отдав Лиле сигарету, она достала телефон и прочла сообщение. Затем, ухмыльнувшись, начала отвечать, быстро нажимая на кнопки. Лиля щелкнула зажигалкой и, сделав затяжку, нечаянно выдохнула вместе с дымом ревниво-язвительное «Рита пишет?» Марина повернула к ней экран, демонстрируя смс от Кати: «Закрыли ресторан на 19-00, твои мамаши из родительского вынесли мозг моим по поводу меню. С утра уже заебали звонками. Разберись со своими курицами! И что с лентами?» Ниже Марина ответила: «Не стоит мешать женщинам наслаждаться процессом. А что с лентами?» Лиля хмыкнула и передала ей дымящуюся сигарету. Телефон в Марининых руках издал сердитое глухое жужжание, но она отложила его на стол и затянулась. Во дворе раздались звуки вальса. — Почему ты отказалась танцевать на последнем звонке? — Марина подошла к окну. — Ты же вроде ходила на первую репетицию. — Передумала, — Лиля равнодушно пожала плечами. — Раиса Петровна жалуется, что после того, как ты ушла, Макаров тоже отказался. Сказал, ни с кем другим, кроме тебя, танцевать не будет, — Марина слегка усмехнулась. — Я просила ее меня с ним не ставить, — холодно произнесла Лиля, — но она, видите ли, уже всех распределила так, чтобы было зрелищно. Лиля и сама не ожидала от себя такой реакции, но кружа с Лешей по площадке, никак не могла избавиться от чувства гадливости. Не дожидаясь конца репетиции, она стряхнула прилипшие к ее талии ладони и ушла умывать лицо. — Странно, — задумчиво протянула Марина, выпуская дым в окно. — Он ведь тебе так нравился. — Да хватит уже! — Лиля спрыгнула с подоконника. — Долго ты еще будешь мне это припоминать?! Этот долбаный единственный раз… — она осеклась и с горечью продолжила. — Тебе будто удовольствие доставляет меня в это носом тыкать! — она шагнула к двери. — Ну-ка стоять, — ухватив ее за локоть, Марина затушила недокуренную сигарету в пепельнице. — Чего ты истеришь? А? — обеими руками Марина крепко взяла ее за предплечья. — Ну чего ты истеришь? — еще громче повторила она, встряхнув Лилю с внезапной агрессией. — Ты понятия не имеешь… — ее голос вдруг надломился. — Мне больно, — выдавила Лиля, — отпусти. — Извини, — Марина разжала руки и даже слегка отступила назад. — Я рада, что ты не танцуешь с Макаровым, — произнесла она, не глядя ей в глаза. — Именно с Макаровым? — Лиля приблизилась к Марине вплотную. — Или это относится и к другим? — Ко всем, — ее зеленые глаза уставились на Заславскую в упор, не мигая. — Теоретически я не хочу, чтобы тебя вообще хоть кто-то касался. — Только ты, да? — Лиля взяла Марину за руку. — Вот так? — она положила ее ладонь на свою грудь, обмирая от воспоминания о том остром ощущении, которое уже испытала единожды. — Теоретически, — прерывающимся голосом повторила Марина, ее ладонь скользнула в вырез рубашки. — Хочу, чтобы только ты, — порывисто выдохнула Лиля. Она едва сдержалась, чтобы не прикрыть глаза от нахлынувшего удовольствия, но испугалась, что если сделает это, Марина остановится. Поэтому Лиля смотрела на нее не моргая, как умирающий спартанский мальчик с лисенком за пазухой, только, в отличие от него, Лиля умирала от возбуждения. — Только ты… — Молчи, — карие вкрапления словно растворились в сияющей изумрудом зелени глаз. Пальцы скользнули дальше и, совсем легко сжав грудь, замерли на болезненно затвердевшем соске. Едва касаясь, закружили по ареоле, мучительно сладко потерлись подушечками о кожу. Не выдержав, Лиля издала слабый стон. — Не смей, — хрипло произнесла Марина. Ее губы были совсем близко, в нескольких миллиметрах от Лилиного лица. — Ты здесь? — дверь распахнулась, обдав их сквозняком. — Видишь, до чего ты меня довела?! Я уже принесла эту дребедень тебе, только выбери! — с перекинутыми через плечо атласными лентами всевозможных оттенков, Трейгер напоминала коробейника из русских народных сказок. Быстро отпрянув от Гординой, Лиля отвернулась к окну. — Может, алые, Катя? Под цвет твоего лица в данную минуту, — в Маринином голосе сквозило ехидство, но никак не смущение. — Тогда уж лучше бордовые — под цвет твоего, — в тон ей прозвучала Трейгер. — Заславская, ну-ка глянь-ка на меня, покажи личико. Мы должны проанализировать весь спектр. Услышав тихое: «Кать, не надо», Лиля обернулась. — Екатерина Александровна, что ж вы без стука? — она зло усмехнулась. Ее трясло от ярости. Как можно было разрушить такой момент! — Успокойся, Заславская. Я не в спальню к тебе пришла. И скажи спасибо, что это я, а не, к примеру, Полина Степановна, — Катя подняла палец вверх, — которую я, между прочим, встретила в коридоре и которая, Марина Викторовна, между прочим, просила нас с вами через полчаса к ней зайти — прослушать инструкцию по заполнению аттестатов, — переведя дыхание, Катя выкрикнула с досадой, обращаясь к Марине: — Гордина! Ты совсем офигела? Двери не запираешь! — Да потому что я не собиралась… — Марина посмотрела на Лилю и осеклась. — Это все я виновата! Это я соблазняю Марину Викторовну, а не наоборот! — с вызовом произнесла Лиля. — Только у меня хреново получается. Извините, — не глядя ни на кого, она вышла из подсобки. *** На торжественной части выпускники заняли первые ряды, гостей усадили позади, а учителей — на сцену, за длинный «свадебный» стол. Перешептываясь с Никоновой, Лиля периодически оглядывалась на мать, сидящую с прямой, как у балерины, спиной возле родителей Изотовой. Зная, что она планирует быть на «торжественной», Лиля предупредила отца, чтобы он не приходил и, судя по реакции, его это не огорчило. Лиле было все равно. Она вообще не могла думать ни о чем, кроме Марины. Последний звонок, консультации, экзамены — все проносилось мимо, как телеграфные столбы в окне мчащегося в неизвестный пункт назначения поезда. Ее изводила неопределенность. После того, что случилось в подсобке, Марина сказала, что ей нужен тайм-аут и, если Лиля действительно взрослая — она поймет и не будет больше провоцировать. Лиля не понимала, но, стиснув зубы, «не провоцировала», кабинет математики обходила за три версты, даже на консультацию перед экзаменом не явилась. До церемонии вручения аттестатов нужно было еще вытерпеть длинные напутственные речи администрации, членов попечительского совета, представителя мэрии и холеного мужика из какой-то молодежной партии. И как-то смириться с тем, что Гордина сидит прямо напротив и не смотрит ей в глаза. Сидящая рядом Лизка настойчиво требовала внимания. Придирчиво, не скупясь на нелестные эпитеты, она оценила прически и наряды всех находящихся в поле зрения особ женского пола, похвалила Лилин костюм: «Охуенный прикид, ты в нем звезда». Комплимент вызвал у Заславской чувство горечи: увидев ее за час до мероприятия, Марина ничего не сказала. Стоя у входа, вежливо кивнула головой ее матери, одарила Лилю дежурной улыбкой, равнодушно скользнув взглядом по красному жилету, и увлеченно продолжила разговор с приставучей мамашей Гайсинского. Под заунывную речь представителя госадминистрации Никонова перешла к обсуждению мужской части публики. Для сильной половины в ее лексиконе фэшн-критика существовали всего два определения: «секси» и «отстой». Когда она добралась до Макарова, ее голос интригующе понизился: — Ну, согласись, Лёшка — секси. Между прочим, на днях вместе домой шли, и он спросил: есть ли у тебя кто-то сейчас. Типа, думает, что ты с кем-то мутишь, но не в школе. — Надо было сказать, что есть, — Лиля старательно отводила глаза от сцены. — Он бы успокоился. — Жестокая ты, Заславская, — Никонова тихонько хихикнула, но тут же встревоженно спросила: — Ты ведь не серьезно? Или все-таки правда кто-то появился? — Конечно, я шучу, — в притворном возмущении Лиля сдвинула брови: — Никого нет. Но если что, ты будешь первой, с кем поделюсь, как с лучшей подругой, — добавила она, надеясь, что Никонову это должно удовлетворить. — Ой ли. Ты ж вон даже толком не рассказала, из-за чего Макарова бросила, — обиженно протянула Лизка. — Я вот тебе все про Костю говорю. — А что там рассказывать? Я тебе сто раз объясняла: надоел он мне просто. Никакой другой причины нет. Ты же меня знаешь, мне все быстро надоедают. И вообще по жизни уже все заебало. Лиля с раздражением посмотрела на сцену. Марина выглядела идеально в умопомрачительном коротком темно-сером платье, украшенном прозрачными вставками с вышивкой. Свободный длинный кардиган при каждом ее движении дразнил сексуальными разрезами. Видимо, все же Лиля посылала на сцену слишком мощные флюиды, потому что Марина вдруг посмотрела прямо ей в глаза. И тут же отвернулась. Лиля внезапно с беспощадной ясностью ощутила себя наивным второсортным игроком, мечтающим о высшей лиге. Чего она вообще хочет от состоявшейся, взрослой женщины? И на хрена такой женщине она? Окончен бал, погасли свечи. — Марина сегодня охуенная, — Никонова перехватила направление Лилиного взгляда. — Ты как-то говорила, у нее жених есть, она еще с ним? — Конечно, — прошептала Лиля, борясь с удушающим чувством тоски, — куда он денется… При вручении аттестата Лиля, слушая стандартное «поздравляю» Сараевой, сосредоточила взгляд на плакате «Счастливого пути!», украшающем задник сцены. Получив темно-синюю корочку, она развернулась, чтобы спуститься под непрерывно звучащие фанфары и аплодисменты зала, и едва расслышала: «Заславская!» Марина, встав со своего места, протягивала ей ладонь. Ну конечно, находясь в прострации, Лиля чуть не забыла о протокольном обмене любезностями с классным руководителем. На вялое рукопожатие Марина ответила тем, что стиснула Лилины пальцы до хруста и, притянув ее к себе, прошептала на ухо: — Ты моя умница. *** В ресторане все, словно сговорившись, не оставляли Лилю в покое. Девчонки, подогретые шампанским, настойчиво тащили танцевать в круг. А как только начинался очередной заунывный медляк, с приглашениями подплывали не слишком трезвые, но все еще очень активные мальчики. Перекрикивать музыку, объясняя, что она не танцует, ей быстро надоело. Поэтому Лиля просто сбросила туфли и, когда ее приглашали, со страдальческим видом показывала на босые ступни. В разгаре всеобщего веселья Гайсинский, которого Лиля впервые видела настолько пьяным, рухнул рядом с ней на свободный стул и почти полчаса на полном серьезе уговаривал ехать с ним в Москву, поступать в МГУ. Под гремящую музыку половина слов ускользала, но Лиля в общем-то и не слушала его. Все ее внимание было сосредоточено на столе, за которым разместились преподаватели. Марина тоже не танцевала, болтала с Трейгер, завучем и постоянно подруливающими к ним с бокалами родителями. Она много пила, много смеялась, но при этом поддерживала с Лилей непрерывный зрительный контакт. Гайсинский, пошатываясь, наконец отвалил. Марина насмешливо улыбнулась. В ответ Лиля состроила ей зверскую гримасу и в этот же момент столкнулась взглядом с наблюдающей за ними Трейгер. Екатерина что-то сказала Гординой, та поморщилась и наклонилась к ней, что-то быстро объясняя. Несколько минут лица у обеих были напряженно-недовольными, но в итоге Катя стукнула своим бокалом по Марининому, усмехнулась, обняла ее и, что-то прошептав на ухо, выпила. Сердючка залихватски заорала: «Все будет хорошо», и народ толпой ринулся на танцплощадку. Чей-то подвыпивший папаша все же утащил отчаянно сопротивляющуюся Марину в круг, а к Лиле вдруг подошел Макаров. — Выйдем, поговорим? — на гладко выбритых щеках отчетливо проступил розовый румянец. — Пожалуйста. Лиля со вздохом кивнула. Все эти месяцы он страдал молча, принимая ее игнор как данность. Однако, где ж еще не повыяснять отношения, как не на выпускном? Это же классика жанра. Обувшись, Заславская обреченно последовала за ним, лавируя между весело скачущими одноклассниками и учителями. Активный папаша не выпускал Марину из своих медвежьих объятий. Проходя мимо, Лиля уловила вопросительный взгляд. Показывая жестом, что идет курить, она вдруг ощутила, как внутри все свело сладким спазмом. Ей нравилось, когда Гордина становилась такой… контролирующей. Как будто говорила: «Ты принадлежишь мне». Спустившись по лестнице, Лиля вышла в теплый июньский вечер и сразу наткнулась на Макарова, сидящего на бордюре, окружающем клумбу с анютиными глазками. После грохочущей в зале музыки улица показалась невероятно тихой. — Как поживаешь? — с наигранной бодростью произнес он. Его глаза метались то по ее лицу, то по сторонам. Лиля заметила, как подрагивает сигарета в его пальцах с короткими обкусанными ногтями. Жалость и желание побыстрее покончить с этим нелепым разговором захлестнули ее одновременно. Она выпалила торопливой скороговоркой: — Лёш, ты извини, что я вела себя как сука все это время. Дело во мне, а не в тебе. Это я ошиблась тогда. — Да нет, я понимаю, — он опустил голову, сосредоточенно рассматривая носки своих сверкающих новых «саламандр». — Так отстойно все получилось. Я обкурился, мало что соображал. И еще Марина пришла… — Неважно это все, Лёш, — она машинально погладила его по руке, — не грузись. Ты классный. Ты очень классный. И ты хороший друг. — При чем тут дружба? — сделав последнюю затяжку, он отшвырнул окурок и взял ее за руку. — Ты же знаешь, что я тебя люблю, Лиля. — Лёша, — она находилась в каком-то дурацком замешательстве, выдергивать ладонь в такой момент неудобно, но даже это невинное прикосновение было ей неприятно. — Я… Признаваться в любви страшно, порой унизительно, но это всегда будто облагораживает. Ответить «не люблю тебя» — все равно что ударить человека по лицу. — …Не люблю тебя, — закончила Лиля и убрала руку, — Лёш, прости, ничего к тебе не чувствую. — Ясно, — ответил он с деланым равнодушием. — У тебя кто-то есть? Кто-то, к кому ты чувствуешь? — Я не хочу это обсуждать… — Лиля вздохнула. — И это ни на что не влияет. Есть или нет, какая разница. Давай просто закроем тему, — она вытащила сигарету из пачки. — Ты иди, я хочу тут побыть одна. Можно? Он посмотрел на нее так, словно собирался поцеловать. Отводя глаза, Лиля щелкнула зажигалкой. — Иди, Лёша. Выпей шампанского и все пройдет, — произнесла она как можно более мягко и затянулась. Ничего не сказав, Макаров резко развернулся и быстро ушел. Лиля присела на металлическую скамейку возле клумбы. Из распахнутых окон Бритни Спирс жаловалась на одиночество и просила еще раз поразить ее*. Спустя короткое время из ресторана вышла Гордина. Она огляделась по сторонам так, словно кого-то искала. Лиля громко окликнула ее по имени-отчеству. Перекинувшись парой слов со стоящими на крыльце ребятами, Марина неторопливо направилась к ней походкой человека, изо всех сил старающегося сохранить равновесие. Приблизившись, она криво ухмыльнулась: — А я уже волноваться начала… думаю, и где Заславская там бродит… — Я же сказала, что иду курить, — Лиля подняла руку с догорающей сигаретой. — Мне не нравится, когда ты исчезаешь из поля зрения, — Марина многозначительно приподняла бровь и улыбнулась. — Да ладно? И почему это? — Лиля чуть склонила голову вбок и вопросительно прищурилась. — Я, конечно, могу процитировать Екатерину Александровну и сказать, что от тебя одни неприятности, и это, кстати, пардон за тавтологию, неприятная правда, но… — Но? — Лиля нетерпеливо повела плечами. Марина оглянулась по сторонам и вдруг взяла ее под руку. — Пошли прогуляемся. Они не спеша обогнули фасад ресторана. — Но? — повторила Лиля, выкидывая окурок. — Но я слишком много выпила сегодня, и я скажу тебе другую правду, уж не знаю, какая там она для нас, — Марина невесело рассмеялась, — так вот, Заславская, мне нравится, когда ты рядом. В непосредственной близости, так сказать. Мне от этого почему-то хо-ро-шо. И даже больше, чем хорошо. Она замолчала, словно задумалась. — Когда пьяная женщина произносит такие слова, наверное, лучше не комментировать, да? — спросила Лиля. — Вот это еще один твой плюс, — Марина крепко сжала ее локоть, — ты всё всегда понимаешь. Они завернули за угол и пошли вдоль примыкающего к ресторану склада. — Чего ты на торжественной отмораживалась? — спросила Лиля. — На меня вообще не смотрела. — Фи, Заславская, — Марина толкнула ее бедром, — что за сленг? Я не отмораживалась, я просто не могла на тебя там в зале смотреть, боялась разреветься, как дура. — А я думала, все, — вырвалось у нее обиженно. — С глаз долой… — Пфф, как девочки любят драму, — Марина расхохоталась и чмокнула Заславскую в висок. — Всё кончено! Всё! Ах! — с придыханием передразнила она. — Драму не я, а ты устроила, после того, как Катя тогда вошла, — процедила Лиля. — Кстати, она ведь про меня тебе что-то говорила в ресторане? — Ты пользуешься моментом, да? — Марина прицокнула языком. — Как некрасиво, ай-яй-яй, — она опять засмеялась, — сейчас ты узнаешь все секреты, и я перестану быть задачей со звездочкой. — Ты еще скажи: «недосягаемой вершиной», — Лиля фыркнула от смеха. — Заславская, а ты чего такая отвратительно трезвая сегодня? — воскликнула Марина с напускным возмущением. — У тебя же вы-пуск-ной! — она подняла палец вверх. — Ты должна была на радостях напиться вдрабадан. — Сегодня я решила изменить традиции и на этот раз не блевать. За складом начинался заросший бурьяном пустырь, тускло освещенный одним-единственным фонарем. Они остановились. — Я догадываюсь, что Трейгер могла сказать… — Ха-ха, — Марина рассмеялась, — правильно, ничего нового. — И, — мягко взяв Марину за плечи, она развернула ее к себе лицом. — Что ты ей ответила? Гордина перестала смеяться. — Глупость, конечно, что же еще, — на ее лице вдруг появилось смятение, она оглянулась на пустырь, будто проверяя, нет ли кого в кустах ракитника, растущих на обочине. — Мне нравится, когда ты глупая… — Лиля почувствовала, как начинает дрожать от возбуждения. — Глупая и пьяная, — она протянула руку к Марининой щеке. — Не настолько пьяная, чтоб не заметить, — Гордина ухватила ее за запястье, — и не задать вопрос. Что от тебя Макаров хотел? — В любви признавался… — внезапно сузившиеся глаза вызвали у Лили торжествующую улыбку. — Мы все выяснили, и он ушел плакать и пить шампанское. А что? — Ничего, — лицо Марины расслабилось, но все еще оставалось серьезным. — Я ответила Кате, что я взрослая и знаю, что делаю… Она еще крепче сжала ее кисть, будто боялась, что Лиля сбежит. — Но на самом деле, я не знаю… — Марина вымученно улыбнулась. — И я устала анализировать, устала и… и ужасно хочу тебя поцеловать. Сердце в груди забило гулким набатом, от волнения застучало в висках. Вместо «Да» изо рта вырвался судорожный вздох. Если ее когда-нибудь спросят об этом поцелуе, наверное, первое, что она вспомнит — это Маринину ладонь, уверенно легшую на ее затылок. И состояние восторга, затмевающее вначале все остальные эмоции. И только потом осторожные, но не робкие прикосновения губ к краешкам рта. А еще через миг настоящий страстный поцелуй. Лилю обволакивало безграничной нежностью и при этом трясло от возбуждения. Все вдруг стало абсолютно неважным, будто и не существовало ничего никогда до этого момента. А после него все только и должно было начаться. Завершая поцелуй, Марина сомкнутыми губами еще раз прикоснулась к Лилиным губам, а затем к скулам и подбородку. А после, отстранившись, глухо произнесла, глядя куда-то в сторону: — Ну вот примерно так это происходит, когда у взрослого человека сносит крышу, — резко повернув голову, посмотрела в упор: — И между прочим, Заславская, я тебе, кажется, не успела сказать… — она сделала паузу, — потрясающе выглядишь в этом костюме.