Ничего нового

— Два пьяных техника задали суперкомпьютеру вопрос о том, как можно получить бесконечную энергию. Суперкомпьютер думал триллионы лет, а в конце света, после тепловой смерти Вселенной, нашел ответ и сказал: «Да будет свет». Это можно понять следующим образом: энергия вечна, только вечно использовать ее нельзя. Рано или поздно все придется начинать сначала. Физик торжествующе улыбнулся классу, точно комик со сцены в конце удачной репризы. Обаятельный, со стильной короткой бородой и вьющимися волосами, он чем-то смахивал на Джастина Тимберлейка. — Если система обменивается теплом с окружающими телами… то изменяется состояние системы…ее внутренняя энергия, — его густой, хрипловатый голос сочился тестостероном, от такого тембра женщины обычно сами начинают снимать с себя одежду. Марина с раздражением подумала, что в физических законах слишком много сексуального подтекста, и продолжила наблюдать за Оксаной Поляковой. Девочка сидела в среднем ряду и, блаженно улыбаясь, не отрывала мечтательного взора от Гитченко. Он, словно исподтишка, посматривал на нее, и края его губ лукаво приподнимались, застывая в едва заметной улыбке. Все мимолетом, словно невзначай, но Марине слишком хорошо были знакомы эти игры, чтобы не обратить на них внимания. Звонок прервал Сергея Андреевича в самом разгаре его артистичного выступления. Десятиклассники покинули кабинет быстро — большая перемена не резиновая, надо успеть съесть столовский хотдог и покурить. Полякова, проходя мимо, что-то коротко бросила склонившемуся над журналом учителю и, не дожидаясь ответа, удалилась изящной походкой модели на подиуме. Этот, казалось бы, незначительный штрих окончательно завершил картину. Даже если между ними пока не происходило ничего кроме легкого флирта — это было слишком опасно, слишком на грани скандала. А рисковать своей репутацией она не собиралась. — Никогда не думала, что можно так увлекательно рассказывать о законах термодинамики. Спасибо за урок, Сергей Андреевич, — Марина подошла к учительскому столу. Что она может ему предъявить? «Вы по-особенному смотрите на Полякову, а она на вас, а это точно значит — вы с ней спите или собираетесь. Уж я-то в курсе, как это бывает». — Рад, что вам понравилось, — улыбаясь, он встал ей навстречу и расстегнул пиджак, будто приглашая сменить тон беседы с официального на дружеский. — Я, если честно, немного волновался. «Тебе не по этому поводу волноваться надо». — Я коротко пройдусь по основным моментам, подробный анализ вы получите в письменном виде. — Надеюсь, он будет не очень критическим? — Гитченко вытащил из кармана пиджака леденец. — Хотите? Бросаю курить и вот… — он беспомощно улыбнулся, как человек, который признается в невинной слабости. — Нет, спасибо, — Марина взглянула на часы — до конца перемены оставалось еще пятнадцать минут. — Материал вы преподносите интересно, у вас прекрасный контакт с детьми, но… — она сделала небольшую паузу. — Но? — Сергей Андреевич непонимающе взглянул на нее, ожидая продолжения. — Но я бы рекомендовала вам чуть больше внимания обратить на дисциплину. И, пожалуйста, во время объяснения нового материала не забывайте об обратной связи и задавайте контрольные вопросы. Следите, чтобы за вами записывали. Иначе они расслабятся и будут в крестики-нолики играть. Марина чувствовала, что ее несет не в ту степь. Может, зря она все же не доверила этот разговор Ермаковой. — Я учту, — леденец он так и не развернул, нервно перекатывая его в пальцах, словно сигарету. — И еще… — Марина вдохнула поглубже. — Это, конечно, хорошо, что вы с детьми на одной волне, но следует помнить, что ваше отношение к ученикам должно оставаться сугубо профессиональным. Понимаете? — Если честно, не очень, — сейчас физик смотрел на нее ясным и чистым взглядом. Таким Тимберлейк смотрел на Милу Кунис в фильме «Секс по дружбе». «Ты сюда не трахаться пришел, что тебе непонятно, козел?». — Я поясню, — Марина сдержанно усмехнулась. — Иногда молодые преподаватели забывают о субординации, и их общение с некоторыми учащимися становится чересчур тесным. Теперь понятно? — Вы о чем-то конкретном сейчас говорите? — физик натянуто улыбнулся. Стараясь сохранять нейтральный тон, она ответила: — Просто предостерегаю от возможных ошибок. Такие ситуации, как правило, ничем хорошим не заканчиваются. «Такие ситуации вообще иногда не заканчиваются». — Одним словом, с тинейджерами надо держать ухо востро? — в светло-голубых глазах засверкала насмешка. — Будем считать, что я прослушал инструктаж по технике безопасности, Марина Викторовна. Спасибо за совет. Марина позавидовала его самообладанию. — Будем считать, что вы предупреждены, — она улыбнулась ему и вышла из кабинета. *** В телефоне повисли несколько неоткрытых: чат директоров школ разрывался обсуждением очередной долбаной реформы, мама сообщала, что ей вырвали зуб, Татьяна спрашивала, как настроение. Марина написала маме, что заедет после обеда. Татьяне ответила: «Сносно. А как у вас?». И закрыла приложение. Тася принесла кофе и безмолвно положила на стол папку со списками выбывших за прошлый год учащихся. — Раиса Петровна по поводу сценария спрашивала, вы утвердить должны были сегодня. — Спасибо, — Марина сделала небольшой глоток. Кофе Тася всегда делала чересчур сладким, таким, как любила прежняя директриса. В сто первый раз напоминать, что она пьет с одной ложкой сахара, было лень. — Позвоните ей, пусть зайдет после шестого. Как только секретарь вышла, в дверях появилась Трейгер, держа в руках горшок с пышным комнатным растением. — Падададам, — торжественно пропела она. — Блин, — Марина закатила глаза, — я надеялась, что ты забудешь. — Счаз. Когда это я забывала об угрозах, — Катя торжественно водрузила горшок на стол. — Знакомься, это антуриум. Антуриум, это Марина. — Ну зачем? У меня уже есть цветок, — Марина с отвращением посмотрела на нахально торчащие пушистые пестики. — Этот какой-то… нескромный, — она ухмыльнулась. Трейгер пренебрежительно фыркнула: — Твоя традесканция — как увядающая в менопаузе женщина — создает тебе неправильный имидж. Для кабинета директора вообще лучше что-то с намеком на фаллос. — Каждый раз, когда ты произносишь подобное, в мире умирает одна феминистка, учти, — Марина потрогала красный, словно сделанный из пластика, лепесток. — Чего уж тогда не кактус? Еще более символично. — Кактусы — отстой, — решительно заявила Трейгер и любовно посмотрела на цветок. — Назовем его Валерой, будешь хоть за каким-то мужиком ухаживать, не все ж баб своих холить и лелеять. — Тише ты, — Марина покосилась на, как ей показалось, неплотно прикрытую дверь. Она выглянула в приемную: Тася медленно что-то печатала, подслеповато щурясь в экран компьютера. — Таисия Андреевна, я пока занята. Если Колораев занесет заявку по спортзалу, пусть оставит у вас. Я позже с ним обсужу. — Хорошо, Марина Викторовна, — Тася яростно, как на кнопку «пуск» на космодроме, нажала на Enter. Усевшись напротив Кати, Марина сказала: — Помнишь наш разговор по поводу Поляковой и физика? — Насчет слухов? — Катя вопросительно изогнула бровь. — Короче, я сегодня специально сходила к нему на урок, как раз когда у него сидел десятый «В».  — И? — лицо Кати приобрело серьезное выражение. — Нормальный урок, — Марина задумчиво умолкла. — Ну и? — Катя подперла подбородок ладонью. — Что не так-то? — Смотрят они друг на друга, — Марина сделала предупреждающий жест, — только не смейся. — А я и не смеюсь, — Трейгер покачала головой, — я думаю, ты знаешь, о чем говоришь. — Да, я знаю, — Марина усмехнулась, — и поэтому мне это реально не нравится. Все же надо было мне верить своей интуиции. Я его еще когда на работу принимала, чувствовала — с ним могут быть проблемы. Господи, — она прикрыла лицо руками. — Нам только скандала не хватало перед аттестацией! А если она залетит? А если ее родители… — Так, ша! — Катя хлопнула по столу ладонью. — Не истери раньше времени. Еще ничего не случилось. Ты с ним говорила? — Говорила. Намекала косвенно, что с учениками дистанцию надо держать. Он даже глазом не моргнул. А что мне ему сказать надо было? Типа, я, блин, как эксперт определила по взглядам? Кать, меня это так вымораживает. Вся эта тема. — Ну, успокойся, успокойся, — Трейгер взяла ее недопитый кофе и отхлебнула из чашки, — о, нормально, Тася знает толк в извращениях. А ты не торопись с выводами. Возможно, у них все на стадии а-ля романтик только. — Да? Мне надо дождаться, пока ее родители ко мне придут с вопросом, какого хера у нас творится? Или когда в соцсетях начнут поливать нас грязью? — Кстати, о соцсетях — ты ее в инсте нашла? — Нашла, она у Савчук моей в друзьях. Только без толку — у нее аккаунт закрытый. У тебя хакеров нет знакомых? Может, ломануть ее? — Вот тебя бомбит, — в темно-карих глазах Трейгер отразилось неподдельное сочувствие. — Я у Аркаши спрошу, у него там в фирме гении же все как один. — Спроси, — Марина вздохнула, — и вот, реально, мне чего-то так противно на душе сейчас. И еще… такое чувство, а вправе ли я судить? — Оу! Оу! Уймись! — Катя звонко постучала ложечкой по краю пустой чашки. — Это вообще другое. Что ты сравниваешь хрен с пальцем? — она рассмеялась. — Упс, прости, только сейчас дошло, что это даже не фигура речи. — Ха-ха-ха, — передразнила ее Марина, — офигенная шутка. — Нормальная, — отрезала Катя, — не кривись так и не начинай только проецировать… — Да, не волнуйся, я прекрасно умею мыслить двойными стандартами, — Марина невесело улыбнулась. — Как только найду хоть малейшее доказательство, уволю этого урода к ебаной матери. Пусть даже посреди года школа останется без учителя физики. — Ой, не ссы, подключишь свои связи в департаменте, кого-нибудь тебе да отыщут взамен. И кстати, — Катя прищурилась, — как там эти связи? Я, надеюсь, крепнут? — Переписываемся, — Марина кивнула на телефон. — Может быть, на ужин ее приглашу на этой неделе. — Что-то как-то ты, Гордина, не активна. Я вообще думала, после того, как вы в кино сходите, у вас все случится. Чего ты женщину морозишь? Она уже наверняка извелась вся в ожидании. Марина насмешливо приподняла бровь: — Ты прямо так за нее переживаешь. С чего бы это? — Не за нее, — Катя возмущенно фыркнула, — а за тебя, дуру. Знаю просто, из-за чего, вернее, из-за кого ты тормозишь. Звезда твоя появлялась? — Нет, — Марина нахмурилась, — мы всю неделю не общались. Вчера только она написала, спросила, кончила ли Татьяна от Баха? Катя цокнула языком: — Сука. — Да, пьяная была, видимо. Ответила ей, что на Баха мы так и не пошли, но Богемская рапсодия нас впечатлила. — Прекрасно, — удовлетворенно промолвила Трейгер. — И она что? — Ничего, — Марина качнула головой, — прислала мем со Снэйпом и больше не писала. — Господи, — Катя молитвенно сложила руки и подняла глаза к потолку, — сделай так, чтобы у моей подруги включились мозги. — Она опустила ладони на стол, растопырив по-детски пухлые пальцы, унизанные многочисленными кольцами. — Ничего нового, конечно, но я всякий раз удивляюсь твоему терпению. Тебе еще не надоел этот детсад? Ей уже почти тридцатник, а она все еще строит из себя обиженную малолетку. — Да понятно, что она до сих пор злится на меня, хоть и не говорит об этом, — Марина ощутила, как усталость свинцовой тяжестью сдавила плечи. — Иначе зачем ей эти показательные выступления? — Действительно, зачем? — Катя язвительно усмехнулась. — Затем, что ей нравится делать так, чтобы тебе было из-за нее хуево. — Неправда, — Марина качнула головой, — ей не нравится. Ей просто это нужно. Чтобы знать, что мне не все равно. И мне тоже хочется делать ей больно временами. Это необъяснимо… — В общем, вы обе невменяемые, — Трейгер махнула рукой и поднялась со стула. — Пойду-ка я сеять разумное туда, где мне за это деньги платят. Когда она вышла, Марина перевела взгляд на агрессивно выпятившего пестик «Валеру» и с неприязнью подумала о Гитченко. Вряд ли он считает, что делает что-то неправильно. В памяти вдруг всплыло: «Но скажи хотя бы честно, что ты этого хочешь!» От воспоминания ее буквально взорвало желанием написать: «Приезжай, я соскучилась». Она уже даже представила себе, как яростно и зло Лиля будет целоваться. И как они будут лежать и разговаривать полночи и смеяться как сумасшедшие, потому что они ведь и есть сумасшедшие. «Приезжай, я соскучилась» — это очень просто. Лиля приедет мгновенно, Марина знала. Но здравому смыслу хоть иногда надо побеждать бессмысленность. Открыв чат с Осецимской, Марина прочла: «Вернулась с совещания у главы. Три часа обсуждали котельные и генераторы. Прихожу в себя))» и напечатала: «Не хотите со мной поужинать в пятницу?», не слишком долго раздумывая, написала название нового японского ресторана, открывшегося в центре города. «С удовольствием))», — Татьяна прислала скромный лайк. Перейдя на пару секунд в другой чат, Марина еще раз взглянула на мем с брезгливо сморщившимся Снейпом и, убрав телефон в сумку, вернулась к недоделанному еще со вчера отчету. *** — Транспонирование матрицы — это операция над матрицей, когда ее строки становятся столбцами с теми же номерами… Голос преподавателя терялся где-то в бескрайних просторах аудитории. Все, что ее волновало сейчас — это золотистый локон на щеке, почти у губ, у красных, слегка воспаленных губ, на которых благодаря ей с утра уже нет блеска. Зато во рту до сих пор его вишневый привкус. Локон хотелось поправить немедленно. Марина оглянулась по сторонам: все сосредоточенно строчили конспекты. Посмотрела в свою тетрадь — цепочка доказательств оборвалась еще на умножении матриц, в тот самый момент, когда Филатова под партой опустила одну руку на ее колено, продолжая тем временем старательно выводить бесконечные формулы. Свинцовая тяжесть внизу живота стала нестерпимой. Быстрым небрежным движением Марина заправила локон за ухо и прошептала: — Выйдем. Филатова улыбнулась и ничего не ответила, перевернула страницу конспекта и посмотрела на доску, чуть щурясь. Марина нетерпеливо ударила ногой по щиколотке. Ладонь соскользнула с колена и взметнулась вверх: — Можно выйти? Не прерывая объяснения, преподаватель кивнул. Филатова неторопливо встала и проследовала к двери. Проводив взглядом качающиеся бедра, обтянутые голубыми ливайсами, Марина посмотрела на часы. Пять минут — обычно они соблюдали этот интервал, чтобы ни у кого не возникло подозрений. Филатова была одержима конспирацией: никаких физических контактов прилюдно. Они даже в щеку не целовались, как другие девчонки. «На воре и шапка…». Это немного расстраивало, но, с другой стороны, в касаниях украдкой, понятных только им переглядываниях и тонких намеках была своя прелесть. Отпросившись, Марина сразу ринулась вверх по лестнице на третий этаж. Маленькую 307 аудиторию, в которой было всего несколько парт, никогда не запирали, используя только для индивидуальных консультаций. В утренние часы она обычно пустовала. Филатова, стоя у окна, смотрела на падающий снег. Услышав щелчок запирающегося замка, она обернулась. На красивом лице мелькнула смущенная улыбка, как всегда перед «этим». Вслух слово «секс» они не произносили. В «этом» присутствовал будоражащий оттенок запрета и только их общей тайны. Она подошла к Филатовой и привычным движением расстегнула молнию голубых джинсов. — Заждалась? — неожиданно звонко прозвучало в пустом помещении. — Тише, — сдавленно прошептала Филатова и, спустив джинсы, начала ласкать ее грудь прямо через свитер. — Тише, Мась… — она подалась вперед, ближе, и, требуя поцелуя, приоткрыла рот. Целуя, Марина сдвинула белье в сторону, прижала пальцы к горячей влажности. Покачиваясь в ритм, она разминала, терла, надавливала, в упоении забывая дышать. В ногах разлилась похотливая слабость — там, внизу, у нее происходил настоящий потоп. Не отрывая взгляда от полуприкрытых синих глаз, она тихо простонала: — Оля… Филатова теснее притянула ее к себе. Прильнув губами к шее, втянула с шумом воздух. Снова придется кутаться в шарф. Не контролируя себя, Марина вошла глубже, покрываясь мурашками от восхитительного ощущения, и тут же услышала прерывистое: — Осторожней, Мась… не надо так. «Так» — очень хотелось, но пока никакие уговоры не помогали. Оля говорила, не стоит торопиться. Они все успеют. Почувствовав между бедер руку, она вжалась в нее, напрягая мышцы, пытаясь освободиться от ощущения томящей тяжести.  — Люблю тебя, — едва слышно выдохнув в ухо, кончиком языка Филатова провела по ее губам, словно размыкая их для ответного «люблю».