Всё, что осталось

      Бывшему капитану разведкорпуса этой ночью удалось уснуть на пару часов, что было сродни фортуне, способной принести многомиллионный выигрыш в казино, ведь кошмары мучили теперь в два раза чаще. Не давали спать, заставляя вновь и вновь окунаться в это кроваво-красное море душевных терзаний. И он тонул в нём, захлёбывался, всё стремительнее погружаясь глубже и глубже, прямиком ко дну. Там его ждали демоны. Или сам он был демоном? Теперь попробуй разбери после стольких лет в аду.       Веки нервно подрагивали, пальцы крепко сжимали белоснежную ткань простыни, дыхание было сбитым, пульс учащённым. Последний судорожный вздох вырвался из пересохшего рта, и теперь Леви, в холодном поту, убирал чёлку со лба, на котором проступили крохотные капли влаги.       Светло-бежевые шторы пропускали мягкий свет восходящего солнца, придавая комнате бледно-жёлтые оттенки. Брюнет перевёл взгляд на циферблат часов, стоящих на прикроватной тумбочке – «5:50». Это было похоже на приговор, поскольку мужчина отчётливо понимал, что больше ему не придётся уснуть ни на минуту.       Утро отдавало привкусом разочарования вперемешку с чувством утраты. Последние месяца три, последние несколько лет это было нормальным явлением. Таким же нормальным и обыденным, как заправлять кровать, на которой в попытках уснуть хотя бы на пару часов он ворочался до рассвета. Таким же привычным, как видеть своё отражение в зеркале. Таким же... отвратительным, чёрт побери. Хотелось забыться, побороть в себе эти чувства. Просто отключить сознание, которое, скорее, было похоже на камеру пыток, а его истязателями были воспоминания. Но не получалось. Теперь не выплеснешь всё своё негодование в бою с титанами, не отдашься тренировкам в попытках отвлечься от гнетущих, вязких мыслей. В попытках заполнить щемящую пустоту.       Он думал. Очень много думал. Каждый божий день, каждую бессонную ночь – теперь у него было предостаточно времени. Если бы можно было, Леви тогда наверняка отказался бы от этой жизни. Выбрал бы более спокойную, размеренную, не наполненную тяготами войны. Ушёл бы с головой в череду беспечных, тянущихся один за другим дней. Был бы простым фермером или учителем в школе, или официантом в ресторане, или... Если бы только было возможным изменить свой выбор, он, не колеблясь, сделал бы это. Если бы он только знал... Но Леви не знал, не мог знать. Откуда? К тому же, было ясно как день, что всё было предрешено за него. Кто-то свыше решил, что таковой должна быть его судьба. Хотелось бы послать на хер этого "кого-то". Но кто он в этом мире? Лишь человек, никакой не «сильнейший воин человечества». А теперь и вовсе калека. Что осталось от того, казалось бы, непобедимого капитана Леви? На кого-то он наводил страх лишь своим видом; кто-то трепетал от его гневного взора; кто-то благоговел перед ним, зачарованным взглядом впиваясь в его вечно непроницаемое лицо. Разве мог произвести такое же впечатление инвалид-колясочник? «Герой». До чего же смешно и абсурдно. Он никогда не был тем, кем его представляли. Всегда ненавидел клейма, которые люди так упорно, без разбора ставили всем подряд. Хотя, кажется, он упустил тот момент, когда заклеймил самого себя.       Леви нехотя сел на кровати, одной рукой подцепляя покоившиеся на полу костыли. Наконец поднявшись, он направился в сторону ванной комнаты. Эдакая роскошь в награду за расправу с гигантами – собственная ванная, унитаз, раковина и зеркало над ней, каждый раз напоминающее, кем он стал. Но соизмерима ли эта награда с потерями и усилиями, вложенными в эту многолетнюю борьбу? Сколько уже никогда не вернётся с поля брани? Действительно ли небо, накрывающее их своим бледно-голубым куполом, стало мирным? Леви повернул ручку крана, пуская поток ободряюще-прохладной воды, дабы смыть с себя остатки минувшей ночи. Однако избавиться от кишащих в голове мыслей не удалось, как не удавалось забыть образы мёртвых товарищей. Если они наблюдают за ним, что они думают? Достаточно ли хорошо он справляется? Достаточно ли искусно не подаёт виду, что ему больно? Настолько чертовски больно, что это ощущается физически. – Херово... Ты херово справляешься, – обратился Леви к своему отражению, с силой сжимая края раковины.       С той стороны пустым взглядом на него смотрел темноволосый мужчина со шрамом через всё лицо. Брови сведены к переносице, а с мокрых слипшихся прядей чёлки срывались крупные капли. Похож ли он на того, кем был прежде? Кажется, немного постарел. Удивительно. Таким ли он видел себя в будущем? Да какая к чёрту разница... Ему стоило бы радоваться, что остался жив. Три раза «ха». Однако он должен был жить. Жить ради товарищей, отдавших сердца за мечту, за светлое стремление к миру. Вся его жизнь была положена на это.       Потихоньку Леви переместился к окну спальни. Раздвинул шторы, распахнул форточку, впуская в комнату вместе с порывом ветра десятки разнообразных звуков, доносившихся с улицы – жизнь в городе начинала оживать уже в столь ранний час. Край ясно-голубого неба зарумянил летний рассвет, окрашивая перистые облака в цвет розовой вишни. Брюнет сел за письменный стол и стал наблюдать за людьми. Каждый из них куда-то спешил: кто-то торопливо пересекал небольшую площадь, вид на которую простирался из окна небольшой квартирки мужчины; кто-то бурно о чём-то беседовал с продавцом продуктовой лавки – возможно, выпрашивал скидку; кто-то, запыхавшись, бежал, опаздывая на работу.       Только Леви никуда не спешил. По ущельям его мозга вновь пронёсся вихрь мыслей. Нет, эти жертвы просто не могут быть напрасными. Этот длинный, многолетний путь через трупы товарищей не напрасен. Брюнет бросил суровый взгляд на коляску, стоявшую у входной двери. Нет, не может быть напрасен. «Ты сделал всё, что мог, – обращался мужчина к самому себе. – Ты выполнил свой долг. Ты не мог спасти всех». От этого самовнушения стало легче, но лишь на секунду. Призраки прошлого до конца дней будут преследовать его. Будут представать в самых кошмарных, самых извращённых, изуродованных ужасом и нестерпимой болью снах. В снах, полных безысходного отчаяния. В снах, где их отчуждённый клочок земли всё ещё заселяют титаны, а товарищи гибнут день за днём. Это бесконечная петля.       Но, быть может, всё изменится? Однажды он обретёт покой – такой долгожданный, такой призрачный, ранее казавшийся недостижимым. Остаётся только ждать и верить. А что ещё осталось некогда непобедимому капитану разведкорпуса? – Капитан Леви, нам уже пора!       Звонкий девичий голос, казалось, проник в комнату вперёд его обладательницы. Из распахнувшейся двери показалась Габи, расплывшаяся в беззаботной улыбке. Её вечный оптимизм заражал, даруя затхлому сознанию мужчины свежий глоток желания жить. – Говорил же, просто Леви, – слегка раздражённым тоном произнёс мужчина, но всё же поднялся со стула. – Да-да, просто Леви, – передразнила девчонка, хватаясь за ручки коляски. – Доброго утра, – вслед за ней вошёл Фалько, с чуть более серьёзным видом, но от этого не менее блестящими глазами.       Улицы с каждой минутой наполнялись всё большим количеством людей. Двое подростков и мужчина двигались по городу в своём размеренном темпе, из-за чего выбивались из ритма толпы. Кто-то постоянно обгонял их, бурча себе что-то под нос. В этой суматохе и какофонии звуков раздался один чёткий: звон колокольчика, при открывании двери уведомляющий, что некто покинул магазин. Молодая девушка, держа в руках бумажный пакет, выбежала из продуктовой лавки. Она, не глядя под ноги, махнула кому-то рукой на прощанье и запнулась. Несколько крупных красных яблок покатилось по брусчатке, останавливаясь прямо перед коляской. Девушка ахнула и, присев на корточки, принялась поспешно собирать сочные фрукты. Светлые пряди вырвались из-под косынки. – Я помогу, – спохватился Фалько, поднимая пару штук. – Ох, спасибо, – лучезарно улыбнулась девушка, обращая свой взор на парня. – Мне нужно быть внимательней.              Когда с яблоками было покончено, девушка подняла немного пристыженный взгляд на Леви, неотрывно наблюдавшего за развернувшейся прямо у него под ногами картиной. Она задержалась на его лице буквально на несколько мгновений. Но в этом взгляде не было жалости, коя встречалась в глазах всяких сострадальцев. Хотелось плюнуть им в лицо. Ему не нужна была ничья жалость. В её же до жути правильные черты лица, наоборот, хотелось всматриваться. – Извините, – пролепетала она, поднимаясь, после чего поспешно скрылась в толпе.

***

      Море было прекрасно, впрочем, как и всегда. Последние лучи закатного солнца, уходя за горизонт, растворялись в водной глади. Набережная была одним из тех мест, куда хотелось возвращаться. Казалось, здесь и думалось, и дышалось легче. Прохладный солёный ветер ласкал щёки, будто уговаривая забыть, отпустить всё плохое.       Всё-таки эта жизнь стоила того, чтобы жить. Хотя бы ради таких моментов. Если загробный мир существует, он расскажет им. Обязательно расскажет, какими волшебными, спокойными бывают вечера. Какими шумными, утопающими в суете бывают утра. Какой бывает жизнь вне стен, окружённой гигантами.       Леви не позволит себе дойти до дна, он выплывет. Обязательно выплывет. Он не допустит пустых сожалений, наворачивающихся слёз. Не пустит демонов вглубь сердца, он будет сражаться. – Кажется, я Вас уже где-то видела, – сзади раздался приятный женский голос. Спокойный, как это море.       Девушка в длинном ситцевом платье небесного цвета обошла мужчину, и теперь стояла прямо перед ним, опираясь на каменный забор набережной. Ветер раздувал её волнистые волосы, скрывая от Леви лицо незнакомки. Лёгким движением руки она заправила их за ухо. Это была та самая девушка. – Да, Вы вчера обронили яблоки на улице. – Нет. Не поэтому Ваше лицо мне кажется знакомым. У меня складывается такое ощущение, что я встречала Вас задолго до этого. Правда, не могу вспомнить, где... – лицо незнакомки приобрело задумчивое выражение, а глаза задорно поблёскивали. – Всё возможно, – голос Леви звучал неизменно спокойно, с лёгкой хрипотцой. – Я собираюсь кормить чаек, – из холщовой сумки незнакомка достала буханку белого хлеба. – Не против составить мне компанию? – губы девушки тронула лёгкая улыбка.       В голове снова мелькнула мысль. Он бы изменил свой выбор? – Пожалуй, нет.