Близнецы Силы

Им ещё не исполнилось и полугода, как они поняли, что никому не нужны. Всем, включая самых близких людей, которые сразу же перестали быть таковыми, как только в этом не стало выгоды. Лишь первые девять месяцев жизни были для них наполнены теплом и чувством защищённости. Месяцы, что они находились в утробе матери. Они, двое малышей, ещё до рождения знали, что их создала большая любовь, которая связала их известного, сильного отца и красавицу-мать. Любовь, что стала для них жизнью, для их родителей явилась, увы, их проклятием, но этого детям знать было не дано. Только лишь то, что внутри живота матери было тепло, уютно, ощущалась полнейшая безопасность и то, что их очень любят и ждут. Они слышали мамин голос, такой нежный, воркующий, что пел им колыбельную и произносил что-то не слишком ясное, похожее на какую-то мантру. - Дети, совсем скоро, когда вы появитесь на свет, мы с вашим папой соединимся и будем вместе любить вас, потерпите немного, скоро это произойдёт, - слышали малыши едва ли не каждый день своей жизни, смысла не понимали, да и не пытались, а просто наслаждались нежным маминым голосом, в котором сквозила любовь и нежность. К ним самим и их отцу, неизвестно, к кому больше. Был и ещё один голос, очень приятный, немного похожий на папин, но более молодой и по нему заметно, что он тоже любит их всех - маму и детей. Но почему, если они ему никто? Дети об этом тоже не думали, они просто радовались тому, что есть на свете так много людей, которым они небезразличны. Разве же это не счастье? Так продолжалось очень долго, позволяя расти под эту музыку вечной любви. Дети становились крупнее, понемногу приобретая свои черты, скоро стало понятно, что они - мальчик и девочка. А потом пришло ощущение того, что они скоро покинут уютную утробу и явят себя этому миру. Им совсем не было страшно, наоборот, чувствовала предвкушение от того, что смогут увидеть папу и маму, а те возьмут их на руки, прижмут к себе и счастье станет полным. Как много радости их ждёт. Но раз так, то, что же это такое? Почему мамин голос всё чаще звучит не с привычной любовью, а с каким-то злорадством. Зачем? От этого её голос становится некрасивым и неприятным. Неужели сама не слышит? А папа ещё хуже говорит, какие-то хитрости у него на уме, для чего только они нужны, когда у него скоро родятся дети? Зачем хитрить, когда они его и так сильно любят? Но хуже всего ощущал себя тот, третий, чью роль в своей жизни близнецы так и не определили. Уж очень тревожно звучал его голос. И это всё было только началом, итогом которого стал один очень тяжёлый день, навсегда разделивший едва зародившуюся жизнь детей на До и После. День начался как всегда, только папа не появлялся, за то мама разговаривала с детьми особенно нежно, просила их потерпеть ещё немного и что, быть может, они уже сегодня увидят желанное будущее. И увидели, но такое, что оказалось намного хуже счастливого прошлого. Сперва был голос мамы, насмешливый и злой, никогда такого не было. Потом какие-то крики, среди которых ярко выделился папин, полный ярости и одновременно ужаса. Потом он затих, за то через несколько минут близнецы едва не оглохли от другого звука, громкого и разрывающего уши. А дальше был сплошной ужас. Голос папы навсегда пропал, а мамин слышался очень редко, уже далеко не такой ласковый, отстраненный и почти злой, обращенный совсем не к детям, которые, казалось, перестали для неё существовать вообще. Другие голоса вокруг были чужие и такие же холодные, грубые. Пропал так же голос третьего, которого, как слышали дети, мама звала Эни. Малыши отчаянно скучали, они уже не были уверены в том, что их ждут в большом мире, но выбора не было, срок пришёл в положенное время и вот они наконец появились на свет. В холодной комнате с серыми стенами и бесцветными лампами на них. Вот первое, что увидели дети, а ещё суровое лицо врача, красное от ветра и покрытое трёхдневной щетиной, глаза, в окружении морщин, смотрели устало и в глубине их виднелось тщательно запрятанное сочувствие. Где им было знать, беднягам, что тюремные врачи не отличались особой сентиментальностью, а их матери предстояло долгие годы провести здесь, в то время, как отца на этом свете уже не было. Но нет, ни о чём не подозревая, малыши смотрели вокруг, спеша вобрать в себя как можно больше впечатлений о новом и неизвестном мире, в котором им отныне предстояло жить. Не жить, вернее, а выживать, отбивая себе каждый сантиметр пространства, доказывая, что они имеют на него право. И тут они впервые за долгое время услышали родной и любимый голос мамы, прозвучавший в ответ на вопрос врача об именах для своих детей. Ответ прозвучал до обидного равнодушный и холодный, как эта комната: - Мне всё равно, зовите, как хотите. Вот так, даже имена им дала не мама, но выбирать не приходилось, и раз их назвали Люк и Лея, то так тому и быть. Но как же обидно и как горько от того, что мама не хочет даже взглянуть на них. Когда врач протянул ей детей, та отвернулась к стене и закрыла руками лицо и уши, только бы не видеть и не слышать их. Всегда тяжело встречать какую холодность в ответ на искренние чувства. Как больно понять и принять то, что мама их больше не любит. Даже не хочет кормить. Малыши видели, как мать тайком выходит из комнаты, чтобы слить избытки молока в раковину или унитаз, чтобы только не давать его им и тем самым показывать, что любит их и хочет воспитывать. Что там, голос её услышать и вовсе было теперь за счастье. И то бывало редко, и то обращено не к ним. На них же мать так больше никогда и не обратила внимания. Просто дала понять, что они ей не нужны после смерти отца. Сложно сказать, на самом деле, почему она так к ним отнеслась, ведь по всем канонам должна была наоборот, привязаться к детям всей душой и перенести на них всю любовь, что не была растрачена на их отца. Ведь она его очень любила и эти малыши были единственным, что осталось ей на память о нём. Возможно, не захотела лишних забот, или же сама не была уверена в отцовстве. - Все в их папашу, такие же нетерпеливые, - вздыхала она сквозь зубы, привычно отводя взгляд от детей, после поднимаясь, чтобы выйти в санузел, который всегда посещала, ощутив прилив молока к набухшим грудям. - Наберри, куда собралась? - слышался грубоватый окрик врача - Тебе ещё нельзя вставать! - Всё равно, - слышался безучастный голос - Сама умру и они за мной последуют. Туда им и дорога! Ответом на эти слова послужила звонкая пощечина, отвещанная ей одной из соседок по палате, таких же заключённых, как и она, и следом звучное и колоритное: - Сука! Та женщина никак не хотела понять возможность нелюбви к своим детям и пожелание им смерти. Мать всегда остаётся матерью, даже в тюрьме, но не для всех эта истина непреложна. Это стало понятно через неделю, когда на стол начальника тюрьмы легла подписанная отказная и в тот же день малышей увезли из тюрьмы в новое неизвестное место. Но сперва они увидели незнакомую женщину, черты лица которой смутно напоминали мамины, но выражение намного мягче и голос, такой нежный, любящий, такой, каким он был в первые месяцы их жизни, ещё до того, как наступил тот ужасный день... - Милые мои, родные, никому вас не отдам, - произносила она со слезами, прижимая детей к себе и вынося за пределы тюрьмы - Сейчас я заберу вас и навсегда увезу из этого ужасного места. Потом был первый в их жизни и потому особенно долгий перелет на корабле и приземление на совершенно необычной планете, полной водоёмов, лесов и другой природы. Этот день запомнился ещё и потому, что именно тогда близнецам вновь улыбнулось счастье быть нужными и любимыми. Их поселили в огромной родовой усадьбе, окружив любовью и заботой. Места в дома хватило бы для десятка таких, как эти малыши и потому жизнь там могла бы стать очень насыщенной, интересной и полной достатка и удовольствий. Та самая женщина, сестра их мамы и её муж, стал для них самыми лучшими и заботливыми родителями, бабушка и дедушка сперва немного сторонились детей своей отверженной младшей дочери, но вскоре тоже прониклись судьбой бедных сирот и искреннее полюбили обоих. Дети начали быстро расти, купаясь в озере, играя в самые лучшие игрушки и обучаясь у самых разных педагогов, ощущая себя центром большой и крепкой семьи. Счастье снова вернулось в маленькие сердца, с намерением никогда их не показать, но, увы, эта история будет отнюдь не о счастливом детстве.