Самое ответственное задание

Март, 1998       Неизвестно, сколько Беллатрикс пролежала на полу в большой гостиной - она потеряла счет времени и, говоря откровенно, думала об этом в последнюю очередь. По всему телу чувствовалась боль, ноющая и пульсирующая. Она особенно усилилась после ухода Темного Лорда, когда стимула бороться и оттягивать момент потери сознания больше не было. Шевелить конечностями было очень тяжело, встать - невозможно, а перед глазами ведьмы все нещадно плыло - то ли от подступившего головокружения, логически сопровождающего обильную потерю крови, то ли от чертовых слез, по-прежнему застилающих опухшие глаза.       В ушах ведьмы все время стоял голос Повелителя - то звенящий от ярости, то сходящий на угрожающий шепот - и произнесенные им слова. Все. Все до единого.       Спустя час, а может несколько часов, в зале послышались неуклюжие торопливые шаги (вероятно, домового эльфа), за которыми последовал испуганный возглас и жалобные причитания. Спустя еще какое-то время звуки повторились, почти в той же модальности, но на этот раз к Белле осмелились подойти.       До ведьмы донесся знакомый запах цветочных духов, а тонкая кисть осторожно дотронулась до ее шеи, чем вызвала в женщине бурю негодования. Неужели она выглядела настолько удручающе, что требовала проверки пульса?..       Однако, вместо форменной истерики или хотя бы грубого отталкивающего жеста, силы Беллатрикс позволили ей лишь отпихнуться от сестры локтем (вернее, жалко дернуться в неуклюжей попытке).       Неудача могла бы усугубить ситуацию и привести к уже более серьезным намерениям, но именно дернувшийся локоть оказался больным и Белла стиснула зубы, забыв о праведном гневе и медленно возвращая руку на прежнее место.       Нарцисса, между тем, вполголоса отдавала приказания стоящему поодаль домовику, перепрыгивающему с ноги на ногу (то ли от страха, что его хозяйка могла умереть, то ли в ужасе от того, что та умудрилась выжить). На помощь целителя, учитывая поздний час, рассчитывать не приходилось, не говоря уже о том, что тот едва попал бы в Мэнор, полностью окруженный защитными чарами, не расщепившись или не сгорев. Миссис Малфой вполне допускала мысль, что Темный Лорд мог замуровать их в поместье до своего скорого или не скорого возвращения, начисто обрубив связь с внешним миром.       Как назло рядом не было Родольфуса (если бы Беллу увидел в таком состоянии кто-то посторонний, ее гнев был бы страшен), который имел куда больший стаж вытаскивания последней из всяких передряг и лучше владел целительской магией.       Но выбора не было - приходилось рассчитывать только на свои силы. Сначала с Люциусом, теперь с Беллатрикс. Признаться, некоторые порезы давались Нарциссе уже значительно легче, и, похоже, она обретала завидную сноровку.       - Что с Дельфини, Цисси? Она одна? - прохрипела Белла, пока миссис Малфой обдумывала план дальнейших действий, склонившись над сестрой.       Все, на что ты еще способна, это нянчиться с ребенком.       Похоже, что и это ей уже не по силам. Оставить восьмимесячную дочь без присмотра на несколько часов…       - Все в порядке, Белла, я покормила ее. Она спит, - вкрадчиво ответила Нарцисса, колдуя над рукой сестры. Но Пожирательницу этот ответ не успокоил.       - Спит? Сколько сейчас времени? - в ужасе вопросила она, словно только что очнувшись и осознав что-то очень важное, и попыталась приподняться. Глупая затея. Зажмурившись и до крови закусив губу, Белла опустилась на пол опять под недовольное бормотание Нарциссы.       Увечья старшей сестры давно уже не удивляли ее, хотя и служили частым поводом для беспокойства, особенно в последние два года. Регулярные пытки после каждого проваленного задания (а их за последнее время и вправду было немало), постоянные унижения и патологическое рукоприкладство. Про синяки по всему телу даже говорить бесполезно - их Белла будто и не замечает.       Но в этот раз дела обстояли хуже обычного. Искалеченное лицо, перелом, раны и ушибы по всему телу - преимущественно из-за контакта с осколками - это не говоря об эффекте Круциатуса, в очередной раз сократившего Белле жизнь, неизвестно насколько. Если бы каждая минута под этим заклятьем гарантированно отнимала неделю жизни, ее время бы уже подходило к концу.       К счастью для Нарциссы, поддержавшей сестру за голову с абсолютной жалостью во взгляде, Беллатрикс не смотрела на нее. Теперь ее взор был устремлен на дверь в левом углу комнаты - ту, за которой скрылся Он неизвестно сколькими минутами или часами ранее.       - Я не знаю, где Темный Лорд, Белла, - недовольно бросила миссис Малфой, предвидя следующий вопрос сестры и не давая ей возможности пошевелиться опять. “Каким извергом надо быть, чтобы так мучить мать своего ребенка?” - пронеслось у нее в голове.       - Я так подвела его… - едва слышно прошептала Белла, и Нарцисса против воли окинула ее сочувствующим взглядом. - Я же ещё не так стара, чтобы стать ему ненужной? - тихо спросила ведьма надломленным голосом, и ее цепкий взгляд задержался на лице сестры с робкой, угасающей надеждой на положительный ответ.       «Ах, Белла, ты уже почти так стара, чтобы не пережить следующее наказание», - подумала Нарцисса, но не решилась озвучить свои мысли.       - Конечно, нет. Не говори ерунду, - ответила она вместо этого, как можно мягче.       В такие моменты разумнее всего было не влезать в разговор и покорно проглатывать весь бред, льющийся из уст сестры. Или ретироваться. Но такого варианта не было.       Когда с глубокими ранами было покончено и Белла позволила влить в себя второй флакон обезболивающего, волшебницы попытались совместными усилиями поднять ее на ноги. Но это, даже с учетом всех поддерживающих факторов, оказалось крайне непросто.       Беллатрикс, конечно, храбрилась и старалась не подавать вида, но слишком уж цепко она держалась за руку сестры, стискивая ткань ее рукава дрожащими пальцами... И походка Беллы, обычно быстрая и решительная, изменилась - теперь ее едва заметно пошатывало, а шаги давались с большим трудом.       И ведь даже трансгрессировать в нужные покои было нельзя - Темный Лорд ограничил свободу перемещений для всех, включая хозяев поместья (если, конечно, они оставались таковыми по сей день, в чем Нарцисса очень сомневалась).       Про прочие санкции, включая домашний арест, наложенный Волдемортом на всех обитателей Мэнора, Нарцисса сообщать не спешила. Напоминать измученной - во всех смыслах слова - Беллатрикс о случившемся коллапсе, и вдобавок в таком контексте, было явно не к месту. «Не сегодня», - справедливо рассудила она.       Не решит же Белла совершить вечернюю прогулку по Лондону, в порванной одежде и едва стоя на ногах…       Проснувшись от плача Дельфини посреди ночи, Беллатрикс уже не помнила, как и когда она оказалась в своей комнате. Дорога из большого зала начисто испарилась из ее головы, но это было к лучшему. Вспоминать о том, как она, едва переставляя ноги, доползла до кровати в кромешной темноте, было слишком унизительно.       Впрочем, судя по душистому запаху волос и увлажненности кожи, липкой и грязной от крови еще несколько часов назад, перед сном она умудрилась оказаться в ванной комнате и - что еще удивительнее - воспользовалась ей по назначению, вместо привычного полубессознательного скитания. Тут явно не обошлось без Нарциссы, и Белла была безмерно благодарна сестре за сознательность и поддержку.       Дельфини, между тем, продолжала реветь, настойчиво требуя внимания. Но Беллатрикс, шевельнув ногой, поняла, что не в состоянии встать. Мышцы тут же свело судорогой и еще несколько секунд понадобилось, чтобы унять боль.       Тогда тонкая кисть потянулась в сторону прикроватной тумбы, намереваясь воспользоваться привычным заклинанием с колыбельной, но дрожащие пальцы заскользили по пустой поверхности стола.       - Да где же?.. - прокряхтела ведьма раздраженно, продолжая настойчиво шарить по тумбе рукой. Но терпение Беллы, подгоняемой безудержным плачем Дельфи, довольно быстро закончилось, и женщина попыталась все же приподняться и сесть на кровати, тяжело выдохнув на усилии. Когда ноющая боль в пояснице слегка притупилась, Беллатрикс продолжила свои поиски. Теперь обзор стал значительно шире, а падающая на постель полоска лунного света обеспечивала лучшую видимость. Но ее крошки (если оружие длиной почти тринадцать дюймов можно было назвать таковым) по-прежнему не было видно.       Но ее ведь не может не быть? Она точно должна быть где-то здесь. Возможно, упала. Или осталась в зале, на полу…       Бросайте палочки, - всплыла в голове волшебницы произнесенная ею фраза. - Бросайте палочки, или мы узнаем, насколько грязная у нее кровь!       И вот перед глазами снова проносятся интерьеры большой гостиной, возникшие из ниоткуда пленники и полное решимости лицо грязного выродка, воспользовавшегося ее секундным замешательством.       В тот же миг с уст Беллатрикс срывается прямо-таки звериный рык и женщина с остервенением сжимает кулаки, невольно царапая ладони своими острыми ногтями. Ее лицо искажается от бешенства.       Отвратительный маггл! Предатель крови! О, она еще отплатит ему! Размозжит по стенке его и всю его богомерзкую семейку! Благо, теперь они запятнали себя достаточно, чтобы ни за что уже не скрыться от правосудия!       Только как последнее может осуществиться, если он забрал ее главную драгоценность, ее незаменимое оружие? Оружие, которое она не выпускала из рук с самого момента покупки перед поступлением в Хогвартс. Оружие, которое пропускало через себя и ее первые неуклюжие заклинания, и доведенные до совершенства боевые проклятья, и даже сливающуюся с ее собственной магию Темного Лорда…       Как она радовалась, как прижимала свою малышку к груди, когда Нарцисса отдала ее ей два года назад! С каким усердием она вспоминала давно забытые чары, с каким упорством возвращала прежнюю сноровку. И палочка была ей подмогой, становясь послушнее и податливее с каждым новым днем.       Но чутье подсказывало, что вернуть свое на этот раз будет гораздо тяжелее. Если ее палочка вообще по-прежнему была пригодна к использованию, а не валялась где-нибудь, разломанная надвое, или не дотлевала в разожженном камине (хотя какой может быть камин у своры оборванцев - разве что убогий костер).       Темный Лорд учил ее основам беспалочковой магии когда-то очень давно, но она почти не продвинулась в этом направлении. И уж тем более не помнила ничего теперь, спустя столько лет отсутствия практики.       Плач дочери, между тем, отнюдь не прекращался, и Белла, шевельнув ногой, предприняла очередную попытку встать с постели, стиснув зубы. Но дойти до соседней комнаты она была бы не в состоянии - остатки сил уже были истрачены на дорогу сюда. Моргана, мало того, что обезоружена самым постыдным образом, так еще и едва стоит на ногах.       Еще немного, и она впала бы в натуральную истерику, осознавая собственную беспомощность, но примерно на этом моменте в комнате Дельфини отворилась дверь и Беллатрикс увидела в дверном проеме подошедшего к девочке Родольфуса. При виде него ведьма облегченно выдохнула и прижалась спиной к изголовью кровати, а Дельфи, в то же время, начала понемногу затихать, чувствуя себя на руках Пожирателя очень вольготно.       - Спасибо, - прошептала Белла, так, чтобы Лестрейндж ее услышал.       Она не хотела выяснять, как и почему он появился здесь так вовремя (хотя и предполагала, что он отслеживал плач Дельфини с помощью специальной подслушивающей магии и что это был не первый его подобный ночной визит - особенно учитывая, что Белла подозрительно хорошо спала в последнее время). Не хотела отвечать на его участливые вопросы и скалиться, делая вид, что причина ее недомогания кроется в легкой усталости, а полученный выговор коснулся ее не больше, чем остальных.       Она делилась с Родольфусом многими проблемами, но вопросы, касающиеся Темного Лорда (и тем более его немилости), были под строжайшим запретом. Сочувствие и жалость мужа было последним, что Белле, особенно сейчас, хотелось на себя навлечь. Ее положение было и без того чертовски унизительным.       Лестрейндж, впрочем, всегда тонко чувствовал настроение супруги и давно уже не лез в ее личные дела. Поэтому, уложив Дельфини обратно в колыбель и обнаружив Беллатрикс крепко спящей в прежнем полусидячем положении, он прикрыл ее отброшенным в сторону одеялом и был таков.       На утро Белла обнаружила на подоконнике склянку с заживляющей мазью.

***

Апрель, 1998       Время шло, день за днем, неделя за неделей, но опала, постигшая Беллатрикс, неумолимо продолжалась. Свободное время, которого у нее теперь было до неприличия много, ведьма проводила с Дельфини.       Ее девочка. Ее сокровище.       К своим неполным девяти месяцам Дельфи уже прекрасно умела сидеть, ровно держала спинку и задорно хлопала в ладоши всякий раз, когда ей удавалось выполнить ту или иную задачу.       Это было прекрасное улыбчивое создание, взахлеб осваивавшее свою программу на недели вперёд и неизменно тянущееся ко всему, что держалось от нее на расстоянии. Особый интерес у Дельфини, конечно, вызывали волшебные палочки. Этакие странные подвижные штуки, которые умели, казалось, все: и излучать яркий свет, и призывать предметы, и перемещать что угодно по воздуху. Кто не хотел бы владеть такой вещью?       Но все же давать магическое орудие в руки девятимесячному ребенку было абсолютным безумием - об этом речи не шло. Вот четыре года - другое дело. В четыре года - пожалуйста.       Но не только Дельфини делала успехи - Беллатрикс тоже увлеченно открывала для себя новые границы бытия. Ох, как она понимала дочь, мечтающую о волшебной палочке…       Первые дни Беллатрикс отказывалась принимать факт утраты. Она просто обронила палочку где-нибудь, потеряла, но вот-вот найдет. Или палочка повредилась в бою, и теперь нужно подождать, пока ее починят - подождать буквально несколько дней - и ее оружие снова будет рядом.       Но вскоре, после всех прочих стадий, разумеется, - включая и гнев (по-прежнему внушавший страх в окружающих, поскольку Белла могла навредить кому угодно и без магии), и торг (когда она искренне надеялась на чудо, должное вернуть ей ее оружие), и депрессию (продолжавшуюся весьма долго в той или иной форме) - женщина все же смирилась с неизбежным.       Конечно, нельзя не вспомнить, что она уже проходила через лишение магией - целых четырнадцать лет. С той лишь разницей, что все это время у неё не было ни сил, которые постоянно отнимали дементоры, ни предвкушения близящейся победы - которую она, рискуя жизнью, готова была бы вырывать зубами, лишь бы это скорее произошло.       Теперь все было иначе. И от осознания тщетности своего ежедневного существования хотелось наложить на себя руки. Но она не могла, она бы не посмела. Хотя бы потому, что она была матерью. И даже тогда, когда ей хотелось выть от беспредельной тоски, она натягивала на лицо беззаботную улыбку, глотая слезы. Она должна быть сильной ради Дельфини, не должна показывать ни йоты страха или слабости.       Если единственное, на что Повелитель отныне считает ее пригодной, это воспитание дочери - значит она посвятит этому всю себя и вырастит себе достойную замену.       Но эти мысли никак не приживались у Беллы в голове. Она упорно отказывалась верить в то, что годы ее службы подходят к концу. Это было немыслимо, невообразимо, фатально.       Утратить возможность служить Ему было сродни множественной потере крови - чем-то абсолютно чудовищным, несовместимым с жизнью.       Но чем, как она могла загладить свою вину после всего, что совершила по собственной глупости? О, она все отдала бы за возможность изловить и изничтожить сбежавших пленников! Разорвала бы их голыми руками, отомстила бы за каждую секунду волнения, пережитого ее Хозяином! Лишь бы он дал ей шанс, лишь бы снова поверил в нее.       Она прокручивала эти мысли в голове каждый день. И ждала, ждала его прихода.       В один из вечеров в середине апреля это, наконец, произошло. Дельфини, по обыкновению сидящая на пушистом кремовом ковре, играла с прибранными к рукам заколдованными кубиками, принадлежавшими когда-то ее двоюродному брату. Она сосредоточенно собирала из них разные конструкции и восторженно смеялась, когда изображения на гранях менялись на новые и причудливые. К удивлению и радости Беллатрикс, Дельфи вообще отлично умела себя занять и не требовала повышенного внимания, как, например, тот же Драко в ее возрасте.       Она была чрезвычайно любознательной и могла легко отвлечься почти на час (больше пока не позволяли физиологические причины вроде усталости), крутя в руках всякие диковинные предметы и отвергая хмурым взглядом любое предложение еды или совместного времяпрепровождения. В такие моменты она была до ужаса забавной в своей напускной серьезности и не могла не вызывать у Беллатрикс умиленную улыбку.       Тот день, впрочем, не стал исключением, и Дельфини, не изменяя своим привычкам, играла на полу в гордом одиночестве. Белла же вольготно расположилась в кресле на своей части комнаты, держа в руках массивный фолиант по темной магии. Это, конечно, не было полноценной заменой ее привычному образу жизни, но помогало хотя бы не забывать азы. Впрочем, вместо того, чтобы усердно скользить глазами по страницам книги, она с замиранием сердца наблюдала за игрой дочери, наслаждаясь ее очаровательной улыбкой и заразительным смехом.       Неожиданно ведьма услышала звук, очень напомнивший ей хлопок аппарации. Загомонившая при этом Дельфи подтвердила ее догадки, и Белла рывком вскочила на ноги, отбросив книгу на журнальный столик.       Она не была уверена, что Он захочет ее видеть - что он не проклянет ее, в конце концов, - но не могла не рискнуть и не выйти ему навстречу. Поэтому осторожно приблизилась к двери, соединяющей две комнаты, и с трепетом посмотрела на вошедшего. Ее сердце застучало быстрее.       - Повелитель, - вымолвила Беллатрикс тихим голосом, будто под гипнозом наблюдая за волшебником. Но тот был поглощен созерцанием Дельфини и не обращал внимание на ее мать, тенью притаившуюся в отдалении.       Пока Волдеморт двигался в сторону дочери, шурша по полу своей длинной темной мантией, девочка радостно тянула руки ему навстречу и по обыкновению что-то лепетала, смотря то на него, то на маму - возможно, призывая ее подойти поближе. Однако, к величайшему удивлению Беллатрикс (во всяком случае, ее удивление отчетливо читалось у нее на лице), голос дочери отличался от привычного характерным шипящим оттенком.       И это не было глупым кривлянием или веселой детской забавой - скорее осознанным и, должно быть, достойным подражанием. Впрочем, дать оценку разборчивости речи Дельфини, равно как и смысловой нагрузке ее предложения (которое с тем же успехом могло быть и словом, повторяемым дцать раз - Мерлин знает этих змееустов), Беллатрикс не могла. Поэтому ей оставалось лишь боязливо посматривать в сторону Темного Лорда, лицо которого, между тем, тронула кривая усмешка.       - Вы понимаете ее, Милорд? - растерянно спросила Беллатрикс, переводя взволнованный взгляд с Дельфини на Темного Лорда и обратно. Сделала два осторожных шага им навстречу.       - Да, Белла. Она позвала тебя, - ответил Волдеморт, не отводя глаз от дочери. Та же явно была очень довольна собой, потому что не переставала улыбаться во все свои три зуба и со смешком во взгляде изучала лица родителей. - Поразительно. Я не ожидал, что она заговорит на Парселтанге так скоро, - признался темный маг, задумчиво посматривая на дочь. - Хотя это вполне объяснимо… - добавил Темный Лорд, кивнув своим мыслям, и легко дотронулся ладонью до макушки Дельфини. И хотя лицо волшебника вновь стало абсолютно бесстрастным, его жест, скупой и до ужаса нехарактерный, заставил сердце Беллатрикс сжаться от нежности.       Когда юная змееустка была поощрена и, все так же тихонько посмеиваясь, вернулась к прежнему занятию, взгляд Темного Лорда остановился на ее матери. Та по-прежнему стояла поодаль, не осмеливаясь подойти, и смотрела на мужчину исподлобья. Она долго готовилась к этому разговору и тщательно подбирала слова, боясь (и зная почти наверняка), что в случае импровизации может ненароком ухудшить свое и без того шаткое положение и навлечь на себя новый гнев.       Но сейчас, когда возможность вымолить прощение витала прямо перед ней, в воздухе, все обдуманные ранее слова испарялись из памяти, оставляя место лишь для очередных глупых мыслей, которые никак не помогли бы ей выразить глубину своего раскаяния.       Вместо того, чтобы смиренно опустить глаза, Белла неотрывно наблюдала за фигурой волшебника, тщетно пытаясь скрыть читающееся во взгляде волнение - ей казалось, что за прошедшие недели он еще больше похудел и был заметно истощен (конечно, речь шла не о физической усталости, а о моральном измождении). Его одолевали тяжелые думы, возможно, сомнения… И ведь она сама внесла в это свою лепту!       Беллатрикс знала, что глубина ее вины неизмеримо велика - хотя, безусловно, ещё не представляла, насколько.       И все же где-то очень глубоко в душе теплилась призрачная надежда - не на прощение, о нет, даже предположить об этом после всего, что она совершила, было немыслимо - но на возможность хотя бы попытаться загладить свою вину. Ведь ей не послышалось, или он сказал Белла?..       Когда в руках Волдеморта показалась волшебная палочка, Беллатрикс заметно напряглась. Но при более детальном осмотре она поняла, что это точно не могло быть его палочкой. Эта имела совершенно другой цвет, более темный, и была несколько короче.       - Одиннадцать с половиной дюймов, - произнес Темный Лорд как бы в ответ на мысли Беллатрикс. Он обвел орудие убийства испытующим взором, словно в первый раз, после чего проделал то же самое с волшебной палочкой. - Ты собираешься подойти? - раздраженно вопросил он, обнаружив, что женщина все так же стоит на месте. - Или за три недели маггловского существования ты успела проникнуться к ним нежными чувствами?       - Конечно нет, Милорд! - вспыхнула Беллатрикс и, все же не менее боязливо, приблизилась к мужчине.       Уже на подходе к нему ведьма почувствовала тянущиеся к ней потоки магии, а когда оружие оказалось у нее в руке, вверх по ладони потекло знакомое тепло.       Новая палочка, конечно, выглядела не так, как предыдущая, но это долгожданное и почти забытое ощущение было настолько прекрасно, что Беллатрикс не смогла сдержать восторженный вздох.       Будто она снова оказалась на Косой Аллее в преддверии первого учебного года, будто снова чувствовала на себе тот особенно ощутимый всплеск стихийной магии, готовящийся выйти наружу. Только вместо полоумного старика Олливандера перед ней, по необычайному стечению обстоятельств, стоял ее обожаемый Повелитель.       Значит, она еще нужна Ему? Значит, Он ещё в неё верит?       - Спасибо, Милорд! - произнесла Белла с той силой и одержимостью в голосе, за которую он так ее ценил, и, воспользовавшись сократившейся дистанцией между ними, осмелилась взять его за руку, оставив на ней несколько горячих поцелуев.       - Не нужно, - бросил он холодно почти сразу, заставив Беллатрикс поспешно выпрямиться и, зардевшись, еще раз сдержанно склонить голову в знак глубочайшей признательности. Взор Темного Лорда упал на стиснутую ею палочку. - Сердцевина из сердечной жилы дракона, а вот дерево - красный дуб, - поведал он с некоторым огорчением.       Но Беллатрикс была так счастлива и так растрогана его заботой (на самом деле, вынужденной необходимостью снабдить запертую в четырех стенах слугу орудием для сражения, основанную на опасении, что иначе та совсем утратит магические способности), что вся сияла и с упоением крутила вожделенную палочку в руке, изучая ее со всех сторон. Совсем как Дельфини, которая еще несколько минут назад забавляла ее своим кропотливым и чересчур эмоциональным исследованием волшебных кубиков.       - Думаю, вы найдёте общий язык, - констатировал Волдеморт после небольшой паузы. - Другого варианта у тебя нет, как ты понимаешь, - добавил он многозначительно и на секунду напомнил самому себе Сигнуса Блэка, который, вероятно, мог сказать нечто подобное в других обстоятельствах.       Такая параллель пришлась по душе тёмному волшебнику, и он, пользуясь отвлеченностью Беллатрикс, усмехнулся уголками губ.

***

1 мая, 1998       Когда Белла достигла своей комнаты, ее тело била крупная дрожь, а ноги подкашивались после быстрого бега. Она чудом успела вылететь из гостиной, попутно сбив несколько замешкавшихся волшебников. Все они, вероятно, уже мертвы. Кроме нее спастись успел лишь Люциус и еще двое Пожирателей, выбежавших из зала секундой позднее.       Сердце женщины бешено стучало и болезненно покалывало в груди, но Белла списала это на слишком интенсивную нагрузку и всеми силами игнорировала боль. Всем, что занимало ее мысли, был страх. Всепоглощающий панический страх за Его жизнь.       - Чаша, Родольфус! Они похитили ее! - воскликнула Беллатрикс, влетая в комнату, и ее громкий, звенящий голос прорезал идеальную вечернюю тишину. Благо, Лестрейндж, который сидел возле кровати Дельфини с книжкой Барда Бидля в руках, уже успел оградить ее постель антишумовым заклинанием. Сама девочка мирно спала (она всегда отлично засыпала под монотонный убаюкивающий голос Родольфуса) и даже не подозревала о том, какая сцена сейчас разворачивалась в соседней комнате (и тем более - на первом этаже поместья).       Поняв по голосу супруги, что произошло нечто чрезвычайно важное, Лестрейндж вмиг поднялся на ноги и устремился Белле навстречу. Сам он имел лишь косвенное отношение к делам, связывающим Темного Лорда и их фамильный сейф (с браком дела обстояли аналогично), поэтому в последние месяцы узнавал о происходящих махинациях в основном через жену. Он, конечно, был не против такого положения дел - ведь чего стоили драгоценности его семьи, и, тем более, место в фамильном сейфе, когда речь шла о службе Повелителю? - но все это заметно усложняло нынешнюю ситуацию, ведь, знай он все подробности об украденном артефакте, и оценить возможные риски было бы значительно проще.       Беллатрикс, подлетевшая к супругу на бешеной скорости, вызывала у последнего большое волнение: запыхавшаяся, растрепанная, объятая настоящим безумием. Поняв, что ситуацию пора брать под свой контроль, Родольфус с силой обнял жену за плечи. Но это не было проявлением нежности или заботы - это был цепкий защитный хват.       - Кто они, Беллатрикс? - вкрадчиво спросил волшебник, пользуясь тем, что Белла запнулась, переводя дыхание. Он мастерски держал себя в руках, хотя горящие глаза напротив и пугали его своей невменяемостью. - Поттер? Его сообщники?       Белла в ответ усиленно закивала.       - Они использовали оборотное зелье, проникли в наш сейф… Как-то прошли мимо охраны… - она продолжала и продолжала свое бессвязное и эксцентричное повествование, пока Пожиратель пытался осмыслить ее слова, сложив их в единую картину.       Впрочем, с каждым новым поворотом рассказ становился все менее реалистичным, и, если бы не клятвенное заверение Беллатрикс и не осознание того, что гнев Темного Лорда, которого последней чудом удалось избежать, не мог быть беспочвенным, Пожиратель ни за что не принял бы ни факт проникновения в тщательно охраняемый объект, ни факт взлома, ни тем более, черт возьми, эпичный побег верхом на огнедышащем драконе.       - Я не верю, не верю, что им удалось сбежать! - Беллатрикс заходилась в бессильной злобе. Ее ноздри гневно раздувались, лицо побагровело от ярости, а глаза грозно сверкали, приобретая еще более демонический вид в свете зажженного канделябра. Внезапно сердце женщины пропустило удар. - Мерлин, что, если… - Белла в ужасе посмотрела на мужа, и в ее широко распахнутых глазах разверзлась пропасть в ад. - ...если они смогут как-то Ему навредить?.. - произнесла ведьма свистящим шёпотом, тут же яростно замотав головой. - Они же не смогут? Не смогут?! - воскликнула она, охваченная смертельным страхом, и Родольфус с силой встряхнул жену за плечи. Не так, как это часто делал Темный Лорд, а чуть осторожнее, но все же весьма ощутимо.       - Успокойся. Ты знаешь, что несёт в себе эта чаша? Темный Лорд говорил что-то про ее предназначение? - мужчина ещё надеялся получить вразумительный ответ, хотя постепенно убеждался в том, что это бесполезно. С каждой секундой связь с Беллатрикс, которая говорила что-то уже не благодаря, а вопреки рассудку, становилась все тоньше и тоньше. Страшные догадки в ее голове быстро сменялись одна другой и не за горами была та самая, та, которую нельзя было допустить. Та, что связала бы возможность навредить Повелителю с возможностью -       Нет, даже думать об этом было недопустимо.       В течение последующей пары часов Родольфусу удалось если не успокоить Беллатрикс, то хотя бы нивелировать ее истерику. Он, конечно, не владел тем же особенным даром красноречия, что и его Хозяин, но Белле, в ее нынешнем состоянии, вполне хватило и нескольких твердых, убедительных слов.       О том, что жизни Темного Лорда ничего не угрожает. О том, что украденная вещь, при всем ужасе произошедшего, еще не несёт в себе никаких разрушительных последствий. О том, что и Поттер, и вся его свита, будет поймана и уничтожена в самом скором времени, и ни золотая чаша, ни Мерлин, Моргана и Годрик Гриффиндор не помогут им избежать неминуемой и мучительной кончины.       Когда плечи Беллатрикс, наконец, перестали беспокойно вздрагивать, а покрасневшее от злости лицо вернуло свой прежний оттенок, ведьма опустилась в кресло недалеко от кровати Дельфини. Та по-прежнему крепко спала, лежа на спине, и по обыкновению норовила перекатиться на бок. Одна тонкая прядка спадала Дельфи прямо на лоб, вызывая дискомфорт и заставляя морщиться время от времени, и Белла, увидев это, осторожно отвела волос волшебной палочкой, так, чтобы не потревожить ее сон.       Спустя некоторое время Родольфус приблизился к Беллатрикс, составляя ей компанию. Он не хотел, да и не мог оставить супругу в столь сложном эмоциональном состоянии, и она сама была не против его крепкого дружеского плеча. Поэтому мистер и миссис Лестрейндж заняли места близко друг к другу, так, чтобы можно было завести какую-нибудь тихую, малосодержательную беседу и при этом ревностно охранять сон Дельфини. В руках не доставало только бокала с вином - или с чем-нибудь покрепче - но за недавнее время Белла совсем отвыкла от алкоголя.       Их последнее обстоятельное объяснение с Родольфусом имело место уже почти год назад, а предшествующее последнему - и вовсе доподлинно неизвестно. По большому счету, их брачный союз с самого начала не отличался особенным доверием и надежду на будущие изменения не вселял. Священный долг перед семьей, чистая фикция.       Но все эти годы они умело вели свои роли, пройдя путь от “красивой пары”, вызывающей умиление у светских кумушек, до “надежного и крепкого союза”, который принято было ставить в пример другим. Да, уж чего-чего, а надежности их отношениям было не занимать. Только вот вместо беспредельной любви и полного взаимопонимания их брак удерживала от коллапса небывалая самоотверженность обоих волшебников и нерушимые семейные договоренности.       На момент свадьбы молодых людей сближали исключительно политические взгляды и одержимость идеями известной, тогда еще только в узких кругах, организации. Вдобавок, рождение детей, которое, если верить старшему поколению, должно было непременно сплотить супругов, было невозможно в силу рода деятельности последних.       “Я давал вам метки не для того, чтобы вы потратили несколько ближайших лет на семейные склоки, увиливая от службы”, - заявил молодоженам Темный Лорд сразу после их свадьбы, определенно побив все прочие, избитые в своей банальности, поздравления.       Беллатрикс, только выпорхнувшая из родительского гнезда и впервые вздохнувшая полной грудью, в общем-то, и сама не горела желанием становиться матерью в столь юном возрасте. Вместо этого, она с восторгом и трепетом открывала перед собой необъятные горизонты темной магии, завораживавшие ее своим неодолимым, исключительным обаянием...       А вот Родольфус, окончивший Хогвартс пятью годами раньше Беллы и уже успевший открыть себе дорогу в мир большой политики, был вполне готов к созданию полноценной, в его понимании, семьи, с женой, детьми и полной чашей.       Словом, постоянные конфликты интересов и полное расхождение во взглядах, когда дело касалось семейной жизни, сильно осложняли и без того натянутые отношения. Лишь в Азкабане, объединенные общей болью и общей надеждой, волшебники смогли прийти к негласному взаимопониманию. Возможно, причиной этому было и нечто менее жизнеутверждающее - например, безысходность или дичайшая степень одиночества, толкавшая их на избегаемую прежде коммуникацию, - но, так или иначе, полученный эффект превзошел все возможные ожидания.       Их беседа, между тем, в какой-то момент свернула в опасную сторону.       - Пообещай мне, что позаботишься о Дельфи, если что-то пойдет не так, - глухо произнесла Беллатрикс, обращаясь к мужу. Со стороны ее реплика могла показаться неожиданной, но у Родольфуса она не вызвала ни малейшего удивления. Хотя их разговор и носил демонстративно-непринужденный характер, мрачные мысли о близящейся развязке давно витали в воздухе. - Нет, дай мне договорить, - сказала ведьма с нажимом, поняв по лицу мужа, что тот готовится снова завести шарманку про абсурдность ее опасений. - Даже не думай, в могилу я пока что не собираюсь, - заявила она нарочито вызывающим тоном, обращаясь при этом скорее не к мужу, а к себе самой. Но заметно подрагивающий голос и слишком подвижная мимика все же выдавали в ведьме сильное волнение. - Во всяком случае, пока я могу быть полезна Повелителю, - добавила Белла чуть тише, ненадолго задержав взгляд на неброском кремовом ковре - словно не желая делиться с мужем картинками, пронесшимися в этот миг перед ее глазами. - Но ты должен быть рядом с ней, если что-то произойдет, - проговорила она, тщательно подбирая слова и не сводя с Лестрейнджа тяжёлого взгляда.       - Белла, я дал Ему клятву, - многозначительно напомнил Пожиратель, так, словно это было единственным и достаточным обоснованием для смертельного риска. В комнате воцарилось молчание.       Родольфус не хотел продолжать. Не хотел делиться с женой теми мыслями, что к его собственному удивлению появились в его голове. После долгих лет терзаний, после смертельно опасной травмы, поставившей под угрозу его дальнейшую судьбу, после периода абсолютной отрешенности и безразличия, он неожиданно открыл для себя нечто, ради чего ему стоило жить. Нечто, что буквально возрождало его изнутри, вселяло в него веру и заставляло чувствовать себя… нужным, чувствовать, что его жизнь может и должна продолжаться.       Беллатрикс собиралась было что-то ответить, но ее душевный порыв был вовремя остановлен знакомым волнительным ощущением. Она задрала левый рукав мантии одновременно с Родольфусом - на руках у обоих горела, взывая, Темная Метка.