Самое ответственное задание

1996 год Малфой Мэнор       Оказавшись на границе владений Малфоев в ту пору - предварительно пройдя через плотный слой защитной магии и подвергшись смертельному риску - было бы трудно поверить, что эти территории принадлежат богатой чистокровной семье. Некогда дивный сад, прилегающий к дому, чахнул на глазах: деревья и кустарники ежедневно подвергались нападкам садовых гномов, ухоженные тропинки заполонили сорняки, а цветущие в оранжерее растения неумолимо засыхали от отсутствия влаги.       Причиной запустения являлось то, что вся человеческая прислуга еще год назад была либо выдворена из поместья с подчистую стертыми воспоминаниями, либо попросту отправлена в лучший из миров. В результате из прислуги в Мэноре остались лишь зашуганные домовые эльфы, которые ожидаемо не справлялись со всеми навалившимися на них обязанностями.       Пройдя сквозь кованые ворота по направлению к готическому зданию, названному резиденцией рода Малфоев, - и обрекая себя на неминуемую смерть, - можно было заметить, как начинают обрастать плющом чугунные решетки ворот и - подойдя ближе к особняку - стены самого здания. По дороге при этом не встречалось ни одной живой души, а искусно наложенные на поместье маскирующие чары отменно скрывали от посторонних глаз любые действия внутри него, отчего дом казался заброшенным и безлюдным.       Наконец, отважившись проникнуть внутрь Малфой-Мэнора - на считанные секунды до мучительной гибели, - можно было успеть прочувствовать витающий в воздухе страх и озябнуть от идущего из подвалов могильного холода. Вместо сладкого цветочного аромата или запаха свежей выпечки посетителя Мэнора встречал весьма ощутимый смрад от грязи и крови, поднимающийся из подземелий. Вместо беззаботного детского смеха - гробовая тишина, изредка нарушаемая беспомощными стонами или отчаянными криками пленников. Вместо гостеприимных хозяев, мистера и миссис Малфой, - пугающая пустота.       После повторного заточения в Азкабан в 1996 году, сильно сократившего состав Ближнего Круга, находиться в Мэноре стало абсолютно невыносимо.       Пожиратели, прибывающие в резиденцию на общие собрания, стремились как можно быстрее покинуть ее. Страх навлечь на себя гнев Темного Лорда оставался все таким же живым, как и год назад, поскольку забыть о каре, постигшей участников рейда в Отделе Тайн, было невозможно. Все поголовно, исключая только Беллатрикс Лестрейндж, были отправлены в Азкабан без надежды на скорое возвращение. Впрочем, среди оставшихся на свободе Пожирателей ходили мрачные шутки о том, что пытки авроров и общество дементоров - подарок в сравнении с тем радушным приемом, который оказал бы волшебникам сам Повелитель после столь оглушительного провала.       По большому счету, в Мэноре оставались лишь те, кому было некуда идти: Нарцисса и Драко Малфои, ставшие заложниками в собственном доме, несколько Упивающихся, родовые гнезда которых за годы в Азкабане были разорены, и Беллатрикс Лестрейндж, которая назвала бы домом любое место, избранное Темным Лордом в качестве своего пристанища.       Отсутствие рядом мужа, деверя и других близких Белле Пожирателей почти не сказывалось на ее состоянии. Безусловно, их судьба не была ей полностью безразлична, однако в мыслях волшебницы почти не оставалось места для подобных забот - все они были заняты Темным Лордом. С того самого дня, когда он героически спас ее в Министерстве Магии, самоотверженно вырвав из лап авроров, - как все произошедшее виделось самой Беллатрикс, - между ними разверзлась непреодолимая пропасть. Ни единого слова, ни единого прикосновения, ни единого намека на возможное помилование.       Он даже почти ни разу не взглянул на нее - когда она могла это заметить - а если ему и приходилось, во время собраний или озвучивания приказов, то его взгляд становился абсолютно ледяным, равнодушным и смотрящим не на нее, а как будто бы сквозь.       Темный Лорд был круглосуточно занят работой. Он просыпался еще до восхода солнца и тут же приступал к разгребанию лежащих на столе бумаг, на которые, казалось, было наложено Заклятие Умножения, поскольку их количество с каждым днем неуклонно росло. Лишь предвкушение грядущих изменений, должных перекроить британское общество до неузнаваемости, несколько облегчало накатывающую под конец дня усталость от бесконечной бумажной работы. Впрочем, за ответами на письма, приходящие от командированных на переговоры сторонников, дни проходили незаметно. Что уж говорить о чтении несколько-футовых докладов о политической обстановке на материке, нежелательных лицах первостепенной важности и прочих увлекательных сочинениях.       Кроме того, все глубже погружаясь в недра темной магии, Волдеморт постепенно утрачивал многие привычные человеку потребности. Он спал не больше четырех часов в сутки и мог не есть несколько дней, не чувствуя голода. Это позволяло ему лишь изредка покидать свой кабинет по самым остро необходимым делам, например, особо важным заданиям, не терпящим отлагательств. Однако и эти редкие вылазки сошли на нет на некоторое время. Война была в самом разгаре, медленно, но верно приближаясь к своей кульминации, - отвлекаться было нельзя.       Все мысли мадам Лестрейндж в то же время занимало воспоминание о единственном за три месяца опалы разговоре с Повелителем, когда она, отчаявшаяся от его безмолвия, решилась заговорить с ним после одного из собраний. В ее память отчетливо врезалось разочарование, читавшееся на его лице, и его тихие, режущие по живому слова: «Ты подвела меня, Беллатрикс».       Белла знала, что лучшее, что она может сделать, это стремиться вернуть благосклонность Милорда своим беспрекословным повиновением. Но ее здоровье ухудшалось день ото дня. Из-за затяжной бессонницы и пренебрежения пищей, Белла за несколько недель похудела едва ли не до того же состояния, в котором была после выхода из тюрьмы. Ее лицо осунулось, глаза потухли, а худощавая, женственная фигура начала снова превращаться в обтянутый кожей скелет. Она, вероятно, продолжила бы и дальше медленно убивать себя, изнуряя голодом и отсутствием сна, но после строгого выговора Темного Лорда, опасавшегося выхода из строя своего по-прежнему лучшего бойца, стала насильно впихивать в себя еду, впрочем, тщетно.       Беллатрикс неумолимо угасала изнутри, еще быстрее, чем в Азкабане, поскольку надежда о скором возвращении Милорда и воссоединении с ним - тот стержень, который не позволял ей загнуться от всех пережитых страданий, - померкла в один миг. Находиться с Ним в одном доме, под одной крышей, а иногда даже в нескольких метрах, и при этом чувствовать себя бесконечно далеко, было просто невыносимо.       В те недолгие месяцы после побега, предшествовавшие июньскому рейду, их отношения были куда теплее. Иногда, пребывая в особенно хорошем расположении духа, Темный Лорд даже позволял ей какое-то время находиться рядом с ним в часы его работы. Тогда, затаив дыхание и сияя от заполняющего ее счастья, Беллатрикс беззвучно приближалась к нему и, примостившись где-нибудь на кушетке неподалеку, восторженно наблюдала. Вместе с тем она периодически окидывала взором территорию замка, открывающуюся из окон за его спиной, как бы выслеживая возможных врагов и в любой момент готовясь ринуться на расправу с каждым, кто посмеет нарушить покой ее Господина.       Нельзя не сказать, что за те месяцы Беллатрикс заметно похорошела. Ее мертвенно-бледное лицо вновь обрело румянец, а испортившееся в суровом северном климате здоровье несколько поправилось - причем казалось, что проводимая колдомедиком терапия имела столь же большой эффект, что и встречи с Повелителем.       Как почти тридцать лет назад совсем юная и неопытная Беллатрикс совершала свое первое убийство во имя Темного Лорда, так и теперь она безропотно выполнила бы любой его приказ. Она все так же восхищалась им и боготворила его, а он по-прежнему ценил ее за преданность и незаурядный магический талант. И все же их отношения сильно изменились.       Их встречи становились все короче, зачастую сводившись лишь к блаженным для Беллы минутам близости или обсуждению строящихся планов - чуть более детальному, чем на общих собраниях. Темный Лорд все реже призывал ее к себе - раз в месяц, а порой и в полтора, - но она ждала его зова каждый день. Годами ранее, готовясь к их тогда уже редким свиданиям, она прикладывала максимум усилий, чтобы произвести на него наилучшее впечатление: подбирала утонченные наряды, укладывала густые кудри в изысканные прически и умело подчеркивала красоту своего лица едва заметным слоем косметики.       Но четырнадцать лет в Азкабане не прошли бесследно. И теперь ни одно платье уже не могло скрыть изъяны ее истощенной фигуры, ни одно заклинание не вернуло бы поблекшим и местами соломенным на ощупь волосам с редкой проседью вид прежних смоляных локонов, и ни один крем, даже с самыми исключительными целебными свойствами, не мог замаскировать все несовершенства постаревшего лица. И хотя Беллатрикс никогда не была зациклена на своей внешности, признаки неумолимо приближающейся старости всерьез волновали ее.       Во-первых, из-за страха лишиться единственного смысла своего существования - возможности служить Темному Лорду. Она безумно боялась стать ему ненужной. Боялась, что однажды он сочтет ее непригодной для своих поручений, найдет ей замену, - какого-нибудь подлого, лживого предателя, недостойного даже смотреть в Его сторону, - и отдалит от себя.       Во-вторых, из-за боязни потерять его интерес. Во время опалы, когда голова женщины была забита переживаниями и страхами разной степени абсурдности, ее даже изредка посещала мысль о том, что она уже недостойна быть с Повелителем. Что рядом с его новым, исполненным сил и магией телом, она выглядит убого и неказисто.       Глядя в зеркало на красивую, статную аристократку с утонченными чертами лица и идеальной, по меркам высшего света, худощавой фигурой, Беллатрикс видела невзрачную и постаревшую женщину, едва похожую на себя в юности.       Впрочем, со временем подобные мысли сошли на убыль - возвращенная совместными с Нарциссой усилиями сноровка в косметической магии сделала свое дело. Хотя это, вероятно, было лишь совпадением, поскольку пришлось на период долгожданной оттепели в отношениях с Темным Лордом.

***

      Чтобы хоть немного унять терзающую ее душевную боль, Беллатрикс всецело посвятила себя службе и вызывалась участвовать буквально в каждой планировавшейся операции. Удивительно, но даже на пике своей эмоциональной неустойчивости она умудрялась приносить Повелителю новые трофеи, будь то ценные пленники или важные сведения, получаемые в ходе допросов.       Наконец, спустя почти три месяца наказания, Волдеморт посчитал грехи ведьмы достаточно искупленными. Примерно в начале сентября, после одного из собраний, Беллатрикс услышала заветные слова, приказывавшие ей задержаться. Ее глаза поднялись в неверии, а потускневшее, омраченное разлукой лицо озарилось надеждой. Все происходящее рядом с ней в ту же минуту отошло на второй план.       Громкие шаги удаляющихся Пожирателей, сочувствующий взгляд Нарциссы, задержавшийся на ней чуть дольше обычного, - все это стало пестрой, назойливой декорацией.       Дождавшись, пока в зале не останется никого кроме них, Темный Лорд окинул Беллу испытующим взглядом. Она была, пожалуй, единственным человеком, к которому бесполезно было применять Леггилименцию - и даже не потому, что в ее голове постоянно творился неимоверный хаос, в котором было трудно сориентироваться даже столь подготовленному магу, а скорее потому, что все ее мысли во время их встреч отражались в ее глазах. В моменты похвалы, например, они были широко распахнуты и неизменно наполнялись слезами благодарности, а в моменты упреков опускались в пол и вздрагивали от каждого резкого слова. Сейчас же глаза Беллатрикс были полны раскаяния от осознания собственной вины и таили в себе робкую надежду на прощение.       - Повели… - робко начала Белла, борясь с охватившем ее волнением, но волшебник не дал ей договорить.       - Не сейчас, - бросил он небрежно, поднявшись из-за стола, и медленно приблизился к тяжело дышащей Беллатрикс, мгновенно догадавшейся о его намерениях. Не дожидаясь приказа, она стала судорожно одергивать застежку своей мантии, но тщетно - трясущиеся от волнения пальцы совсем не слушались ее.       Тогда, перехватив тонкую кисть порывистым движением, Волдеморт, не разрывая с Беллой зрительного контакта, резко дернул за пуговицу вниз. Послышался звук рвущейся материи, заставивший ведьму вздрогнуть, но она даже не взглянула на соскользнувшую ткань - все ее внимание было приковано к Тёмному Лорду.       Избавив Беллатрикс от верхней одежды и все так же крепко сжимая ее руку, Волдеморт привлек женщину к себе требовательным поцелуем. Он редко проявлял нежность по отношению к ней и еще реже прислушивался к ее желаниям. Но тот трепет и фанатичный восторг, который Белла испытывала от одной лишь близости к Нему, нивелировал любую грубость, доставляя ей безмерное удовольствие.       Оторвавшись от Беллатрикс, Темный Лорд негромко заговорил на Парселтанге, приказывая Нагини удалиться в смежную с кабинетом комнату. Он делал это каждый раз, когда их встреча носила неофициальный характер, и Белла была очень ему благодарна.       Когда хвост исполинской змеи скрылся в дверном проеме, взгляд Волдеморта вернулся к терпеливо ждущей его волшебнице.       С легкостью подняв почти невесомую фигурку на руки и усадив ее на край стола, мужчина умело расправился с надетым на Беллатрикс платьем и неизменно сопутствующим ему корсетом, приказав женщине избавиться от белья. После чего, разобравшись с собственной одеждой, навис над ведьмой, прижав к твердой поверхности стола, и жадно впился в ее губы новым поцелуем.       Несмотря на боль в пояснице, придавленной к грубому деревянному покрытию, и неприятный металлический привкус на губах, Беллатрикс наслаждалась каждой секундой, проведенной в объятиях волшебника. Пока его сильные руки властно блуждали по ней, оставляя на бледной коже россыпь синяков и ссадин, ее хрупкие пальчики в ответ легко касались его груди и робко поглаживали плечи. Ее податливое тело трепетало, всецело отдаваясь его уверенным быстрым движениям. И пока багровые глаза потемнели от возбуждения и похоти, в карих читалась нежность и безграничное обожание.       Когда Темный Лорд отстранился от нее, принявшись облачаться в снятую ранее мантию, Белла замерла, не сводя с мужчины завороженного взгляда. Эмоциональные качели, особенно часто преследовавшие ее в последнее время, вновь дали о себе знать, и в глазах ведьмы появились слезы.       - Простите меня, Повелитель, - как-то совсем по-детски пролепетала Беллатрикс. - Я никогда больше не разочарую вас. Клянусь, никогда... - сбивчиво продолжила женщина, подаваясь станом ему навстречу. Во взгляде появилась одержимость, буквально маниакальность.       - Разумеется, нет, - последовал лаконичный ответ Темного Лорда, медленно опустившегося на свое место во главе стола. - Второго шанса вернуть мое доверие у тебя уже не будет, - многозначительно заявил маг, но его тон сделался совершенно бесцветным. - А теперь иди, Беллатрикс. Тебе пора начать подготовку к завтрашнему заданию.       - Конечно, Повелитель. С-спасибо, Повелитель, - проговорила Белла, с благодарностью глядя на мужчину, но тот погрузился в чтение разложенных на столе пергаментов и уже не обращал на нее никакого внимания.       Из зала собраний Беллатрикс выходила на негнущихся ногах, но на ее лице сияла полубезумная счастливая улыбка. Она чувствовала, как мучившая ее долгое время неопределенность, наконец, разрешилась. Словно гора спала с ее плеч, и даже дышалось теперь непривычно легко и свободно.

***

      После долгожданного сентябрьского примирения жизнь мадам Лестрейндж шла практически без изменений. На вереницу кровавых рейдов приходилась одна непродолжительная встреча с Темным Лордом: близость - в случае завершения их без малейшей оплошности, и наказание - во всех остальных.       Не менялась и обстановка в Малфой-Мэноре - все такая же гнетущая, как и полгода назад. Тишина, плохо освещенные коридоры, кишащие тенями, и вездесущий мрак. Даже портреты на стенах, обычно сыпавшие на гостей пламенными речами о славе и могуществе рода Малфоев, теперь равнодушно молчали.       Состояние Беллы в то же время улучшилось: панические атаки сошли на убыль, бессонница отступила, а подорванная самооценка стабилизировалась. Атмосфера в замке почти никак не влияла на нее. Откровенно говоря, она согласилась бы жить где угодно, в любых условиях, лишь бы иметь возможность быть рядом с Темным Лордом - особенно теперь, после мучительной четырнадцатилетней разлуки.       Кроме того, жалобы большинства Пожирателей она находила абсолютно ничтожными, памятуя о годах в тюрьме. Тишина в коридорах была несравнима с леденящим душу воем дементоров, от которого нигде нельзя было скрыться, а одолевающая время от времени тоска и в подметки не годилась той крайней степени отчаяния, с которой Беллатрикс просыпалась и засыпала каждый день на протяжении всех лет своего заточения.       Теперь она снова могла быть рядом с Повелителем и служить ему верой и правдой, просыпаться с предвкушением предстоящих дел и засыпать с чувством выполненного долга. Единственным, что все же снедало Беллатрикс осенними вечерами, было неизменное чувство одиночества. Ее личные встречи с Темным Лордом стали необычайно редки, общие собрания почти не проводились, и даже просто мельком увидеть Его на лестнице или в вестибюле теперь не представлялось возможным - волшебник стал часто покидать Малфой-Мэнор и не появлялся по несколько дней.       Белла очень тяжело переносила периоды его отсутствия. Она не только скучала по нему - она боялась за него. Боялась того, что в один момент Темная Метка может исчезнуть с ее руки, стереться, потухнуть, как тогда. Укладываясь спать, женщина неизменно осматривала свое левое предплечье и засыпала, лишь удостоверившись, что на ее коже по-прежнему стоит Его тавро.       Даже осознавая, что Темный Лорд пришел бы в ярость, узнав о ее страхах и расценив их как неуверенность в его бессмертии и могуществе, Белла не могла избавиться от нервозности. Хоть немного заглушить волнение помогало вино и малосодержательные беседы с Нарциссой, которая тоже чувствовала себя покинутой и несчастной. Однако их разговоры каждый раз перетекали в конфликты, неумолимо скатываясь к упоминанию конкретных личностей, обожаемых первой стороной и упрекаемых - или ненавидимых - второй.       Со временем попытки достичь компромисса и вовсе сошли на нет. Если поначалу, слыша от сестры слова, касающиеся Темного Лорда, Нарцисса стремилась деликатно перевести тему на более нейтральную, то позднее, убедившись в бесполезности этой тактики, стала воспринимать характерные ремарки как сигнал, разрешающий ей отключить слух и погрузиться в себя на время монолога собеседницы. Беллатрикс, в свою очередь, избирала путь более категоричный и неизменно закидывала сестру колкими комментариями, тем самым вынуждая ее воздерживаться от упоминаний о муже и сыне.       Поразительно, но за минувшие полтора десятилетия общие темы для разговора у некогда близких друг к другу сестер фактически пропали. Их беседы теперь были не приятным времяпрепровождением, как когда-то давно, а вынужденной необходимостью, чтобы хоть немного отвлечься от тягостных переживаний.       В остальном жизнь в Малфой Мэноре шла своим чередом, по большей части так же монотонно и однообразно, и не предвещала никаких значительных изменений.

***

Ноябрь, 1997       В тот вечер Волдеморт закончил работу раньше обычного. Проснувшись накануне ночью от очередного кошмара, в красках описывающего сцену его смерти, волшебник принял решение наведаться в один из своих тайников и проверить сохранность лежащего там крестража. Лучшего способа успокоить душу не было - он знал это по опыту.       Однако, как только Тёмный Лорд вышел из кабинета, сопровождаемый неизменно следовавшей за ним Нагини, внимание мужчины привлекли прорезавшие тишину Мэнора женские голоса, донесшиеся из противоположного конца коридора. Разобрать суть обсуждаемого было тяжело, но вот установить личности волшебниц - напротив. Первую из них Волдеморт определил по знакомому грудному голосу с характерной хрипотцой, а вторую - ввиду крайне небольшого разнообразия в поместье лиц женского пола.       Беллатрикс и Нарцисса, по всей видимости, были заняты обсуждением чего-то настолько важного, что напрочь забыли про существование антиподслушивающих заклинаний. Не сказать, чтобы Тёмный Лорд верил в исключительную сообразительность своих слуг в экстренных ситуациях - увы, на это почти не было надежды после череды грандиозных провалов, - и все же интуиция подсказывала ему, что подобная безалаберность должна иметь вескую причину, и что установление этой причины может быть куда важнее запланированной поездки.       Поэтому, наложив на дверь кабинета защитные чары, Волдеморт бесшумно двинулся по коридору в противоположном от лестницы направлении. Хотя привлекшие его голоса сначала несколько поутихли, приблизившись к нужной комнате, маг услышал их вновь.       Поскольку дверь в покои мадам Лестрейндж была слегка приоткрыта, через тонкую щель можно было разглядеть два женских силуэта: саму Беллатрикс, облокотившуюся на изголовье постели, и стоящую рядом с ней Нарциссу. Предусмотрительно наложив на себя чары невидимости, Волдеморт обратился в слух.       - …сейчас тебе нужно отдохнуть, - расслышал он участливый голос миссис Малфой. - Хочешь, я принесу тебе снотворное? Мне оно мгновенно помогает, - предложила волшебница, глядя на сестру, но та лишь недовольно отмахнулась.       - Ты не понимаешь, Цисси, - раздраженным, но заметно ослабленным голосом проговорила Беллатрикс. Ее лицо было бледнее обычного. - Я должна срочно увидеть Милорда, - сказала Белла решительнее, приподнявшись на локтях, но была остановлена подлетевшей Нарциссой.       - Не вздумай! - слишком громко для приватной беседы воскликнула та, но быстро опомнилась, перейдя на шепот. - Он же убьет тебя за это… - сказала она с неподдельной тревогой в голосе.       На этом моменте Волдеморт, избавившись от скрывающих его чар, распахнул приоткрытую дверь и медленно вошел в знакомую ему, слабо освещенную комнату, уже много лет принадлежавшую Беллатрикс. Комната эта несильно отличалась от прочих гостевых по планировке и декору, но была чуть просторнее большинства. К тому же, из нее открывался живописный вид на западную сторону владений Малфоев: большой декоративный пруд и темный лес, виднеющийся в отдалении.       Сделав несколько шагов вперёд, Волдеморт пристально вгляделся в лица разом притихших женщин. Нарцисса отвела глаза, а Беллатрикс, напротив, впилась в вошедшего взволнованным взглядом.       - За что - за это? - вопросил Темный Лорд, угрожающе растягивая слова. Он остановился в метре от двери, и Нагини, следующая за Хозяином по пятам, скопировала его положение, замерев, как будто перед броском.       Заметив, что миссис Малфой открыла рот, чтобы что-то ответить, Волдеморт тут же перебил ее:       - Этот вопрос был адресован не тебе, Нарцисса, - произнёс он ледяным тоном. - Ты можешь идти, - прозвучал его явно означенный приказ.       Лишь на мгновение бросив на сестру сочувствующе-виноватый взгляд, Нарцисса поднялась на ноги и, кое-как протиснувшись в перегороженный змеей дверной проем, поспешно ретировалась. Тёмный Лорд, взмахнув палочкой, тут же отгородил комнату непроницаемым защитным куполом, после чего, впившись в Беллатрикс хищным взором, двинулся ей навстречу.       Белла уже не рвалась встать с постели, как несколькими минутами ранее, а напротив, вжималась в ее изголовье, понимая, что на утро на спине будут красоваться свежие синяки. Ее сердцебиение участилось, ладони вспотели, а на лице читалась беспомощность и невольный страх.       - Ты намерена ответить на мой вопрос? - «уточнил» Темный Лорд, все более раздражаясь. Подойдя достаточно близко, он скользнул взглядом по облику Беллатрикс. Домашние туфли, длинное черное платье, волосы убраны на затылке неким заклинанием. Все как всегда, но… Корсет. На ней нет корсета. На памяти волшебника, Белла последний раз снимала его - не считая ночного времени суток, разумеется, - около полугода назад, когда получила тяжелую рану в ходе дуэли. Но что заставило ее избавиться от этого элемента одежды сегодня?..       - Повелитель, дело в том, что… - робко начала волшебница. Нужные слова застряли на языке, а вся решительность вмиг улетучилась.       - Беллатрикс? - с нажимом повторил Волдеморт после затянувшейся паузы.       - Простите… - пробормотала Белла еще тише, чем до этого, и виновато опустила взгляд. - Я узнала буквально только что... Так получилось… Я беременна, Милорд, - выпалила она, и вся подобралась, ожидая бури.       Но бури не последовало. Вместо этого в помещении воцарилась тишина. Она была настолько абсолютной, буквально звенящей, что спустя некоторое время женщина осмелилась поднять глаза, подумав, что Повелитель вдруг исчез из комнаты, или что все это и вовсе было одним из ее беспокойных, кошмарных сновидений. Но нет, Темный Лорд по-прежнему стоял рядом с изножьем ее кровати, задумчиво глядя куда-то в сторону.       - На каком ты сроке? - спросил он после продолжительной паузы, заставив Беллу вздрогнуть.       - На четвёртой неделе, Повелитель, - поспешно ответила она. - Та ночь, в Хэллоуин, помните…       - Да, разумеется, - обронил Волдеморт, все так же не глядя на Беллатрикс.       Такого расклада он никак не ожидал. Новость Беллы застала его врасплох, и это ужасно раздражало. При этом мужчина медлил с ответом, а приказ избавиться от ребёнка упорно не шел с языка.       С одной стороны, наследника он никогда не хотел. Ему была чужда любая человеческая привязанность, а мысль о том, что на него теоретически смогут давить через ребенка, приводила мужчину в ярость. Кроме того, он испытывал, мягко говоря, настороженность по отношению к своему потенциальному отпрыску. Ребенок человека, когда-то собственными руками, без доли жалости и сомнения, убившего родного отца, и женщины, с раннего детства демонстрировавшей маниакальные садистские наклонности, слабо представлялся Волдеморту кротким и послушным.       С другой стороны, Темный Лорд чувствовал возрастающую с каждым днем потребность в верных приближенных. Почти все его приспешники либо оказались предателями, либо уже лежали в могилах. И лишь крошечная горстка живых людей была по-настоящему предана ему. Подобное распределение сил позволяло рассчитывать на победу в идущей войне, но для удержания власти этого было недостаточно. Нужны были преданные, поддерживающие его взгляды волшебники, и в том, что ребенок Беллатрикс стал бы таковым при надлежащем воспитании, не было никаких сомнений. К тому же, его появление на свет стало бы достойной наградой за долгие годы службы четы Лестрейндж. На время войны Беллатрикс, как и Родольфусу, страстно желавшему обрести наследника, пришлось отказаться от идеи счастливого родительства. Теперь же они оба получили бы то, о чем мечтали - Белла стала бы матерью Его ребенка, а Родольфус смог бы продолжить род, взяв младенца под свою опеку. Это бесспорно укрепило бы верность самых приближенных к Темному Лорду людей, усилив его позиции и безопасность...       Пока Волдеморт старался беспристрастно оценить здравость уже созревшего в голове решения, Беллатрикс, всерьёз напуганная его молчанием и истолковавшая это как высшую степень разочарования, осмелилась первой нарушить тишину.       - Простите меня, Милорд, - прошептала она срывающимся голосом, оторвавшись от полога постели. - Я даже не думала… В моем возрасте, после стольких лет в Азкабане… Я и подумать не могла, что еще могу иметь детей... - говорила женщина, не сводя с Темного Лорда отчаянного взгляда. - Прошу, простите меня. Я обо всем позабочусь. Простите…       - Что за чушь ты несешь, Беллатрикс? - раздраженно спросил мужчина и повернулся, чтобы пробуравить ведьму гневным взором. - Я обо всем позабочусь, - передразнил он язвительно, после чего выдержал короткую паузу. - Ты оставишь ребенка, - отрывисто произнес маг, слыша свой голос как будто со стороны - до того непривычным ему показалось озвученное.       На доли секунды Белла впала в ступор, глядя на Повелителя со смесью неверия и шока. Но тут же опрометью бросилась ему навстречу и, лишь когда их отделяло всего несколько дюймов, замерла в нерешительности. - Можно, - снисходительно ответил волшебник на невысказанный вопрос, и Беллатрикс поспешно приблизилась к нему. Ей хотелось кинуться ему на шею, прильнуть всем телом, забыться в его руках, но вместо этого ведьма лишь робко дотронулась ладонями до груди волшебника, с благоговением глядя в его глаза. С ее уст то и дело срывались слова благодарности и клятвы оправдать доверие. Тёмный Лорд, между тем, оставался бесстрастен и лишь нехотя положил правую руку на талию Беллы, совсем ненадолго.       - Меня ждут дела, - произнес он вскоре, отстраняясь. Но, оглядев витающую в облаках Беллатрикс, с лица которой не сходила блаженная улыбка, неодобрительно сощурился. - Я надеюсь, ты понимаешь, что твое положение должно остаться в строжайшем секрете, - процедил Волдеморт. - Воспринимай его как свое новое задание. Задание, за которое ты в ответе лично передо мной, - многозначительно произнес он, после чего, заметив, как вмиг посерьезнело лицо ведьмы, посчитал свою миссию выполненной и решительно покинул комнату.