Чёрная кошка

Усахара не мог внятно ответить, как всё так сложилось. Вот нумератор хлопнул в последний раз, объявляя конец рабочего дня. Вот они всем актёрским составом под смертоносный взгляд Урамичи завалились к нему домой. Одна, вторая бутылка… Пятая? Возможно, они перебрали. Возможно, Тобикичи сегодня вообще не стоило выходить из дома. Он же слышал краем уха сегодняшний гороскоп, да? Кратко, он гласил:"Не выходи из комнаты, не совершай ошибку». Ладно, может гороскоп здесь не при чём, может, это чёрная кошка, которая перебежала дорогу сегодня утром? Да, точно она, однозначно. Конечно, это она виновата в том, что Усахара не может соображать, сидя на коленях своего семпая. Только вот никто не может подтвердить, что именно подлая кошка виновата в этом, а не он сам посчитал колени Урамичи удобным местом. Кажется, все ушли некоторое время назад, Усахара не уверен. Даже если кто-то остался ему было бы не до этого. Горячее дыхание в шею и прерывистые вздохи расплавили его мозг. Тобикичи чувствовал как ещё чуть-чуть, и он раскалённой жидкостью вытек бы из головы. Хотя в следующее мгновение уже нечему было вытекать. Урамичи, проведя по бедру, положил руку на член, слегка сжав его через джинсы. Сбитое дыхание, мелкая дрожь, слабый стон. Довольный реакцией, Омота провёл языком по хрящу уха и прикусил мочку. — Хороший мальчик, — рука двинулась вверх, задирая футболку, — Братик доволен. Жалобно скуля, Усахара откинулся на плечо, облокачиваясь на семпая. Рука под футболкой невесомо скользила по бокам, порождая табун мурашек. Холодные пальцы прикасаясь к разгорячённому телу, невольно вызывая желания отстраниться. Но тихий шёпот низким хриплым голосом приказывал сидеть. — Братику холодно, согреешь его? — Урамичи прижал ладонь почти у самой кромки джинсов. Он дразнил, залезая под пояс фалангами пальцев. Внятно отвечать сегодня не конёк Усахары, понятно? И вообще у него есть оправдание. Чёртова кошка, чёртов алкоголь, чёртов Урамичи. Здесь нет и капли вины Тобикичи. Он жертва обстоятельств. Ну да, всё верно. Он же не мог сам заползти на колени этого ублюдка и, уткнувшись ему в шею, начать плести всякую чушь в стиле: "Семпай, ваши ноги такие красивые, а задница такая сочная. Пожалуйста, подрочите мне своими восхитительными руками?". Не мог же, правда? Из туманных раздумий вырвала появившаяся хватка на шее. Урамичи сжал руку чуть посильней, поворачивая голову кохая к себе. — Я не слышу ответа, — возможно, в обычное время Усахара, услышав этот тон, постарался бы смыться куда подальше от этого двинутого психа, но сейчас у него пальцы на ногах поджались от возбуждения. Оправдание, помните? Вот и губы Тобикичи помнили, когда выдали неразборчивое мычание вместо ответа. Всё ещё не слыша желаемого, Урамичи укусил основание шеи, вызвав стон боли у друга. Друга, ждущего, когда ему позволят кончить от чужой руки. Омота ухмыльнулся, посасывая мягкую кожу на шее. — Громче, — он рыкнул прямо в ухо. Усахара сфокусировал зрение на лице своего личного мучителя. Радужка глаз Урамичи потемнела, сливаясь цветом с зрачком. Но при этом его глаза горели желанием. Может, этот мудак и не брюнет, но Тобикичи уверен, он состоит в родстве с утренней кошкой. Сговорились, чтоб заманить его. Или этот дьявол и был той кошкой, всё сам спланировал и сделал. Да, однозначно. Но даже если это окажется правдой Усахаре уже будет всё равно. — Да. — Да? Что «да»? — Урамичи зарылся носом в волосы парня, вдыхая его запах. — Я могу что-то сделать? Братик забыл, — второй рукой он медленно начал водить по животу, — напомни братику. Усахара взвыл. Он в голове не может связно два слова связать, а от него требуют что-то сказать. Он приподнялся, пытаясь получить больше, но рука Урамичи, находящаяся всё ещё у него на шее, сжалась. Сдавшись, Тобикичи прохрипел: — Ты можешь… — он закинул руки к плечам Омоты, обхватив его, — ты можешь делать, что хочешь. Услышав заветное согласие, Урамичи одновременно снял футболку с тела Усахары и начал расстегивать его ширинку. — Какой послушный кролик, — столкав джинсы до колен, Омота сжал член друга сквозь боксеры.- А послушным кроликам нужна награда, да? Усахара даже не пытался себя сдерживать. Он был доведён до предела, ему уже было всё равно, а руки, что оглаживали торс и бёдра, даже не давали и шанса задуматься. Он издал протяжный стон, вжимаясь в руку, пытаясь получить еще ласки. — Ну-ну, — дьявол лично пригласит Урамичи в ад, Усахара уверен. Потому что так искушать ещё надо уметь. Омота опустил обе руки к паху, размеренно возя по бёдрам, дразня. Тобикичи сжал футболку на плечах друга, извиваясь в его руках, — Потерпи немного, и тебе воздастся. Усахара совершенно не знает, где он оплошал, что готов умолять этого демона сделать хоть что-нибудь, но уже было не важно. — Пожалуйста, — сил больше, чем на простую мольбу у него не было. Тобикичи завел руки к затылку семпая, зарываясь в его волосы. — Пожалуйста. Возможно, не один Усахара был на пределе, или, может, его мольбы и правда сработали. Урамичи провёл коротко стриженными ногтями по бедру, оставляя следы. Он подушечками пальцев провёл по члену через боксеры, остановившись на мокром пятне от выступившей смазки. Поводив по головке через мокрую ткань ногтями, но наслаждался своим влиянием над Усахарой. Тот извивался, сжимал его волосы, елозил на коленях. Удерживая парня одной рукой, Урамичи поднёс другую к его рту. — Оближи, — Усахара послушно открыл рот, впуская пальцы внутрь. Он чувствовал солоноватый привкус своей смазки. Пальцы Омоты орудовали во рту словно хозяева, проходясь по деснам, зубам, придавливая язык, заставляя открывать рот так, что слюна начинала выходить.  — Ну же, нужно быть аккуратнее, — Урамичи размазал стекающую каплю по подбородку, — Ладно, так уж и быть, братик поможет, — он наклонился и слизал слюну с подбородка. Лизнув нижнюю губу, Урамичи прикусил её, втягивая Усахару в поцелуй. Пусто. В голове так пусто. Только ощущение этих мягких губ, маячит на задворках сознания. Усахара слабо отвечал, растекаясь в руках семпая. Он надавил руками на голову Омоты, притягивая его ближе. Может, это всё, что ему требовалось в жизни? Стоило бы поблагодарить эту кошку? Он никогда не смог бы оказаться в этих дьявольских руках без чёрной магии. Его бы скорее прибили и съели, обглодав все косточки. Урамичи залез под кромку трусов и огладил головку, размазывая смазку. Усахара рвано вздохнул и простонал в поцелуй, сжимая волосы на чужом затылке. Такая лёгкая ласка была выше всех благ для Тобикичи сейчас. Но жадность это же грех, да? Так Усахара уже искушён, и желает большего. -Ещё, — хриплый жалобный стон прямо в губы, — Ещё, — Он качнул бёдрами вверх, трясь членом об руку. Был ли это скулёж собак за окном или скрип деревьев из-за бушующей бури на улице, но эти звуки явно не мог издавать Усахара, и даром что на улице почти мертвая ночная тишина. Тобикичи ни за что не признает, что такие звуки он может издавать от рук долбанного психа, который постоянно издевается на работе над ним. Отстранившись от распухших губ парня, Урамичи начал вылизывать его ухо. Табун мурашек бежал от головы в область паха, сталкиваясь с волнами возбуждения, смешиваясь в своеобразный взрывной коктейль. Пальцы медленно двигались вниз по члену, оставляя мокрые дорожки. Омота сжал мошонку, оглаживая член второй рукой. Он возил по всей длине, большим пальцем гладя головку. Усахара берёт свои слова обратно, он попал в рай, а его семпай ангел. Иначе он не может объяснить почему ему так хорошо. Тобикичи начал подмахивать бёдрами, пытаясь подвести себя к концу. Толкаясь в чужой кулак, он немощно скулил и стонал имя Урамичи. Не выдержав, он опустил руки вниз, чтобы кончить, но тут его перехватила рука, которая игралась с яичками, и сжала запястья, уводя их в сторону. — Нет, — Урамичи медленно провел кулаком по всей длине, — Я сам здесь разберусь. Разочарованно простонав, Усахара сдавленно вздохнул, потому что Омота начал быстро надрачивать ему. Тобикичи как рыба, выброшенная на берег, беспомощно открывал и закрывал рот от переизбытка чувств. Темп становился всё быстрее и быстрее, пока… Пока Урамичи резко не отстранил руку, заставив Усахару трястись в судороге. — Но если очень хочешь, — Урамичи нежно медленно вновь провел пальцами по члену, — Можешь попросить, — рука поднялась наверх и снова начала оглаживать торс и грудную клетку. — Возможно, я исполню твою просьбу, — невнятный скулёж, не впечатлил Омоту, который начал теребить соски, сжимать, царапать их ногтями. Это никак не помогало Усахаре, который окончательно превратился в податливое нечто. — Пока ты не попросишь меня, я ничего не сделаю, — Урамичи прикусил мочку уха. Собрав последние капли своего растёкшегося мозга, Усахара простонал: — П-пожалуйста. — М-м? — Тобикичи почувствовал вибрации ухом, отчего его член дёрнулся, — Что «пожалуйста»? — Пожалуйста, — Усахара прерывисто вздохнул, — дай мне кончить, — он повёл бёдрами вверх, пытаясь прикоснуться к чужой руке. — Кончить? — Урамичи тщательно вылизывал раковину уха и, кажется, был очень этим увлечён. — Мгм, — Усахара кивнул, — Пожалуйста, Урамичи-сан, — Омота хмыкнул и только переключился на другой сосок, — Прошу, Урамичи-семпай, — Усахара уже начал хрипеть. Урамичи прикусил его шею, спускаясь ниже к плечам, — Дай мне кончить, братик Урамичи. Когда Урамичи вздрогнул и остановился, до Усахары дошло, что он сказал. Насколько убедительным не было бы его оправдание, это оправдать не получиться. Если бы у него были силы, он бы уже искал себе место на кладбище. Его убьют, точно убьют. Но ожиданиям было не суждено сбыться, когда Урамичи, рыкнув, начал водить по члену снова наращивая темп. — Если ты так просишь, — прерывисто дыша, Урамичи начал говорить, — так кончи для меня, — не сбрасывая скорость, он доводил Усахару до края, — ну же давай. Ты же хотел этого? Обрадуй братика. Усахара стонал имя Урамичи, извиваясь в его руках, вдалбиваясь ему в кулак. Его движения были хаотичны, мысли спутаны, а сам он на пределе. Проведя рукой ещё несколько раз Урамичи почувствовал пульсацию под рукой, а после влагу на ладони. Усахара кончил, его била судорога оргазма. Его руки отпустили, и они безвольно рухнули на пол. Тобикичи ощущал слабость в конечностях, у него опустела голова, и он потерял счёт времени. Усахара не знал сколько он провалялся, откинув голову на плечо своего семпая, раскинув в голове. Ему было всё равно. — Эй, — тихий голос прозвучал рядом с ухом, — Сходи умыться, — Усахара не хотел открывать глаза, проваливаясь в сон, — Усахара, сходи в душ, потом ляг спать. Но предложение Урамичи нагло проигнорировали, повернувшись к нему лицом и уткнувшись в шею, тихо посапывая. Омота, тихо вздохнув, слизал сперму с руки, вылизав каждый палец. Посмотрев на парня, что лежал на нём, Урамичи зарылся носом ему в волосы. Он улыбнулся, вдыхая его запах. *** Усахара давно не чувствовал себя так погано утром. Тело все ломило, голова болела, а во рту будто кошки насрали. Он будет ещё долго их недолюбливать. Но если подумать, то это неплохое утро воскресенья: его никто не разбудил ранним утром, а вчера была хорошая попойка. Это утро старается как может, и Тобикичи уважает его попытки. Планов на день не было, и Усахара мог себе позволить ещё немного поваляться в постели. Улыбнувшись, он потянулся. — Проснулся? — или мог позволить до этого момента. Парень резко открыл глаза, вскакивая на кровати, и повернулся в сторону звука. За столом сидел Урамичи, чиркая что-то в журнале. Не дождавшись ответа, парень поднял взгляд на Усахару. — Советую сходить душ, — его лицо было нейтральное, будто всё так и должно, — Воду должны отключить, — он рассматривал напуганного парня напротив. Гнездо на голове Усахары пробивало на смех, но отчасти выглядело мило, если бы не гримаса боли и непонимания на лице. Урамичи вздохнул, — Аспирина? — А-а-э, — Омота, совершенно не впечатлившись скудным словарным запасом Усахары или неспособностью говорить вовсе, изогнул бровь. Вздохнув ещё раз и пододвинув стакан к противоположному краю стола, он продолжил свой монолог: — Выпей, — он сел обратно, согнув руку в локте и облокотившись на кисть, — Вчера все нахально решили, что моя квартира хорошее место для попойки, — Урамичи продолжил чиркать в журнале. Это был кроссворд? Что бы за картинка там не была, она выглядела ужасно, — Вы побушевали в своё удовольствие и начали расходиться. Всем хватило ума свалить, а ты остался, вусмерть пьяный. Куматани отказался тебя нести, — чиркнув со злости по ничем не повинному кроссворду, Урамичи бросил ручку на стол, смирившись со своим поражением перед этим куском бумаги. Он сложил руки на стол и облокотился подбородком на них. — Ещё вопросы? О, да. У Усахары были вопросы. Например, то что всплыло у него в голове, ему же не приснилось? Конечно, такое с ним в первый раз, но с него и его больной фантазии станется. И как такое спросить? «Урамичи-сан, вы случайно мне вчера не дрочили? Или это было потайное желание моей больной головы?». Во-первых, после такого Усахаре придёться заказывать билеты в другую страну, если не гроб, а во-вторых, он просто сгорит от стыда. Если это правда окажется его извращенский сон? «Ой Урамичи-сан, мне приснился сон эротического характера с вами. Повторим?» «Повторим»? Усахара видимо хочет стать суицидником, если подумал об этом. Хотя ему даже договорить не дадут. Просто пропишут хук и снизу коленом в голову, чтоб наверняка. Так, чтобы этого избежать, надо что-нибудь сказать. Что-нибудь адекватное. И быстро валить из этой квартиры, а там Усахара разберётся со всем. С внезапным стояком на этого психа-садиста; со своими мыслями, чтоб повторить; и со своим желанием мужчин. Адекватное. Как среднестатистический нормальный человек. Что-то в стиле: “ О, правда, я могу воспользоваться вашей ванной, Урамичи-сан?»; или «Спасибо за гостеприимство, но мне нужно бежать». Что-нибудь из этого. — Урамичи-сан, ты кончил? Блядь. Блядь. Блядь. Он даже не умрёт как нормальный человек. Сначала он сгорит от стыда, а потом над его трупом будут измываться, не устроив ему достойные похороны, а потомки не будут с честью вспоминать его. Но никто не спешил его убивать. Усахара открыл глаза, которые зажмурил от страха, и посмотрел на Урамичи. Тот поднял голову со стола. Его рот вытянулся в форме «О», а глаза странно блестели. — Ты помнишь? — Омота ухмыльнулся. Усахара нервно кивнул, и улыбка на лице напротив стала ещё страшнее.- Если тебе интересно, то нет, я не кончил, — Тобикичи нахмурил брови. Может он и идиот, но стыдно всё равно было. Урамичи хмыкнул.- Не грузись, я на таблетках. Омота встал изо стола и потянулся. Он двинулся в сторону балкона. — В смысле? — не совсем понимая, Усахара встал с кровати. Он был в одних трусах, но сейчас его это не волновало, его мысли заняли слова человека рядом. Урамичи развернулся лицом к нему. — Я на антидепрессантах, с ними не встаёт. — Тогда зачем? — резко. Резче, чем он хотел, но гнев появился из самых глубин души. Тобикичи ни за что не хотел быть использованным ради потехи. С каждым словом этот день становился всё хуже в глазах Усахары. — Зачем «что»? Зачем я тебе подрочил? Даже не знаю, твои версии? — в одной этой фразе Омоты было яда для геноцида. — Не знаю, — Усахара гневно вскинул руки, — чтоб поиздеваться надо мной. — Подрочив тебе? — весь пыл Урамичи сдуло ветром. — Ты правда так думаешь? Не ожидав такого вопроса и перемены настроения, Тобикичи споткнулся. — Да, — однако, он был всё ещё зол, — Ты смеёшься надо мной и ничего не сказал. Урамичи устало вздохнул поставил руки на пояс. — Я дал тебе выбор: забыть этот инцидент, чтобы избежать неловкости, или разобраться. Не думаю, что вчера ты был в состоянии соображать. — Дал выбор?! — в край взбесившись, Усахара начал кричать. — Скорее умолчал ради своей выгоды. — Выгоды? В чём? — лицо Урамичи вновь стало безразличным, лишь с каплей усталости. Это лишь больше раздражало Усахару. — Если бы я чего-то не хотел вчера, мне не составило бы труда выставить тебя за дверь и не испытывать ни капли сожаления. — Я думал…- растеряв весь гнев, Тобикичи почувствовал, как его голова в миг опустела. — Знаешь, что я думаю? — Урамичи подошёл вплотную к парню. — Я думаю, что твоя тупорылость бывает мила. Омота взял Усахару за подбородок и нежно поцеловал его. Невесомый, целомудренный поцелуй, просто прикосновение губами, он вызвал целый пожар внутри Тобикичи. — Выпей обезбол, сходи в душ и поешь, — отстранившись, Урамичи начал оглаживать чужую щёку большим пальцем, — Потом поговорим, — он взял небольшую паузу. — И прости. Он отстранился и ушёл на балкон, закрыв за собой дверь. Усахара как в каком-то тумане подошёл к столу и выпил аспирин, а после зашёл в ванную. Там из зеркала на него смотрел парень. Такой… такой… Усахаре не подобрать слов, но румянец на щеках, засосы на шее и блестящие глаза говорили сами за себя. Он, облокотившись на дверь ванной, скатился по ней вниз и уткнулся лицом в колени. Он-… Его… Поцеловал? Поцеловал. Поцеловал. Боже. В голове ни одной цельной мысли, потому что каждый нейрон был занят горящими губами и щекой, что ещё чувствует тепло руки. Увидев в зеркале засос, Усахара почувствовал его. Он ныл и тянул, но приносил столько удовлетворения. Его поставил Урамичи. Ему. Усахаре. Он поднялся наверх, к зеркалу, чтобы рассмотреть поближе шею. Несколько маленьких засосов от плеча до уха. Тобикичи прислонился лбом к зеркалу, глупо улыбаясь. Подняв взгляд, он засмотрелся в отражение. Подняв руку, Усахара провёл по волосам. Кошка была крашеная. *** Закончив со всеми делами, Усахара вышел на балкон. На улице ранняя осень, и холодный ветер заставил поежиться. Но Урамичи было будто ни по чём, он стоял, оперевшись на перила, и курил сигарету. Смотрел вдаль, даже не оглянувшись на Тобикичи. Но Усахара был даже этому рад, он не был готов к разговору. Повисла неловкая тишина. Сказал бы, что ангел родился, да стыдно будет. Он простояли так некоторое время, пока Урамичи не спросил: — Тебе правда нравятся мои ноги? Что? — Что? — Ну, вчера ты… — Я знаю- То есть нет-нет-нет, — Усахара нервно замахал руками. — Нет? — Урамичи притворно удивился, — А как же: «Семпай, ваши ноги такие накачанные и красивые, хочу оказаться между ними»; или «Семпай, ваша задница такая аппетитная. Можно я её укушу?»; или… — Усахара зажал ему рот, не давая продолжить. — Ты врёшь, — он выглядел как спелый помидор, и Урамичи не мог этим не воспользоваться. Он ухмыльнулся и лизнул ладонь. Усахара от шока не сразу сообразил, и Урамичи лизнул ещё раз, перехватывая руки, что норовили отстранится. Он начал их облизывать, проходясь по каждой фаланге, прикусывая подушечки пальцев и всасывая мозоли. — Урамичи, не надо, — сквозь скулёж можно было разобрать просьбу Усахары. — Почему? — Омота заглотил палец и начал старательно его обсасывать. — Поговорить, — Урамичи будто высасывал его мысли и способность говорить, — Мы хотели поговорить. — Хорошо, — Урамичи отпустил руки кохая, — Приступай. Немного помедлив, Усахара спросил: — Зачем ты это сделал? — он стянул полотенце с шеи, чтобы вытереть руки.- Если тебе не принесло никакого удовольствия, то… — Кто сказал? — Урамичи перебил Тобикичи и подошёл к нему. Он поднял руку, зарываясь в его волосы, и положил вторую на талию. — Я доставил его тебе, а это было невероятное зрелище. Омота медленно двинулся к губам Усахары и остановился в сантиметре от них, давая возможность выбора. Но не почувствовав никаких возражений, только упавшее полотенце, он накрыл его губы своими. Это уже не был тот невинный поцелуй, Урамичи жадно сминал чужие губы и пускал в ход зубы, прикусывая и оттягивая нижнюю губу. И ему активно отвечали. Усахара придвинулся ближе, прижимаясь торсом к чужому и положив руки на талию. Оторвавшись от губ, Урамичи спустился ниже. Он прикусил мочку уха и пососал её. Услышав вздох-стон, он довольный спустился ниже, к шее. Начав с лёгких поцелуев, он стал активно посасывать и прикусывать чувствительную кожу. Урамичи наслаждался прекрасными звуками, которые издавал Усахара. — Урамичи, у меня вопрос, — сбитое дыхание не помогало говорить, но Омота мыкнул, дав знак, что слушает, не отвлекаясь от своего дела. — У тебя фетиш? — Что ты имеешь ввиду? — ему всё-таки пришлось отвлечься от этой сладкой шеи. Но вместо этого он нашёл не менее привлекательное занятие. Несильно сжав влажные волосы в своей руке, он потянул за них вниз голову, заставляя Усахару её задрать. — Братик Урамичи, это так по-извращениски, — всё ещё задирая голову, Тобикичи смотрел на Омоту с вызовом. — Не то чтобы, но, — Урамичи хмыкнул и отпустил волосы. Рука замёрзла недолго находясь во влажных волосах, а Усахара уже давно на улице, — тебе же понравилось, крольчонок? — Тобикичи отвернулся, скрывая румянец. — Пойдём в комнату, ты простынешь. — Да, братик-извращенец, — ухмыльнувшись, согласился парень. Поцеловав Усахару в щеку, Урамичи потянул его домой, оставив на балконе одиноко лежащее полотенце.