.
21 августа 2021 г. в 01:31
Ты берешь в руки статуэтку оловянного солдатика без одной ноги в потертом цветном мундире, пока Гарри болтает с продавцом ломбарда. В мыслях сразу всплывает образ такого же – из сказки. Ты там, в библиотеке, которая никому не нужна – люди на улицах творят историю – сидишь над книжкой, мажа пальцем по картинкам. История про солдатика вызывает у тебя ни с чем несравнимый душевный трепет. Он всегда был твоей ролевой моделью – этот стойкий оловянный солдатик. Другой бы в то время ты все равно не нашел, рядом с тобой не было смелых и верных себе людей, рядом с тобой вообще почти никого не было.
Потом – прижилось. Ты вырос. Ты, Ким Кицураги, образец полицейского, имеющий великолепную статистику и выписаную на твое имя Кинему, быть может, достиг этого образа из детства на десятую долю – две, три десятых.
Ты слабо помнишь саму сказку, но трепет все еще охватывает твое тело при воспоминании о ней. Ты веришь в Ревашольскую Гражданскую Милицию, ты веришь в Долорес Деи – ну, или считаешь себя соответствующим Долорианским уставам, несмотря на все совершенные когда-то ошибки, и, наконец, ты веришь в стойкость одноногого оловянного солдатика.
– Извините! – ты прерываешь чужой разговор о магнитофоне, так нужном для расследования. – Сколько за эту фигурку? – ты протягиваешь ее продавцу, чей взгляд за желтыми очками становится на один оттенок менее скучающим.
– Там есть хорошие оловянные солдатики, всего за два с половиной реала. – хмыкает он, будто проверяя тебя, или, быть может, просто не понимает, почему человек вроде тебя захотел себе сломанного солдатика – почему кто-либо вообще мог его захотеть.
– У него сломана нога. – киваешь ты. – Но он ведь все равно продолжал ровно стоять на полке, не покачнувшись даже тогда, когда детектив, – ты смешливо качаешь головой в сторону Гарри. – Решил подыскать себе там "сувенир". Это очень стойкий солдатик.
Продавец возвращает его тебе, мысленно отмечая что-то.
– Я отдам вам его бесплатно, все равно никто не берет. А магнитофон я отдам за 10 реалов – за попытки вашего напарника сбросить цену на "важную для расследования вещицу" и ваше знание Островалийской литературы.
Ты суешь в карман миниатюрную фигурку и протягиваешь продавцу 10 реалов, позволяя Гарри растянуть губы в улыбке и ухватить магнитофон с верхней полки.
Вы скоро покидаете ломбард, оказываясь на продуваемой ветром улице.
– Что за Островалийская литература? – поднимает брови он. – Это что-то от Клаасье? Допросил ее без меня?
Ты хмыкаешь. Ты чувствуешь, как грудь заполняет тепло: приятная ностальгия. Даже это чертово дело, кажущееся все запутаннее с каждой секундой, больше не выглядит тяжелым грузом, когда ты сжимаешь в кармане крохотную фигурку.
– Никого я не допрашивал. Это старая сказка, я расскажу ее вам позже, детектив. А теперь, давайте займемся расследованием. Мы и так много времени потеряли в ломбарде.
Вопрос лейтенанта почему-то смешит. Ты отмечаешь, что за эти три дня для Гарри у тебя не осталось абсолютно никакого раздражения, только немного волнения и решительная готовность вместе раскрыть дело.
В конце концов, лейтенант посвятил тебе ту песню про церквушку в караоке. Как можно после этого к нему плохо относиться?
На задворках сознания появляется мысль о том, что ради Гарри ты мог бы расплавиться в камине – или попасть под пулю, что наиболее вероятно. Умереть за напарника ты был готов всегда, но Гарри умудрился за такой короткий срок стать почти другом. Он даже не осудил сохраненный в твоей машине Спидпанк FM. Теперь ты готов дать 10 из 10 выстрелов ради этого дурного детектива и толкнуть Головомера.
Ты улыбаешься самому себе.
– Идем, детектив. Прослушаем запись и разберемся со всем, что нам наплели парни Харди и Клаасье.
– Ким. – он улыбается в ответ, поймав твою улыбку. – Да, идем.