Комиссар требует свидание

      Прислонившись плечом к опорному столбу и сложив руки на груди, Тома в тусклом свете опускающихся сумерек уже полчаса наблюдал как слуги в нарядных юкатах покидают поместье Камисато. Доносившиеся от них отрывки разговоров полнились весельем и беззаботностью. В эти жестокие времена напряжение и страх за свои жизни и будущее грозовой тучей нависли над Инадзумой, и сегодня наконец-то солнце впервые за долгое время осветило землю — наступил долгожданный праздник лета. Никто бы не посмел испортить этот день.       Только в отличие от остальных, у Томы с каждой минутой настроение падало все ниже и ниже. Обычно он всегда был нарасхват — приглашения присоединиться летели, как из рога изобилия, — а сегодня… Да что случилось-то со всеми?! С самого утра никто, никто даже слова лишнего не сказал, все четко и по делу. Словно в один миг он из желанной компании превратился в строгого, придирающегося к каждой мелочи управляющего, которому мечтали не попадаться на глаза. И оглядываясь в прошлое, он никак не мог найти момент, когда все пошло наперекосяк, когда он успел так оскорбить всех.       Тяжко вздохнув, Тома проводил грустным взглядом удаляющуюся фигуру последнего слуги и опустил руки. Все ушли веселиться, а он остался. Один. Никому не нужный. И зачем он только так тщательно готовился? Даже купил новую юкату! В груди сдавило так, что стало тяжело дышать.       Фестиваль? Да кому он сдался! На острове Амаканэ и так места мало, а если на него разом завалится все население Наруками — станет не протолкнуться. Не это ли рай для карманников? Да и на улице в последнее время стоит жара: пропитавшая раскаленный воздух смесь кислого запаха пота и еды совсем не добавит веселья.       — Тома, чего стоишь, повесив нос? — ворвался в размышления насмешливый голос.       Не успел Тома опомниться, как мгновенно оказался в плену крепких объятий: одна рука собственнически обвила талию, другая переплелась пальцами с его, к спине прижалась твердая грудь, а на плечо опустилась тяжелая голова, опалив горячим дыханием ухо.       — Г-господин?!.. — собрав мысли в кучку, выдавил Тома, густо покраснев и лихорадочно заозиравшись — не увидел ли кто?       — Просто Аято, Тома. Мы одни, — сверкнув довольной улыбкой, поправил комиссар.       — Д-да, Аято, — тихо выдохнул он, но сердце от таких вольностей в открытом месте, где узнать об их отношениях может любой, забилось сильнее.       И тут же в разочаровании пропустило удар, когда Аято внезапно отпустил и, обернувшись, завозился со своим поясом. Тома недоуменно оглядел мужчину: одежду с гербом клана он сменил на юкату с непримечательным рисунком камелий по подолу, волосы завязал в низкий хвост и на босу ногу надел гэта. В общем, вид у него был… человека, готового отдыхать и веселиться на фестивале? В глубине души Томы заворочался червячок сомнений.       — Наконец-то! Как это они так запутались… — известил об окончании своих странных действий комиссар и ловко завязал на голове Томы маску. А затем сдвинул набок, чтобы любоваться очаровательным замешательством, отразившимся на его лице.       — Господин?       — Просто Аято, Тома, — машинально поправил мужчина, с самодовольной улыбкой оглядывая дело своих рук. — Прости, что заставил ждать. Ну что, пойдем?       Расширившиеся в изумлении глаза Томы заставили Аято коварно ухмыльнуться. И признать, что совесть его совсем не мучает. Старания стоили того!       Не в силах подобрать слова, Тома открывал и закрывал рот, и комиссар решил смилостивиться над ним.       — Я хочу свидание, — капризно произнес Аято. — Мы вместе уже давно, и еще ни разу нигде не гуляли. На праздниках тебя вечно уводят другие, а мне остается только наблюдать за твоей удаляющейся спиной. Я тоже хочу провести с тобой время, тоже хочу вместе смотреть фейерверки! Держаться за руки, едя данго! Поэтому отдал приказ, что ты занят!       Ошеломленный возмущенной тирадой, Тома просто смотрел на такое красивое и такое обиженное лицо Аято, чувствуя как в сердце разливается тепло. Да, ему тоже постоянно не хватало Аято: смотреть без возможности прикоснуться, урывать быстрые поцелуи, от которых жажда близости становится только сильнее…       Тома улыбнулся и отвязал от пояса комиссара вторую маску.       — Примите мои извинения, господин. Такого больше не повторится. Сегодня я полностью ваш. — Последние слова он нежно прошептал в ухо мужчине, завязав на затылке веревочки.       Маска лисы определенно шла Аято — хитрый глава клана Камисато расставил ловушку, а преданный слуга без задней мысли угодил в нее. И не захотел выбираться, хотя у него был выбор.       — Только сегодня? — переспросил комиссар.       — Всегда, — выдохнул Тома и оставил невесомый поцелуй на маске.       Аято вздрогнул, сглотнул и, ловко забравшись под рукав его юкаты, хрипло предложил:       — Знаешь, может ну его, этот фестиваль? В поместье никого нет, так что…       — Так не пойдет, господин, — с милой улыбкой отрезал Тома, — вы ведь хотели свидание. Так не будем задерживаться, а то пока мы тут копаемся, фестиваль закончится.       — Хорошо, — подозрительно быстро и смиренно согласился мужчина, но Тома знал — если Аято что-то задумал, он это сделает. Рано или поздно. А уж если дело касается постели, то… Тома опустил взгляд, чувствуя как краснеют щеки. Откуда только в голове благородного главы клана такая грязь?..       Сегодня остров Амаканэ был очень оживлен: торговцы предлагали еду и развлечения, с веселым смехом носились дети, парочки не стеснялись демонстрировать чувства. И Аято от них не отставал — крепко держа Тому за руку, с интересом подходил к каждому прилавку и старался попробовать все угощения и сыграть в любые игры, веселя спутника каждым проигрышем. Что ж, даже у главы Камисато не все должно получаться. Жаль только, что очаровательную сконфуженную моську скрывала маска хитрой лисы. Наверняка, незабываемое зрелище!       Яркие огни фонарей разгоняли ночную тьму, радостная атмосфера праздника не позволяла заскучать и, несмотря на то, что время близилось к полуночи, в сон не клонило. Долгожданное свидание проходило идеально. Не хватало только…       — Скоро запустят фейерверки, — заметил Тома. Аято взглянул на далекое темное небо с россыпью серебристых звезд и согласно кивнул. — Пойдемте скорее, нужно занять места получше.       — Не спеши так, я знаю одно. Оттуда открывается потрясающий вид и нам никто не помешает.       Обычно Тома замечал, что Аято задумал какую-нибудь проделку по хитрому прищуру глаз или чуть приподнятым в усмешке уголкам губ, но сейчас его лица не было видно. Голосом же он владел на высшем уровне — по спокойным интонациям ничего не заподозрить. Тома знал Аято лучше всех и даже, если не успевал поймать намеков, догадывался, в каком направлении улетели мысли главы Камисато. Но все это происходило в рабочей обстановке… Разморенный весельем и компанией любимого человека, Тома готов был пойти куда угодно.       Отойдя от толпы, скрывшись от яркого света фонарей в ночной темноте, Тома недоуменно сдвинул маску набок. Отсюда и вправду открывался великолепный вид на небо, но… Подувший прохладный ветер прогнал эйфорию, и тревожное предчувствие ознобом пробежалось по рукам.       — А…       Не дав даже собственному имени сорваться с губ, Аято толкнул Тому к дереву и впился в губы жарким голодным поцелуем. Инстинктивно обвив руками его шею, Тома застонал, и юркий язык главы Камисато тут же проник внутрь. От внезапной и такой желанной близости Тома на мгновение забыл, где они находятся, забыл, что в любой момент их может найти случайный прохожий, и по всей Инадзуме разнесется молва, что комиссар Ясиро предпочитает мужчин. Впрочем, Тома был бы этому только рад — Аято больше не придется придумывать причины для отказа назойливым отцам, мечтающим выгодно пристроить свою дорогую дочурку. Но и вместе с этим слухом безупречная репутация главы Камисато, созданная с огромным трудом, стремительно упадет вниз.       Как бы Тома не хотел, зайти слишком далеко здесь они не могли. С огромным трудом разорвав поцелуй, он дрожащей рукой хлопнул Аято по плечу и, тяжело дыша, посмотрел, как считал, с осуждением. Аято сыто облизнулся и нагло ухмыльнулся. В его взгляде читалась неприкрытая похоть. И Тома понял — взывать к здравомыслию мужчины уже бесполезно.       Вплотную прижавшись и втиснув ногу между бедер Томы, глава Камисато, опаляя горячим дыханием губы, прошептал:       — Это твое наказание за то, что игнорировал меня.       Тома почувствовал, как смущение накатило с новой силой, отчего загорелись даже кончики ушей. Но сдаться так просто не мог:       — Г-господин, мы же… мы же…       Правильные слова никак не находились, а Аято, со снисходительной улыбкой насладившись лепетанием слуги, прервал его ласковым целомудренным поцелуем. А затем нежно провел большим пальцем по чуть припухшим губам.       — Ты такой очаровательный, — вынес вердикт. — Но останавливаться я не собираюсь!       Чтобы Аято да смилостивился над ним? Когда это в последний раз было? Тома что-то не мог припомнить. Ах да, точно, никогда.       «Только бы нас никто не увидел!» — промелькнула в голове последняя мысль перед тем, как Аято опустился на колени…       В этом году фейерверки наверняка были так же прекрасны, как и всегда, но Тома не мог вспомнить ни одного расцветшего на темном полотне неба огненного цветка.