Богиня

Токио — смешная дурочка. Но у нее верная рука, горячее сердце и выжженная земля за спиной. Токио нечего терять и потому она идеальна для их плана. Андрес согласно кивает Серхио, хотя и понимает — от Токио жди проблем. А вот Найроби — это другое. Внезапно, для Андреса, совсем-совсем другое. Найроби слишком громкая и слишком лишена манер. Она задорно хохочет, забористо матерится и не расстается с дешевыми цацками. Найроби не в его вкусе, откровенно. Найроби слишком, слишком умна, как оказалось. Андрес наблюдает, внимательно и сосредоточенно, Найроби раскрывается перед ним как цветок. При других обстоятельствах Андрес, конечно же, прикинул возможности, но в Толедо для одноразового секса он выбрал бы Токио. При других обстоятельствах, дав им обоим время для знакомства, Андрес выбрал бы Найроби. Найроби не устраивает драмы на пустом месте и не задает идиотских вопросов. Найроби рассуждает практично, рационально и ничего не боится. Столько маленьких, но важных моментов полного понимания, без слов, с полувзгляда, с полуулыбки. С Найроби Берлин готов грабить не только Монетный Двор. Плечом к плечу, с доверием и духом товарищества. Где-то здесь Андрес перестает оценивать Найроби как женщину, она слишком хороша как партнер. Повторения истории Мартина Андрес совсем не желает. История бы и не повторилась. Найроби не смотрит на Андреса, если этого не требует урок или простая беседа. Найроби смотрит на Серхио и так, будто он — самое прекрасное и волшебное что было в её жизни. Серхио — лучший, он и его план, так она и скажет. Андрес подслушивает случайно, из любопытства, это кажется забавным. Андрес не слушает рассказ про отца, Андрес уходит к себе. Всё это не хочет укладываться в голове. Пожалуй, впервые в жизни Андрес проигрывает Серхио на том поле, где считал себя неуязвимым. И это… неприятно. Глупо, Андрес ведь не хочет Найроби ни в своей постели, ни в своей жизни. Глупо, но все равно неприятно. Посреди ограбления Найроби бьет его человечностью, наотмашь, не раз и не два. Потому что Берлин не раз и не два демонстрирует свою бесчеловечность. Берлин вдруг выясняет, что для Найроби он — полный мудак. Найроби бунтует, наводит на него свой пистолет, плюет на его капитанство. Для Найроби Берлин никак не авторитет. В своем неистовом желании сберечь их план и их жизни Найроби прекрасна. Найроби — богиня. Опасная, яростная, но милосердная. Берлин очень надеется, что свое восхищение за бравадой спрятал достаточно хорошо. Найроби — богиня жизни, Берлин же теперь исповедует смерть. Серхио так многого не учел, а Берлин не стал спорить. Серхио не увидел, что план пойдет под откос и спасение будет куплено кровью. Берлина это, конечно, устроило. Смерть от болезни, овощем, в больничной палате — нет, такого он не допустит. Пуля во имя жизни других — вот тот красивый финальный росчерк, которым всё можно и нужно закончить. Берлин позволяет себе подумать, будет ли плакать Найроби о нём. Найроби плачет, не смотря ни на что, не смотря на последние словесные оплеухи, у неё слезы в глазах, когда Хельсинки выполняет приказ и уносит её в тоннель. Сглатывая ком в горле, Берлин себе признается — пулю он схватит за её жизнь в основном. Остальные не так много значат. Берлин ведь подонок, Берлин не умеет любить, Берлин любви и не заслужил. Всё ерунда, все пять браков, все увлечения и отношения. Серхио, Мартин, Найроби — остались только они в голове. Разве такое можно представить? Разве такое вообще допустимо? Но в ухе умоляющий голос Серхио, полиция близко и времени на вопросы уже не осталось. Найроби — богиня жизни. Берлин твердит себе это, когда она появляется снова в хранилище, закидывает полицию гранатами и дымовухами — бог ведает, когда успела и где раздобыла, когда за руку тащит Берлина в ангар. Богиня решила, что сегодня Берлин не умрет. Возможно, решит, что он не умрет и завтра, и послезавтра, будет так же тащить его за руку дальше, пока хватит сил. Берлин выдыхает только в фуре, под победные крики Хельсинки. Берлин верит в спасение только на палубе корабля, под смех и подколы Найроби. Найроби — самый лучший грабитель на свете, Берлин в этом готов присягнуть. Найроби украла его у смерти.