Никогда.

Распрощавшись с Путешественницей и проводив ее долгим взглядом, Тома тяжело вздохнул и взъерошил раскрытой пятерней свои волосы, задевая пластмассовые рога. Как все не вовремя… Он вообще не планировал быть пойманным во имя Охоты. Но беспокоило даже не это. Пока ей выгодно, Сегун Райден «закрывала» глаза на наличие Глаз Бога среди членов комиссий. И вот вопрос: чем ей стал невыгоден сам Тома? Или это попытка показать, что даже протекторат комиссии Ясиро или какой другой не защитит от ее божественного гнева? Есть и другой вариант. Так как его Глаз должен был стать сотым и ознаменовать своеобразный «юбилей», Сегун могла решить избрать своей жертвой кого-то видного. Кого-то, как Тома, служившего авторитетом среди простых жителей на острове Рито и члена комиссии Ясиро. Уж если даже он пойман и едва не лишен истинных желаний и стремлений, то остальным и рассчитывать не на что. Все не вовремя! Окончательно растрепав волосы, парень вздохнул еще раз, успокаиваясь, и цепко огляделся по сторонам: не идет ли кто по его душу. Но нет, на улице было все спокойно. Кодзуэ, торговавшая в «Коморэ», расставляла на низком столике чашки и чайнички, зазывно блестевшие начищенными боками, Рамзи стоял у декоративного деревянного забора, обрамлявшего чайный дом, задумчиво глядя вдаль и наверняка придумывая истории для своих путевых заметок. Разумеется, Тома знал о его маленьком хобби. А поблизости крутился Хэйхати, то и дело бросая незаметные (думая, что незаметные) взгляды на Рамзи и усиленно делая вид, что вышел просто подышать свежим воздухом. Парень мысленно усмехнулся и, приветливо кивнув Кодзуэ, нырнул в глубину дома. Все-таки первое время ему лучше не светиться на людях. Волей или неволей Путешественница оказала ему огромную услугу: теперь все силы Охоты будут сосредоточены на ней и о нем должны быстро забыть. Но осторожность не помешает. И, стоило сделать шаг вперед, как он едва не налетел на Камисато Аяку. Сейчас его госпожа выглядела непривычно бледной и встрепанной, а глаза лихорадочно блестели. И только Тома, разволновавшись, хотел спросить, все ли в порядке с его леди, как она совершенно неожиданно кинулась ему на шею, крепко обнимая и крупно дрожа. Парень сначала даже обмер. Чтобы наследница клана Камисато, образец выдержки и благочестия, так открыто выражала эмоции?! Неслыханно! Разумеется, Тома мягко приобнял девушку за плечи, не пытаясь отстранить от себя, а поддерживая, но не позволяя себе ничего большего. - Госпожа?.. – тихо позвал он, не на шутку переживая. Что-то не так. Что-то определенно не так. Что в его отсутствие случилось такого, что настолько пошатнуло равновесие его госпожи? - Ты вернулся!.. – сдавленно выдохнула она, будто сбрасывая с плеч непомерный груз и разом расслабляясь. Впрочем, и сама Аяка не спешила разрывать неожиданное объятие, для надежности цепляясь за шею друга, будто чтобы удостовериться, что он действительно здесь. Он вернулся. Целый и невредимый. И с Глазом Бога. А парень снова замер соляным столбом, непроизвольно напрягая руки. Что… Она так переживала из-за него? Он – причина ее беспокойства? - Простите за задержку, моя леди, – почтительно, но несколько хрипло проговорил Тома, решив не распыляться на бесполезные извинения. Просто дал себе зарок на будущее: сделать все, что в его силах, и даже больше, лишь бы его леди больше не волновалась. Ни за него, ни вообще. Вообще госпожа Аяка, проявляющая эмоции, была в новинку даже для него. Казалось бы, сколько уже он незримой тенью стоит за ее спиной, оберегая и поддерживая, но даже с ним девушка не позволяла себе ничего лишнего. Пожалуй, только Путешественнице неведомым образом удалось достучаться до ее мягкого сердца. После их прогулки госпожа весь вечер растроганно улыбалась своим мыслям и казалась особенно уязвимой. Такой хрупкой, беззащитной, что у Томы руки чесались схватить ее в охапку и оградить от всего мира, защищая даже ценой своей жизни. Но с этой девушкой так нельзя. Только не с ней. Она, словно хрустальная ваза, заслуживает исключительно бережного отношения. В остальном же она всегда оставалась бесконечно вежливой, сострадательной и мягкой, тем не менее с жаром отстаивая позиции. Оттого и полюбилась всем жителям Иназумы, кто был с ней знаком или хотя бы слышал о великой Сирасаги Химэгими. Девушки откровенно завидовали ее красоте и чувству стиля, мужчины и особенно воины – ее выдержке и искусству владения мечом. И только Тома знал, чего ей стоило подобное поведение на людях. Вопреки всем своим качествам, Аяка очень одинока. У нее почти нет друзей, с которыми она может расслабленно поговорить ни о чем, выплескивая накопившиеся за день эмоции, и просто побыть собой. На самом деле Тома самоуверенно считал себя одним из таких людей, которым она может довериться, но вдруг с ужасом понял: с ним госпожа лишь чуть ближе, чем с остальными. Она никогда не жаловалась ему на тяжелую судьбу, на то, как давят на нее многие принятые решения, на гложущее чувство одиночества. С ним она не позволяла себе расслабиться полностью, надевая лишь чуть более прозрачную маску вежливости и невозмутимости. Он же видел, как ей тяжело! С каким трудом она держит лицо перед, пожалуй, единственным человеком, которому она могла безоговорочно довериться, так почему?! От этих мыслей хотелось выть. Тома бы никогда не подумал, что подобная отчужденность может так ранить. Тем более от той, которую он так нежно… хм… неважно. Однако теперь его уверенность в своем мнении изрядно пошатнулась. И причиной тому стала девушка, крепко обнимавшая его шею и так доверчиво к нему льнувшая. Разве с кем-то еще госпожа позволяла себе подобное проявление эмоций? Разве за кого-то еще переживала так открыто, что в уголках глаз блестели жемчужинки невыплаканных слез? Парень молчал, боясь даже пошевелиться и стараясь дышать мелкими глотками, чтобы случайно не разрушить этот прекрасный момент. И уже не был уверен. - Я… – Госпожа, так порывисто к нему кинувшаяся, внезапно осознала ситуацию, и смущенно потупилась, чуть отстраняясь и не зная, куда теперь деть руки. – Я очень переживала, когда услышала… – Дыхание перехватило, и девушка несколько раз глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя. – Я очень рада, что с тобой все в порядке. Тома против воли криво улыбнулся, вспоминая, кому обязан этой милостью. - Я думаю, за это стоит благодарить Путешественницу. Так получилось, что, пока Тома рассказывал о своих злоключениях, они перебрались за прилавок, и девушка сноровисто заварила чай, а Таромару, развалившись на стойке, навострил ушки, тоже внимательно слушая, словно все понимал. - ...вот так, собственно, мы и сбежали, – завершил парень и отхлебнул горячий чай, на миг зажмурившись от удовольствия. Так изысканно делать даже самые простые вещи могла только его леди. Она идеальна во всем. Это даже нечестно. С губ сорвался невольный вздох. - А Путешественница? – девушка обхватила обеими руками горячую чашку, словно пытаясь согреться, но от взгляда Томы не укрылось, что она снова пытается держать спину идеально прямой. Совершенство без изъянов. Вот только… ему бы хотелось, чтобы с ним она тоже была настоящей. Как с Люмин. Он так многого просит? - Я отправил ее в лагерь Сангономии. Там она будет в большей безопасности, чем здесь. На нее объявлена Охота. Во всех смыслах. - Я очень обязана ей твоим спасением, – госпожа чуть взволнованно, но крайне мягко улыбнулась, и Тома в очередной раз поразился, как в этом совершенном теле уживается такая нежность. Но не успел он как следует обдумать эту мысль, как в третий раз за утро застыл, замирая памятником самому себе. На его расслабленно лежащую на столе ладонь аккуратно опустились тонкие пальчики. Отмирая, он вздрогнул и растерянно посмотрел на свою леди, не зная, что сказать и как реагировать. Его встретил лучащийся беспокойством взгляд и легкая улыбка. В голове окончательно помутилось. – Если бы Путешественница не взялась помочь, я бы отправилась на площадь самостоятельно. - Госпожа, вам нельзя… – поспешно выдохнул Тома, непочтительно перебивая. Стоило только представить, что его леди подставляет себя под удар, и руки просто немели, а в ушах начинался противный звон. Он бы не простил себя, случись с ней что. Она – опора и поддержка жителей Иназумы и обладает авторитетом, сравнимым разве что с главной жрицей храма Наруками, госпожой Яэ Мико. И, чтобы защитить леди Химэгими, он был готов рискнуть даже своим Глазом Бога. Однако Аяка явно не разделяла его мыслей на этот счет и решительно качнула головой, длинные белоснежные волосы, собранные в высокий идеальный хвост, показались из-за спины, мгновенно привлекая к себе взгляд изумрудных глаз. Даже это движение было наполнено непередаваемой грацией, и парень едва не застонал от отчаяния. Ее прохладные пальцы, лежащие на его ладони, буквально прожигали кожу, оставляя на столе обугленное пятно. Странно, ведь Глазом Пиро обладал он… - Я не могу позволить себе рисковать твоей безопасностью, Тома. Ты слишком важен для комиссии Ясиро и для всех жителей Иназумы. – Это не то, что он бы хотел услышать, однако… – И ты… – Тонкие пальцы подозрительно дрогнули, рассылая по коже парня электрические заряды. – Ты мой единственный друг… - Госпожа… Выдержка Томы дала ощутимую трещину, и узкая женская ладошка оказалась в его руке. Поднеся хрупкие пальцы к губам, парень пылко их поцеловал, задерживаясь губами гораздо дольше положенного. Пусть его накажут за это или даже изгонят из клана Камисато за своевольное обращение с госпожой. Пусть так, но это будет за пределами чайного дома. А здесь и сейчас он наслаждался близостью девушки и позволял себе намного больше, чем мог обычный воспитанник. Госпожа несдержанно выдохнула, а ее щеки покрылись очаровательным румянцем, особенно ярким на ее алебастровой коже. Она не отобрала пальцы, а, чуть наклонившись, свободной рукой провела по щеке Томы, и он «поплыл» окончательно. Порывисто вскочив, привлек к себе несопротивляющуюся девушку, крепко обнимая и носом утыкаясь в ее плечо. Такая хрупкая, такая маленькая. Такая драгоценная. - Госпожа, оттолкните меня или позовите на помощь Кодзуэ… Натравите на меня Таромару… хоть что-то. Я… не могу остановиться. Аяка поступила более мудро: преодолев оторопь и робость, обхватила руками шею парня, расслабленно улыбаясь и просто радуясь тому, что он здесь, с ней, и его мечты и желания все еще при нем. Она едва с ума не сошла, узнав, что Охота схватила воспитанника клана Камисато и ее близкого друга. Порывалась отправиться сама, и будь что будет, но Путешественница перехватила инициативу, избавив госпожу Химэгими от многих проблем. И, пока они оба находились на площади, отчаянно сражаясь за свои жизни, девушка сидела тут и ничем не могла помочь, слишком ярко ощущая собственное бессилие. Оно же и подточило ее безупречную маску спокойствия и благочестия, еще минута промедления, и Аяка сама бы кинулась на поиски. В этом состоянии ее и застал Тома. Она буквально налетела на него, едва не сбив с ног (тут, конечно, девушка сильно переоценивала собственные возможности), и отчаянно вцепилась непослушными пальцами в мужскую рубашку, доказывая самой себе, что он реален и не привиделся ей на фоне переживаний. Патовая ситуация помогла понять, насколько он дорог ей. Она пыталась перед ним держать планку, подтверждая завышенные ожидания от наследницы клана Камисато и не желая показывать собственных слабостей, но, видят Архонты, это невозможно. Она не может быть спокойна и непоколебима, если Тома в опасности. У нее очень мало друзей, чтобы вот так просто ими разбрасываться. И эти мысли побуждали пальцы еще отчаяннее стискивать ткань рубашки на шее. - Никогда, Тома, – покачала она головой, щекой прижимаясь к груди парня. Она еще минутку так постоит и снова наденет маску благочестия, правда… Еще минутку… Или две, когда его пальцы пропустили через себя длинные пряди волос… А может, и все три, когда ладонь поднялась выше и опустилась на ее затылок, еще теснее прижимая к себе. В общем, совсем чуть-чуть… – Никогда.