I'll be blunt, then...

Ты сделала еще один глоток пива и положив подбородок на ладонь, упёрлась локтем в барную стойку. Что случилось с порядочными мужчинами? Если кто-то еще раз попытается заговорить с тобой при помощи глупого подката, то ты точно…       — Привет. Мы… Мы встречались раньше, не так ли? Ты даже не потрудишься повернуться к человеку, который только что сел рядом с тобой.       — Черт возьми, это действительно лучшее, что ты можешь сказать? Это самый клишированный подкат! Мужчина хихикает.       — Нет, я действительно имею в виду. Мы встречались сегодня днем, вы были на моем выступлении, не так ли? Ты делаешь резкий вдох, прежде чем осмеливаешься наконец взглянуть на него. Блядь. Как, черт возьми, ты могла не узнать его голос? И как, черт возьми, ты должна была говорить — или даже дышать — возле этих пронзительных темно-зеленых глаз, устремленных на тебя? Ты пару раз прочищаешь горло, надеясь, что голос не будет слишком дрожать.       — Я… Простите, мистер Ассанж. У вас была отличная-отличная речь, — ты нервно улыбаешься. Боже, когда на тебя так смотрят, ты превращаешься в идиота, который не может саязать и двух слов. Но он улыбается доброй и веселой улыбкой.       — Мистер Ассанж? Я такой устрашающий? Зови меня просто Джулиан. Ты начинаешь чувствовать себя более непринужденно, когда пожимая руку, которую он протягивает, называешь ему свое имя. Он предлагает тебе еще пива, и внезапно ты болтаешь с одним из самых умных мужчин, которых ты когда-либо встречала. Или, скорее, самый умный мужчина, которого ты когда-либо встречала. И это приятно: он приятный, обаятельный и веселый, умеет говорить как на серьезные темы, так и на глупые пустяки. Он довольно сообразительный, но в конце концов он может позволить себе относиться к любому другому как к идиоту: они идиоты по сравнению с ним. И боже, он такой красивый. Прядь волос, слишком короткая, чтобы ее можно было заправить за ухо, продолжает падать ему в глаза, и тебе трудно удержаться от того, чтобы убрать ее, не начать играть с этими длинными белыми прядями. Его глубокие темные глаза прикованы к твоим, и их было бы достаточно, чтобы заставить твои внутренности таять даже без этого его глубокого басовитого голоса. В нем есть легкий намек на охриплость, от которой у тебя сжимаются кишки. И его смех, Господи, его смех, нет слов, чтобы описать это. Теперь он хихикает, как будто ты говоришь что-то абсурдное.       — Серьезно, Джулиан, я не понимаю. Что такого странного в желании откровенности? То есть, я не говорю о секретах… Я просто говорю, почему люди не могут быть прямыми? Какой смысл говорить что-то отличительное от того, что вы на самом деле имеете в виду, надеясь, что другой вас все равно поймет? Он выглядит озадаченным твоими словами.       — Потому что… Ну, потому что иногда просто не можешь сказать то, что хочешь сказать, иногда приходится биться о кусты! Ты вздохнула, не смиряясь окончательно.       — Ну, это чушь собачья. Я предпочитаю резкость.       — Когда вы на самом деле говорите люядм прямо, они… Меняют свое мнение. Я имею в виду, я бы хотел, чтобы мне позволили быть предельно искренним, но тебе бы это не понравилось. Ты хихикаешь и вызывающе смотришь на него.       — Почему бы тебе не попробовать? Он задумчиво закусывает губу, затем закатывает глаза и бормочет.       — Хорошо, ты этого захотела. Он придвигается ближе, держась за край твоего стула. Твое сердце так сильно и быстро бьется о грудную клетку, что почти болит. Все его тело так близко, его губы в дюйме от мочки уха, горячее дыхание вызывает мурашки по коже, его хриплый голос вызывает дрожь по позвоночнику.       — Тогда я буду откровенен. Я действительно прекрасно провожу время, разговаривая с тобой, но в то же время не могу дождаться, когда ты скажешь, что тебе следует вернуться домой. Я бы настаивал на том, чтобы сопроводить тебя, а затем отчаянно надеялся, что ты попросишь меня войти, потому что сейчас я больше всего хочу нагнуть тебя на любой доступной поверхности и трахать, пока весь город не услышит, как ты выкрикиваешь мое имя. Ты замерла в шоке, как вкопанная. Через секунду, час или год он начинает уходить. Ты берешь его за рубашку, чтобы удержать мужчину на месте, и подносишь губы к его уху, выдыхая воздух, о котором ты даже не подозревала.       — Тогда… Тогда я действительно думаю, что мне нужно вернуться домой.