Последняя поэма

«Вот кажись и пришёл мой конец». Пошли последние мысли этого юнца. Подросток не должен рассуждать на эту тему серьёзно. Он не должен лежать в собственной лужи крови и улыбаться, делая вид что счастлив уйти с этой чёртовой планеты, даже если причины оставаться в живых ещё есть. Он никогда не хотел умирать, это решение было принято слишком быстро и спонтанно, это не должно казаться чем-то правильным. Но он точно знал что своей смертью облегчит жизнь хотя бы одного человека, снимая всю его ношу и чувство вины, приводя к жизни и пытаясь взвалить это всё на себя. Потому сейчас и лежал на руках у человека, на чьих и хотел умиреть если бы таков был выбор. И потому и улыбался, считая себя самым счастливым. Сейчас было наплевать даже на свою мать, что вероятно бы начала плакать и всем видом показывать как ей жаль, когда на самом деле вспоминала бы сына лишь неблагодарным и некчёмным отбросом, что даже надежды оправдать не смог, умерев в раннем возрасте. Сейчас он лишь в последний раз смотрел на заплаканное лицо своего дорогого человека, пытаясь перебрать в памяти самые драгоценные моменты, выбирая нужные слова, что так и не смог сказать при жизни. Не разрешала гордость, не давала покоя смущение. Жалкое «Спасибо, Чифую» говорит всё за себя, хоть и хотелось сказать слишком много. Хватает времени лишь на то, чтобы предложить в очередной раз разделить пачку лапши на двоих, прося так прощение о всём содеянном при жизни, и отдавая всю не озвученную как на ладонях любовь для Мацуно. И он принимает, полностью понимая и поддерживая выбор и чувства Баджи в очередной раз, отвечая что купит для них одну пачку. Когда он пытается вновь сказать что-то, то уже чувствует как в горле не хватает воздуха, и он закашливается еле-еле, силы покидают тело. Глаза закрываются слишком рано, он не успевает сказать и сло́ва, глупо оттягивая до последнего настоящее признание. Наступает темнота. Лишь светит белый луч в далеке, к которому так и хочется сорваться из-за собственного десткого страха перед тёмными помещениями, что Кейске и делает. В центре белого света видно человека, которого даже с затылка он узнает сразу. Мацуно удивлённо поворачивается к нему, видя лицо любимого, расплываяся в самой искренней улыбке что только умеет, даруя её только для Баджи. Тёмноволосый завороженно наблюдает за ним, чувствуя как наворачиваются слёзы. Так вот как выглядит смерть. Исчезает яркий луч также, как и появляется, оставляя после себя лишь призрачное спокойствие. Ничего не чувствуется больше. Тишина давит на уши, но со временем ты привыкаешь. Кейске вновь остаётся совершенно один. ** Подросток сидит в комнате что озаряется мягким светом лампы всё ещё в школьном костюме, с дурацкими очками и зализанным хвостом, потирая ручкой за ухом, вдумчиво гляда на стену, пытаясь понять как перепечатать свои мысли на бумагу. Времени проходит не мало, прежде чем подумав до этого ещё раз двадцать, Баджи придумывает что написать, взяв в немного дрожащие от волнения ладони ручку, поправляя очки и записывая все мысли: «Мне немного странно писать тебе это всё так, предпочитая впервые молчать пока ты будешь это читать, но обещай что дочитаешь до конца. Будь моя воля, мы бы жили летом в дачном домике, встречая рассветы и провожая закаты с нашим чудесным котом которого назвали в честь твоего: «Пик Джей». Я обязательно бы открыл свой зоомагазин, каждое утро предчувствуя какой же у нас с Казуторой будет день. Мы бы провожали с ним тебя на очередной рейс, наигранно драматично смахивая несуществующие слёзы, утирая их таким же несуществующим платком и крича вслед как будем скучать по тебе, словно не зная что уже через некоторое время мы снова увидимся. У нас была своя квартира которую мы поделили бы на двоих, засматриваясь в ней до утра твои дурацкие фильмы, чтобы потом обсуждать его по пути в магазин за продуктами. Мы бы раз в неделю поддерживали нашу традицию поедания лапши даже не смотря на то, что ты и так всегда чудесно готовил, умея из нечего сделать нам целый и огромный завтрак. Я бы каждое утро целовал твоё сонное лицо, брав его бережно в руки под твои поддельно недовольные ворчания. Я читал бы каждую твою оставленную вновь и вновь зарисовку или записку по вселенной в которой может быть даже и не смыслил, уж больно мне нравилось твоё смущённое лицо и невероятно бережный почерк, которым ты писал несколько спеша каждую мысль, или оставлял скетч чего-либо, что видел попути. Мы вместе ходили бы в твой любимый магазин манги, в котором ты каждый месяц любил покупать всё новые и новые работы что я и ты делили на двоих.Как размазня пишу всё это, даже стыдно немного. Короче, просто знай что я на твоей стороне. П.С. Прости что я слишком труслив чтобы сказать это в лицо. И прости что тянул до самого конца, решая признаться лишь на своё 15-ти летие. Я люблю тебя больше всех на свете. Баджи Кейске.» Довольное как никогда лицо смотрело на собственное творение, поражаясь словарным запасом и складывая бумагу в четыре раза, чтобы поместить в конверт и подписать кому всё-таки адресованы эти слова. **** Одинокий юноша сидел перед надгробием как перед старым другом, сминая в руках письмо, что было написано словно вспешке, немного помятая бумага и почерк который иногда шатается вперемешку с зачёркнутыми словами. Листок подрагивал, как и человек что держал его, сломившись напополам. Это было письмо адресованое ему, которое обладатель должен был отдать в свой день рождения, показывая так свою благодарность за всё. Показывая так свою любовь. Только вот не успел. Если бы Чифую только мог вернуть время вспять и исправить то, что сам не смог предотвратить. Солёные слёзы капают на бумагу. — Говорить такое а потом умирать так блядски несправедливо, — душу раздерает грусть и чувство собственного бессилия. *** Волосы развеваются на ветру, лёгкая улыбка на лице, ночной воздух и берег реки — они стоят в своём любимом месте, разделяя тишину утра на двоих. — Если бы я сказал что влюбился в тебя, как бы ты отреагировал? — с улыбкой от уха до уха спрашивает Кейске, поворачивая голову в сторону Мацуно.- ну, чисто теоретически. — Чисто теоретические вопросы не принимаются! — накрест закрывая лицо руками произносит Чифую, смущаясь столь неожиданного вопроса.- уверяю, ты бы и подумать о таком не смог, так что и ситуацию представить не могу, — опуская руки говорит Мацуно, глядя куда угодно, да лишь бы не в лицо своему другу. — Ответ не принят но засчитан, — хмурясь отвечает Кейске, поднимаясь со своего места и отряхивая несуществующие пылинки.- поехали-ка домой, ибо меня сейчас съедат комары к хуям. Светает. Всё тот же берег, только прошло с этого воспоминания уже двенадцать лет, всё то же ранее утро, только теперь Мацуно сидит один, вспоминая глупость сией ситуации, улыбаясь мыслям. Он смог жить дальше, открыть зоомагазин как и мечтал тёмноволосый. Только вот забыть его он так и не смог, желая всё также перечитывать дорогие ему слова, даже спустя столько времени. Пускай Баджи и будет злится.