Драко Малфой. Эффект кувалды

У меня болела голова. Это было первое, что я почувствовал, придя в себя. Причём болела она довольно странно, не как при похмелье, когда тошнотворно давит в районе лба и висков, а так, будто меня чем-то хорошо приложили по затылку — там мерно перестукивались маленькие молоточки. «Скорее, кувалдочки, — мысленно усмехнулся я. — Мою голову цивильным молоточком не возьмёшь, что покрепче надо». «Шутишь, значит, живой», — тут же вспомнилась любимая присказка моего тренера. Это были первые слова, которые он сказал, когда мы познакомились. Мне тогда едва исполнилось четырнадцать, из которых последние полгода я мало походил на разумное существо: взбесившиеся гормоны отключили до этого неплохо работающий мозг, дав «зелёный» свет инстинктам. Энергия, дурная и необузданная, высвободившаяся, как лава из жерла вулкана, требовала выхода, и я ударился во все тяжкие. Хорошо, хватило ума не гробить здоровье наркотой и алкоголем, даже от сигарет воротило, девчонки тогда меня ещё не интересовали — вся эта сопливая ерунда со свиданиями и слюнявыми поцелуями вызывала стойкий рвотный рефлекс, и я нашёл, как мне тогда казалось, единственно верный способ — уличные драки. За месяц мы сколотили с дворовыми пацанами небольшую банду и активно начали искать приключения на свои… хм… головы. В тот судьбоносный день знакомства с тренером мне просто не повезло: я столкнулся с нашими злейшими врагами — бандой из Косого переулка. Они всегда нападали исподтишка и большой компанией, даже при малейшем перевесе противника предпочитая спасаться бегством. Я был один, но сбегать не собирался, как и рассчитывать на честную драку. Поэтому, когда меня сбили с ног, свернулся калачиком, закрыв руками голову, и приготовился терпеть избиение, стараясь запомнить напавших — в следующий раз им от меня достанется в первую очередь. Экзекуция длилась недолго: мне всего-то пару раз прилетело по рёбрам да какая-то особо прыткая зараза умудрилась-таки заехать кроссовком в нос, когда кто-то задушено пискнул: «Атас, ребята, великан идёт!» — и недобандюги испуганными крысами прыснули в разные стороны. — Куда сбегаете, суки? — вытирая под носом кровавую юшку, хрипло крикнул им вдогонку я. — Вы мне не все синяки набили, трусы! — Ты смотри-ка, он ещё и зубоскалит, — пророкотало над ухом. — Ну, значит, всё в порядке, живёхонек. — Да эти крысы даже драться толком не умеют! — обиженно засопел я. Предположение, что эти слюнтяи могли сильно навредить, меня оскорбило. — А ты, стало быть, умеешь? — с доброй усмешкой поинтересовался тот же голос. Это сейчас я понимаю, что тренер специально подначивал меня, отвлекая от боли и проверяя характер, но тогда, как любому пацану, мне просто хотелось похвастаться своими успехами, даже на таком сомнительном поприще. — Да получше некоторых, — фыркнул я, наконец оборачиваясь. Не боли у меня рёбра, я бы припустил вслед за удравшими крысами, потому что размеры стоящего рядом человека откровенно пугали: навскидку мужик был раза в полтора больше моего отца. Массивности ему добавляла мешковатая одежда и курчавая рыжая растительность, включающая в себя достающую до груди бороду, такой же длины волосы, свисающие сосульками усы и кустистые брови, которым позавидовал бы сам Леонид Ильич Брежнев. Про этого политика я узнал классе в десятом, а тогда лишь подивился внешнему виду незнакомца и попробовал слинять — от греха подальше. Не получилось: меня аккуратно поставили на ноги, оттёрли огромным клетчатым платком кровь с лица и мягко подтолкнули в сторону дома, ненавязчиво подкинув тему для беседы: «Провожу тебя чуток. А ты давай, рассказывай, с кем и почему воюешь». Я, сам того не заметив, выложил ему всю свою жизнь и заткнулся лишь на пороге квартиры. Увидевший меня отец молча потянулся за ремнём: слова я тогда уже не понимал, да и отец был не охоч до душевных бесед. Мой сопровождающий кашлянул, привлекая к себе внимание (или, вернее, отвлекая от меня), представился: — Роберт Иванович Хагридов, инструктор по вольной борьбе, — и, кивнув в сторону кухни, спросил: — О мальчонке твоём перетереть надо, не против? Говорили они целый час. Я опасался, что после этого меня ждёт что-то пострашнее обычной порки, но вместо этого получил очень щедрое предложение. — Приходи в зал, — пробасил, уходя, Роберт Иванович, взлохматив мой упрямо торчащий чуб. — Научу драться по-взрослому. Хочешь? — Конечно, хочу! — мгновенно загорелся я и тут же сник под грозным взглядом родителя. — Можно, па? Тот лишь поджал губы и сухо кивнул. Так моя жизнь сделала ещё один крутой поворот. Тренер стал мне вторым отцом и первым настоящим другом. Вряд ли кто-то делал для меня в этой жизни больше, чем он. Не считая мамы, конечно. Рядом со мной кто-то завозился, и я, не открывая глаз, простонал: — Терри, будь другом, дай воды. — Молодой хозяин пришёл в себя! — тоненьким голоском заорали мне на ухо. На чистейшем английском. Я пожалел, что не умер вчера. Потому что подобным образом — в смысле, на языке жителей туманного Альбиона — Терри разговаривал со мной, когда на что-то сильно обижался. Сам он знал язык если не в совершенстве, то достаточно хорошо, чтобы читать любимые произведения в оригинале, за два последних школьных года сумел подтянуть и меня, а потом поддерживал в тонусе, чтобы я не забыл с трудом вложенные в мою голову знания. — Слушай, я виноват, прости. Это всё «огневиски». Мне так с него поплохело, думал, сдохну. Ну не сердись и дай уже воды. Пожалуйста. — Что говорит молодой хозяин? Терри не понимает! Терри совсем-совсем бесполезный! — снова заголосили рядом. Потом послышался гулкий звук, будто кто-то стучал деревяшкой по перевёрнутому вверх дном чугунному казану, и кровать, на которой я лежал, начала сотрясаться. Кувалдочки в моей голове радостно забарабанили в ответ. — Да чтоб тебя! — рявкнул я, переходя на английский. — Дай воды, Терри! В комнате наступила тишина. Я осторожно приподнялся на локтях и с трудом разлепил глаза. Лучше бы я этого не делал. У царственного ложа — кроватью то, на чём я лежал, язык не поворачивался назвать — стояло странное существо с огромными испуганно-грустными глазами, обмотанное на манер тоги белой тканью. Большие, висящие, как у спаниеля, уши беспрестанно двигались. В костлявых лапках мелко подрагивал серебряный поднос с вожделенным стаканом воды. «Допился! — мелькнула в голове жуткая мысль. — До зелёных чертей. И когда только успел, с пары глотков-то?!» Чёрт подобострастно улыбнулся и с поклоном протянул мне поднос. «Нет, не зелёных, — критично отметил мозг. — Скорее, оливковых. И без рогов. А копыта у него есть?» «Наверняка есть, — ответил я сам себе. — Это же чёрт, пусть и не в классическом варианте, значит, какая-никакая чёртовая атрибутика у него должна быть. Копыта или хвост, раз с цветом промашка вышла. А рога… ну, может, он ещё маленький, вот они и не успели вырасти?» «Так, если это чёрт, значит, вчера кое-кто умер и попал в Ад, — продолжал рассуждать я. — Интересный такой Ад, можно сказать, комфортабельный: хоромы, ложе, водички, опять же, подали… Ни котлов, ни серы. Получается, врут священники-то? Или просто мне как некрещённому дорога в Рай заказана, а на муки не заработал, вот и устроили такой курорт? А этот зачем ко мне приставлен? Молодым хозяином называет. Опыта набирается, чтобы на следующий уровень перейти?» — Ты кто? — строго спросил я довольно лыбящегося чертёнка. Тот моментально спал с лица — или с морды, не знаю, как у них эта часть головы называется. — Молодой хозяин не помнит Терри? — жалобным голоском спросил он, начиная нещадно крутить уши. Мне даже на мгновение стало его жалко, но врать я не собирался. — Нет, не помню. Объясни мне, где я — в Аду? А почему он такой странный? Чертёнок затрясся, скорчил несчастную мордашку и вдруг со всей дури приложился лбом о стойку кровати, предварительно с громким хлопком избавившись от подноса и стакана. — О, горе, горе! Молодой хозяин не помнит Терри! Молодой хозяин совсем больной — он говорит такие ужасные вещи! Нужно немедленно позвать хозяина Люциуса! О, горе! И снова стукнулся головой о стойку. Не знаю, как его голова выдержала подобное обращение, а мою от воплей и тряски пронзило новой порцией боли, и я отключился. Из блаженного небытия меня выдернули довольно грубо, будто зацепили мозг крюком и сильно дёрнули. Я глухо застонал и приоткрыл глаза. Рядом с кроватью стоял давешний чёртик и двое незнакомцев, на этот раз обычных — хотя бы с виду — людей. Один, высокий, широкоплечий, с грубыми чертами лица, одетый в светло-жёлтый балахон, хмурясь, размахивал надо мной короткой деревянной палкой. Второй, более аристократичный, с длинными белыми, собранными в низкий хвост волосами, брезгливо кривил губы, наблюдая за ним. — Что с моим сыном, целитель Сметвик? — слегка растягивая гласные, спросил он, когда «жёлтый» закончил и убрал палку в кожаное крепление на левой руке. — Терри сказал, он ничего не помнит. — Ничего, хозяин Люциус! — запричитал чертёнок. — Совсем ничего! Что же теперь будет с молодым хозяином? О, горе, горе! «А вот и самый главный пожаловал, — вяло шевельнулась в уставшей голове мысль. — Люциус — Люцифер? Значит, я всё же в Аду. А целитель-то здесь откуда, вернее, зачем? Демоны о здоровье своих заботятся? Ну да, работа, как у пожарных, тяжёлая, производственные травмы, ПТСР и всё такое. И меня наверняка припашут. Да я и не против, судя по этой комнатке, врачи здесь в почёте». — Удар головой не прошёл бесследно, — проворчал целитель. — К сильному сотрясению мозга прибавилась потеря памяти. Пока сложно сказать, как долго она продлится, но при такой травме… Будьте готовы к тому, что этот процесс необратим. Вашему сыну повезло, что он просто остался жив. — Благодарю, целитель Сметвик, — процедил сквозь зубы Люциус-Люцифер. — Мы радуемся этому уже десять лет. — Я пришлю с совой зелья. Пока никаких сильных нагрузок, покой и прогулки, если не будут мучить головокружения и тошнота. Через неделю жду вас в Мунго на осмотр, а сейчас, если не возражаете, мне пора. — Я провожу. Терри, останься здесь. Они удалились, даже не посмотрев в мою сторону. Я дождался, когда их шаги стихнут в коридоре, и медленно, стараясь не делать резких движений, сполз с кровати. — Молодому господину нельзя вставать, — испуганно охнул чертёнок. — Целитель Сметвик сказал: никаких нагрузок! Покой! — Мне нужно в туалет, — попытался отмахнуться я от надоедливой няньки. — Терри отнесёт! — Сам дойду. А будешь доставать и орать на ухо — выгоню, — пригрозил я, но уже через пару шагов сдался: — Ладно, неси. Меня изрядно мотало, ноги тряслись, к головной боли добавилась тошнота — все признаки сотрясения мозга. Геройствовать в таком состоянии не стоило, хоть я и побаивался, что Терри уронит меня где-нибудь по дороге — слишком разные у нас были весовые категории. Но чертёнок, как ни странно, справился. Я торопливо сделал свои дела, не обращая внимания на царящее вокруг великолепие — было бы странно, если бы к таким шикарным апартаментам прилагался довольно скромный санузел, — и уже самостоятельно шагнул к зеркалу. Всё же хорошо, что Терри был рядом и успел вовремя подхватить под локоть, иначе от увиденного я бы обязательно грохнулся на пол: из зеркала на меня, испуганно хлопая глазами, смотрел бледный до зелени заморыш в пижонской шёлковой пижаме приятного тёмно-синего цвета. «Мало мне головной боли, оливковых чертей и Люция-Люцифера — почему он, кстати, меня сыном называл? — так теперь ещё и галлюцинации начались. Даже умереть спокойно не дадут!» Я побрызгал в лицо холодной водой и снова посмотрел в зеркало. Отражение не изменилось, только теперь оно стало мокрым и более испуганным. Чувствуя себя полным придурком, я помахал ему рукой. Задохлик в зеркале ответил мне тем же. Что ж, придётся признать: он — это я. Узнать бы ещё, кто этот «он». — Терри, — вцепившись в край раковины, скомандовал я (вот когда отцовы гены проснулись!), — отвечай мне чётко и по делу, понял? — Да, молодой хозяин, — охотно закивал чертёнок. — Как меня зовут? — Хозяин совсем-совсем не помнит? — жалостливо вздохнул Терри. — Я сказал: чётко и по делу! — прикрикнул я на него. Получилось пискляво и ни капельки не строго, но ему хватило: чертёнок подобрался и заговорил внятно, даже трястись перестал. — Повторяю: как меня зовут? — Драко Люциус Малфой, чистокровный волшебник, единственный наследник рода Малфоев. — Мои родители? — Люциус Абраксас Малфой и Нарцисса Малфой, урожденная Блэк. Чистокровные волшебники. — Сколько мне лет? — Десять, молодой хозяин. Послезавтра, пятого июня, вам исполнится одиннадцать. — Что со мной случилось? — Молодой хозяин попросил в подарок на свой день рождения метлу, но хозяйка Нарцисса отказала. Она сказала: это опасно, можно упасть и разбиться, а молодой хозяин такой слабенький, он не удержит метлу. Молодой хозяин рассердился и без спросу взял метлу хозяина Люциуса. Хозяйка Нарцисса оказалась права: молодой хозяин упал. Было много-много крови! По камину пришли целитель Сметвик и профессор Северус Снейп, но было поздно: молодой хозяин не дышал! Хозяйка Нарцисса очень горько плакала. А потом молодой хозяин вдруг задышал! Ему влили в рот много-много зелий и долго махали над ним палочками, а сегодня он очнулся. — Ясно… Вот, значит, как. Выходит, я в своём мире всё-таки умер, приложившись головой о кувалду, но переместился не в Ад, как подумал сначала. Хотя от него эта реальность мало чем отличается, учитывая, в кого я попал — в тело книжного героя Драко Малфоя, свалившегося с метлы и погибшего почти накануне своего одиннадцатилетия. При таком-то хилом телосложении удивительно, что он не убился раньше… Очевидно, Вселенная подобной каверзы от мальчишки не ожидала и решила залатать дырку в сюжете моей скромной персоной. С одной стороны, лестно, конечно, Драко — один из главных героев, любимец девушек и сиятельный аристократ, с другой, я терпеть не могу канон вообще и этого типа в частности: заносчивый глупый мальчишка своими выходками раздражал меня до звёзд перед глазами. И ведь что интересно: Терри, при всей своей любви к Гарри Поттеру, считал Драко более живым и интересным персонажем, чем Мальчика-чего-то-там. «Гарри статичен, — втолковывал он мне в сотый раз. — Он практически не изменяется за семь книг: как верил в добро и пытался всех спасти, так и продолжает верить, а Драко меняется. У него личностная драма разворачивается в последних частях, встаёт проблема выбора, и он его делает! Правильный выбор делает! Пусть не до конца, но это уже прогресс». Что ж, в этом я с Терри был согласен. А теперь, получается, у меня есть шанс помочь Драко сделать этот выбор до конца. Ну или, как говорил Владимир Ильич, пойти другим путём. Раз это моя жизнь, то и решать, как её прожить, я буду сам. Король умер, да здравствует король!